- Почему ты не рассказала об этом раньше?
- А что тут интересного? Ключ же он снова воткнул в замок. Я ему еще и ключи от коридора дала. Пускай, если ему это интересно.
Зинаида Антоновна побледнела.
- Что с тобой? - удивилась Тамара.
- Ничего. Потом расскажу. А сейчас, пока спят твои родители, бери свою любимую корзинку и нарви в нее яблок. Я тем временем напишу записку. Отнеси это как можно скорее в больницу Юриному отцу.
- Почему ты так долго не приходил? - чуть не со слезами на глазах спросил Юрку Янка.
- А разве случилось что?
- Тимка тут крутится…
- Где он?
- Пошел туда, - показал Янка в сторону Духовского яра.
- За наганом пошел.
- Наверно. Я за ним следил. Он пошел вон по той тропке. Постоял в одном месте, покурил и пошел дальше.
- Нагибался, что-нибудь брал?
- Нет, только курил и спичку там бросил.
- Пойдем поищем в том месте.
- Я уже искал. Ничего нет.
- А почему ты следом за ним не пошел?
- А Маргариту на кого бросить?
- А правда, Маргарита…
- Может, он только проверил, на месте ли наган?
- Может.
- Так что же делать?
- Гони корову к тому месту, где он курил, обыщем все вокруг, - решил Юрка.
Юрка вздохнул и принялся за поиски. Незаметно они вместе с Янкой оказались у самого ручья.
- Юра, погляди, какие пескари! - вскрикнул Янка.
- Где, где?
- Вон, возле камня.
- Ага. Ты заходи с того берега, а я с этого.
- Слушай, мы сейчас их зажарим на костре, - радовался Янка, засучивая рукава рубашки.
И вдруг где-то недалеко раздался выстрел. Даже пескари бросились в разные стороны, а Юрка и Янка остолбенели на миг с протянутыми к воде руками.
Еще не улеглось эхо в яру, как вслед за первым раздался второй выстрел.
- Пойдем посмотрим, - наконец опомнился Юрка.
- Я сначала посмотрю, где корова, - сказал Янка.
- Хорошо… А потом…
Юрка осторожно начал пробираться меж деревьев в ту сторону, откуда послышались выстрелы. Возле одной ольхи заметил оставленный кем-то прут. Взял его. Все же когда есть что-то в руках, чувствуешь себя смелее.
Юрка был уверен в том, что стрелял Тимка: или случайно, или хотел проверить оружие. Однако то, что он увидел, приблизившись к полянке, было неожиданностью. Возле ольхи стоял Листрат и целился в кого-то из нагана. Юрка присмотрелся: мишенью был нахохлившийся птенец. Рядом валялись разоренное гнездо и окровавленный второй птенец. "Вот кто нашел наган", - подумал Юрка и бросился вперед…
Третий выстрел раздался одновременно с хлестким ударом прута по руке Листрата. Наган упал на землю. Листрат увидел галстук и, как бык на красное, бросился на Юрку. Мальчишки сцепились, упали на землю и покатились к ручью.
В этот момент из-за орешины выскочил Тимка. Он схватил наган, валявшийся возле подстреленного птенца, сунул его в карман и, сердито буркнув: "Нашли, сыбаки!", незаметно исчез в зарослях.
Дождь загнал всех больных в палату. Лешка лег на свою койку, закрыл глаза. Крупные капли барабанили в окна, как когда-то дома, на сеновале. Стало тоскливо.
Что делается сейчас дома? Наверно, детвора попряталась от дождя, сидят в хате, в сенцах и в открытые двери или окно смотрят, как дождь поливает двор. Только один Янка мокнет где-нибудь под ольхой вместе с Маргаритой. Гремит гром, а он так боится грозы…
Дождь шел сильный. В ручье поднялась вода. Можно будет даже потом, когда засветит солнце, поплавать в широких и глубоких местах ручья.
- Золото с неба падает, - говорит старый крестьянин, сидя на койке. Узловатые руки свои он положил на худые колени.
- Золото, - хмыкнул Семка и лег на бок.
- Действительно, Язэп Иванович, дождь отличный, - поддержал крестьянина плотогон. - Только не согласен с вами насчет золота. Что золото - металл, без него можно обойтись.
- Оно, конечно, золото есть не будешь, - ответил крестьянин, - только так говорится. Внушили себе люди, что золото - самое большое богатство. Э-э, сколько людей за золото пошло на каторгу и на тот свет. Великое искушение эти деньги и золото. Вот расскажу вам про случай в нашей деревне. Недалеко она от города. Когда-то, еще до революции, жил у нас один хлопец. Земли ему родители после преждевременной смерти оставили мало, да и та сплошной песок. Кинулся туда-сюда парень, наконец посчастливилось ему устроиться кучером у какого-то богатого купца в городе. Заколотил Левон досками окна своей убогой хатенки и поселился у своего хозяина. Надеялся хлопец накопить денег, прикупить земли, жениться и жить как человек. Работает год, два… пять лет, а деньги медленно копятся. Купец хоть и богатый, бывает, за вечер прокутит и проиграет в карты столько, сколько Левону не заработать и за весь год, но копейки лишней бедному человеку не даст.
Горничной у купца работала красивая девушка Марыся. Круглая сирота, тихая, смирная. Полюбил ее Левон. Жениться решил, но опять же, где взять денег.
Марыся каждый день убирала кабинет купца. Открыла однажды ящик стола, а там деньги. В жизни столько не видела. Несколько таких бумажек, и они бы могли пожениться и счастливо жить с Левоном. Как на беду, и Левон заглянул из сада в открытое окно, чтоб полюбоваться невестой.
"Ух ты, сколько денег!" - удивился он, и глаза его запылали недобрым блеском. Марыся быстро закрыла ящик.
"Возьми несколько бумажек, - сказал Левон. - Купец не обеднеет".
"Что ты, что ты!" - испугалась девушка.
"Да он и не заметит, подумает, что в карты проиграл. Возьми и дай мне, а я спрячу".
Семка повернулся лицом к крестьянину и начал внимательно слушать. Его косые глаза загорелись любопытством. Видно, он одобрил решение Левона.
- Уговорил-таки девушку Левон. Взяла она несколько бумажек, или, как они называют, купюр, и передала их Левону. Тот сунул деньги в карман и исчез.
Ходит по богатым хоромам Марыся ни жива ни мертва. Услышит голос хозяина и дрожит как осиновый лист.
Проходит день, второй. Все спокойно. Левон подбадривает Марысю:
"Деньги надежно спрятаны. Даже если и схватится - где доказательства? Отпирайся - не брала, и все. Ты из дома не выходила. Даст бог, не спохватится".
Купец, однако, спохватился. Сумму Марыся взяла изрядную. Позвал горничную.
"Ты не брала из стола деньги?" - спросил строго.
"Нет", - опустила стыдливо глаза девушка.
"Врешь, вижу, брала".
Ясно же, если человек честный, видом себя выдаст. Что оставалось делать Марысе? Плакать. Стыдно все же было, совесть мучила. Но не признавалась.
Вызвали следователя из полиции.
"Напрасно, девушка, отпираешься, - угрожал тот. - Никто, кроме тебя, в доме не мог взять деньги. Вернешь деньги, хозяин простит тебя и еще вознаградит".
Марыся не признавалась. Тяжело ей было и стыдно. Ведь украла же.
- А купцу-обдирале было не стыдно? - возмутился плотогон. - Не мозолем же заработал эти деньги. Да, грабеж для богачей был в то время узаконен.
- Так-то оно так, - согласился крестьянин. - Сдирать три шкуры с покупателя, брать проценты за товар, взятый в кредит, да еще подсунуть ему гнилой товар - это не считалось грабежом, а взять награбленные деньги бедному человеку - это уже преступление.
Допрашивали и Левона. Но напрасно.
"Ничего, - успокоил купца следователь. - Они такие деньги нигде не разменяют, а сунутся в банк - тут им и тюрьма".
Не добившись ничего, купец уволил горничную и кучера. Полиция установила за ними негласную слежку.
Привел Левон Марысю в свою бедную хату. Начали они жить. Денег больше тысячи, а есть нечего. Да и староста время от времени будто о здоровье справиться заходит, а сам смотрит, что едят, на чем сидят, не пахнет ли лишним рублем. Левон попытался разменять одну бумажку. Попросил одного знакомого - разменяй в банке, а я тебе за это заплачу. Тот смекнул - дело нечисто, взял бумажку, пошел. Подходил ли он к кассе, нет ли - неизвестно. Может, только на лестнице покрутился. Видит Левон, бежит тот человек, будто за ним волки гонятся. "Беги!" - крикнул. Левон в одну сторону, человек в другую, и пропала та бумажка.
- Эх, деревня, - вздохнул Семка. - Мне б такие деньги. Погулял бы.
- Ну, Левон не о гульбе, а о жизни думал, - ответил наставительно Язэп Иванович. - Спрятал он те деньги, чтоб и жена не знала где. Так как Марыся уже уговаривала Левона отнести их и вернуть хозяину. А тут ребенок родился. Кидается Левон туда-сюда, чтоб заработать копейку. Никто не берет на работу. Полиция предупредила частников, чтоб не брали такого-то. Ну хоть милостыню иди просить. Только и жил тем, кому покосит, кому помолотит, дрова поколет.
Зашел как-то староста в хату Левона с урядником. Сели, начали разговаривать с хозяйкой.
"Чайком бы, Марыся, угостила пана урядника", - сказал староста, показывая на самовар, который, покрывшийся паутиной, стоял за печью. Чай сами хозяева никогда не пили. Вот так и стоял без дела, как память о родителях Левона.
"Пожалуйста", - захлопотала Марыся. Стерла пыль с самовара, налила воды. Всыпала горячих угольев из печи в трубу самовара.
А непрошеным гостям не до чая. Им это просто зацепка. Посидеть, оглядеться. Когда женщина выйдет за водой, можно и под кровать, и в шкаф заглянуть.
Напоила Марыся урядника и старосту чаем, ушли они, не заметив в хате ничего подозрительного. А вечером пришел усталый Левон. Увидел на столе самовар, и ноги подкосились.
"Что ты наделала, Марыся? В трубе самовара были деньги. С дымом все и ушло".
Крестьянин кончил рассказ. Утих тем временем и дождь за окном. Сквозь тучки пробивалось солнце.
- Живы еще Левон и Марыся? - поинтересовался Лешка.
- Живы. После революции земли им дали, леса на хату. Хозяином стал Левон. Он сам обо всем этом и рассказывал. Откуда б я знал, что с ним случилось. Сына Советская власть выучила.
- Зачем же он тогда украл деньги? - язвительно спросил Семка.
- Кто его знает? Жизнь такая была. Теперь же вот живет как человек.
- Э, и тогда и теперь: не украдешь - не проживешь, - сказал Семка. Он потянулся за папиросами, но, взглянув на плотогона, не закурил.
- У кого это ты украдешь? - спросил плотогон, недовольно посмотрев на Семку. - Купцов-живодеров больше нет. Трудовой человек сегодня хозяин на своей земле. Как же он может сам себя обкрадывать?
- Да я не про себя, а вообще, - струсил Семка и, схватив костыли, запрыгал в сад.
Тимка далеко не убежал. Двое переодетых в штатскую одежду милиционеров, те двое, которых однажды заметил Юрка, скрутили ему руки назад и связали. Со связанными руками и наганом в кармане и привели его, когда стемнело, в уголовный розыск. Там у него отняли оружие и развязали руки.
Получилось не так, как рассчитывали милиционеры, следя за Тимкой. Листрат помешал арестовать его в момент, когда тот стал бы брать из тайника наган. А отпустить бандита с оружием было уже опасно.
Листрат нашел наган совершенно случайно. Сначала он увидел гнездо и полез за ним на дерево. Сорвался и упал. Поднимаясь, заметил под пнем краешек платка, вымытый дождем. Потянул и вытащил что-то тяжелое. Развернул - наган. Обрадовался. А тут птенцы из разоренного гнезда прыгают. Ну как не выстрелить.
Допрашивал Тимку сам начальник уголовного розыска - Свиридов. Наган Тимки лежал на столе.
По дороге в милицию Тимка придумал версию, откуда он взял наган. Придумать ее было нетрудно. Мальчишки нашли наган, начали стрелять из него, а он отнял у них оружие. Зачем оно мальчишкам, еще перестреляются.
Свиридов, однако, начал свой допрос не с вопроса, а с обвинения и этим перепутал все карты.
- Из этого нагана вы стреляли в инспектора уголовного розыска Вишнякова возле моста на Смоленском шоссе.
- Кто вам сказал? - растерялся Тимка.
- Тот, кто с вами был вместе, - Семка Бондарь. И спрятали вы с ним этот наган в ту ночь в яре.
Тимка совсем растерялся. Откуда он мог догадаться, что его разговор с Семкой ночью мог кто-то подслушать. В яру в это время, кроме бандитов, никто не ходит. Он решил, что Семка арестован и выдал его. А его друг в это время еще лежал в больнице.
- Сыбака он, - не выдержал Тимка.
Это было почти признанием вины. Начальник имел в запасе еще несколько убедительных фактов, чтоб окончательно сломить Тимку. Но теперь он решил дать ему какую-то надежду на смягчение вины и узнать от него то, что неизвестно было пока что уголовному розыску. Когда бандиты совершат нападение на дом Леванцевича?
- Инспектор только ранен, - сказал он. - Это ваше счастье. Если вы признаетесь во всем - вам будет лучше.
- Хорошо, я скажу…
И снова неожиданный вопрос начальника.
- Когда будут использованы поддельные ключи к кабинету доктора Леванцевича? Только точно.
- Сыбака, и это выдал…
Медсестра привела Лешку в приемный покой.
- Вот твоя одежда, переодевайся, - и сама отошла в сторону.
Лешка снял пижаму и уже хотел надеть свою одежду, как увидел, что это не его.
- Тетя Фруза, это не моя.
Лешка хорошо знал свои кортовые штаны, такую же рубашку, на которой засохли кровяные пятна, а ему принесли все новое и к тому же еще сандалии и носки, которых у Лешки вообще никогда не было.
- Твою одежду отдали родителям, а новую тебе принесли пионеры. Одевайся.
Лешка оделся. Все сидело на нем хорошо, будто с него снимали мерку перед тем, как сшить костюм. А кстати, вспомнил Лешка, ведь и снимали. Он теперь понял, почему однажды Юрка мерил, чьи ступни ног больше, а потом насколько он выше Лешки. Юрка все это сделал, тут нечего и гадать.
Сестра оглядела мальчика.
- Лешенька, какой ты красивый стал! - Она обняла мальчика и поцеловала в лоб. - Ну, иди, сынок, домой, только больше не падай с обрыва.
- Спасибо, тетя Фруза. Не буду.
- А знаешь, - понизила голос сестра, - перед тобой Семка тут переодевался. Его тоже выписали. Но выписали из одного казенного дома, а попал в другой.
- Как это?
- Арестовали его. Не знаю, что он натворил. Видно, не зря взяли. Да смотри, хоть и провинился, а ждали, пока вылечится.
На крыльце больницы к Лешке кто-то подбежал сзади и закрыл руками Лешкины глаза.
- Ну конечно, Юрка, - сказал Лешка.
В ответ послышался сдержанный смех. Лешка догадался: Тамара. Только как-то стыдно было назвать ее имя. А вдруг ошибся? Будет неприятно.
- Не отгадал, - засмеялась Тамара и отпустила руки.
С ней был и Юра. Оба они радостно поздравили Лешку с выздоровлением.
- А моего папу вчера мама тоже привезла из больницы. Дома лежит, - сообщил Юра. На Юрином лице рубец - след Листратовых ногтей. - А наган исчез. Сколько потом искали уже все вместе. И Листрат с нами искал, почувствовал, видно, свою вину, или самому интересно было, куда делся наган. Как сквозь землю провалился! - удивлялся Юрка.
Юрка несколько дней не выходил из дому. Неловко было ходить исцарапанному по улице, и все думал, как поступить: сказать обо всем Лешке или нет. И решил его успокоить:
- Папа говорит, что наган больше искать не надо.
Немного обидно было, столько искали, и напрасно. А Листрат не искал да нашел. И стал убивать этих беспомощных птенцов. Какой все же жестокий этот Листрат. Но потом, поразмыслив, Юрка снял с парня некоторую часть вины. Ведь Листрат рос среди таких бездушных людей, и Юрка уже думал, как бы повлиять на него, помочь стать на правильный путь.
Размахивая нотной папкой, Тамара сказала:
- А я купила сборник пионерских песен с нотами. Мелодии такие красивые. Ты умеешь, Юра, читать ноты? Нет? И ты, Леша, тоже? Приходите, я научу вас. Это вовсе не трудно. О, я вам сброшу веревку из беседки, хорошо?
- Хорошо, только не сегодня, - сказал Лешка. Ему было немного завидно, что Тамара больше разговаривает с Юрой.
Около витрины кино они остановились, стали ее рассматривать. На снимках известный американский актер Гарри Пиль куда-то бежал с пистолетом в руке, прыгал с небоскреба, обнимал чудесную Мери Пикфорд.
И тут же внизу большими буквами: "Детям до 16 лет…"
- Запрещено, - сделала лукавую гримаску Тамара. - Как что интересное, так детям запрещено.
Пошли дальше. Юрка рассказывал, как ему однажды удалось попасть на такой фильм.
- Шли группой красноармейцы. Один из них и говорит: "Прячься под шинель". И провели. Им смешно…
- Ой, мальчики, - спохватилась Тамара, взглянув на часы на ратуше. - Меня тетя Зина ждет. Я еще не выполнила ее поручение. Так приходите, Леша, Юра, - и, махнув кудрявой головкой, побежала. И то, что она назвала Лешку первым, приятно кольнуло его сердце.
У Юрки тоже было поручение от мамы. Они остановились на углу Замковой и Гоголевской. Отсюда хорошо была видна площадь Свободы. На ней часто демонстрировались художественные фильмы. В такие вечера сюда собиралось много народу. Площадь украшал Дворец труда, старинная церковь и вид на ратушу, построенную еще в 1775 году.
- Юра, салют!
Красивый парень с комсомольским значком на рабочей блузе поздоровался по-пионерски. Юрка ответил таким же приветствием.
- Что нового?
- Вот, Дмитрий Сергеевич, Леша выписался из больницы.
- А-а, вот он какой…
Касьянов оглядел Лешку с ног до головы и убедился, что пионеры хорошо выполнили решение совета отряда.
- Где ты живешь? - спросил он Лешку.
- На Задулинской.
Лешке с самого начала лицо Касьянова показалось знакомым, а теперь мальчик вспомнил: "Это же он вместе с девушкой учил нас петь "Интернационал", да дудинская шпана помешала…"
- Есть теперь на вашей Задулинской пионеры?
- Нет, Дмитрий Сергеевич, - ответил Юра.
- Значит, он будет первым, - весело сказал Дмитрий Сергеевич, показав на Лешку. - Это же честь быть первым. Хотя таким порой и достается… Кто твой отец?
- Работал на "Металлисте". Но там…
- Знаю. Наш рабочий. Я тоже с "Металлиста". Значит, без работы?
- Кирпич возил. А теперь легковым извозчиком.
О первом выезде отца на дрожках рассказал Лешке Янка. Какая это была радость для детей. Они были первыми пассажирами. Отец усадил их в пролетку и вез до самой площади.
- Скоро пустим завод на полную мощность. Вернем всех старых рабочих и новых наберем. А там… Пятилетка. Большой план. Всем будет работа.
Дмитрий Сергеевич обнял хлопцев и прижал к себе.
- Ну, мне на собрание. Салют!
Но прежде чем поднять по-пионерски руку, сказал Юрке:
- Ты обязательно приведи Лешу на пионерский слет, - и ушел.
- Это вожатый нашего отряда, Касьянов, - пояснил Юра. - Токарь по металлу. Мы очень любим его.
Не хотелось расставаться.
- Завтра я приду к тебе в яр, - сказал Юра.
- Хорошо, я буду пасти там корову, - ответил Лешка. - Пусть Янка отдохнет. Если не позовут на работу.
Улица Гоголя, по которой шел Лешка, сначала круто спускалась вниз, а потом до самой Покровской церкви подымалась в гору. Старые липы по сторонам придавали ей вид аллеи. Только женская тюрьма рядом с церковью на самой горе портила впечатление.