– А все-таки, мама, что это – приворот? Нам по литературе задали стих про любовь, там это слово попалось. Задают много, и половина непонятная.
"Бедные дети", – поддалась мама, но вслух не произнесла эти непедагогичные слова. А объяснила:
– Приворот – колдовство, колдун намешивает всякую дрянь в миску: траву, отраву, мох, горох, чертополох, еще много всего. А потом над этой отравой шепчет разные слова, и готово – приворотился тот, кого любит безответной любовью несчастная дура.
– А колдун дорого берет? Ну бабки большие?
– Не вздумай, слышишь? Отравит в одну минуту! Эти колдуны, а чаще колдуньи – все жулики, обманщицы и привыкли наживаться на фигне.
– Мама, а ты когда-нибудь обращалась к такой приворотнице?
– Еще что? Нет, конечно. Я же была нормальной комсомолкой, никогда не верила в такую идиотскую чушь. Пить такую невкусную гадость!
Лидка не промолчала:
– Ага! А откуда же ты тогда знаешь все подробности? Про горох, мох, чертополох и все такое? Откуда взяла? Значит, ходила и пила?
Мама покраснела и через минуту выпалила:
– Откуда, откуда? От верблюда! Из художественной литературы! Учи уроки или отчищай кастрюлю – опять каша пригорела!
Лидка уткнулась в учебник: уроки все же лучше, чем кастрюля с остатками пригоревшей каши. Даже не самый умный человек это понимает.
Мама скребет кастрюлю, противный звук раздается на всю квартиру. Но Лидка его не слышит, она смотрит в хрестоматию и слушает плеер. Проникновенно поет Светлана Сурганова:
Мы стали друг для друга
Чуть больше, чем чужие,
Но кто тебе сказал,
Что это повод для вражды?
Песни Сургановой Лидка полюбила недавно, потому что их любит Виртуал.
Пятиклассник Беленький и его приятельница Фекла опять сбежали в дальнее путешествие. И опять их поймали и вернули. Этим занялась биологичка Poза.
– Обезьянки из питомника иногда убегают, – сказала она директрисе Маргошке и двум заплаканным мамам, – я умею их ловить. Главное понять логику беглеца.
– Логика! Пятый раз убегают! – шмыгала носом мама Беленького.
– И мою Феклочку сманивает! – заливалась слезами мама Феклы.
– В чем логика? – трезво спросила Маргошка.
– Обезьянки сначала убегут, а после остановятся там, где их настигнет любопытство. Эти два ребенка тоже могут так поступить, – Роза не злится на беглецов и верит в успех.
Маргошка сказала:
– Завтра в школу не приходите, Роза. Ищите, ловите, вычисляйте этих милых деток. И приведите их домой, мамы с ними разберутся.
– Еще как! – хищно крикнула мама Беленького. – Так достать родителей! Он у меня за все получит!
– И опять дунет из дома, – перебила директриса, – а главное, будет прав.
– Не будет она его лупить, – сказала мама Феклы, – и я свою не буду. Это теперь мы злимся, а потом будем радоваться. Только найдите, Розочка!
И Роза с утра отправилась на поиски.
Беленький давно мечтает сбежать в пираты и плавать на корабле по Красному морю. Курский вокзал – южное направление. И Роза помчалась на Курский вокзал.
Суматошное место вокзал – все спешат, летят, поезда ждут, а потом вдруг уходят. Для тех, кто ждет, в зале ожидания есть большой телеэкран. И там, чтобы пассажиры не скучали, показывают футбол.
Беленький и Фекла не скучали, они смотрели матч, орали, свистели со всеми болельщиками и кричали:
– Гол! Нечестно! Гол!
Роза подошла сзади и схватила их за шивороты, в каждой руке по беглецу.
Они стояли перед Розой. Она, несмотря на свою доброту и смешливость, – классный руководитель в их пятом "А".
– Умотали? – не совсем учительским языком спросила Роза. – И зачем? И сколько можно?
– Меня Беленький уговорил, – жизнерадостно предала друга Фекла – глаза сияли, румяные щеки напоминали яблоки, – он говорит, что дальние путешествия прибавляют ума. Особенно морские.
– А что? Не прибавляют? – Беленький не боится Розы, она молодая и в летние каникулы работает в обезьяньем питомнике на юге Европы. – Вы же тоже путешествуете, конкретно, – и уставился Розе в глаза упрямо и смело.
Но Роза – педагог, хоть и молодая совсем. Она знает, чем пронять даже такого типчика, как Беленький:
– Демагогия, Беленький. То есть пустые слова – это во-первых. Второе – родители в слезах, пьют таблетки. Бабушки в обмороке. Третье – я езжу в путешествия для научной работы, буду профессором. А ваши путешествия – дикая блажь и безобразие. Вы убегаете из семьи, из школы, значит, становитесь беспризорными. И любая Лида Князева может сдать вас в любую милицию. Родителей оштрафуют за то, что плохо за вами смотрят. А как за такими усмотришь?
Беленький молча уставился в пространство, одним хитрым глазом поглядывая на матч. И шепнул:
– Гол. Почти.
– Есть еще и четвертое безобразие, – продолжала Роза, встав так, чтобы загородить от Беленького экран телевизора, он и так слушал не очень внимательно. – Четвертое – самое позорное для путешественника, – тут Беленький навострил уши, Фекла тоже посмотрела Розе в глаза, – кто же отправляется в дальний путь без карты? Без компаса? Без сухарей и консервов? Это малограмотно и бездарно. – Глаза у Розы сегодня не добрые, хотя и красивые. – Отправляйтесь в класс, – она довела их до школы и добавила: – А свои отношения дома улаживайте сами. Я вам не завидую.
– В прошлый раз отлупили, – задумчиво сказал Беленький.
– А меня не бьют, но так нудят! Лучше бы уж лупили, – Фекла добавила под конец: – Но не сильно, а так, воспитательно.
Через несколько дней они снова сбежали, прихватив с собой карту, компас, пачку печенья и пакет груш. Еще моток веревки – мало ли что.
Никто не удивился. Шестиклассник Барбосов сказал:
– Маленькие еще, пятый класс всего. У этого Белого нет мотоцикла, вот и линяют пешком. Далеко ли уйдешь пешком-то?
Надя-Сфинкс всегда согласна с Барбосовым, он ей кажется очень умным:
– Маленькие и вредные. Фекла головой дерется с разбегу, я ее назвала Свеклой, а она меня так боднула. А этот закурить не дал, хотя я психовала перед контрошкой. Вредные и противные малыши. Пятый класс, а любовь у них, главное дело!
Беленький и Фекла до вокзала доехали, как всегда, бесплатно. Но в поезд сесть было трудно. Выбрали проводницу с добрым лицом. Она стояла у своего вагона, но тон был твердый, как будто ее вагон намного главнее всех других.
– Нам очень нужно ехать, – начал волынку Беленький, – дедушка заболел очень сильно, прислал телеграмму. Без нас вообще конец.
– Покажи телеграмму, – почти поверила проводница. Фекла состроила очень печальное лицо, хотя красные щеки и веселые глаза не выражали никакой печали.
– Собака сожрала телеграмму и кошелек с деньгами. Были деньги на два билета, а теперь нет, – Беленький развел руками и поднял плечи. Эта поза, по его мнению, выражала растерянность. Неужели проводница не сжалится над двумя бедными несчастными детьми?
– Собака? Понятно. А родители знают, что вы едете одни? Молчите? – Она взяла мобильник. – Говорите номер мамы быстро. Скоро отправляемся.
Беленький и Фекла мялись, в вагон тем временем входили разные пассажиры, предъявляли билеты. У всех все было в порядке. Беленький схватил Феклу за руку и пытался прошмыгнуть с ней в вагон. Но проводница крепко схватила его за воротник куртки:
– Ишь ты! Криминальные выходки! А вид интеллигентный. А ну пошли отсюда! Милицию позову!
Они перебежали к другому вагону, но и там все сложилось неудачно. Проводник, молодой и высокий, предложил:
– Летайте самолетами Аэрофлота! А от вагона отойдите немедленно!
Беленький крикнул:
– Наше кругосветное путешествие все равно будет! А вы все обзавидуетесь!
– Лет через десять! – донесся голос высокого, а поезд тронулся медленно, вежливо.
И тут на Беленького и Феклу налетела как вихрь ботаничка Роза. Она молча схватила их за руки, от души дала по шеям и потащила к остановке, чтобы ехать домой.
– Бить детей не имеете права! – пискнула Фекла. – Вы учительница, а не мама!
– От мамы еще получишь дополнительную порцию. Как же вы мне надоели! Скорее бы уехать к обезьянам – они намного умнее!
– Не тащите, сами пойдем, – вырывался Беленький. Не хватало еще при всей улице идти с Розой за ручку. Он же взрослый парень – одиннадцать лет.
Роза отпустила, но глаз с них не сводила.
– Опять на те же грабли, – сказала она, – дураки полные.
– Учительница, а обзываетесь! – опять качала права Фекла.
– А откуда вы узнали, где мы? – Беленький любопытный, острым глазом смотрит на Розу. – Мы ни одной живой душе не рассказали. Откуда утечка информации?
– Во слова усвоил! – рассмеялась Роза, – слова умные, а голова?
– Нет, правда.
– Очень трудно догадаться! – Роза не злится, ей даже весело. Дети нашлись быстро. – У тебя, Беленький, мысли коротенькие, как у деревянного Буратино. Тебя вычислить нетрудно.
Они шли по Лунному бульвару в молчании, каждый думал о своем. Нo окружающие не молчали:
– Опять свинтили! – кричал Барбосов и почти в восторге показывал на рюкзак за спиной Беленького.
– И опять попались! – веселилась Оля.
– Сорвалось кругосветное путешествие! – догадалась Агата. – По телевизору вчера показывали великого мореплавателя Лошадкина. Он на яхте шел вокруг света один!
– Без всяких девчонок! – орал Серега. – Любовь-морковь отдельно, а героическое плавание отдельно! – Он крепко держал за руку свою Варвару.
– Фекла! Твой Беленький настоящий парень! – Оля хлопала голубыми глазами, ей хотелось задеть Артема, который никогда никуда не убегал и ходил с крысой, а не с огромным рюкзаком. Крыса Гертруда и сейчас сидела в его сумке, грызла сушку. А удав спал у Артема в ванне, мама называла ванную комнату джунглями и говорила:
– Скоро носорога приведет! Уеду к бабушке, живи один, раз ты такой дедушка Дуров!
Фекла вопила нарочно:
– Классный мужик ты, Беленький! Отважный и отвязный!
Тут на Беленького налетел пятиклассник Мишка, повалил, принялся лупить и приговаривать!
– Белый не Феклин парень! Я ее парень! Еще раз подговоришь Феклу бежать, замочу на фиг!
– Меня? – кокетливо поинтересовалась Фекла, сияя румянцем.
– На кой ты мне? Его! Голову отвинчу!
– Отпусти Беленького сейчас же, – просила Фекла, – ради меня. А то вообще с тобой, Мишка, поссорюсь и на другую парту отсяду.
Угроза подействовала, Мишка отпустил Беленького, перестал его трепать. Роза давно ушла своей дорогой, крикнув:
– Миша, присмотри за ними! У меня срочное дело!
– Свидание – срочное дело! – Лидка Князева всегда знает больше всех.
Лидка была права: в конце Лунного бульвара ждал Розу ее друг и жених, терпеливо ждал. Он догадался: раз Розы нет так долго, значит, она занята неотложным делом – ловит убежавших Беленького и Феклу. Он научный сотрудник обезьяньего питомника, он хорошо изучил повадки обезьян и легкомысленных людей.
– Поймала? – улыбнулся жених навстречу бегущей к нему Розе.
– Да! В последнюю минуту! У вагона!
– Убить их мало, – беззлобно сказал жених, а сам подумал: "Все-таки классные дети, смелые и отвязные".
Сидит на бульваре Лидка и смотрит перед собой. Что интересного она видит? Абсолютно ничего. Две старухи сидят на своей любимой скамейке – Суворовна и Кутузовна. Они не просто дышат свежим воздухом Лунного бульвара, они ведут наблюдение за всеми, кого видят.
– Лидочка, опять одна сидишь? – Суворовна вроде бы сочувствует Лидке, но ехидство в глазках так и светится. – Где твой парень красивый? Что-то не видно его. – Вредность замаскирована под жалость.
– Придет, наверное, – неохотно отзывается Лидка, – сегодня. Или, в крайнем случае, завтра.
– А ты не грусти, – Кутузовна призывает к оптимизму, – веселые парням больше нравятся.
– Я пришел, Лида, – возник вдруг Виртуал перед ней. – Принес тебе подарок. – Он сел рядом, развернул пакет, на котором нарисовано сердце. А может быть, туз червей. – Смотри, Лида. Нравится?
– Ой? Нравится! Классно! Супер! – Лидка визгом маскирует разочарование, изображая восторг: – А что это? – Она любит подарки, как все люди на свете. Но надо же разобраться и понять, что тебе подарили. Лидка держит в руках предмет, похожий на сердце, пронзенное стрелой. И одновременно – на барабан. И еще на огромный пряник, облитый шоколадом.
– Пряник? – пытается выглядеть сообразительной Лидка.
– Форма пряника, а содержание главнее.
– Мармелад внутри? – Лидка изображает радость, хотя всякие вкусные подарки ей приносит мама чуть не каждый день. Из фонда беспризорных.
– Не мармелад, а главное содержание. Ну догадайся.
– Не могу.
– Чего тебе больше всего не хватает?
– Ума, – тихо отвечает она.
– Ум не дарят, его развивают. А это обаяние. С виду пряник, а по сути – обаяние. И ты его получила, как просила.
– Правда? Не прикол? Не разводка? Не шути, Виртуал. Обаяние – самое главное, самое серьезное.
– Какие шутки. Теперь у тебя есть обаяние, – он говорит немного торжественно, – теперь, Лида, все зависит от тебя.
– Поняла. Посиди, Виртуальчик, не исчезай, – она прижимает к себе огромный пряник.
Как хочется Лидке, чтобы весь Лунный бульвар видел: Виртуал сидит с ней, потому что у нее теперь есть обаяние, огромное обаяние.
Но он уже кричит с верхушки березы:
– Привет, Лида! Не потеряй обаяние!
– Оно навсегда останется со мной! Не потеряю ни кусочка!
– Надо уметь распорядиться обаянием из пряника! – слышит Лидка голос Виртуала уже не с березы, а с облака над киоском "Северное сияние". А может быть, с крыши киоска. А потом с крыши шестнадцатиэтажки:
– Или из селедочного масла с перцем!
Лидка вертит головой, не успевает уследить за Виртуалом и за его сложными мыслями. А он напоследок крикнул из мусорного ящика:
– Из мармелада с мороженым судаком!
И совсем напоследок – из сапога милиционера Угорелова:
– Из туалетной бумаги!
– Ой, растает мое обаяние на солнце! И шоколад тает, а тем более мороженое или масло, хоть и селедочное! – Лидка заметалась. Виртуал тем временем исчез совсем.
Пес Степа приблизился к Лидкиной скамейке, принюхиваясь. На его морде выражался вопрос: съедобно? Или нет? Лидка успела отбежать в сторону:
– Это не для тебя, Степа. Ты и так обаятельный, по тебе все бульварные собаки с ума сходят.
И Лидка убежала домой в прекрасном настроении.
Агата с Лехой все еще в ссоре. Им обоим это надоело, но помириться всегда труднее, чем поругаться. Особенно если считать виноватым не себя. А себя считать виноватым всегда не хочется.
Агата сидит дома и учит английские исключения, а в ушах поет Державин из "Машины времени":
Эти птицы никуда не летят,
Они забыли про небо.
Если жить по расчету и наверняка,
То крылья усыхают и врастают в бока.
Мне очень жаль, мама,
Эти птицы никуда не летят.
Агата хмыкнула: "Это про нашу Умницу редакторшу, у нее крылья подрезали, сама сказала".
Пришла мама, поцеловала Агату в макушку. Маме очень хотелось поворчать: "Выключи музыку, учи уроки с полным вниманием. Что за привычка все делать под музыку?" Но мама сдержалась и не сказала эти вполне справедливые слова. К чему их говорить? Будешь лишний раз выглядеть занудой, а кому приятно выглядеть занудой? И еще на эти вроде бы резонные слова получишь резонные возражения: "Я всегда учусь под музыку, даже на уроках. Была бы музыка хорошей, она тогда на пользу. Я же почти пятерочница". Эти возражения не понадобились. Они молча поняли друг дружку, это было обоим приятно. Агата для полной убедительности протянула маме дневник с отметками, а сама продолжала смотреть в учебник и слушать отличную песню:
Эти реки никуда не текут,
Они забыли про море,
Эти реки никуда не текут,
Они забыли про море.
В них не вьется трава,
Их не тревожит весло,
Вода застыла в них, словно стекло.
Мне очень жаль, мама,
Но эти реки никуда не текут.
Агата косится на свой дневник, который листает мама. Там пятерка всего одна, три четверки, а по английскому три.
– Английский – три, – печально смотрит мама, – три, вовсе ты не пятерочница.
– Я же его учу, – хихикнула Агата, а после ослепительно улыбнулась: – Мама, а у нас есть знакомый Виртуал. Он может все-все. Дарит красоту вместе с коробочкой хорошей косметики. И еще любовь, у кого проблемы. И обаяние может подарить.
– Виртуал? Ты сама его видела?
– Как же? Сто раз на Лунном бульваре.
– И откуда он взялся? – мама смотрит недоверчиво.
– Сам пришел. Лидка Князева ныла, о любви мечтала, на одиночество жаловалась. Лидка умеет всем мозги пропечатать. И он явился ей на помощь. Она, наверное, его нытьем достала. Красивый парень.
– Ой, Агатище! Выдумки твои бесконечные! А тройка по самому важному в наше время предмету – по английскому. Позор! Попросила бы у Виртуала пятерку.
– Позор, конечно. Зато Лидка клянчит обаяние, а у меня его навалом. Правда?
– Навалом! Хвастушка! Навалом, главное дело. – Есть словечки, которые мама переняла у Агаты – "главное дело", например.
– Мое немереное обаяние наследственное, я же в тебя, моя мамочка.
– Хвастушка и льстиха, подлизывается. Что собираешься просить?
– Бескорыстно льщу, ничего не прошу, – Агата молча утыкается в английский, музыка выключена. Мама потихоньку выглядывает из кухни, вкусно пахнут оладьи. Маме кажется, что у ее дочери обиженная спина. Как-то нехорошо было шутить над ней: "Что собираешься просить?" У подростков душа нежная, ранимая. Девочка бескорыстно приласкалась, а я со своими шуточками. Вот сидит дочка и старательно учит уроки, что еще нужно от ребенка? И тут Агата говорит:
– Мам, дай мне денег.
Все становится на свои места, и никаких обид.
– Недавно брала, – привычно отвечает мама воспитательным тоном, – и довольно значительную сумму. Куда так быстро делись деньги?
– Шарфик купила, как у Ленки. И носочки к весне. А потом, мама, у меня же на иждивении кот! Ему нужен корм американский! Дорогой!
Мама берется за сумочку:
– А Леха разве не кормит этого вашего Барса?
– Барс много ест, у него к весне аппетит звериный. Аппетит не домашнего котика, а дикого зверя. – Агата убрала деньги и обняла маму: – Знаешь, что украшает родителей?
– Что? – У мамы глаза веселые, а рот серьезный. – Что же украшает?
– Щедрость. Больше всего.
– Эх ты, бескорыстная Агатка! Мой руки, оладьи готовы.
Они сидят друг против дружки на кухне, едят оладьи с вареньем. Агата налегает на варенье. Впрочем, и на оладьи тоже.
– Растолстеем, – забеспокоилась мама, – люди одним йогуртом ужинают, а мы с тобой какие-то малокультурные – и мучное, и сладкое.
– А я, мам, пойду на Лунный бульвар, пробегусь. Толстых не люблю, – Агата быстро натянула куртку. – Пока, мама! – И убежала.
А на бульваре стоял задумчивый Виртуал, поблизости сидел пес Степа и смотрел Виртуалу в глаза.