Сказал дед, хмыкнул в усы и пошел пить пиво.
А слова его остались в Федьков голове.
На другой день по телевизору передавали эстрадный концерт. И выступал Лев Лещенко. И так же же распевал, так распевал, и таким же он был хорош, что старшая Федькова сестра девятиклассница Оксана только вздыхала, глядя на него влюбленными глазами.
И Феде подумалось: "А что? .. Пожалуй, неплохо быть солистом. Стой себе на эстраде и только рот разевай. Ни тебе алгебры, ни тригонометрии для этого не надо ... И Галька с пятого "Б" попозитхае тогда - не задирать нос ... "
Когда концерт закончился, и Оксана ушла гулять, и в доме никого не было, Федя подошел к зеркалу, откашлялся и, стараясь подражать манере пения Льва Лещенко, затянул:
Летят, будто чайки, все дни и ночи
В синюю даль, в синюю даль ...
А сердце мне шепчет:
"Брось печаль, брось печаль ..."
Ему искренне показалось, что пел он не хуже Лещенко. Во всяком случае сам себе он очень понравился. И такая внезапная радость подхватила его на крылья, что в животе защекотало, и он засмеялся. Жизнь вдруг представилось веселым праздничным карнавалом. I уже виделось Феде, как выходит он на сцену в расклешенных белых штанах и кружевной шелковой рубашке. С длинными, до плеч, кудрями. В руках микрофон. А диктор объявляет: "Лауреат международного конкурса Федор Таратута! .." И зал взрывается аплодисментами ... А в первом ряду сидит учительница Ольга Маркиянивна и умильно вытирает глаза и сгорает от стыда, что когда решалась ставить ему двойки по такой ненужной певцу алгебры ... И кто из зала бросает ему под ноги букет красных роз. Ну, конечно же, это Галька с пятого "Б" класса. Вот она прячется за спинами ...
Эх-х-х! .. Как прекрасно живется на свете певцам-солистам! ..
Самый верный путь к сцене, конечно, консерватория. Но в консерваторию пятиклассников не берут. А ждать, пока закончишь ту школу, - очень долго.
Остается одно - самодеятельность. Сколько выдающихся певцов пришло из самодеятельности - и Сергей Лемешев, и Евгения Мирошниченко ...
Но самому пробиваться через самодеятельность то оно не ... не то.
Ансамбль! .. Вот что надо!
Вместе всегда легче. И не так страшно.
Федька охватила решимость ...
Олесь, Сашуня, Карпо и Люсик ждали его, чтобы идти в конюшню - пионеры их отряда взяли шефство над лошадьми.
- Ребята! - Подбегая, воскликнул Федя. - У меня идея!
- Какая? - Спросил Олесь.
- Гениальная! .. Мы организовываем ансамбль!
- Что? - Переглянулись Карп и Сашуня.
- Какой? - Удивленно нахмурился Люсик.
- Ансамбль песни. Вроде грузинского "Орэра", белорусских "Песняров" ли.
- Тю! - Карп и Сашуня снова переглянулись.
- Так это же надо быть музыкантами, играть на разных инструментах, - сказал Олесь.
- А мы только на пузе умеем, - хихикнул Люсик и забарабанил себя по животу.
- Слабаки! Научимся! - Невозмутимо проговорил Федя. - А пока можно и без инструментов. Как наш украинский "Явор". Главное - петь!
- Так мы же и петь не ... - начал Олесь, и Федя его перебил:
- Молчи! За всех не расписывайся! Буду петь я. А вы будете подхватывать. Ану айда в лес на тренировки ... то есть репетицию.
- А как же лошади? - Переглянулись Карп и Сашуня.
- Обойдутся. Без нас жили и дальше проживут.
- Ну ... - начал Олесь, да Федька снова его перебил:
- Цыц! По шее хочешь? Разболтался! Ну давай!
И ребята послушно побежали за Федей.
Федя был у них верховода. Он самый сильный в классе и может одной левой побороть любого.
По дороге в лес Федя рисовал ребятам увлекательные картины будущей жизни ансамбля:
- На гастроли поедем. По Украине. Затем по республикам. А тогда и за границу ...
Недоверчивые сначала ребята понемногу загорались идеей.
- А что? Самодеятельные ансамбли тоже ездят. Я знаю, - подхватил Люсик.
- Даже школьные! У меня двоюродная сестра со школьным хором ездила в Таллин, - добавил Сашуня.
- Ага, - подтвердил Карп.
- Вот увидите, как мы выкинет, вот увидите! .. На пластинку запишемся. На магнитофон! - Восклицал Федя, уже нежно обнимая за плечи Олеся, еще хмурился (он был самолюбив и тяжелее, чем другие ребята, переносил командирськой тон Феди).
Резонанс в лесу был прекрасный - как в концертном зале. Высоченные мачтовые сосны стояли словно колонны, и это еще больше усиливало впечатление концертного зала.
И, может, через тот резонанс первая репетиция всем понравилась.
Федя громко запевал, ребята дружно подхватывали, и песня взлетала над соснами до облаков. Все лесное птиц смолкло и только с трепетом слушало.
Возвращались из леса возбужденные и веселые.
Ансамбль решили назвать "Орбита" (современно и оригинально).
... Кобыла Муська на эстраде выступать не собиралась. Она была обыкновенная лошадь, рыжая, с белой лысиной и сонными кобыльим глазами. Немолодая и понурая. Где ей было понимать Федю, своего шефа! ..
А он, после того, как решил стать солистом, кобылу Муська просто возненавидел. Скрести, чистить кобылу, убирать после нее лошадиные яблоки теперь казалось ему крайне оскорбительным для его высокого призвания.
- У-у, кляча! Чтобы тебя гром убил! - Стиснув зубы, шипов он, работая у него. - А ну верни! Ну! - И он со злостью копал ее ногой. Кобыла только передергивало кожей и поглядывала на него сонным взглядом.
Репетиции ансамбля "Орбита" продолжались. Правда, единодушного восторга, как при первой репетиции, уже не было. Надо вам сказать, что голос у Феди был громкий.
Но, честно говоря, довольно противный. Ибо не было у Феди ни слуху доладущого, ни так называемой музыкальности. И Федя не столько пел, сколько, извините, кричал, горлопанив. А ребят между тем все время поправлял и командовал:
- Не так! Не так! Громче! Не туда тащите! Куда потащили? Не так! Сначала! Все сначала! Бездельники! Сачки! На гастроли хотите, а поете, как волы на реве.
Ребята только переглядывались и вздыхали.
Девятого мая на День Победы в соседнем селе, где было правление колхоза и клуб, проходил большой концерт самодеятельности. Федя со своим ансамблем, конечно, не мог пропустить этого концерта.
Село было далековато, километров семь.
- Ну ладно уж! .. Запрягайте Муська и езжайте, - милостиво сказал дед Кадыкало. - Только смотрите, осторожно. Воза мне в канаву не опрокинет.
... Концерт Феде не понравился.
- Разве это концерт! Разве то солисты! .. Слабаки! Та, что "Соловья" пела! А? Жужжала же, как циркулярка. А тот, и к "Ой вербо! .." Только губами чавкал. Мы бы разве так спели.
Ребята сдержанно молчали. Им не хотелось спорить. Кобыла Муська тоже молчала. Кобыла Муська концерта не видела. Возвращались домой затемно.
- Ой, вербо-вербо ... - вовсю затянул Федя.
- ... Где-ге ты выросла! .. - Не очень охотно подтянули ребята.
И понемногу распелись. Скучно ехать молча.
И как начали с "Ой вербо!", Так и продолжали петь тех, что начинались на "Ой" - "Ой не миры, мисячэньку", "Ой цветет калина", "Ой наступала и черная туча", "Ой не шуми, луже "и т. д.
Федя сидел, свесив ноги, на одной стороне телеги, ребята спинами к нему - по другую.
Кобыла Муська на ходу пряла ушами - не любила она крика.
Наконец ребята охрипли и умолкли.
Федя сидел, метляючы ногами. И вдруг нога его попала между колесом и телегой.
- Ой, нога! - Закричал Федька.
- Ой, нога-нога! - Дружно подхватили за спиной у него ребята. Они думали, что он затянул новую песню.
- Ой, болит! - Снова закричал Федька.
- Ой, болит-болит! - Опять дружно подхватили ребята. Они же привыкли, что Федя не поет, а кричит.
Еще немного, и, может, остался бы Федя калекой на всю жизнь. От растерянности и боли он забыл, как останавливают коней.
Но кобыла Муська была доброй и умной лошадью. Она сердцем почувствовала, что здесь творится что-то не то. И сама остановилась ...
Ансамбль "Орбита" так и не выехал на гастроли. Он прекратил свое существование.
Кто знает, о чем думает теперь кобыла Муська в то время, как шеф Федя Таратута старательно расчесывает ей гриву и выбирает из хвоста репейник.
Она дремлет, опустив голову, и только время от времени вздрагивает.
Может, она думает о том, что настоящий верховода должна быть не только сильным, но и добрым и благородным.
А может, ей просто снится, что она выступает на эстраде.
Как знать.
Никто не знает, о чем думают старые умные лошади ...
ПОСЛЕДНЯЯ БОМБА
Водная бомба - это, обычно, не водородная бомба. И все же это - бомба.
Я не знаю, кто изобрел водородную бомбу. А водную бомбу изобрел Володька Лобода. Как и все гениальное - это очень простая штука. Берется соска, обычная резиновая соска для новорожденных, что надевается на бутылку с молоком. Эта самая соска в данном случае надевается не на бутылку, а на водопроводный кран. Затем кран понемногу откручивается. Под давлением воды соска растягивается и вскоре превращается в вот такой ковбасяку.
Когда вы чувствуете, что она вот-вот лопнет, вы немедленно закручиваете кран, перевязывали соску ниткой и осторожно снимаете. Бомба готова. Если теперь вы ее бросите, то при малейшем столкновении с головой врага бомба разрывается, и вашего противника заливает водой с головы до ног. Эффект удивительный! Враг оторопел и по крайней мере на полчаса выбыл из строя (пока не висушиться или не переоденется).
В случае необходимости водную бомбу легко можно переделать на автомат-водомет. Для этого на кончике соски прокушуеться маленькая дырочка (как это всегда делается при обычном их применении), и, когда вы сжимаете соску в руках, из этой дырочки тоненькой струйкой чвиркае вода, короткими или длинными автоматными очередями, в зависимости от желания и обстоятельств.
За автомат-водомет также прекрасно может служить детская резиновая клизмочку-груша.
При использовании ею, то, помимо всего прочего, противник чувствует себя еще и морально подавленным. Так вы достигаете двойного результата. Однако пользование "грушей" достаточно рискованное. Потому что некоторые несознательные родители считают это бессовестным хулиганством и активно протестуют против обливания своих детей из этого "нецензурного" предмета.
И Володька Лобода не был бы Володькой Лободой, если бы обращал на это внимание.
Володька Лобода абсолютно неповторимое и невозможна человек. Он не признает никаких игр, кроме войны.
В Володьки широкое скуластое лицо и приплюснутый, без переносицы нос - которую боксера или американского гангстера. Узкие монгольские Володьчини глаза горят безумным огнем, когда он носится по двору и Гаркавая орет: "Угя!" - Что должно означать "ура". Если надо изобразить выстрел, Володька не кричит обычное "пиф", "паф" или "пу". Наставляя пистолетом указательный палец, он противным голосом неистово гнусавит: "Ань-Ань! Ань-Ань! .. "И эти невероятные звуки сеют во враждебных рядах страшную панику.
В целом Володька типичный поджигатель войны. Он дня не может прожить без выстрелов, штурмов, атак. И поскольку он у нас командир и бийца, нам приходится непрерывно воевать.
В основном воевали мы с ребятами из соседних дворов.
И если даже врага под рукой почему-то не было, если он, например, пошел культпоходы в кино или готовил уроки, Володька все равно не прекращал военных действий. Просто он временно выделял врага из наших рядов и организовывал междоусобную войну. Предназначался вражеский командир - как правило, долговязый флегматик Гриша Курочка с седьмой квартиры.
Потом мы "маталися" - то есть по двое, обняв друг друга за плечи, отходили в сторону, шептались, подходили к Грише и Володьки и говорили:
- Мать-баты, что вам дать: яблоко или грушу?
- Грушу, - говорил, например, Володька. И тот, кто был по договоренности "грушей", вливался в Володьчине войско. А несчастное "яблоко" немедленно мобилизовувалося во вражеский отряд.
Затем Володьчина армия без особого труда вдребезги разбивала Гришину, и в торжественной обстановке под звуки барабана на лобном месте за кособокий сараем фельдмаршал Лобода расстреливал из клизмы генералиссимуса Курочку. Курочка был бездарный полководец и годился только для позорной роли побежденного. Даже тогда, когда у него были все шансы на победу, он не решался побеждать - таким сильным было Володьчин боевой авторитет.
Войны, которые разжигал и организовывал Володька Лобода, отнюдь нельзя было назвать справедливыми, благородными или освободительными. Совсем наоборот. В историю человечества наряду с войнами Александра Македонского, Батыя и Чингисхана войны Володьки Лободы войдут как войны несправедливые, захватнические и опустошающие.
Например, разведка докладывала, что в соседнем дворе мирные сопливых дошкольники строят из песка атомную электростанцию и играют в мяч. Володька немедленно трубил поход, устраивался внезапное нападение, атомная электростанция розтоптувалася, а мяч забирался и целый час не предавался, несмотря на горькие слезы проигравших.
Честно говоря, нам эти непрерывные неблагородные войны опротивели и сидели в печенках. Мы очень соскучились по таким милыми бескровными играми, как чурки-палки, квач, жмурки подобное. Но ни один из нас не смел первым заговорить об этом. Это было бы не по-мужчинському.
Существовал неписаный мальчишеский закон, согласно которому считалось, что наиболее мужская игра - это война. Мы подчинились этому закону и, терпеливо страдая, воевали.
Война проходила в нашем дворе по любой погоде: в дождь, в туман, в мороз, в жару и даже при солнечном затмении. Ничто в мире не могло помешать агрессивным планам Володьки Лободы.
Гриша Курочка высказал предположение, что нам, очевидно, придется воевать в нашем дворе до самой старости, до самой пенсии.
Возможно, так оно и было, если бы не одно неожиданное обстоятельство. Эта "обстоятельство" недавно переехала в наш дом. Звали ее Леся.
- О, новая шмакодявка появилась! - Презрительно сказал Володька Лобода, когда она впервые вышла во двор. Володька Лобода терпеть не мог девчонок и называл их кратко и выразительно - "шмакодявкы". Никто из нас не знал, что означает это тайное и непереводимое на человеческий язык слово. Но звучало оно, грубиянське и презрительное, очень обидно.
Леся, совершенно не стесняясь, подошла к нам и сказала:
- Здравствуйте, мальчики. Меня зовут Леся. Я в этом доме теперь буду жить.
Мы смутились и не знали, что ей сказать. А Володька презрительно хихикнул и сказал:
- Здравствуйте, я ваша тетя!
Лесю это нисколько не смутило. Она звонко рассмеялась и пожала плечами:
- Вот смешной ... Ну хорошо, если не хотите, будем потом знакомиться.
И пошла к девочкам. А Володька густо покраснел и сказал, что всегда говорят, когда нечего сказать:
- Подумаешь!
Однако в тот день наш боевой путь чему-то очень часто проходил мимо скамейку, на которой сидели девочки. Это получалось совершенно случайно, то само собой. Поверьте, что этого требовали исключительно стратегические военные соображения и ничего больше. Но каждый раз, минуя скамейку, мы почему невольно делали очень серьезные задуманы лица, что, по нашему мнению, придавало им мужественного воинственного вида. Будто мы проходили перед трибуной. Теперь я думаю, что это выглядело довольно-таки смешно. Потому девочки тихонько хихикали, прикрываясь ладонями. Откровенно смеяться они не решались, потому что хорошо были знакомы с нашей водной оружием.