Рафаэлла подняла глаза и в приоткрытых раздвижных дверях увидела Маркуса: из одежды на нем были только джинсы. С поднятыми от удивления бровями, с взъерошенными волосами, босой, с щетиной на подбородке, он показался Рафаэлле таким милым, что ей сразу захотелось зацеловать его до потери сознания.
Но одновременно Рафаэллу разозлило, что Маркус застал ее в такой комичной ситуации, одетую в дурацкую ночную рубашку с надписью "Журналисты любят большие ластики".
- Ради Бога, тише. Иди сюда, ты мне поможешь.
- Что ты сотворила с нашим гулящим донжуаном?
- Мы с Делорио просто не поняли друг друга. Он принял мою комнату за свою, только и всего.
Делорио перевернулся на спину и уставился на Маркуса. Рот его все еще был перекошен от боли.
- В самом деле? - удивился Маркус. В голосе его сквозил такой неподдельный интерес, что Делорио, как заметила Рафаэлла, пришел в ярость. - Ты просто совершал утреннюю прогулку и случайно зашел в спальню Рафаэллы?
Рафаэлла подумала, что эта издевательская улыбочка Маркуса могла бы вывести из себя и ее, если бы это она лежала на полу в одном нижнем белье, держась за живот от боли.
Рафаэлла протянула Делорио руку:
- А теперь вставай. И отправляйся к себе.
К своему великому ужасу, Рафаэлла заметила, что в правой руке Делорио по-прежнему зажаты ее трусики.
Затем пальцы его разжались, и трусики упали на пол.
"Боже, - взмолилась про себя Рафаэлла, - только бы Маркус их не увидел".
- Что он здесь все-таки делает?
- Делорио решил, что со мной стряслась беда или меня замучили кошмары. Он пришел посмотреть, все ли со мной в порядке. Теперь ты можешь идти, Делорио.
Делорио уже собирался подтвердить слова девушки, но это было сложно сделать в присутствии чертова отцовского работника, Маркуса, который прекрасно видел, что Делорио бросила на пол женщина вдвое меньше его и что она причинила ему боль. Делорио взглянул на Рафаэллу Холланд. Черная злоба захлестнула его. Он хотел причинить Рафаэлле боль, но в то же время он чувствовал желание доставить ей удовольствие. Делорио хотел относиться к ней так же, как он относится к Пауле. Ведь Пауле это нравилось, она жаждала этого. И Рафаэлле тоже понравится, когда она… Губы Делорио шевельнулись, но он так ничего и не сказал и поспешно вышел из комнаты, быстро и очень тихо закрыв за собой дверь. В следующий раз надо вести себя осторожнее; в следующий раз он будет действовать до того, как она проснется. Делорио уже видел ее с заломленными за голову руками и запястьями, привязанными к спинке кровати… Да, Паула очень любила эти игры.
Рафаэлла стояла в ночной рубашке посередине спальни. Она вздохнула.
- Наверное, я должна поблагодарить тебя за то, что ты пришел, но лучше бы ты не приходил. Ты ничего не сделал, разве что больше, чем нужно, разозлил Делорио. Он уже и так был на взводе. Раз ты пришел, значит, и кто-то еще мог слышать шум и увидеть, как Делорио выходит из моей комнаты. О черт!
- Никто не мог ничего видеть, если только он или она не стояли в коридоре.
- Пару минут назад я встретила там Коко.
- Окна моей комнаты расположены как раз напротив. У тебя был открыт балкон, как и у меня, потому-то я и услышал шум. Так что не беспокойся. - Неожиданно Маркус усмехнулся и покачал головой. - Бедный Делорио, он даже не предполагал, что его ожидает. Э, а это что такое? - Маркус нагнулся и поднял с пола трусики. Рот его растянулся в улыбке. - Они нашлись! Полагаю, это наш симпатяга Делорио принес их сюда? Вот они и дома - или почти дома - хорошенькие и совершенно сухие!
Рафаэлла вырвала трусики из рук Маркуса.
- Уходи, Маркус.
От его юмора тут же не осталось и следа.
- С тобой все в порядке, детка?
- Да. Если бы я не смогла справиться с ним, то, поверь, я бы, не раздумывая, заорала во все горло.
- Но почему ты защищала его?
- Я не знаю, как поведет себя Доминик. Возможно, он выгонит Делорио из резиденции, а может, прогонит меня. Ведь Доминик любит сына, не важно, что иногда он придирается к нему.
- Доминик его боится. И чувствует, что ему надо полностью держать сына под контролем, иначе тот может восстать против него.
- Надеюсь, что ты ошибаешься. Может быть, отчасти это и правда, но Доминик все равно привязан к Делорио.
Маркус только пожал плечами.
- Эта книга так важна для тебя?
Рассвет уже занимался, и кое-где на полу уже лежали светлые пятна.
- Важнее, чем что-либо.
- Важнее, чем остаться в живых?
- Нет, разумеется, нет, но я не могу уехать. Пока не могу. Мне надо закончить то, что я начала.
- Но почему эта книга имеет для тебя такое значение?
Маркус видел слишком многое, даже несмотря на раннее утро, когда свет был таким тусклым, он видел очень многое.
- Это тебя не касается.
- Видишь ли, это похоже на Пятую поправку к Конституции. Молчаливое признание в том, что ты чего-то не договариваешь. Ведь на самом деле вы не та, за кого себя выдаете, мисс Холланд?
- Не более, чем вы, мистер Девлин, или как вас там зовут.
- Тс-с, говори потише. Мне тоже не улыбается быть застуканным в твоей комнате. Я управляю курортом, госпожа Холланд, и делаю это не так уж плохо. К тому же я работаю на мистера Джованни и в других областях.
- Да неужели? Обделываешь всякие темные делишки? Кто же ты все-таки такой, Маркус? Я ведь тебе уже как-то говорила, что ты не похож на человека, который согласится работать на кого-то другого, даже ради огромных денег. Ты одиночка, сам себе хозяин. Нет, здесь что-то не так. Я не верю тебе.
- Рафаэлла… - начал было Маркус, но вовремя остановил себя и зевнул. Она действительно хорошо знает свое дело. Осторожно отбила нападение и заставила его самого прибегнуть к защите. Маркусу очень хотелось сказать ей правду, сказать, что он не преступник, сказать, что… Но он не мог. Надо ждать, запастись терпением. Это была невыносимая ситуация для них обоих. И Рафаэлла не была с ним на равных.
- Поскольку твоя комната теперь свободна от молодых донжуанов, я могу с чистой совестью вернуться на свой одинокий матрасик. Может, хочешь, чтобы я посмотрел под кроватью?
- Тогда тебе придется нагнуться. На твоем месте я не стала бы этого делать.
Маркус лукаво приподнял черную бровь:
- Хочешь сказать, что можешь дать мне пинка?
- Уходи, и потише, пожалуйста. Таким же способом, как и вошел, если можно.
Маркус помахал на прощание Рафаэлле и направился к балкону. Но вдруг неожиданно вернулся к девушке, обнял ее и поцеловал, нежно взяв пальцами за подбородок.
- Мы с тобой пойдем далеко в море и будем ловить рыбу, хорошо? А потом зажарим ее на замечательном костре, который я разожгу - все-таки я был бойскаутом - на нашем частном пляже, и мы будем сидеть у огня… Ты играешь на гитаре? Нет? Мы будем петь друг другу песни о любви.
Рафаэлла кивнула:
- Да, это было бы чудесно. Я немного играю на флейте.
Маркус снова поцеловал ее и проговорил:
- На флейте? Тогда я подыграю на губной гармошке. Спокойной ночи, чертовка. Да, кстати, Рафаэлла, не такой уж я одиночка.
Маркус ушел.
Рафаэлла стояла, не отрывая взгляда от балкона. Больше всего на свете она хотела, чтобы все было по-другому. Но все было так, как было.
Она проспала как убитая до восьми часов. Ее разбудила Коко, она принесла Рафаэлле поднос с чашкой кофе и рогалик.
- Что это такое? Завтрак в постель, Коко? Может, у меня чума, а я еще об этом не знаю?
- Я решила, что тебе это не помешает. Устраивайся повыше - я поставлю поднос.
Пока Рафаэлла ела рогалик, Коко сидела на стуле напротив девушки, не произнося ни слова. Одета она была, как всегда, со вкусом - в белые хлопчатобумажные шорты, темно-синий топ и блузку в красно-белую клетку, искусно завязанную на поясе. Длинные ноги Коко были гладкими и загорелыми. Ее пышные белокурые волосы были тщательно уложены. Рафаэлла с завистью взглянула на молодую женщину.
- Как тебе удается так хорошо выглядеть в такую рань?
- Мне приходится, - ответила Коко небрежно. - Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я не возражала, если кто-то врывался ко мне в комнату, чтобы разбудить меня. Я знала, что выгляжу великолепно даже с всклокоченными волосами и без косметики. Но сейчас, видишь ли, совсем другое дело.
- Никогда не поверю, - заявила Рафаэлла, сделав большой глоток кофе. - В любом случае к тебе это не относится. Ты будешь выглядеть роскошно и в восемьдесят лет. Все дело в костях. А они у тебя превосходные.
Коко не была лишена чувства юмора, поэтому улыбнулась, еле заметно расправив плечи. Она подождала, пока Рафаэлла откусила еще кусочек рогалика, затем неожиданно спросила:
- Что произошло сегодня утром? Я видела, как Делорио выходил из твоей комнаты в одних трусах.
- Лучше бы ты его не видела. Прошу тебя, Коко, не рассказывай об этом Доминику. Я не знаю, как он себя поведет. А Делорио я все объяснила. Он больше не будет пытаться ничего сделать.
- Как скажешь. Ты встречаешься с Домиником сегодня? - Когда Рафаэлла кивнула, Коко поднялась и проговорила: - Ладно, в таком случае увидимся за обедом.
* * *
Маркус рассказывал Сэвэджу о Марселе и Жаке Бертране. Когда он закончил, его двоюродный брат решительно проговорил:
- Ладно, приятель, поиграли и хватит. Харли не будет против. Выходи из игры, Маркус. Джованни - мишень, а погибнешь ты. Один раз тебе повезло, черт побери, даже два. Третьего раза не будет. Мы закрываем дело дяди Морти. Возвращайся домой.
Слова Джона звучали соблазнительно, очень соблазнительно, но Маркус покачал головой и произнес:
- Нет, еще рано, Сэвэдж. Мы не получим компрометирующих сведений о Доминике до тех пор, пока не выясним, что скрывается за "Вирсавией". До этого момента Джованни не станет заниматься делами. - Маркус помолчал, вздыхая. - И кроме того, теперь дело не только в одном Джованни.
- Репортерша.
- Да. И не пытайся убедить меня в том, что ты фаталист или, еще хуже, экстрасенс. - И он рассказал Сэвэджу об удаве.
На другом конце линии длинно присвистнули.
- Все это становится еще запутаннее, чем внешняя политика нашего государства в отношениях с Центральной Америкой. Что ты собираешься делать?
- Я много думал над этим, - проговорил Маркус. - Скорее всего мы с госпожой Холланд отправимся на поиски "Вирсавии". А когда мы найдем ее, Джованни провернет какое-нибудь крупное дельце, чтобы подтвердить свой престиж, заключит какую-нибудь крупную и смелую сделку с целью потрясти соперников - вот тогда мы и припрем его к стенке.
Маркус улыбнулся, когда обычно такой сдержанный Джон Сэвэдж фыркнул на другом конце провода.
Пять минут спустя Маркус уже был в тренажерном зале и направлялся в мужскую раздевалку.
- Привет, босс. Как твои подружки?
Маркус улыбнулся Оторве - сегодня в ее обесцвеченных волосах красовалась ярко-зеленая прядь. Он будет скучать по ней, когда покинет резиденцию, и еще по Келли и почти по всем тем людям, которые работали вместе с ним на курорте.
- Подружки в порядке. А как твой красавчик из Сан-Диего?
- А, этот. - Оторва пожала плечами и с силой хлестнула полотенцем по тренажеру. - Это уже вчерашний день. Ты оказался прав, он больше заботился о собственном оргазме, чем обо мне. Клянусь, сейчас у меня никого нет.
Маркус оглядел зал: взгляд его остановился на незнакомом мужчине, делающем отжимания.
- А это кто такой, Оторва? Вон тот темноволосый мужчина с плоским животом и потрясающим загаром?
Оторва оглянулась и посмотрела в ту сторону, куда указывал Маркус.
- Действительно, ничего, - проговорила она, улыбнулась Маркусу и, покачивая бедрами, направилась к незнакомцу; длинные ноги девушки были обтянуты ярко-розовым трико, ядовито-зеленая прядь, как маяк, сверкала в волосах.
- Удачи, - прошептал Маркус ей вслед. Тренировка заняла у него сорок пять минут. Затем он вернулся в офис и тут же попал в плен к Келли, у которой скопилась целая гора бумаг, ожидавших его подписи.
- Теперь, босс, - проговорила Келли, следуя за Маркусом в его кабинет, - считайте, что вы - мой пленник. Пожалуйста.
И целых два часа она не выпускала его из комнаты ни на минуту.
Потом Маркус разбирался с садовником, который напился и приставал к гостье. Та требовала теперь применить к нему жестокое наказание.
После этого пришлось повозиться с профессиональным картежником, проникшим на курорт с поддельными документами. Начальник охраны в казино Абрамович вычислил его всего за один час. И выгнал до того, как тот успел сорвать банк. Маркус собственноручно посадил жулика в вертолет, направлявшийся в аэропорт Сент-Джонса.
В этот вечер Маркус совершал обход казино, впервые жалея про себя, что он не в резиденции: его снедало беспокойство за эту чертову возмутительницу спокойствия. В этот момент три женщины из Нью-Йорка подошли и мило заговорили с ним. Маркус держался любезно. В два часа ночи, стараясь не задеть ничьи чувства, он в одиночестве отправился к себе на виллу. Маркус не мог припомнить случая, когда он вел себя так грубо с гостями. Но казалось странным, что он почти не чувствовал интереса ни к одной из женщин. По правде говоря, Маркус с большим удовольствием предпочел бы встретиться с Рафаэллой на лужайке перед своей виллой или где-нибудь еще.
Подобные мысли не давали Маркусу покоя и на следующее утро, когда случилось непредвиденное. Ему доставили конверт, на котором толстым черным фломастером было выведено "ЛИЧНО". Келли молча протянула конверт Маркусу, лицо ее казалось слегка растерянным.
Маркус улыбнулся ей, удалился в свой кабинет и закрыл дверь. Внутри конверта лежал всего лишь один сложенный листок бумаги, и послание, написанное черными печатными буквами, было кратким:
ТЫ НИКУДА НЕ ДЕНЕШЬСЯ, ДЖОВАННИ. ВИРСАВИЯ СОВСЕМ РЯДОМ. ТЫ ПОКОЙНИК.
Все это походило на дурацкую мелодраму, глупую детскую игру в разбойников.
Но записка била прямо в цель. Посланник "Вирсавии" был на острове. И никто не имел ни малейшего представления, кто он. Если это вообще один из гостей. Убийцей мог оказаться и кто-нибудь из резиденции. Даже Рафаэлла.
Маркус выругался от охватившего его отчаяния.
Он покинул курорт и, взяв мотороллер, отправился через горы в поместье Джованни. Добравшись туда к обеду, Маркус прошел в библиотеку, где сидели Доминик и Рафаэлла: у нее на коленях лежал раскрытый блокнот, ручка застыла в воздухе. На столе Доминика стоял диктофон. Интересно, это была идея Рафаэллы или все дело в тщеславии Джованни?
Когда Маркус вошел, Рафаэлла подняла на него глаза, и в них вспыхнула радость. Радость от того, что она видела человека, в которого была влюблена. Возможно, он был преступником, хотя она и молила Бога, чтобы это было не так, но это уже не имело значения: в первый раз за всю свою сознательную жизнь Рафаэлла полюбила мужчину.
Но как спасти его? Как заставить уехать отсюда, подальше от Доминика Джованни? Как заставить его избежать угрозы быть искалеченным или убитым? Из этого следовал еще один вопрос: "Какие цели преследовал Маркус?"
- Привет, Маркус, - непринужденно поздоровался Доминик. Поколебавшись всего секунду, он так же легко проговорил, обращаясь к Рафаэлле: - Пойди отдохни, моя милая девочка. Я совсем заговорил тебя. Увидимся чуть позже. - Доминик наклонился к столу и выключил диктофон.
Он хотел от нее избавиться. Выходя из библиотеки, Рафаэлла кивнула Маркусу. Ее так и подмывало остаться у двери и послушать, но Меркел, вездесущий Меркел, оказался тут как тут: он покачал головой и направил Рафаэллу в гостиную, где сидели Коко с Паулой, возвратившейся несколько часов тому назад.
Меньше всего на свете Рафаэлле хотелось видеть Паулу. Ее внимание было приковано к библиотеке. Что произошло на этот раз? Рафаэлла беспокоилась, напряженно размышляя над тем, каким образом позже выведать у Маркуса содержание его беседы с Домиником.
- Итак? - вопросительно произнесла Паула, сделав глоток мартини.
- Привет, - задумчиво поздоровалась Рафаэлла. - Мне не надо коктейля, Джиггс. Принеси чай со льдом. Спасибо.
Джиггс улыбнулся ей:
- Простой чай, мисс Рафаэлла?
Девушка кивнула, и дворецкий неслышно вышел из гостиной.
- Итак? Мой дорогой свекор еще не закончил с тобой?
Рафаэлла решила не попадаться на крючок и пропустила намек мимо ушей.
- Как Майами?
- Жарко, но весело, не так скучно, как здесь. Всякие магазины, шоу, интересные люди, с которыми можно поболтать.
- Островная лихорадка, - заметила Коко. - Тебе следовало остаться там еще на какое-то время, Паула.
- Я и хотела, но Доминик позвонил мне сегодня утром и приказал возвращаться. Можно подумать, я малолетка какая-нибудь.
И тут Рафаэлла поняла: "Боже правый, он догадался! Или Коко рассказала ему о Делорио". Рафаэлла испытующе взглянула на молодую женщину, но та внимательно изучала свои ногти и не подняла взгляд.
- И Делорио не очень-то был рад меня видеть, - добавила Паула. - Он отдал тебе трусики?
Рафаэлла улыбнулась:
- Да, отдал. Это были мои любимые.
Паула вскочила со стула, лицо ее побелело от ярости.
- Ох, ради всего святого, не заводись, Паула. Сядь. Мне абсолютно не нужен твой муж. Перестань кипятиться. И так слишком жарко.
- Хоть бы ты сдохла, - отчетливо проговорила Паула и вышла из комнаты.
- Сколько ей лет, Коко?
- Восьмого исполнится двадцать четыре.
- Так я и думала.
- А что хотел Маркус? Линк сказал, что он только что приехал. Мы не ждали его раньше вечера.
- Да, Маркус здесь, и я не знаю, что происходит. Доминик попросил меня уйти раньше, чем я смогла что-либо разузнать.
- Думаю, тебе удастся выяснить это: не у одного, так у другого, - мягко произнесла Коко. - Тебе нравится этот персиковый оттенок у моего лака? Он называется "Закат на Карибском море".