"На помощь!"
Болото занимало котловину между двумя параллельно идущими гривами. Оно густо поросло осокой, кукушкиным мхом, багульником. По берегу пышно разрослись невысокие березки, тонковетвистые ивы. Много здесь было малины и крушины. Но буйной растительности часто приходило на смену обнаженное болото с бесчисленным множеством зеленых кочек, между которыми, как маленькие зеркала, блестела вода.
Больше часа уже шли ребята, но конца болота не было видно.
- Может, оно на сто километров растянулось, а мы хотим его обойти, - проговорил Миша.
- Нет, - убежденно ответил Вася. - Болота в борах большими не бывают. Другое дело, что их здесь много.
Грива заметно пошла на снижение. Через несколько минут отряд выбрался к небольшой ложбинке, по которой протекал ручей. Вася сбросил рюкзак.
- Отдыхать!
Миша лег животом на землю и стал пить из ручья. Он втягивал воду жадно, не отрываясь, словно боялся, что его вот-вот оттащат от живительного источника.
Потом Вася отрезал всем по куску хлеба. Миша проглотил его, не заметив.
- Давай картошку сварим? Хоть по одной. Есть сильно охота.
- Вечером сварим. Потерпи, Михаил.
- Опять потерпи! - зло крикнул Миша. - Что я теперь, сдохнуть должен, да?
- Мы же одинаково едим…
- А мне-то что? Вы сами захотели идти на Лысуху. Я же говорил: идем домой? Говорил! Не захотели, а теперь "потерпи"?!
- Саранск можно покушать. Их много здесь. Ягода есть…
- Наплевать мне на саранки и твою ягоду - кричал Миша. - Завели куда-то, а теперь "саранки", "ягода". Сам ешь, если хочешь, а мне давай картошку!
- Перестань орать, Мишка, - проговорил Лева. - Что ты на самом-то деле! Сам знаешь, что припасов у нас мало.
Но Миша продолжал исступленно кричать:
- А мне-то что! А мне-то что!
И все, что его сейчас переполняло - усталость, тоска по дому, голод, обида на друзей, - вдруг вылилось в громкие безудержные рыдания. Вася и Лева, растерянные, смотрели на товарища, не зная, что предпринять. Им было и жалко Мишу, и стыдно за него. Вася торопливо достал из мешочка кусок хлеба, подал Мише, но тот со злостью оттолкнул его руку.
…И снова в путь. Шли кромкой болота. У всех было подавленное настроение. Вася шагал молчаливый, хмурый, за ним плелся, глядя под ноги, Миша. Замыкал отряд Лева. Вся его бодрость пропала, он тяжело передвигал ноги. И вдруг он оступился. Хотел было удержаться, но не сумел и, сильно взмахнув руками, упал. Мешок с пятью-шестью картофелинами, который он нес в руке, отлетел далеко в болото. Услышав всплеск, Лева моментально вскочил. Забыв обо всем на свете, он бросился за мешком, но, не сделав и трех шагов, по пояс погрузился в вонючую, теплую болотную жижу.
Лева сильно двинул ногами, пытаясь выбраться из трясины, но опустился еще ниже. Ужас охватил его, и он закричал:
- На помощь! Спасите!
Миша бегал по берегу, не зная, как помочь брату. Первым пришел в себя Вася. Сообразив, что случилось, крикнул:
- Не шевелись, Лев! - Бросился к сосенке, сломал ее и один конец подал другу. - Хватайся!
Лева судорожно уцепился за ветки. Подоспел и Миша. Вдвоем они кое-как выволокли Леву на берег.
- Что ты в болото полез? - спросил Вася, отирая рукавом пот с лица.
- Мешок упал туда…
- В болото?
Лева кивнул.
Сколько ребята ни смотрели, мешочка нигде не было. Лева чувствовал себя преступником. Все, что угодно, но потерю последних продуктов он простить себе не мог. У Левы не хватало смелости даже взглянуть в глаза товарищей.
Вася дружески хлопнул его по плечу:
- Не тужи, Лев. Такое с каждым может случиться. Но Леву его слова не успокоили. Он знал, как скупо расходовал продукты Вася.
- Да брось ты переживать! - снова бодро сказал Вася. - В бору не пропадем. Тут, брат, много еды всякой.
Миша, у которого страх за Леву прошел, а вместо него проснулось раздражение, повернулся к Васе:
- Говорил тебе: давай картошки сварим! Так не захотел! Заэкономился!
- Да замолчи ты! - грубо прикрикнул Вася, В его глазах блеснула недобрая искорка.
Лева кое-как выстирал брюки в болотной воде, надел их.
- Ну и история, капитан, - угрюмо произнес он - Не вернуться ли нам, в самом деле, назад?
Вася кинул быстрый взгляд на Леву, молча надел на плечи рюкзак и, не оглядываясь, пошел вперед.
Разлад
Шли долго, а болото все тянулось и тянулось, словно и впрямь ему не было конца. Ребята еле тащились, усталые, обиженные друг на друга, угрюмые.
Теперь в маленьком отряде не слышалось прежних шуток, жизнерадостного Смеха, разговоров и возгласов. Каждый жил своими мыслями, своими болями и обидами. И никто не хотел думать об общем деле, ради которого они пришли сюда.
У Миши после неудачи на полуострове уже прочно сложилось мнение, что партизанская карта - ерунда, что путешествие - пустая трата времени и ни к чему хорошему не приведет. "Если есть какая-нибудь тайна, - думал Миша, - то она и без нас давным-давно раскрыта". Шел он вперед только потому, что вернуться не хватало решимости.
Лева же, напротив, верил в то, что тайна существует, что они на правильном пути к ней и обязательно откроют ее. Но его, впечатлительного и отзывчивого, угнетало уныние брата, его постоянные жалобы и просьбы вернуться домой.
Нет слов, он, Лева, тоже скучал о доме, волновался, что там уже, видимо, хватились и теперь ищут их. Лева крепился, не показывая и виду, что скучает и беспокоится. Он всего себя подчинил одной мысли - открыть тайну. Но сегодня рыдания обозленного усталостью и голодом Миши, потеря последних продуктов поколебали Леву. Теперь он шел к Лысухе только потому, что шел Вася, Лева не мог начать разговора о возвращении - это было бы низко и подло.
Что касается Васи, то теперь, когда Лева убедил его на полуострове в своем новом открытии, ничто не смогло бы его остановить на пути к цели: ни голод, ни расстояние, никакие другие трудности. Как более опытный, он делал все, чтобы в отряде был порядок, чтобы товарищи не голодали. Но сейчас, глядя на то, как приуныли друзья, приуныл и Вася. Нет, не от того у него испортилось настроение, что осталась у них всего лишь краюшка хлеба, не от того, что шел он усталый, а от того, что Миша оказался таким слабым, нытиком.
Вася первый понял, что с таким настроением отряду идти дальше нельзя. И он решил вернуться.
Болото кончилось. Перед ребятами снова встал бор. Но это никого не обрадовало. Вася остановился, хмуро произнес:
- Дальше не пойдем! Отдыхать будем здесь.
Лева неуверенно предложил:
- Может, до вечера еще пройдем?
- Нет. Не пойдем!
Вася, не теряя времени, набрал веток, развел небольшой костер.
- Сушись, Лев. Ночью застынешь в мокром-то.
Лева придвинулся к костру. Миша и Вася тоже присели рядом. Лева обвел взглядом вокруг, словно выискивая: нет ли поблизости чего-либо съедобного.
- Василь, а здесь рыбы нет? - произнес он.
- Где?
- Тут, - Лева показал на болото.
- Есть, - угрюмо улыбнулся Вася. - Только она прыгает и квакает…
Он подкинул в костер веток, и огонь запылал сильнее.
Голод томил Мишу. Он встал и пошел к болоту, вспомнив про саранки, о которых говорил Вася. Проводив его глазами, Вася обернулся к Леве.
- Завтра с утра идем назад.
Для Левы, хотя он и сам подумывал об этом, Васино решение оказалось неожиданным. Он вдруг почувствовал, что ему будет трудно повернуть назад, что он хочет, всем сердцем хочет продолжать путешествие. Особенно теперь, когда пройден такой тяжелый путь.
- Что ты, Василь! Осталось совсем немного.
- Чего уж говорить! Сам сказал, чтоб домой возвращаться…
- Я сгоряча, Василь. Обидно стало, что картошку утопил… Да и Мишка устал. Я же понимаю: он слабый, не ходил в походы…
- Вот и я про то думаю. Не выдержит он… Нет, Лев, завтра идем назад.
Ребята не видели, как сзади, за кустами, остановился Миша. Он слышал этот разговор и не знал, что делать. Идти к друзьям? Или вернуться назад?
- А может, поговорить с ним? - донесся неуверенный Левин голос.
- Чего уж говорить! Как начнет: "папа, мама…"
- А что тут плохого! - вспыхнул Лева. - Сам знаешь, как они сейчас беспокоятся. Я тоже о них думаю…
- А мне как будто не жаль своих-то, - голос Васи дрогнул. - Так что ж, и мне теперь ныть? Эх ты! Помнишь, рассказывал про Володю-партизана?
- Помню.
- Он на смерть пошел, о себе не подумал. А мы? Два дня не поели как следует, и уже плачем. Герои!..
Миша тихонько отошел в глубь леса. Когда он вернулся через несколько минут, ребята уже молчали. Он присел у костра. До самого вечера так никто и не произнес ни слова.
А бор угрюмо шумел, навевая на ребят печаль и тоску.
Кусок хлеба
Миша лежал с открытыми глазами. Мучил голод. С ягод да птичьих порций хлеба сыт не будешь. Воображение услужливо рисовало то пироги с морковью, которые Миша ел дома перед походом, то белый пухлый хлеб и потную крынку холодного молока, то дымящуюся миску наваристого борща. От этих воспоминаний еще мучительнее ныл желудок. "Хотя бы хлеба, - думал Миша. - Маленький кусочек хлеба!"
Он вдруг привстал. Этот заветный кусочек, о котором он с таким жаром думает, лежит рядом с ним, в рюкзаке. Не надо вставать, чтобы взять его, нужно только протянуть руку. Миша даже ощутил его душистый запах, почувствовал его вкус.
Взглянул на товарищей. Они спали, скорчившись на охапках сухих веток. Тогда он неуверенно протянул руку, осторожно расстегнул пуговицы на рюкзаке, нащупал хлеб. Это была небольшая краюшка, но как она утяжеляла руку, как вкусно пахла! Судорога свела челюсти.
- Сейчас, сейчас… - шептал Миша. - Только разверну тряпку.
И вот он жадно откусил хлеб, начал торопливо жевать. Вкусно! Не прожевав как следует, снова откусил.
"А как же ребята? - внезапно обожгла его горячая мысль. Они тоже хотят есть!"
Миша механически продолжал жевать, но вкус хлеба был уже не тот. Он представил, как утром встанут товарищи, как Вася полезет в рюкзак, чтобы разделить краюшку на четыре равные части. И вдруг хлеба не окажется.
"Ну и пусть, - зло подумал Миша. - Ну и пусть! Я не виноват. Сами затащили меня сюда. А Левка свой пай в болоте утопил".
Миша снова решительно поднес хлеб ко рту, но не откусил. "А Василь?"
Перед Мишей вдруг пронеслись события последних дней. Вот они ремонтируют "Открыватель". Вася чумазый, весь в варе, но улыбающийся; затем путешествие по реке, вкусная уха, сваренная Васей на берегу.
"Сейчас бы мне эту уху!" - мелькнула мысль. Но она тут же была оттеснена воспоминаниями об урагане. Страшно! У Васи был сильно рассечен лоб, подбит глаз и нос. Но он не плакал. Потом… Что было потом?
Ага! Шли по бору. Миша устал, хотелось сильно пить. Вася ушел искать воду.
"А черничный сок?" - вдруг вспомнил Миша.
Он ощутил в руке крепко зажатый хлеб и порывисто, словно краюшка жгла руку, положил обратно.
Голова горела. Впервые за эти дни, да и, пожалуй, за все свои тринадцать с половиной лет, Миша так был наполнен жгучими мыслями. Его широко открытые глаза глядели на далекие звезды, которые хитро мигали сквозь просветы в кронах деревьев…
Миша вдруг, словно чужими глазами, увидел себя. Вот он плетется в хвосте отряда, его душит беспричинная обида, он устал, он голоден, он хочет пить, но не крепится, как Вася и Лева, а ноет, стонет, жалуется. Он считает себя страдальцем, хочет, чтобы все за ним ухаживали, уговаривали, заботились. И Вася заботился о нем. А кто заботился о Васе? Что сделал для него и Левы он, Миша? Чем помог друзьям во время похода?
- Не хочу быть таким, не хочу, - шептал он.
Ночь проходила, а Миша не спал, все думал, думал, думал. Он думал по-настоящему, по-мужски, впервые в жизни сумев критически посмотреть на себя. После таких раздумий человек становится крепче, взрослее, чище. И жалок тот, кто не переживает подобных тяжелых, но нужных минут…
Перед рассветом Миша заснул тревожным сном.
Что было дальше
Проснулся Миша потому, что услыхал взволнованные голоса друзей. Над бором уже стояло солнце. Миша чувствовал себя усталым, разбитым, но что-то новое, радостное теплилось в сердце. И это ощущение прекрасного и важного, что произошло с ним, с каждой минутой все больше наполняло его.
Миша вскочил на ноги, подошел к товарищам. Их лица были хмурыми. Вася тяжело взглянул на Мишу.
- Ты не брал хлеб?
- А что? - произнес тог, чувствуя, как прилила кровь к лицу.
- Хлеб пропал.
- Я не брал… Разве его нет в рюкзаке?
Вася молча открыл рюкзак: хлеба там не было, а тряпка, в которой он был завернут, валялась рядом. Поспешно, словно боясь, что его перебьют, Миша залепетал:
- Я не брал его. Я…
Он умолк, встретив холодный презрительный взгляд Левы.
- Врешь! Ты съел!
- Не я…
Он только сейчас понял, какое тяжелое подозрение легло на него. Миша не знал, как ему оправдаться, как доказать, что он не виноват.
"А может, и взаправду я хлеб съел, - с ужасом подумал он. - Во сне, нечаянно…"
Нет! Миша хорошо помнил, что положил краюшку обратно в рюкзак. И больше не брал.
- Не я… - повторил он.
И тогда Лева, словно камень, бросил ему в лицо:
- Трус ты! Даже признаться не можешь.
Миша стоял оскорбленный, оплеванный. У него мелко тряслись губы, он еле сдерживал себя, чтобы не заплакать.
- Не брал я хлеб, ребята…
- Врешь! - закричал Лева.
- Не обижай человека, - остановил его Вася. - Не обижай, когда не знаешь!
Эта поддержка вызвала жалкую смущенную улыбку на Мишином лице. Он дрогнувшим голосом произнес:
- Не съел я, Василь, хлеб…
- Не съел, так и разговор кончим.
В это время подбежал Кузька. Он, повиливая хвостом, сунул голову в рюкзак, жадно обнюхал.
- Стой! - крикнул Вася. - А не Кузька ли нашкодил?
Вася присел над тем местом, где спал пес, и осторожно разгреб траву. На земле валялись крошки.
- Он! - твердо проговорил Вася.
- Утопить его, мерзавца? - крикнул Лева. - В болото!
И если бы не горячая просьба Миши, нашел бы корабельный пес Кузька свой бесчестный конец в болоте. Когда, получив несколько оплеух, он убежал в кусты, Лева, смущенно улыбаясь, то и дело поправляя очки, подошел к Мише:
- Извини… Сгоряча…
- Ничего… - так же смущенно бормотал Миша, а на сердце стало тепло-тепло.
- Собирайтесь, ребята, - сказал Вася. Он обернулся к Мише. - Домой решили идти, Михаил…
Миша стоял, опустив глаза.
- Не пойду назад… - глухо проговорил он. - Я слышал, как вы вчера у костра разговаривали. Я не слабый… Я только скучал по дому…
У Левы от удивления открылся рот. Он так и застыл, глядя на брата.
- Ты что, в самом деле не хочешь домой?
- Хочу. Но после похода…
- А не врешь?
- Вот еще! - улыбнулся Миша.
И эта улыбка, светлая и смущенная, смела все сомнения. Вася тоже заулыбался. Лева легонько стукнул Мишу по плечу:
- Молодец! - А потом снова хлопнул Мишу так, что тот лаже присел. - Молодец, Мишка!
Утро и так было солнечное, ясное, но ребятам показалось, что оно стало еще светлее и прекраснее.
Увидя, что путешественники повеселели, из кустов выскочил Кузька. Он громко лаял, прыгал возле ребят, стараясь загладить свою вину.
Отряд снова тронулся в путь. Ребята обогнули болото и вступили на его противоположный берег. Идти было легко. Все пришли к полному согласию, и это вселяло бодрость.
- Одного я не пойму, - вдруг заявил Лева, размашисто шагая за Васей, - как Кузька смог расстегнуть рюкзак?
- О чем ты?
- Да о хлебе. Как он ухитрился вытащить из рюкзака хлеб?
У Миши екнуло сердце. Теперь он все понял. Ну, конечно, он положил хлеб, а рюкзак не застегнул. Кузьке не составило никакого труда достать хлеб и съесть его. Но Миша промолчал. Так он и сохранил навсегда в тайне поступок, совершенный в момент слабости.
По краю болота снова стали попадаться густые заросли влаголюбивых растений. То здесь, то там являлся ежевичник. Лева не мог пройти мимо. Он заскочил в ягодник, и тут же раздался его голос:
- Ребята, сюда!
Миша и Вася бросились к Леве, взглянули и оторопели: кусты ежевичника были черны от крупных ягод. Никому из них еще не приходилось видеть столько ежевики. Забыв обо всем на свете, ребята набросились на эту вкусную кисло-сладкую ягоду. Наелись ее до отвала и стали собирать в котелок, шляпу, бескозырку.
Солнце палило все сильнее. Жара утомляла ребят, но они шли и шли. У Миши заныли ноги. Он было заохал по старой привычке, однако сразу осекся.
- Смотрите, смотрите! - вдруг раздался возглас Левы.
Вася и Миша оглянулись. Над болотом шла битва. На вылетевшую из середины болота утку, как молния, налетел стремительный ястреб. Утка с криком заметалась из стороны в сторону, но хищник висел над ней. Издав еще один крик, совсем не похожий на кряканье, утка, обезумев от смертельной опасности, ринулась вниз, к спасительному болоту. Но в это мгновение когти ястреба впились в ее спину. Он ударил утку по голове своим железным клювом, рванул шею. На болото, кружась, посыпались перья.
Ястреб со своей добычей медленно развернулся и полетел прямо на ребят, не заметив их среди кустов. Летел низко: утка была тяжелая.
Миша выдернул из кармана рогатку, но Вася опередил его. Схватил попавший под руку сучок и, когда хищник оказался над ребятами, с силой швырнул его вверх. Ястреб испугался, шарахнулся в сторону и выпустил из когтей жертву. Утка упала. Ребята подняли ее.
- Как он ее… - произнес Лева, рассматривая убитую птицу.
- И спасибо ему! На обед жаркое приготовим.
- Все у тебя к месту, капитан, - засмеялся Лева. Чем дальше ребята шли, тем беспокойней становился Вася. Он то и дело поглядывал назад.
- Не видать что-то нашей сосны с флагом.
- А ты смотри лучше…
Прошли дальше - ориентира все не было. Небо начало хмуриться. Откуда и когда наползли тучи, никто не заметил. Теперь они уже медленно подбирались к солнцу, готовые вот-вот закрыть его.
- Я, пожалуй, вернусь назад, - сказал Вася. - Посмотрю, может, не заметили сосну.