* * *
Я выключила настольную лампу только в два часа ночи. Слава Богу, в субботу дежурить в морге должен был Филдинг. Около девяти, когда я наконец поднялась с кровати, в саду уже вовсю распевали птицы и солнечные зайчики прыгали по двору, как футбольные мячики. Залитая ярким светом кухня казалась почти белой. Я приготовила кофе и постаралась очистить голову от посторонних мыслей, зная, что меня ждут сотни переброшенных на мой компьютер файлов.
Я прошла в гостиную. Марино спал так же, как и жил, сражаясь с самим собой, словно со злейшим врагом, - одеяло свесилось на пол, подушка загнана в самый угол, простыни обмотались вокруг ног.
- Доброе утро.
- Пока еще нет, - простонал он и, повернувшись, кулаком вернул подушку на место. На нем были синие боксерские трусы и майка, которая задралась на грудь, обнажив распухший живот. Меня удивляло то, с каким равнодушием, в отличие от жен-шин, воспринимают мужчины свою полноту. Я всегда старалась держать себя в форме, и когда одежда начинает жать в талии, настроение у меня падает, увлекая за собой и либидо.
- Можешь поваляться еще немного.
Я поправила сползшее одеяло, и Марино тут же засопел, как раненый кабан.
Пришло время позвонить Бентону в его нью-йоркский отель.
- Надеюсь, не разбудила.
- Вообще-то я уже почти ушел. Как дела?
Он был внимателен, но думал, похоже, о чем-то своем.
- Были бы лучше, если бы ты был здесь, а она за решеткой.
- Проблема в том, что я знаю ее приемы, а она знает, что я это знаю. Поэтому может так получиться, что я ничего не знаю, если ты понимаешь, что я имею в виду, - сдержанно ответил он. Мне был знаком этот тон, и он означал, что Бентон чем-то недоволен или злится. - Прошлой ночью мы, несколько человек, прошлись к туннелю в Бауэри. Прекрасный способ провести время. Побывали на том месте, где погиб Голт.
Бентон всегда осторожничал в выборе слов и вместо того, чтобы сказать "где ты убила Голта", говорил "где погиб Голт".
- Уверен, что она уже побывала там и снова вернется. И не только потому, что скучает, но и потому - и главным образом, - что напоминание о совершенных ими вместе преступлениях возбуждает ее. Ее возбуждает мысль о его крови. Для нее это что-то вроде сексуального оргазма, она пристрастилась к этому, как к наркотикам. Жажда власти. Опьянение властью. Мы с тобой знаем, что это такое. Доза потребуется скоро, если только она уже не получила ее, о чем мы, возможно, просто не знаем. Извини, звучит несколько мрачно, но у меня такое чувство, что на сей раз все будет куда хуже, чем раньше.
- Мне трудно представить, что может быть хуже, - сказала я, не совсем, впрочем, искренне.
Каждый раз, когда я сталкивалась с чем-то ужасным и думала, что хуже быть уже не может, люди словно спешили доказать обратное. Хотя, возможно, дело лишь в том, что примитивное, откровенное, неприкрытое зло просто выглядит более шокирующим в высокоразвитой цивилизации человеческих существ, которые путешествуют на Марс и общаются в киберпространстве.
- Значит, пока никаких следов. Даже намеков на след.
- У нас сотни ниточек, ведущих в никуда. Департамент полиции Нью-Йорка, как ты знаешь, сформировал специальную оперативную группу. Есть и командный центр, куда круглосуточно поступают звонки.
- Сколько еще ты намерен там пробыть?
- Не знаю.
- Я уверена, что если Кэрри там, то ей прекрасно известно, где ты. Нью-Йоркский атлетический клуб, например. Это же всего в двух зданиях от того дома, где они снимали комнату. - Мне снова стало не по себе. - Насколько я понимаю, идея Бюро заключается в том, чтобы посадить тебя в клетку в надежде, что акула приплывет сама.
- Хорошая аналогия, - сказал он. - Будем надеяться, что план сработает.
- А если сработает? - Страх уже вошел в мою кровь, и оттого я злилась все сильнее. - Лучше бы ты вернулся домой и предоставил ФБР делать свою работу. В конце концов, ты в отставке! И они не вспоминали о тебе до тех пор, пока им не понадобилась наживка!
- Кей...
- Как ты можешь позволять им использовать тебя?
- Все не так. Я сам принимал решение. Мне нужно закончить работу. Это я занимался ею с самого начала, а потому она и сейчас остается моим делом. Не по мне нежиться на пляже, зная, что Кэрри Гризен на свободе и готова убивать. Как я могу поступить иначе, когда всем вам - тебе, Люси, Марино - угрожает опасность?
- Только не превращайся в капитана Ахава, ладно? Не позволяй этому овладеть тобой, стать навязчивой идеей. Пожалуйста.
Бентон рассмеялся.
- Черт возьми, относись ко мне серьезно.
- Обещаю держаться подальше от белых китов.
- За одним ты уже гонишься.
- Я люблю тебя, Кей.
Идя по коридору, я спрашивала себя, почему всегда говорю ему одни и те же слова. Мы знали друг друга как самих себя, и представить, что Бентон поступил бы в данной ситуации иначе, было так же невозможно, как и то, что я отказалась бы от уоррентонского дела, передав его другому патологоанатому только потому, что женщина в моем возрасте имеет право не принимать происходящее слишком близко к сердцу.
Я включила свет в просторном, отделанном деревянными панелями кабинете и открыла жалюзи. Кабинет примыкал к спальне, и даже моя домработница не знала, что окна в этих помещениях, как и на работе, из пуленепробиваемого стекла. Беспокоили меня не только такие, как Кэрри. Десятки осужденных убийц небезосновательно считали меня виновницей того, что они оказались за решеткой, и большинство из них рано или поздно выходили на свободу. Я получала немало писем, авторы которых обещали навестить меня сразу после того, как за ними закроются тюремные ворота. Им не нравилось, как я одеваюсь, разговариваю и выгляжу. Им хотелось что-то поправить в одном, другом или третьем.
Горькая правда заключается, однако, в том, что человеку вовсе не обязательно быть детективом или судмедэкспертом, чтобы стать потенциальной целью хищников. Большинство жертв беззащитны просто потому, что оказываются в неподходящем месте в неподходящее время: в машине, на парковочной стоянке, по пути из магазина домой.
Я включила компьютер и, обнаружив отправленные Люси файлы из архива АТО в своем почтовом ящике, ввела команду "печать", после чего вернулась на кухню, чтобы выпить еще кофе.
Марино появился в тот момент, когда я раздумывала над тем, что бы съесть. Он оделся, но рубашка уже выехала из-под ремня, а лицо казалось грязным из-за щетины.
- Вот и я, - сообщил он, зевая.
- Кофе будешь?
- Нет. Перекушу по дороге. Может быть, заеду в "Либерти валанс".
Все мои предупреждения относительно его нездоровых привычек отскакивали от Марино как от стенки горох.
- Спасибо, что остался.
- Без проблем.
Выходя, он помахал рукой, а я закрыла дверь и снова включила сигнализацию. Растущая в кабинете гора бумаг настроения не улучшила. После первых пятисот страниц я заправила новую порцию и оставила принтер еще на тридцать минут. Информация содержала знакомые имена, даты, названия мест и отчеты следователей. Были здесь также диаграммы, описания мест пожаров, результаты лабораторных тестов и в некоторых случаях отсканированные фотографии. Я знала, что работа с такой грудой документов займет по меньшей мере весь оставшийся день и, весьма вероятно, окажется пустой тратой времени.
Мне не удалось продвинуться дальше первой дюжины дел, когда в дверь позвонили. Я никого не ждала, а незваные гости в нашем квартале были большой редкостью, так что единственным вариантом оставались местные мальчишки, продающие лотерейные билеты, подписки на журналы или сладости. Однако меня ждал сюрприз: камера наружного наблюдения захватила в объектив стоящего у двери Кеннета Спаркса.
- Кеннет? - спросила я, наклонившись к интеркому.
- Доктор Скарпетта, прошу меня извинить, - проговорил он, глядя в камеру. - Мне совершенно необходимо поговорить с вами.
- Сейчас выйду.
Я поспешно прошла через весь дом и открыла дверь. В помятых слаксах цвета хаки и зеленой, с пятнами от пота, рубашке-поло Спаркс выглядел усталым. К ремню были пристегнуты сотовый телефон и пейджер, а в руке он держал портфель из крокодиловой кожи.
- Пожалуйста, входите.
- Я знаком с большинством ваших соседей, - сказал он. - Это на случай, если вас заинтересует, как мне удалось миновать охрану.
- У меня готов кофе.
Мы направились в кухню.
- Надеюсь, вы извините меня за столь неожиданный визит. Доктор Скарпетта, я не знаю, к кому еще обратиться. Хотел предварительно позвонить, но подумал, что вы просто откажетесь со мной встречаться.
- Возможно, так бы и случилось. - Я достала из шкафчика две чашки. - Вы как пьете?
- Черный, без сахара.
- Тост или что-нибудь еще?
- Нет, спасибо.
Мы сели за столик у окна, и я открыла дверь наружу, потому что в доме стало вдруг жарко и душно. В конце концов, никто не снимал со Спаркса подозрений в убийстве, в расследовании которого я принимала активное участие. Субботнее утро, нас только двое... В общем, в голове вертелись самые разные мысли.
Мой гость поставил портфель на пол и расстегнул замок.
- Полагаю, вы представляете, как идет расследование.
- Хочу лишь сказать, что вы ошибаетесь, если думаете, что мне известно все. Так не бывает. - Я отпила кофе. - И не считайте меня уж совсем наивной, Кеннет. Если бы не ваша известность, никто бы не пропустил вас на территорию квартала и вы не сидели бы сейчас здесь.
Он достал из портфеля плотный конверт и положил на стол передо мной.
- Здесь фотографии Клер.
Я нерешительно посмотрела на конверт.
- Нашел в своем доме на берегу, - объяснил Спаркс. - Мне пришлось провести там последние ночи.
- Вы ночевали в Райтсвилл-Бич?
- Да. И вспомнил об этих снимках. Они лежали в столе, и я не вытаскивал их с тех пор, как мы расстались. Не знаю, где Клер фотографировалась, но помню, что она дала их мне, когда мы только начали встречаться. По-моему, я упоминал, что она подрабатывала в каком-то модельном агентстве.
Я вытряхнула из конверта около двадцати цветных фотографий размером восемь на десять и буквально застыла, заглядевшись на верхнюю. Спаркс был прав, когда рассказывал о своей знакомой на Совиной ферме. Клер Роули поражала физической красотой. Фотограф запечатлел ее на пляже - она стояла на песке в коротких шортах и узком топике, едва прикрывавшем грудь, и ее длинные, до середины спины, волосы казались золотыми нитями. На правом запястье я рассмотрела большие водонепроницаемые часы на черном пластмассовом ремешке и с оранжевым циферблатом. Больше всего Клер Роули напоминала скандинавскую богиню - резкие, выразительные черты лица, атлетическое и чувственное загорелое тело. За ее спиной виднелась лежащая на песке желтая доска для серфинга, а еще дальше искрился голубой океан.
Для других фотографий Клер выбрала не менее драматический фон. Она сидела на веранде полуразрушенного готического особняка или на скамье среди запущенного кладбища или сада; изображала из себя усталую рыбачку в окружении просмоленных ветрами и волнами парней на борту одного из уилмингтонских траулеров. Некоторые из ее поз можно было бы назвать банальными и неестественными, но это не имело значения. Потому что Клер Роули являла собой шедевр женской плоти, произведение искусства с глазами, наполненными непостижимой грустью.
- Не знаю, пригодятся ли они вам, - произнес после долгого молчания Спаркс. - Мне ведь неизвестно, что вы там видели... то есть я имею в виду... Да.
Он нервно постучал по столу указательным пальцем.
- В подобных случаях, - спокойно сообщила я, - визуальная идентификация просто невозможна. Но кто знает, что может пригодиться. По крайней мере я не увидела в этих снимках ничего такого, что указывало бы на то, что Клер Роули не может быть жертвой.
Я еще раз просмотрела фотографии, обращая внимание на украшения.
- У нее интересные часы.
Он улыбнулся, потом вздохнул.
- Это я их ей подарил. Они очень популярны среди серфингистов. У них еще какое-то своеобразное название...
- Такие вполне могла бы носить моя племянница. По-моему, они относительно недорогие? Долларов восемьдесят или девяносто?
- Даже не помню, сколько я заплатил. Купил в магазинчике на пляже, где Клер часто проводила свободное время. Сейчас вспомню... да, магазин называется "Свитуотер серф шоп" и находится на Саут-Лумина. Она жила неподалеку с несколькими другими женщинами в старом кондоминиуме на Стоун-стрит.
Я записала.
- Можно было бы найти квартиру и получше, но ей там нравилось. Наверное, из-за близости к пляжу.
- Как насчет украшений? Вы не помните, Клер носила что-нибудь необычное?
Спаркс задумался.
- Не припоминаю.
- Может быть, браслет?
- Вроде бы нет.
- Брелок для ключей?
Он покачал головой.
- Тогда кольцо?
- Да, иногда она надевала что-то броское, но недорогое. Чаще всего из серебра.
- А платиновое?
Спаркс заколебался, явно застигнутый врасплох моим вопросом.
- Платиновое?
- Да. И довольно большого размера.
Он посмотрел на свои руки.
- Вообще-то оно могло подойти и вам.
Спаркс откинулся на спинку стула и уставился взглядом в потолок.
- Боже! Она все-таки взяла ее. У меня есть простенькая платиновая печатка, которую я надевал, когда мы были вместе. Клер шутила, что я женат на самом себе.
- Она забрала печатку из вашей спальни?
- Из кожаной шкатулки. Да, похоже, что так.
- А что-нибудь еще пропало? Или вы пока не знаете?
- Не удалось обнаружить один автомат из моей коллекции. Все остальное оружие нашли. Конечно, оно уже ни на что не годно.
Гость мрачнел у меня на глазах.
- Что за автомат?
- "Калико".
- Надеюсь, он не оказался где-то на улице.
Мне приходилось видеть "калико" - очень похожий на "узи" автомат с большим цилиндром сверху. В минуту такой делает сто выстрелов.
- Вам нужно сообщить в полицию и АТО.
- Кое-что я уже сообщил.
- Не кое-что, Кеннет. Все.
- Понимаю, - со вздохом сказал он. - Так и сделаю. Но, доктор Скарпетта, мне нужно знать, Клер там или нет. Поймите, что сейчас я не могу думать ни о чем другом. Признаюсь, я уже звонил ей на квартиру. Ее не видели более недели. В последний раз Клер ночевала там в пятницу, другими словами, за сутки до пожара. Молодая женщина, с которой я разговаривал, сказала, что Клер показалась ей огорченной чем-то. Но она не упоминала о том, что собирается куда-то уехать.
- Вижу, вы пытаетесь провести собственное расследование.
- А разве вы на моем месте вели бы себя по-другому?
- Наверное, нет.
Наши взгляды встретились, и меня поразила застывшая в его глазах боль. На лбу выступили капельки пота, а голос звучал так, словно у него пересохло во рту.
- Давайте вернемся к фотографиям, - сказала я. - Зачем Клер фотографировалась? Кому она позировала? Вы знаете?
- Кому-то из местных, но, боюсь, имени я не помню, - глядя мимо меня, ответил Спаркс. - Клер упоминала что-то вроде Торговой палаты, кто-то хотел рекламировать пляж.
- А почему она отдала все эти фотографии вам? - спросила я, снова перебирая глянцевые снимки. - Просто потому, что вы ей нравились? Или хотела произвести впечатление?
Он невесело усмехнулся:
- Если бы только поэтому. Клер знает, что я пользуюсь влиянием, знаком с людьми из киноиндустрии и так далее. Пожалуйста, оставьте эти фотографии себе.
- То есть она хотела, чтобы вы помогли ей с карьерой, - сказала я, глядя на него.
- Конечно.
- А вы?
- Доктор Скарпетта, я давно взял за правило проявлять особую осторожность в отношении тех, кому помогаю. Не думаю, что было бы правильно, если бы я раздавал знакомым фотографии своей красивой молодой белой любовницы в расчете таким образом посодействовать ее карьере. Предпочитаю не смешивать частные отношения с бизнесом.
Его негодование показалось мне искренним.
- Я не из тех, кто повсюду трубит о своей личной жизни. Никогда этим не занимался. И советую вам не верить всему, что обо мне пишут.
- Я и не верю. И мне понятно, о чем вы говорите. Скажу откровенно, меня не интересует ваша личная жизнь. Мне бы хотелось знать другое: почему вы принесли снимки мне, а не передали их в АТО или в полицию округа?
Прежде чем ответить, Спаркс пристально посмотрел на меня.
- Прежде всего потому, что идентификацией занимаетесь вы, а не полиция. Но не только. Я доверяю вам, и это самый важный элемент уравнения. При всех наших разногласиях вы не станете ни выдвигать ложные обвинения, ни проталкивать свое мнение.
- Понятно.
С каждой секундой разговора я чувствовала себя все более неловко и понимала, что, если гость не уйдет сам в ближайшие минуты, мне придется попросить его об этом.
- Видите ли, для многих было бы удобнее обвинить во всем меня. Есть немало людей, которые годами охотятся за мной и были бы счастливы увидеть меня за решеткой или, еще лучше, мертвым.
- Никто из тех, с кем я работаю, не питает к вам никакой враждебности.
- Я не опасаюсь ни вас, ни Марино, ни АТО, - быстро отреагировал Спаркс. - Речь идет о людях, облеченных политической властью, тех белых расистах, которые давно уже действуют заодно с известными вам личностями. Можете мне поверить, я знаю, что говорю. - Он отвернулся. - Расклад не в мою пользу. Если кто-нибудь докопается до сути того, что здесь произошло, мои дни сочтены. Вне всяких сомнений. Тот, кто смог сжечь ни в чем не повинных животных, способен на все. - Губы у него задрожали, в глазах блеснули слезы. - Сжечь заживо! Каким же надо быть чудовищем!
- Страшным чудовищем, - сказала я. - И таких сейчас в мире, похоже, очень много. Расскажете о жеребенке? Том, которого я видела возле пепелища. Это ведь один из ваших?
- Да. Песня Ветра. - Спаркс вытер салфеткой глаза. - Прекрасный мальчик. Родился у меня на ферме, и родители очень хорошие скаковые лошади. Они погибли при пожаре. - У него перехватило дыхание. - Понятия не имею, как ему удалось выбраться из конюшни. Это просто чудо.
- Может быть, Клер, если там была Клер, выпустила его из конюшни, а потом не смогла вернуть на место, - предположила я. - Она видела жеребенка в свои прошлые визиты на ферму?
Спаркс глубоко вздохнул и потер глаза.
- Нет, думаю, он тогда еще не родился. Да, верно, мы только ожидали его.
- Но она могла как-то догадаться?
- Могла.
- Где сейчас ваш любимец?
- К счастью, его поймали и переправили на Совиную ферму. Там о нем позаботятся.
Спарксу было тяжело говорить о лошадях, и я верила, что он не притворяется. Будучи публичной фигурой, Спаркс так и не научился играть на публику. Вероятно, не желая демонстрировать свою эмоциональную уязвимость перед посторонним в общем-то человеком, он отодвинул стул и поднялся из-за стола.
- Я должен сказать вам еще кое-что. Если бы Клер была жива, она наверняка попыталась бы связаться со мной. В крайнем случае письмом. Трудно представить, что до нее не дошло бы известие о пожаре. При всех ее проблемах Клер была очень отзывчивым и добрым человеком.
Мы остановились у двери.
- Когда вы видели ее в последний раз? - спросила я.