Вскочив на ноги, мальчики поспешили к смотревшему на городок берегу, а там, раздвинув приречные кусты, окинули взглядом простор воды. Примерно в миле ниже городка шел по течению пароходик, обычно перевозивший желающих с одного берега на другой. На широкой палубе его, похоже, толпились люди. Множество яликов сновало вокруг пароходика или просто сплывало за ним по течению, однако, чем были заняты сидевшие в них люди, мальчики разобрать не смогли. И вот с борта пароходика сорвалась огромная струя белого дыма, а пока она расплывалась и поднималась неторопливым облаком вверх, до слушателей снова долетел все тот же глухой удар.
- Понял! - воскликнул Том. - Там кто-то утонул!
- Точно! - согласился Гек. - Прошлым летом, когда Билл Тернер утоп, то же самое было. Палили из пушки над водой, пока тело не всплыло. Да, а еще они кладут в булки ртуть и отпускают их по воде и, если где утопленник лежит, так булка подплывает прямо к нему и останавливается.
- Да, я слышал об этом, - сказал Джо, - только понять никогда не мог, почему булка так делает.
- Не в булке дело, - ответил Том. - Я так понимаю, тут главное то, что они говорят над ней, прежде чем отпустить ее по воде.
- Так они ничего и не говорят, - сказал Гек. - Я своими глазами видел.
- А вот это странно, - сказал Том. - Хотя, может, они про себя что-нибудь бормочут. Ну конечно. Ясное дело!
Мальчики сошлись на том, что доводы Тома основательны, потому что ждать от бестолковой, не получившей заклинательных наставлений, булки сколько-нибудь разумного поведения при выполнении ею столь серьезной задачи, никак не приходится.
- Черт, хотел бы я быть там сейчас, - сказал Джо.
- Да и я тоже, - согласился Гек. - Я бы много чего отдал, лишь бы узнать, кто же у них утоп.
Они сидели, вслушиваясь и наблюдая. И наконец, в голове Тома блеснула все озарившая мысль, и он воскликнул:
- Так я же знаю, кто утоп - мы!
И они мгновенно почувствовали себя героями. То был великий триумф - по ним скучали, их оплакивали, из-за них разбивались сердца и проливались слезы, из памяти людей выползали наружу язвящие душу воспоминания о том, как нехорошо они обходились с бедными, погибшими детьми, воспоминания эти сменялись угрызениями совести; и что самое замечательное, они, усопшие, обратились в предмет разговоров всего городка и зависти всех его мальчишек - по крайней мере, зависти к их ослепительной славе. Как здорово! Все-таки, они правильно поступили, подавшись в пираты.
Наступали сумерки, пароходик вернулся к исполнению обычных его обязанностей, ялики уплыли. Пираты возвратились в лагерь. Их новое величие, обильные хлопоты, причиненные ими городку, наполняли души мальчиков тщеславным ликованием. Они наловили рыбы, поужинали, а после принялись строить догадки относительно того, что думают и говорят о них в городке; рисуемые ими картины всеобщего горя были весьма утешительными - с их точки зрения. Однако тени ночи сгущались, разговор постепенно иссяк, мальчики сидели, глядя в огонь, а мысли их блуждали далеко отсюда. Возбуждение спало, Тому и Джо не удавалось отогнать от себя мысли о кое-ком из их домашних, людях, коим затеянная детьми игра вовсе не доставляла такого же наслаждения, какое испытывали они сами. За этими мыслями пришли дурные предчувствия, встревожившие и опечалившие мальчиков, раз или два они даже вздохнули, совсем того не заметив. В конце концов, Джо попытался робко "прощупать" друзей, выяснить, как бы они отнеслись к возвращению в лоно цивилизации - не сейчас, конечно, но…
Том осыпал его насмешками! Гек, которому тосковать было особенно не по кому, принял сторону Тома, и отступник быстро пошел на попятную, радуясь уже тому, что смог выкрутиться из пикового положения, почти не запятнав себя позором малодушной тоски по дому. Бунт был подавлен - на какое-то время.
Час стоял уже поздний. Гек начал клевать носом, а скоро и захрапел. Джо последовал его примеру. Том неподвижно лежал, опираясь на локоть и внимательно вглядываясь в друзей. В конце концов, он осторожно встал на колени, и пошарил в траве, освещенной неровными отблесками костра. Он отыскал в ней и осмотрел несколько свернувшихся в трубки лент белой коры платана и, наконец, выбрал две отвечавших его целям. Затем, подойдя к костру и опустившись у него на колени, с немалым трудом нацарапал на каждой красной охрой несколько слов. Один из этих цилиндриков он сунул в карман своей куртки, другой опустил в шляпу Джо и отодвинул ее подальше от владельца. В нее же Том сложил кое-какие из почти не поддающихся оценке, но имевшихся у каждого школьника сокровищ - кусок мела, каучуковый мячик, три рыболовных крючка и шарик из тех, что именовались "совсем хрустальными". А покончив с этим, осторожно, на цыпочках удалился между деревьями на расстояние, с которого шагов его расслышать было уже нельзя, и бегом припустился к отмели.
Глава XV
Том украдкой навещает родных
Через несколько минут Том уже брел по мелководью, направляясь к иллинойскому берегу. Прежде, чем вода дошла ему до пояса, он успел проделать половину пути, потом течение усилилось, не позволяя и дальше идти вброд, и Том самонадеянно бросился в воду, чтобы проплыть оставшиеся сто ярдов. Плыл Том наискосок, навстречу течению, и все же его сносило быстрее, чем он ожидал. Впрочем, в конце концов, он достиг берега, немного спустился вдоль него по течению, отыскивая место пониже, а там и выбрался на сушу. Он сунул руку в карман куртки, убедился, что кусок коры никуда не делся, и пошел, мокрый, хоть выжимай, по прибрежному лесу. Незадолго до десяти вечера Том вышел на открытое, лежавшее напротив городка место и увидел под деревьями высокого берега знакомый пароходик. Все безмолвствовало под мерцающими звездами. Том, не спуская с пароходика глаз, прокрался вдоль берега, соскользнул в воду, в три-четыре гребка достиг привязанного к корме этого судна ялика, и забрался в него. А забравшись, заполз под скамейку и стал, отдуваясь, ждать.
Спустя недолгое время на пароходике ударил колокол и чей-то голос приказал "отдать швартовы". Еще через пару минут нос ялика высоко подняла над водой волна, созданная колесами пароходика, и плавание началось. Том был рад своему успеху, поскольку знал, что этот рейс - последний. По прошествии долгих минут, тринадцати, а то и пятнадцати, колеса замерли, а Том, перевалившись через борт ялика, поплыл в сумраке к берегу и выбрался на него ярдах в пятидесяти вниз по течению, подальше от возможных припозднившихся пассажиров.
Миновав бегом самые безлюдные переулки, он в скором времени оказался у тетушкиного заднего забора. Том перелез через него, приблизился к "флигелю" и заглянул в освещенное изнутри окно гостиной. В ней сидели бок о бок, разговаривая, тетя Полли, Сид, Мэри и матушка Джо Харпера. Сидели они у кровати, отделявшей их от двери. Том подошел к ней и тихо приподнял щеколду, потом нажал на дверь, немного приотворив ее, нажал еще и еще, вздрагивая при каждом скрипе, и наконец, решив, что сможет протиснуться на карачках в образовавшуюся щель, просунул в гостиную голову и осторожно пополз к кровати.
- Что это пламя свечи так легло? - произнесла тетя Полли. Том прибавил ходу. - Сдается мне, дверь у нас отворилась. Ну да, так и есть. Странные здесь нынче вещи творятся. Встань, закрой ее, Сид.
Том уже успел забраться под кровать. Некоторое время он пролежал, передыхая, а затем подобрался так близко к тете, что мог бы коснуться ее ноги.
- Да, так я и говорю, - продолжала тетя Полли, - он не был дурным, что называется, мальчиком - просто шалуном. Ветреным, безалаберным, понимаете? Чувства ответственности у него было не больше, чем у жеребенка. Но зла он никому не желал, сердце у мальчика было золотое, я такого и не встречала никогда…
И она заплакала.
- Вот и мой Джо был таким же - вечные проказы, одно озорство на уме, но такой добрый, никакой в нем корысти не было, - а я-то, господи прости, высекла его за то, что он сливки выпил, и ведь думать забыла, что сама же их и вылила, потому как они прокисли, а теперь уж никогда его на этом свете не увижу, никогда, никогда, никогда, бедного, понапрасну обиженного мной мальчика.
И миссис Харпер зарыдала так, точно у нее сердце разрывалось.
- Надеюсь, Тому хорошо, там где он сейчас, - сказал Сид, - да только, если бы он здесь вел себя немного лучше…
- Сид! - Том, хоть и не мог видеть глаз старушки, понял, что они гневно вспыхнули. - Чтобы я больше ни слова плохого о моем Томе не слышала - теперь, когда он ушел! О нем Бог позаботится, так что вы, сэр, не извольте трудиться! Ах, миссис Харпер, уж и не знаю, как я это переживу! Просто не знаю! Он был для меня таким утешением, хоть и истерзал мое старое сердце, то есть, почти.
- Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно! Но как это тяжко, как тяжко! Всего лишь в прошлую субботу мой Джо у меня прямо под носом хлопушку взорвал, а я его стукнула, да так, что он на пол полетел. Знала бы я тогда, как скоро… Ах, я бы прижала его к груди да спасибо сказала.
- Да, да, да, я понимаю ваши чувства, миссис Харпер, ах, как я их понимаю. Да вот еще вчера мой Том накачал кота "Болеутолителем", я думала бедная тварь весь дом разнесет. И да простит меня Бог, я стукнула Тома наперстком по голове, моего бедного, усопшего мальчика. Но теперь все его горести позади. И ведь последним, что он от меня услышал, были упреки…
Это воспоминание оказалось для старушки слишком тяжелым, и она разрыдалась. Том и сам уже шмыгал носом - более из жалости к себе, чем к кому-либо другому. Он слышал плач Мэри, также время от времени вставлявшей в разговор доброе слово о нем. Самого же себя он ценил теперь даже выше, чем прежде. И все-таки, горе старушки растрогало Тома настолько, что его так и подмывало выскочить из-под кровати и ошеломить, осчастливить тетушку - театральное великолепие такого поступка с великой силой влекло к себе сердце мальчика, однако он справился с искушением и остался лежать под кроватью.
Он продолжал слушать разговор, и понемногу у него составилась из обрывочных слов собеседниц следующая картина: поначалу все думали, что мальчики утонули, купаясь; затем кто-то хватился маленького плота; затем кое-кто из школьников припомнил слова пропавших о том, что вскоре городку предстоит "кое-что узнать"; самые умные его головы, "обмозговав" все это, решили, что мальчики-то плот и угнали и находятся сейчас в следующем по течению городе; однако около полудня был обнаружен плот, прибитый течением к миссурийскому берегу милях в пяти-шести ниже городка - и надежды стали угасать: похитители его наверняка утонули, иначе голод пригнал бы их домой еще до наступления ночи, а то и раньше. Поиски их тел все полагали делом бессмысленным, поскольку утонули они наверняка на самой быстрине, будь это иначе, хорошо умевшие плавать мальчики наверняка добрались бы до берега. Сейчас была ночь со среды на четверг. Если до воскресенья тела так и останутся не найденными, от всех надежд придется отказаться и провести утром этого дня заупокойную службу. Тома пробила дрожь.
Наконец, продолжавшая рыдать миссис Харпер пожелала всем спокойной ночи и встала, чтобы уйти. Две осиротевшие женщины бросились, движимые единым порывом, в объятия друг дружки, вдосталь наплакались, а там и расстались. Тетя Поли с гораздо большей, чем обычная ее, ласковостью попрощалась на ночь с Сидом и Мэри. Сид тихо всхлипывал, Мэри плакала навзрыд.
Оставшись одна, тетя Полли опустилась на колени и помолилась за Тома - так трогательно, с такой мольбой, с такой звучавшей в ее словах и в дрожавшем старческом голосе безмерной любовью, что мальчик облился слезами задолго до окончания молитвы.
После того, как тетя легла, ему пришлось еще долгое время провести под кроватью, поскольку старушка время от времени жалостно вскрикивала, беспокойно подергивалась и переворачивалась с боку на бок. Но в конце концов, она утихла и лишь постанывала во сне. Только тогда Том выскользнул из-под кровати, медленно поднялся на ноги и, заслонив ладонью свечу, постоял немного, вглядываясь в тетю. Сердце его переполняла жалость к ней. Он достал из кармана свиток коры и положил его рядом со свечой. Однако тут его осенила новая мысль, которую стоило обдумать. И вот лицо Тома осветилось - решение было найдено, и очень удачное; он торопливо схватил кору и вернул ее в карман. Затем склонился к тете, поцеловал ее в поблекшие губы и быстро покинул флигель, закрыв за собой дверь на щеколду.
Он дошел до переправы, где никого уже не было, и смело поднялся на борт пароходика, поскольку знал, что там нет сейчас ни души, если не считать ночного сторожа, неизменно спавшего где-нибудь мертвым сном. Том отвязал от кормы ялик, спустился в него и скоро уже осторожно греб, забирая вверх по течению. Поднявшись на милю от городка, он стал, налегая на весла, пересекать реку. Причалил он точно у пристани - такие переправы давно уже стали для него привычными. Очень ему хотелось присвоить ялик, - как-никак судно, и стало быть, законная пиратская добыча, однако Том знал: такую пропажу будут искать весьма основательно, а это может закончится его поимкой. И потому он просто сошел на берег и углубился в лес.
Долгое время он просидел там, отдыхая, щипля себя, чтобы не заснуть, за руку, а затем, поглядывая по сторонам, приступил к последнему за эту ночь переходу. Ночь была на исходе. Когда Том увидел прямо напротив себя островную отмель, уже совсем рассвело. Он посидел еще, ожидая, когда поднимется и вызолотит великую реку солнце, а дождавшись, вошел в воду. Недолгое время спустя он, мокрый до нитки, остановился в лесу у самого лагеря и услышал голос Джо:
- Да нет, Гек, Том свое слово всегда держит, он вернется. Не сбежит. Он же знает, для пирата это чистый позор, а Том слишком гордый, чтобы так осрамиться. Он что-то задумал, Гек. Узнать бы только - что.
- Ладно, вещички-то его все равно теперь наши, так?
- Почти да не совсем, Гек. В записке же сказано: будут наши, если он не вернется к завтраку.
- А он взял, да и вернулся! - воскликнул Том, величаво вступая в лагерь. Очень драматичный получился эффект.
Роскошный завтрак из рыбы и ветчины изготовился быстро и, когда мальчики принялись за еду, Том поведал им (со множеством прикрас) о своих приключениях. И к концу его повести, они успели обратиться в чванливых, сильно склонных к бахвальству героев. Том удалился на тенистую полянку, чтобы проспать на ней до полудня, а прочие пираты занялись приготовлениями к рыбной ловле и дальнейшим исследованиям острова.
Глава XVI
Первые трубки - "я тут где-то ножик посеял"
Отобедав, шайка пиратов выступила к отмели, на охоту за черепашьими яйцами. Пираты тыкали палками в песок и, найдя местечко помягче, опускались на колени и зарывались в песок руками. Время от времени им попадалось, в одной только ямке по пятьдесят, а то и по шестьдесят яиц - идеально круглых, белых, размером чуть меньших грецкого ореха. В этот вечер мальчики славно попировали, объедаясь яичницей, и в пятницу утром тоже.
После завтрака они, гикая, поскакали к отмели, норовя обогнать один другого, на бегу срывая одежду, пока не остались совсем голыми, а затем в буйном восторге помчались по мелководью туда, где течение вымывало песок из-под их ступней, еще пуще веселя мальчишек. Время от времени они вставали в кружок и принимались плескаться водой в лица друг друга, понемногу сходясь, отворачиваясь от перебивающих дыхание брызг, и в конце концов, сцеплялись и боролись, пока кто-нибудь не окунал противника с головой, после чего начиналась совершенная куча мала, в которой только и можно было различить, что переплетавшиеся белые руки и ноги, струи воды, вылетавшие изо ртов, смех и пыхтение.
И наконец, они, изнемогшие, выбрались из реки и упали на сухой, горячий песок и полежали, зарывшись в него, а после опять бросились в воду и все повторилось заново. А потом им пришло в голову, что нагая кожа их сильно смахивает на телесного цвета трико, и мальчики нарисовали на песке большой круг и устроили цирк - с тремя клоунами, ибо ни один из них не пожелал уступить эту наиважнейшую должность другому.
По окончании представления состоялась игра в шарики - в "костяшки", в "кружочек", в "держалки" - пока и эта забава не прискучила мальчикам. Джо и Гек снова пошли купаться, но Том в воду лезть не рискнул, поскольку обнаружил, что, сдирая с себя штаны, содрал заодно и украшавший его лодыжку браслетик из "погремков" гремучей змеи и теперь пытался понять, как это ему до сих пор не свело в воде ногу, не защищенную сим мистическим амулетом. Не отыскав его, Том соваться в воду не решался, а когда, наконец, отыскал, двое других мальчиков совсем уже выбились из сил и думать могли только об отдыхе. Постепенно они разбрелись по берегу и всех троих одолела хандра - каждый с тоской поглядывал через широкую реку туда, где лежал, купаясь в солнечном свете, их городок. Том поймал себя на том, что большим пальцем ноги выводит на песке "БЕККИ". Он тут же стер это имя и обругал себя за слабодушие. И однако же, вскоре опять написал то же самое - не смог ничего с собой поделать. Том снова стер написанное и, чтобы избавиться от соблазна, подозвал к себе товарищей.
А между тем, Джо пал духом окончательно и бесповоротно. Тоска по дому стала для него нестерпимой. Он даже боялся расплакаться. Да и Гек тоже впал в меланхолию. Собственно, и Тома одолевало уныние, однако он старался этого не показать. У него имелась тайна, делиться которой с друзьями ему пока не хотелось, и тем не менее, Том понимал: если ему не удастся одолеть, и как можно скорее, их чреватое бунтом уныние, тайну придется раскрыть. И он с деланной веселостью сказал:
- Спорим, на этом острове уже побывали пираты. Надо бы осмотреть его снова. Где-то здесь наверняка зарыты сокровища. Как вам понравится наткнуться на трухлявый сундук, набитый золотом и серебром, а?
Однако эта перспектива вызвала лишь незначительное воодушевление, которое тут же и сникло, не породив ответа. Том попытался раззадорить товарищей еще одним-двумя соблазнительными предложениями и тоже безрезультатно. Джо сидел, ковыряя палочкой песок, и вид у него был мрачнее тучи. В конце концов, он сказал:
- Ладно, ребята, пора кончать. Я хочу домой. Уж больно тут одиноко.
- Да нет, Джо, тебе еще получшеет, дай только срок, - сказал Том. - Сам подумай, рыбалка-то здесь какая!
- На что мне твоя рыбалка? Я домой хочу.
- Но, послушай, Джо, где еще можно так хорошо покупаться?
- И купание мне ни к чему. Толку-то от него, если никто купаться не запрещает? Я лучше вернусь домой.
- Чушь какая! Дитя малое! По мамочке соскучился.
- Да, соскучился - и ты бы соскучился, если б она у тебя была. Сам ты дитя малое!
И Джо шмыгнул носом.
- Ладно, разрешим этому плаксе вернуться к мамаше, а, Гек? Бедняжка - никак без мамы не может. Ну и пусть идет к ней. Тебе-то здесь нравится, верно, Гек? Мы с тобой отсюда никуда не уйдем, правда?
- Да-а-а, - ответил Гек, но как-то без души.
- Я с тобой вообще больше разговаривать не буду, никогда, - объявил, вставая с песка, Джо. - И все!
И он угрюмо побрел туда, где валялась его одежда.