Загудели угрожающе мужики. К царю, слуг его оттесняя, придвинулись. Стрелецкого начальника, не в меру ретивого, за грудки схватили.
Попятился испуганно царь.
А толпа наступает:
- Терпенья нет! Выдавай бояр ненавистных! Не то силой возьмём!
Махнул царь плетью:
- Рубить и сечь бунтовщиков без пощады!
Распахнулись ворота царской усадьбы, и мужикам навстречу - вооружённые стрельцы да солдаты.
Попятилась толпа было назад - а там тоже царёвы слуги с секирами и саблями. Заметались люди. А стрельцы слово государево точно исполняют. Не жалеют ни старого, ни малого, ни своего брата стрельца, коль в мятеже замешан.
Валятся в пыль порубанные люди, топчут ещё живых кони.
На дядьку Михайлу налетел скуластый стрелец с бешеными глазами.
- Эх! - как мясник выдохнул.
Пал на землю дядька Михайла, раскинув руки, на лице застыло удивление.
Скуластый - за Демидкой. Закричал дико Демидка:
- Дяденька, родненький, не надо…
А стрелец:
- Подыхай, щенок!
Саблю над Демидкиной головой занёс.
И вдруг чей-то кулак стрельцу прямо меж глаз.
Взвыл тот от боли.
Мужик ещё раз кулак поднял, покатился замертво скуластый стрелец, оскалив зубы.
- К реке беги! - обернулся мужик к Демидке.
Обмер Демидка - атаман перед ним. Лицо кровью залито.
- Столбом-то не стой, засекут!..
Атаман к реке - Демидка за ним. Скатились с крутого берега. Глядит Демидка, у атамана левая рука плетью висит.
Плавать умел Демидка. И не худо. Возле речки стояла отцова кузница - как не научиться.
Отмахивает Демидка сажёнками споро, а с атаманом неладное делается: то вынырнет, то под водой скроется.
Догнал его Демидка, отфыркиваясь, выговорил:
- За меня держись!
Повернул атаман почерневшее от боли лицо, головой мотнул: нет, дескать.
- Хватайся! - крикнул Демидка. - Потонешь!
Положил атаман перешибленную руку на Демидкино плечо - перетрухнул Демидка. Словно двухпудовая гиря легла. Так на дно и потянуло.
- Тяжело? - спросил атаман.
- Не… - еле выговорил Демидка.
Через середину реки перебрались, чувствует Демидка - нету сил больше. Всё тело чугуном налилось. Атаман, будто узнал, снял руку:
- Отдохни…
Поплыли малость рядом, атаман опять стал под воду уходить, дышит тяжело, хрипло.
Как доплыли - Демидка и не помнил толком.
Выбрались на берег - атаман головой в песок.
- Дяденька атаман, пошли… - трясёт его Демидка. - Конные царёвы слуги переплывают через речку.
Атаман не отвечает.
Ухватил Демидка его за правую руку, поволок от берега. Тяжела ноша, задыхается Демидка. И уж не вода, пот заливает лицо.
До кустов добрался, передохнул малость - и дальше. Вот-вот царёвы слуги покажутся на этом берегу…
Тащит Демидка атамана, озирается по сторонам. Далеко всё одно не уйти. Надо искать укрытие.
Завидел стог сена - обрадовался. Туда повернул.
Сено свежее, душистое.
Принялся нору копать в сене - стон за спиной. Обернулся - атаман, на локти поднялся, оглядывается.
- Ты, что ли, меня сюда…
- Ага!
До смерти обрадовался, что атаман в себя пришёл.
- Выходит, кормить бы мне без тебя раков…
Засмеялся Демидка:
- Кабы не ты, меня стрелец засек бы…
- Стало быть, квиты?
- Вроде бы так…
- Ну и ладно. А теперь беги отсюда со всех ног! Незваные гости, того гляди, пожалуют. Со мной поймают - худо придётся.
Заупрямился Демидка.
- Не пойду. Пропадать, так вместе.
- Не перечь! - рассердился атаман. - Не хочу греха на душу брать, чтоб через меня ты погибнул.
Сказал и насторожился. Прислушался Демидка. Со стороны реки конский топот и голоса.
- Беги! - приказал атаман.
- Куда ж бежать? Поздно! Я вон нору в сене сделал. Полезай. Я за тобой…
Покрутил головой атаман. С Демидкиной помощью в стог забрался. Демидка охапкой сена изнутри дыру закрыл. Топот и голоса всё ближе.
- Гляди! Стог сена стоит! Разметать бы надо, может, кто спрятался…
- Хлопотно больно. И так проверим.
Слышит Демидка, спрыгнул кто-то с лошади и к стогу подходит.
- Эй, кто есть, выходи! Саблями всё одно поколем!
Зашуршало что-то сбоку, сверху, сзади. Почувствовал Демидка, будто его кто-то по щеке холодным языком лизнул. Скосил глаза в зелёной полутьме и обмер. Язык-то стальной, сабля с чёрными следами крови…
- Нету никого, едем дальше!
Затих конский топот, а Демидка с атаманом так и просидели до самой ночи в укрытии.
Демидка спросил только:
- Ты и вправду меня тогда, на дороге, не узнал?
- Не с руки было. Неужто не понимаешь? Кругом народ разный, а ты во всю глотку: "Здравствуй, дяденька атаман, помнишь, как лошадь у нас с тятькой отнял…"
Демидка смущённо засопел.
- Лошадь-то, помнится, вернул вам…
- Я про то и хотел сказать, не успел…
- Ш-ш-ш… - остановил атаман. - Слышишь?
Опять раздались лошадиный топот и голоса.
Век, кажись, прошёл, пока солнце село.
Зажглись в небе звёзды. Атаман сказал:
- Вылезай, пора!
Выкарабкался Демидка наружу. Ноги размял.
За ним следом атаман вылез, тоже на месте потоптался, сказал:
- Теперь айда в разные стороны.
- А куда пойдёшь, дядька атаман?
- Далече. Есть такая река - Дон. Жизнь там повольнее нашей.
- Можно, я с тобой?
- А тятька?
- Нету тятьки…
- Куда ж делся?
Рассказал Демидка про всё, что с ними случилось после того, как отпустил их атаман. Даже про Фролку-кузнеца не утаил.
Об отце атаман сказал:
- Жаль, хороший мужик был… Ни за что пропал…
Подумал. Спросил:
- Стало быть, деваться тебе некуда и дома своего нет?
- Нету… - подтвердил Демидка.
- Коли так, что поделаешь! Суждено, значит, быть тебе вместо отца моим товарищем.
Осторожно, медленно шли Демидка с атаманом. От царских слуг хоронились. Да и нелегко атаману - рука и голова посечены.
Однажды ночью в лесу на костёр набрели. Мужичок, что возле огня сидел, кинулся было в лес. Атаман остановил:
- Не бойсь, свои. Не тронем.
Вернулся опасливо мужичок. Глаза запали, щёки ввалились, борода метлой.
Заметил атаман:
- Видать, непривычен к лесной жизни?
- Угадал… - ответил тот.
- Не по медному ли бунту скрываешься?
- А кабы и так?
- Не ершись, - сказал атаман примирительно. - Мы сами июля двадцать пятого дня в Коломенское приходили.
- Верно?
- Чего вернее! Еле через реку ушли. Вишь, память от стрельцовой сабли осталась - рука не шевелится и голова по сию пору трещит.
Мужик придвинулся к атаману:
- Ох, жестоко царь расправился с народом! Сколько людей зарубили, повесили да потопили - не счесть… А кто жив остался, тому выжгли на лице клеймо. С такой меткой и походи по белу свету. Всяк скажет: то преступник и вор, зло замышлявший против царя и бояр…
Встал атаман, плечи расправил:
- Постой, тут уж ты врёшь! Иной так скажет. А другой иначе: видать, смелый тот меченый человек, коль против притеснителей народа поднялся, поболее бы таких, глядишь, и пошла бы на Руси иная жизнь…
* * *
Лет десять спустя в подмосковных лесах появился новый разбойничий атаман. Боярина донага разденет. Бедного пальцем не тронет. Иной раз сам денег даст.
У мужичка от лесной встречи - душа в пятки. А отъедет подальше, кошель с деньгами пощупает, крикнет:
- Удачи тебе и доброго здоровья, лихой человек!
- Тебе тоже!
Хлестнёт Демид Мартынов, разбойничий атаман, коня и скроется в лесной чаще.
