- Вполне возможно, - согласилась Люси.
- Можем ли мы провести компьютерный поиск? Существует ли база данных, с помощью которой мы могли бы установить похожие случаи?
Она поднялась и бросила пустую коробку в большой мешок для мусора.
- У вас есть желание, у нас - возможности. И "Система поиска поджогов".
* * *
Мне уже приходилось слышать об этой системе, как и о сверхскоростной компьютерной сети АТО, созданной по поручению конгресса. К сети были подключены двести двадцать сайтов, и каждый агент АТО, где бы он ни находился, мог получить доступ к центральной базе данных и воспользоваться системой при условии наличия у него, помимо ноутбука, модема или защищенной линии сотовой связи.
Люси провела нас в свою узенькую спальню, угнетающе голую, если не считать паутины по углам и шариков пыли на потертом деревянном полу. Из пустого остова кровати высовывались пружины, матрас, все еще застеленный смятой, персикового цвета, простыней, уже стоял, прислоненный к стене, а в углу ютился свернутый цветной шелковый коврик, мой подарок к ее последнему дню рождения. Ящички комода лежали на полу, а на картонной коробке покоился офисный "Панасоник" в сером стальном корпусе и со всеми современными наворотами. Он отвечал всем предъявляемым военным требованиям, то есть был пыле-, водо-, паро- и прочее непроницаемым и, наверное, мог выдержать столкновение с танком.
Люси уселась перед ним на полу, по-индейски поджав ноги, как будто собиралась обратиться к великому богу технического прогресса. Вскоре монитор ожил, по нему пробежали голубые строчки, потом ненадолго появилась карта Соединенных Штатов Америки. Моя племянница ввела имя пользователя и пароль, ответила на какие-то запросы и, войдя в систему, побежала по тайным коридорам Сети, перескакивая с одного уровня на другой. Добравшись до репозитария, она жестом пригласила меня садиться рядом.
- Если хочешь, я принесу стул.
- Нет, спасибо, мне и так хорошо.
Пол был твердый, что не очень согласовывалось с требованиями моей поясницы, но я не привыкла жаловаться. Люси ввела еще какую-то кодовую фразу, и система начала поиск.
- Насчет формата можно не беспокоиться, - сказала Люси. - Поисковая машина способна справиться даже с потоком сознания. Попробуем все, начиная от размера пожарного шланга и заканчивая строительными материалами, применявшимися при возведении дома. Или же проведем отбор информации по ключевым словам.
- Давай попробуем смерть, умышленное убийство, подозрение на поджог, - предложила я.
- Женщина, - внес дополнение Марино. - Деньги.
- Надрез, кровоподтек, быстрый, высокотемпературный, - продолжила я, размышляя вслух.
- Как насчет неустановленный?
- Хорошо, - сказала я. - И наверное, ванная.
- Черт, впечатай еще и лошади, - хмыкнул Марино.
- Пусть начинает, - предложила Люси, - а мы при необходимости всегда можем добавить другие слова.
Она вытянула ноги и начала массировать шею. С кухни доносился звук падающей воды и звон - Джанет мыла посуду.
Менее чем через минуту поиск был завершен. Компьютер просмотрел 11 873 отчета и обнаружил 453 ключевых слова.
- Это с 1988 года, - сообщила Люси. - Включены и отчеты по тем делам за границей, в которых участвовало АТО.
- Мы можем распечатать четыреста пятьдесят три отчета? - спросила я.
- Знаешь, тетя Кей, принтер уже упакован, - развела руками Люси.
- Тогда, может быть, перебросить на мой компьютер? - предложила я.
Она неуверенно пожала плечами:
- Можно, конечно, если только... Ладно, все в порядке, сделаем.
- Не беспокойся, мне не впервой иметь дело с конфиденциальной информацией. Никто ничего не узнает.
Едва сказав это, я поняла, что сморозила глупость.
- Будь у них что-нибудь в голове, сидела в ты здесь и занималась этой компьютерной ерундой, - сказал Марино.
- Я стараюсь просто делать свое дело, а где - не имеет значения. - Люси повернулась ко мне: - Конечно, тетя Кей, я перешлю тебе эти файлы.
Она вышла из комнаты, и мы последовали за ней в кухню, где Джанет аккуратно заворачивала в газеты стеклянные стаканы и складывала их в коробку.
- Ты не против прогуляться? - обратилась я к племяннице. - Мне ведь пора уходить.
Она посмотрела на меня недоверчиво.
- Что?
- Мы, наверное, не скоро увидимся.
- Можно просто посидеть на балконе.
- Вот и отлично.
Мы устроились на белых пластиковых стульях на открытом воздухе, прямо над улицей, ожившей с наступлением вечера. Внизу, не останавливаясь, проносились такси, за окном "Пламени" плясали отблески камина, и люди, сидевшие в темноте, разговаривали и пили вино.
- Хочу узнать, как твои дела. У меня такое впечатление, что ты о многом мне не рассказываешь.
- Ты тоже, - с невеселой улыбкой ответила Люси.
Я видела ее четкий профиль.
- У меня все в порядке. Как всегда. Наверное, слишком много работаю. Что еще изменилось?
- Ты всегда беспокоишься обо мне.
- С тех пор, как ты появилась на свет.
- Почему?
- Потому что кто-то должен.
- Я не упомянула, что мама сделала подтяжку?
При одном упоминании о единственной сестре сердце мое превратилось в камень.
- В прошлом году она поставила новые коронки, в этом делает лифтинг, - продолжала Люси. - Ее нынешний приятель, Бо, болтался здесь целых полтора года.
- Люси!
- О, только не будь такой праведницей, тетя Кей. Ты относишься к ней так же, как и я. Ну чем я так провинилась, что получила в матери такой кусок дерьма?
- Ты не должна ее ненавидеть, Люси, - тихо сказала я. - От этого легче не станет.
- Она ни слова не сказала о моем переезде в Филадельфию. Ее это ни хрена не интересует. Она никогда не спрашивает, как дела у Джанет. Или, если уж на то пошло, у тебя. Выпью-ка я пива. Хочешь?
- Пей, я не буду.
Тьма сгущалась, и в ней растворялись проплывающие внизу фигуры людей, шумные и молчаливые, одинокие и держащиеся друг за друга. Я хотела расспросить Люси о том, что рассказала Джанет, но боялась поднимать эту тему. Люси расскажет все сама, уверяла я себя, но тут же другой голос, голос врача, требовал взять все под контроль. Вернувшись на балкон, моя племянница открыла бутылку "Миллера".
- Давай поговорим о Кэрри, - сухо сказала Люси, делая глоток, - может, тебе действительно станет легче. Так вот, у меня есть браунинг "хай-пауэр", есть служебный "зиг" и есть дробовик - двенадцатый калибр, семь патронов. Скажи, что еще нужно, и я куплю. Но думаю, если она только посмеет появиться, мне вполне хватит голых рук. Знаешь, с меня достаточно. - Она снова подняла бутылку. - Рано или поздно человек просто принимает решение и живет дальше.
- Какое решение?
Люси пожала плечами:
- Ты решаешь, что не можешь дать кому-то больше власти над собой, чем уже дал. Нельзя жить в постоянном страхе или постоянной ненависти. В некотором смысле ты просто перестаешь об этом думать. Занимаешься своим делом, зная, что если чудовище когда-либо встанет на твоем пути, то пусть все решит схватка не на жизнь, а на смерть.
- Что ж, мне нравится такое отношение. Возможно, единственно правильное. Правда, я не уверена, что ты действительно прониклась им, но будем надеяться.
Некоторое время моя племянница молча смотрела на урезанный диск луны, сдерживая, как мне показалось, подступившие к глазам слезы.
- Знаешь, тетя Кей, решать их компьютерные задачки для меня все равно что орешки щелкать.
- Думаю, ты могла бы щелкать эти орешки и в Пентагоне, - мягко сказала я, чувствуя, как сжимается от боли сердце.
- Мне просто не хочется слишком уж высовываться.
Я промолчала, не зная, что сказать.
- Не всем нравится, что я умею управлять вертолетом и... Ну, ты понимаешь.
- Я знаю, что ты умеешь, и этот список наверняка еще вырастет. Тебе, наверное, очень одиноко.
- Ты когда-нибудь чувствовала что-то подобное? - шепотом спросила она.
- Всю жизнь, - прошептала в ответ я. - И теперь ты знаешь, почему я люблю тебя так, как люблю.
Она посмотрела на меня, потом протянула руку и мягко коснулась моего запястья:
- Вам пора ехать. Я не хочу, чтобы ты садилась за руль в таком состоянии.
Глава 10
Было уже около полуночи, когда я притормозила у поста охраны нашего квартала и дежурный сделал мне знак остановиться. Такое случалось не часто, и я подумала, что либо моя сигнализация сработала среди ночи и перебудила соседей, либо какой-нибудь чудак попытался прорваться на территорию, чтобы взять у меня интервью. Проспавший последние полтора часа Марино проснулся в тот самый момент, когда я опустила стекло.
- Добрый вечер. Как поживаете?
- У меня все в порядке, доктор Скарпетта, - ответил он, наклоняясь к окну. - Просто за последний час с небольшим случилось кое-что довольно необычное. Я решил, что дело нечисто, и попытался связаться с вами, но вас не было дома.
- Что же необычное тут у нас произошло? - поинтересовалась я, пытаясь представить возможные неприятности.
- Два разносчика пиццы. Появились примерно в одно время, чуть ли не один за другим. Три такси. Вроде бы вы собирались ехать в аэропорт. Потом кто-то попытался занести вам во двор мусорный контейнер. Вас не было, поэтому я всех завернул. И все сказали, что заказ делали вы сами.
- Нет, никаких заказов я не делала. И когда это все началось?
- Грузовик с контейнером подъехал, если память мне не изменяет, где-то около пяти. Все остальное уже позже.
Том, пожилой мужчина лет шестидесяти, вряд ли смог бы защитить наш квартал в случае возникновения реальной угрозы, но он был любезен и, вероятно, считал себя настоящим служителем правопорядка. Обо мне он заботился особенно внимательно.
- Вы записали имена тех ребят с пиццей? - громко спросил Марино.
- Один из "Домино", второй - из "Пицца-Хат". - Живое лицо Тома закрывала тень от козырька надвинутой на лоб бейсболки. - Такси из "Колониал", "Метро" и "Йеллоу кеб". Контейнер прислала строительная компания "Фрик". Я позволил себе сделать несколько звонков. Все приняли заказы на ваше имя. Я записал время.
Том с нескрываемой гордостью достал из заднего кармана сложенный вдвое листок и протянул мне. Сегодня на его долю выпала особая роль, и аромат приключения почти опьянил его. Я включила свет в салоне, и мы с Марино просмотрели список. Заказы на такси и пиццу вмещались в промежуток от десяти минут одиннадцатого до одиннадцати, тогда как заказ на контейнер был сделан раньше, еще днем, но с указанием произвести доставку ближе к вечеру.
- В "Домино" сказали, что звонила женщина. Я поговорил с диспетчером. Совсем еще юнец. По его словам, вы попросили доставить большую пиццу к воротам, где вы сами ее и заберете. Имя диспетчера я тоже записал, - важно добавил Том. - Значит, вы лично ничего не заказывали, доктор Скарпетта?
- Нет, сэр, - ответила я. - И если ночью появится что-то еще, пожалуйста, сразу же позвоните мне.
- Да, и мне тоже. - Марино достал из кармана визитку и нацарапал на ней номер своего домашнего телефона. - В любое время.
Я подала Тому карточку, и он внимательно изучил ее, хотя и видел Марино у этих ворот, наверное, уже тысячу раз.
- Будет сделано, капитан, - с поклоном сказал Том. - Не сомневайтесь, я сразу же дам знать. И, если хотите, задержу любого до вашего прибытия.
- А вот этого не надо, - покачал головой Марино. - Парнишка из пиццерии все равно ни черта не знает. И уж если случится что-то серьезное, держитесь подальше и не ввязывайтесь.
Я поняла, что он думает о Кэрри.
- Списывать меня еще рано, но я вас понял, капитан.
- Вы отлично поработали, Том, - сказала я. - Не знаю как вас и благодарить.
- Для этого я здесь и нахожусь, доктор Скарпетта.
Он направил пульт дистанционного управления на ворота и поднял руку.
Мы проехали.
- Ну, слушаю.
Я повернулась к Марино.
- Какой-то придурок пытается сыграть на твоих нервах. - В пульсирующем свете уличного фонаря его лицо показалось мне угрюмым. - Цель ясна: расстроить, запугать, отравить тебе жизнь. И должен добавить, у него это неплохо получается.
- Ты же не думаешь, что Кэрри...
Я свернула к дому.
- Не знаю, - перебил меня Марино. - Но я бы не удивился. Про то, где ты живешь, в газетах писали не раз.
- Может быть, попробовать выяснить, откуда были сделаны заказы? - предложила я. - Если звонки были местные...
- Господи! Надеюсь, что нет. Если только это не кто-то из твоих здешних тронутых почитателей.
- Их тоже хватает.
Я припарковалась рядом с его машиной и выключила двигатель.
- Могу прилечь у тебя на диване, если только ты не против, - предложил Марино, открывая дверцу.
- За меня не беспокойся. Лишь бы не привезли еще один контейнер. Соседи этого не переживут.
- Я вообще не знаю, почему ты здесь живешь.
- Знаешь.
Он вытащил сигарету, всем своим видом демонстрируя нежелание уходить.
- Ну да. У вас же здесь охранник. Тоже мне...
- Послушай, если ты не очень хорошо себя чувствуешь и не хочешь садиться за руль, для меня будет великой честью предоставить тебе свой диван.
- Это кто себя плохо чувствует? Я? - Марино щелкнул зажигалкой и выпустил струйку дыма в открытую дверцу. - Я не о себе беспокоюсь, док.
Я вышла из машины и остановилась, поджидая его. Он неловко выбрался из салона, большой и уставший, и на меня вдруг накатила теплая волна грусти и любви. Марино был одинок и, вероятно, глубоко несчастен. В его жизни было мало хорошего, и вспомнить он мог разве что жестокость и насилие, с которыми сталкивался на работе, и неудачные связи, оставшиеся в далеком прошлом. Пожалуй, единственной константой в жизни была я, однако, довольствуясь моей вежливостью, он редко получал от меня тепло. Это было просто невозможно.
- Пойдем. Я приготовлю тебе пунш. И ехать никуда не надо. Ты прав. Мне не очень хочется оставаться одной, и еще неизвестно, не готовит ли ночь сюрпризы вроде пиццы и такси в аэропорт.
- Вот и я об этом думаю, - с напускной озабоченностью сказал Марино.
Я открыла дверь, отключила сигнализацию, и через несколько минут Марино уже сидел на диване в гостиной, потягивая бурбон со льдом. Я принесла ему свежие простыни и одеяло из чистого хлопка.
- Тебе никогда не приходило в голову, что мы все же можем проиграть? - сонно пробормотал он.
- Проиграть? Что ты имеешь в виду?
- Ну, знаешь, как говорят в кино, хорошие парни всегда выигрывают. Но насколько это реально? Вряд ли с этим согласилась бы та женщина, которую сожгли в доме Спаркса. В жизни хорошие парни выигрывают не всегда. Охо-хо, док. Нет, не всегда. - Он откинулся на подушку, точно больной, и, отхлебнув бурбона, устало вздохнул. - И Кэрри ведь тоже думает, что выиграет она. Ты об этом не думала? У нее было целых пять лет, чтобы все спланировать. Целых пять гребаных лет!
Марино всегда начинал ругаться, когда уставал или выпивал. В его устах крепкие слова никогда не звучали оскорбительно, они просто выражали то, что он в данный момент чувствовал. Я много раз объясняла ему, что это вульгарно, что некоторые воспринимают ругательства слишком буквально, но Марино был неисправим.
- Не могу думать о том, что такие, как она, победят, - тихо сказала я, делая глоток красного бургундского. - И даже не стану пытаться.
- Боишься?
- Нет. Просто верю, что такого не случится.
- Да. - Он снова приложился к стакану. - Ты веришь. Гребаная вера. А знаешь, сколько парней на моей памяти умерли от сердечных приступов или погибли на работе? Многие ли из них, по-твоему, верили? Возможно, все, черт бы их побрал! Никто не думает, что он умрет. И мы с тобой тоже не думаем, хотя знаем, как оно может случиться. У меня, например, хреновое здоровье, верно? Думаешь, я не понимаю, что каждый день вдыхаю яд и проглатываю отраву? Могу ли я что-то с собой сделать? Нет. Я просто старый неотесанный чурбан, который должен жрать стейки и пить виски и пиво. Я уже давно перестал слушать, что говорят врачи. Наплевать. Так что в седле мне сидеть осталось недолго. Понимаешь?
Голос у него стал хрипловато-сентиментальным.
- И придут на похороны лишь горстка копов, а ты скажешь, что работать со мной было не так уж и плохо, - продолжал Марино.
- Давай-ка спать. И ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Не могу даже представить, что с тобой что-то случится. А если ты так думаешь, то только потому, что дурак. Большой старый дурак.
- Ты серьезно? - с надеждой спросил он.
- Ты и сам знаешь.
Марино допил бурбон и покачал стаканом, но я не отреагировала.
- Знаешь что, док? - хрипло сказал он. - Я все-таки тебя люблю, хотя ты и зануда, каких мало.
- Спасибо. Спокойной ночи.
Он снова потряс стаканом с нерастаявшим льдом.
- Спи, - сказала я.