Белый трехэтажный дом казался немного покосившимся и как будто перебравшимся в наше время из другого столетия. Далеко за домом паслись несколько лошадей, но больше никого видно не было. Мы вошли в большую конюшню под зеленой крышей. Из глубины ее доносился металлический стук. Прекрасные лошади выглядывали из стойл, вытягивая великолепные шеи, и я не удержалась от соблазна прикоснуться к бархатистому носу замечательного арабского скакуна и задержаться у соседнего стойла, откуда на меня смотрели большие темные глаза совсем маленького жеребеночка и его матери.
Не разделявший моих чувств Марино держался на расстоянии от лошадей и отмахивался от осаждающих его мух.
- Одно дело на них смотреть, и совсем другое - когда тебя цапнут за руку, - прокомментировал он. - Мне и одного раза хватило.
Если не считать ударов молотка, вокруг было тихо. На деревянных стенах висели смотанные шланги и грабли, сушились одеяла. Первой, кого мы встретили, была женщина в костюме для верховой езды, со шлемом на голове и английским седлом в руках.
- Доброе утро, - сказала я. - Мы ищем кузнеца. Я - доктор Скарпетта.
- Он там. - Она кивнула, но не остановилась. - И раз уж вы здесь, посмотрите Черного Шнурка. Мне он показался горячим.
Я поняла, что меня приняли за ветеринара.
Свернув за угол, мы увидели Дорра, который сидел на табурете, зажав между коленями правую переднюю ногу здоровенной белой кобылы. Кузнец был лысым, с мощными плечами и руками, в кожаном фартуке, похожем на кожаные гетры ковбоев. Пот обильно стекал по раскрасневшемуся лицу, оставляя грязные подтеки.
- Здравствуйте, - бросил он, вытаскивая гвоздь из алюминиевой подковы.
- Здравствуйте, мистер Дорр. Я доктор Скарпетта, а это капитан Пит Марино. Ваша жена подсказала, где вас найти.
Он поднял голову и посмотрел на нас.
- Меня все называют просто Хьюи, потому что такое у меня имя. Вы ветеринар?
- Нет, я судебный патологоанатом. Мы с капитаном Марино расследуем уоррентонское дело.
Глаза кузнеца потемнели. Дорр перевернул старую подкову и, достав из кармана фартука нож, начал зачищать копыто.
- Того, кто это сотворил, следовало бы расстрелять, - сказал он, доставая из другого кармана плоскогубцы.
- Мы делаем все возможное, чтобы найти этого человека, - сообщил Марино.
- Моя задача в том, чтобы установить личность погибшей при пожаре женщины, - объяснила я, - и попытаться прояснить, что именно с ней случилось.
- А для начала, - добавил Марино, - хорошо бы узнать, почему она там оказалась.
- Я о ней слышал. Странное дело, - сказал Дорр, взявшись за напильник. Лошадь втянула губы. - Уж и не знаю, с какой стати там кто-то оказался.
- Вы, если не ошибаюсь, были на ферме за несколько дней до пожара? - спросил Марино, открывая блокнот.
- Пожар случился в субботу вечером. - Кузнец почистил копыто проволочной щеткой. - Я пробыл там почти весь четверг. Все как обычно. Подковал восемь лошадей. У одной, белой, загноилось копыто, так я смазал формальдегидом... Ну да вы знаете. - Он посмотрел на меня, отпустил правую ногу и поднял левую. Лошадь взмахнула хвостом. Дорр постучал ее по носу. - Это ей, чтобы подумала хорошенько. Плохой день. Они ж как дети малые, так и норовят устроить тебе проверку. Ты-то думаешь, что они тебя любят, а им только и надо, чтобы ты их покормил.
Лошадь закатила глаза и оскалила белые зубы. Кузнец вытаскивал гвозди, работая с неимоверной быстротой и при этом не прекращая говорить.
- Возможно, вы видели у Спаркса молодую женщину? - спросила я. - Высокая, с длинными светлыми волосами, очень красивая.
- Нет. Когда я там бываю, мы обычно проводим время с лошадьми. Кеннет всегда помогает как может. Он от них без ума. - Дорр снова открыл нож. - А что касается женщин, то сам я никого не видел, хотя слышал всякое. Не знаю. Мне он всегда казался немного одиноким. Удивительно, верно? Учитывая, кто он такой.
- Вы долго у него работали? - спросил Марино, выдвигаясь немного вперед и показывая тем самым, что берет на себя первую роль.
- Почти шесть лет. Приезжал пару раз в месяц.
- Когда вы видели его в тот четверг, он не говорил, что собирается куда-то уезжать?
- Да, конечно. Поэтому я и приезжал. Кеннет собирался на следующий день в Лондон, а на ферме никого не оставалось, вот он меня и позвал.
- Мы предполагаем, что жертва приехала в старом голубом "мерседесе". Вы не видели на его ранчо такую машину?
Дорр пересел на скамеечку пониже и взялся за левую заднюю ногу.
- Нет, такую не помню. Стой смирно! Не видел. - Он уже снимал очередную подкову. - У нее тоже плохие ноги.
- Как ее зовут? - поинтересовалась я.
- Молли Браун.
- Вы ведь не местный?
- Родился и вырос в южной Флориде.
- Я тоже. В Майами.
- Ну, теперь это все равно что Южная Америка.
Глава 12
Неизвестно откуда взявшаяся гончая неслышно протрусила по усеянному сеном полу и остановилась, привлеченная, вероятно, запахом костной стружки. Молли Браун грациозно подняла заднюю ногу и поставила ее на стойку, как будто готовилась к сеансу педикюра в косметическом салоне.
- Хьюи, - сказала я, - в этом пожаре много, очень много непонятного. Есть, например, тело, хотя в доме Спаркса вроде бы никого не должно было быть. На мне лежит определенная ответственность, и я намерена сделать абсолютно все, чтобы выяснить, почему женщина там оказалась и как получилось, что она не покинула дом, когда начался пожар. Вы, похоже, последний, кто побывал на ферме до трагедии, поэтому я прошу вас поднапрячься и вспомнить все, включая самые мелкие детали. Может быть, что-то показалось вам необычным.
- Именно так, - добавил Марино. - Например, не разговаривал ли Спаркс в тот день с кем-то по телефону. Или, может, у вас сложилось впечатление, что он ожидал кого-то. Кстати, не упоминал ли он в вашем присутствии имени Клер Роули?
Дорр поднялся и потрепал кобылу по крупу. Я же из осторожности отступила, стараясь держаться подальше от задних ног животного. Гончая вдруг зарычала, как будто только теперь признала во мне чужака.
- Иди сюда, малышка.
Я наклонилась и протянула руку.
- Вот что я вам скажу, доктор Скарпетта. Вы доверяете Молли Браун, и она доверяет вам. - Дорр повернулся к Марино: - А что касается вас, то вы боитесь животных, и они это чувствуют. Чтоб вы знали.
Кузнец направился к выходу, и мы последовали за ним. Обходя лошадь, рост которой достигал по меньшей мере четырнадцати ладоней, Марино почти прижался к стене. Свернув за угол, мы оказались у грузовичка, на котором, очевидно, и приехал Дорр. Это был красный пикап, в кузове которого стоял работающий на пропане кузнечный горн. Кузнец повернул ручку, и из сопла вырвалось голубое пламя.
- Ножки у нее небольшие, так что приходится пользоваться заклепками. Это вроде протезирования у людей, - объяснил Дорр, зажимая алюминиевую подкову клещами и поднося ее к пламени. - Обычно я считаю до пятидесяти. Столько времени надо, чтобы горн разогрелся до нужной температуры. - В воздухе запахло нагревающимся металлом. - А вообще хватает и тридцати. Алюминий цвет не меняет, так что я просто нагреваю его до состояния ковкости.
Дорр перенес подкову к наковальне и проделал в ней дыры. Потом вставил заклепки и забил их молотком. Включил шлифовальный станок, взвывший не хуже страйкеровской пилы. Обточил края. Я не сомневалась, что он делает все это нарочно, чтобы потянуть время, а может быть, придумать, как вообще не отвечать на наши вопросы. У меня не было ни малейших сомнений в его исключительной преданности Кеннету Спарксу.
- По крайней мере, - сказала я, - семья погибшей имеет право знать. Мне нужно уведомить родных о ее смерти, а сделать это я не могу до тех пор, пока не выясню наверняка, кто она такая. И они, конечно, спросят, что с ней случилось. Так что я просто должна все знать.
Он промолчал, и мы вернулись к Молли Браун. За время нашего отсутствия лошадь успела навалить целую кучу и к тому же наступить на нее ногой, так что Дорру ничего не оставалось, как взять в руки изрядно послужившую щетку и заняться не самым приятным делом. Собака продолжала бродить поблизости.
- Для лошади самое верное спасение - убежать, - сказал наконец Дорр, помещая очищенное копыто между коленей. - Вы думаете, что она вас любит, а она все равно старается держаться подальше. - Он забил гвозди и подогнул прошедшие насквозь острые концы. - Люди, если загнать их в угол, поступают примерно так же.
- Надеюсь, вы не думаете, что я пытаюсь загнать в угол вас, - заметила я, опускаясь на корточки и почесывая гончую между ушей.
Не спеша с ответом, кузнец взялся за напильник.
- Тпру! - пробормотал он. В воздухе стоял сильный запах металла и навоза, и у меня уже начала кружиться голова. - Дело-то ведь вот в чем, - продолжат кузнец, постукивая легким молоточком. - Вы двое приходите сюда, думая, что я могу доверять вам. Вы думаете, что это так же легко, как подкову положить.
- Если вы так считаете, то я вас не виню, - сказала я.
- А уж я подковывать эту лошадку ни за что бы не взялся, - вставил Марино. - Да у меня и желания такого нет.
- А она и укусить может, и лягнуть, и хвостом по физиономии съездить. Так что пусть каждый своим делом занимается, иначе хлопот не оберешься.
Дорр выпрямился, потер поясницу и отправился к горну. Мы снова потянулись за ним.
- Послушайте, Хьюи, - сказал Марино. - Я прошу у вас помощи, потому что думаю, что вы и сами хотите помочь. Вам же были дороги те животные. И вам не наплевать, что в доме погиб человек.
Кузнец открыл ящик с инструментами, достал новую подкову и зажал ее клещами.
- Я только одно могу: сказать, что лично я думаю по этому поводу.
Он поднес подкову к огню.
- Внимательно слушаю, - проворчал Марино.
- Так вот. На мой взгляд, там работал профессионал, а женщина в этом как-то участвовала, но по какой-то причине не смогла смыться.
- По-вашему, она и подожгла ферму?
- Может быть, она и была с поджигателями, но ее почему-то подставили.
- Почему вы так считаете? - спросила я. Кузнец зажат нагревшуюся подкову тисками.
- Знаете, то, как жил Спаркс, здесь многим не нравилось, особенно всяким нацистам.
- Мне все-таки неясно, почему вы полагаете, что женщина имела к поджогу какое-то отношение, - сказал Марино.
Дорр потянулся и потер спину. Потом повертел головой, и в шее у него захрустело.
- Может, тот, кто это сделал, не знал, что Спаркс собирается уехать из города. А девчонка им требовалась, чтобы заставить его открыть дверь. Может, у него с ней что-то было. Раньше.
Мы с Марино слушали его, не перебивая.
- Спаркс не из тех, кто не впустит в дом того, кого знает. Вообще, на мой взгляд, он всегда был слишком добрым, а это в наших краях к добру не приводит.
Молоток стучал все сильнее, выдавая настроение кузнеца, и подкова, словно почувствовав это, предупредительно зашипела, когда он окунул ее в ведро с водой.
Дорр молча вернулся на место и, опустившись на скамеечку, принялся прилаживать вторую подкову. Лошадь вела себя немного нервно, но мне показалось, что ей просто наскучила эта утомительная процедура.
- Есть и еще один факт, который укладывается в мою теорию, - заговорил кузнец, не прекращая работать. - В тот четверг, когда я был на ферме, там кружил какой-то вертолет. Мы думали, он что-то распыляет, но нет. Кто его знает, что он там делал. Может, неполадки какие возникли и он искал место, где бы сесть. В общем, покружил минут пятнадцать, а потом улетел на север.
- Какого он был цвета? - спросила я, вспоминая, что тоже видела вертолет, когда была на пепелище.
- Белый. Похож на белую стрекозу.
- С поршневым двигателем? - спросил Марино.
- Я в этих птичках особо не разбираюсь, знаю только, что небольшой. По-моему, двухместный. И кстати, без номера. Интересно, да? Словно кто-то проводил что-то вроде воздушной разведки.
Гончая уже положила голову мне на ногу и прикрыла глаза.
- А раньше вы этот вертолет никогда там не видели? - спросил Марино, и я поняла, что он тоже вспомнил белый вертолет, но не хочет открыто проявить свой интерес.
- Нет, сэр. В Уоррентоне такого рода любителей нет. Они только лошадей пугают.
- Но здесь же есть авиапарк, есть воздушный цирк, несколько частных взлетных полос, - добавил Марино.
Дорр снова поднялся.
- Я вам рассказал то, что знаю и как это понимаю. Лучшего у меня нет. - Он вытащил из заднего кармана платок и вытер вспотевшее лицо. - Все. Черт, я уже весь взмок.
- Еще одно, последнее, - сказал Марино. - Спаркс - человек важный и занятой. Ему же наверняка приходится пользоваться вертолетами. Ну, например, попасть побыстрее в аэропорт. Ферма-то от дорог далеко, можно сказать, в глуши.
- Конечно, вертолеты к нему прилетали. Садились прямо на ферме.
Дорр поднял голову и с сомнением посмотрел на Марино, как будто подозревая его в чем-то.
- И белого среди них вы не видели?
- Я уже сказал: раньше он мне на глаза не попадался. - Он уставился на нас обоих и отвел взгляд только тогда, когда Молли Браун натянула поводья. - И вот что вам еще скажу. Напоследок. Если думаете наехать на мистера Спаркса, то сюда больше не показывайтесь.
- Наезжать мы ни на кого не собираемся, - с вызовом ответил Марино. - Мы заняты выяснением правды, а она, как известно, говорит сама за себя.
- Неплохо бы было услышать этот голосок, - проворчал Дорр. - Для разнообразия.
По дороге домой я большей частью молчала, глубоко обеспокоенная тем, что узнала, и пытаясь разобраться в услышанном. Марино ограничился несколькими замечаниями, после чего тоже впал в молчание. Настроение его по мере приближения к Ричмонду становилось все мрачнее и мрачнее. Мы свернули к его дому, когда у него сработал пейджер.
- Вертолет ни с чем не согласуется, - бросил он, когда я припарковалась за его грузовичком. - И может быть, не имеет ко всему этому никакого отношения.
Я кивнула - всякое возможно.
- А это еще что за чертовщина? - Он поднял пейджер и посмотрел на дисплей. - Вот дерьмо. Похоже, что-то стряслось. Тебе, пожалуй, стоит зайти.
Мне не часто доводилось бывать у Марино дома. В последний раз это, кажется, случилось, когда я заглянула к нему проездом с домашним хлебом и моим фирменным рагу. Иллюминация, разумеется, была включена, да и внутри повсюду висели гирлянды лампочек, а елка едва выдерживала тяжесть навешенных на нее игрушек. До сих пор помню бегающий по полу паровозик и припорошенный снегом рождественский городок. Марино приготовил эггног, пустив в дело целую бутылку самодельного кукурузного виски, и, честно говоря, домой я потом добралась не без проблем.
Сейчас гостиная выглядела уныло пустой с одиноко стоящим посреди комнаты креслом-качалкой. На каминной полке теснились вазы и кубки, которые Марино регулярно получал за победы в соревнованиях по боулингу, но единственной приличной вещью так и остался телевизор с большим экраном. Пройдя за хозяином в кухню, я увидела грязную плиту, переполненное мусорное ведро и раковину с небрежно сваленными в нее тарелками. Пока Марино набирал номер, я взяла губку и принялась за уборку.
- Ты вовсе не обязана это делать, - прошептал он.
- Кто-то же должен.
- Да, Марино, - громко сказал он в трубку. - Что случилось?
Некоторое время он внимательно слушал, и я видела, как темнеет его напряженное лицо и сдвигаются к переносице брови. Почистив плиту, я перешла к тарелкам. Их было много.
- Проверили как следует? - спросил Марино. - Да? Вот даже как? И на этот раз все было так же? Да, да. Никто не помнит. В этом хреновом мире полно людей, которые ни хрена ничего не помнят. И конечно, они ничего не видели, так?
Я аккуратно ополоснула стаканы и поставила их на полотенце, чтобы просохли.
- Согласен, вопрос с багажом требует дополнительной проверки, - продолжал Марино.
В бутылке с моющим средством уже ничего не осталось, и мне пришлось воспользоваться высохшим кусочком мыла, обнаружившимся под раковиной.
- Раз уж вы там, - говорил Марино, - то постарайтесь выяснить, что за белый вертолет летал в районе фермы Спаркса. - Он помолчал, потом добавил: - Может быть, раньше и определенно позднее, потому что я видел его своими глазами, когда был на месте.
Марино снова замолчал, а когда я уже перешла к вилкам и ложкам, вдруг сказал:
- Ладно. И пока я не положил трубку, не хочешь ли поздороваться со своей тетей?
Я посмотрела на него.
- Здесь.
Он протянул мне трубку.
- Тетя Кей?
Люси, похоже, была удивлена не меньше, чем я.
- Что ты делаешь в доме Марино? - спросила она.
- Убираюсь.
- Что?
- У тебя все в порядке? - спросила я.
- Марино введет тебя в курс дела. Насчет вертолета я проверю. Должен же он был где-то заправляться. Попробую узнать кое-что в Лизберге, но шансов мало. Ладно, мне надо идти.
Я повесила трубку и вдруг почувствовала, что меня переполняет злость.
- Похоже, док, у Спаркса большие проблемы.
- Что случилось?
- Как выясняется, за день до пожара, в пятницу, он появился в Даллесе и зарегистрировался на рейс в девять тридцать вечера. Сдал багаж, но в Лондоне его так и не получил. Спаркс мог сдать багаж, отдать билет у выхода на посадку, а потом развернуться и уйти из аэровокзала.
- На международных рейсах пассажиров считают по головам, - возразила я. - Его отсутствие на борту не осталось бы незамеченным.
- Может быть. Но такой парень, как Спаркс, не стал бы тем, кем стал, если бы не был хитер.
- Марино...
- Подожди. Дай мне закончить. Спаркс утверждает, что ребята из службы безопасности уже ожидали его в Хитроу в момент прибытия рейса в Англию в девять сорок пять на следующее утро, то есть в субботу. Речь идет об английском времени, у нас это четыре сорок пять утра. Ему сообщают о пожаре, он садится в самолет и возвращается в Вашингтон, так и не потрудившись захватить багаж.
- Думаю, ты на его месте тоже мог бы расстроиться и забыть о вещах.
Марино пристально посмотрел на меня. Я положила обмылок на раковину и вытерла руки.
- Док, тебе надо прекратить защищать его.
- Я и не защищаю. Просто стараюсь быть более объективной, чем некоторые. И конечно, сотрудники службы безопасности в Хитроу должны помнить, что видели Спаркса, не так ли?
- Пока что мы этого не знаем. И вообще трудно представить, как они там успели прознать о пожаре. Понятно, что у Спаркса на все найдется объяснение. Он может, например, сказать, что всегда уведомляет службу безопасности аэропорта о своем прибытии и его каждый раз встречают прямо у трапа. Очевидно, что известие о пожаре уже попало в утренний выпуск новостей и бизнесмен, с которым он должен был встретиться, позвонил в аэропорт и попросил поставить Спаркса в известность о случившемся.