- С этим бизнесменом кто-нибудь уже разговаривал?
- Еще нет. Не забывай, это версия Спаркса. Не хотелось бы говорить, док, но разве не найдется людей, которые готовы соврать ради такого человека? Если Спаркс стоит за пожаром, то, конечно, он все продумал до мелочей. Гарантирую. И позволь напомнить, что к тому времени, когда он прибыл в аэропорт Даллес, чтобы сесть в самолет до Лондона, ферма уже горела, а женщина была мертва. Кто может сказать, что он не убил ее, а потом не установил какой-то таймер, чтобы пожар начался после его отъезда?
- Никто и не скажет, - согласилась я. - Но и доказательств у нас нет. И не будет, если только эксперты не найдут материальное подтверждение того, что пожар был вызван с помощью некоего дистанционного устройства, спровоцировавшего возгорание в доме.
- В наше время в качестве таймера можно использовать все, что угодно. Электрический будильник, видеомагнитофон, компьютер, цифровые часы.
- Верно. Но должно быть и кое-что еще. Нечто, что вызвало бы взрыв, замыкание, искру. Это мог бы быть капсюль-детонатор, например. - Я помолчала, потом сухо добавила: - Ладно, если тебе не надо что-нибудь еще почистить, то я ухожу.
- Не заводись, - примирительно сказал Марино, - ты же знаешь, я здесь ни при чем.
Я остановилась у двери и посмотрела на него. Тонкие седые пряди прилипли к влажному лбу. В спальне у Марино наверняка валялась грязная одежда, и вообще этот дом уже миллион лет не видел настоящей уборки. Я вспомнила Дорис, его жену, представила ее многолетнее терпеливо-покорное служение в этом доме, продолжавшееся вплоть до того дня, когда она вдруг влюбилась в другого мужчину и уехала с ним. Иногда мне казалось, что в Марино влили кровь не той группы. Какими бы благими ни были его намерения, какими бы замечательными ни были успехи на работе, он постоянно вступал в жуткие конфликты с окружающей средой. И та постепенно и неумолимо убивала его.
- Сделай мне хотя бы одно одолжение, - попросила я, уже взявшись за дверную ручку.
Он вытер лицо рукавом рубашки и достал сигарету.
- Не подталкивай Люси к преждевременным выводам. Ты не хуже меня знаешь, что главная проблема здесь в местной политике и местной полиции. Не думаю, что мы приблизились к пониманию случившегося, а потому давай не будем навешивать ярлыки.
- Ты меня удивляешь. После всего, что этот сукин сын сделал против тебя. Он что, по-твоему, святой?
- Я не говорю, что он святой. Если откровенно, я вообще не знаю ни одного святого.
- Спаркс тот еще дамский угодник, - продолжал Марино. - Не знай я тебя, подумал бы, что ты к нему неравнодушна.
- Не хочу даже отвечать на такую глупость.
Я вышла на крыльцо, с трудом подавляя желание хлопнуть дверью.
Марино последовал за мной.
- Ну да. Виноватые всегда так говорят.
- И не думай, что я ничего не знаю. Когда у вас с Уэсли не ладится...
Я повернулась и ткнула пальцем ему в грудь:
- Все, хватит. Ни слова больше. Не суй нос в мои дела и не смей сомневаться в моем профессионализме. Заруби это себе на носу, черт бы тебя побрал!
Я сбежала по ступенькам, села в машину и нарочито медленно и осторожно дала задний ход. Выезжая со двора, я даже не оглянулась.
Глава 13
Утро понедельника принесло жуткий ветер и проливной дождь. Я добиралась до работы с бешено мечущимися "дворниками" и включенным кондиционером. За пару секунд, которые понадобились мне, чтобы бросить в автомат жетон, рукав костюма успел промокнуть почти насквозь. На этом неприятности не закончились: у подъезда уже стояли две машины похоронной службы, так что парковаться пришлось снаружи. Следующие пятнадцать секунд - за это время я промчалась через стоянку и открыла заднюю дверь - завершили ниспосланное небом наказание. Я шла по коридору, роняя капли воды, в противно хлюпающих при каждом шаге туфлях.
Заглянув в дежурку, я просмотрела журнал, чтобы узнать, не случилось ли чего за ночь. Умер ребенок, спавший в постели с родителями. Какая-то пожилая дама приняла убийственную дозу снотворного. И разумеется, не обошлось без перестрелки из-за наркотиков, случившейся едва ли не в центре города. За последние несколько лет Ричмонд вошел в список городов США с самым высоким уровнем насилия: за год здесь совершается сто шестьдесят убийств при численности населения менее четверти миллиона человек.
Во всем обвиняли полицию. И даже меня, если статистические данные, накопленные моим учреждением, не устраивали политиков или суды затягивали с принятием обвинительных решений. Иррациональность всего этого порой пугала, порой приводила в полное смятение, потому что власть, похоже, даже не догадывалась о существовании такой вещи, как профилактическая медицина, а она, что бы там ни говорили, и есть единственный способ остановить смертельное заболевание. Действительно, гораздо легче сделать прививку, к примеру, против полиомиелита, чем бороться потом с ним самим.
Я закрыла журнал, вышла из дежурки и поспешила дальше по пустынному коридору в своих мокрых, поскрипывающих туфлях, потом, чувствуя, что начинаю замерзать, свернула в раздевалку и попыталась побыстрее избавиться от сырого костюма и липнущей к телу блузки. Как всегда, чем больше спешишь, тем хуже получается. Натянув наконец рабочий халат, я вытерла волосы полотенцем и пригладила ладонью растрепавшиеся пряди. На лице женщины, смотревшей на меня из зеркала, отпечатались обеспокоенность и усталость. В последнее время я плохо ела и спала и злоупотребляла кофе и алкоголем. Все это проявилось возле глаз. Главными причинами были бессилие и страх, связанные с Кэрри. Мы понятия не имели, где она, но мне казалось, что она повсюду.
Я вошла в комнату отдыха, где Филдинг, избегавший кофеина, готовил травяной чай. Его маниакальная озабоченность собственным здоровьем совсем не улучшила мне настроения. Зарядку я не делала уже более недели.
- Доброе утро, доктор Скарпетта, - бодро приветствовал меня Филдинг.
- Будем надеяться, что таким оно и останется, - ответила я, беря кофейник. - У нас сегодня, похоже, спокойно, так что оставляю все на вас, в том числе и совещание. У меня еще куча дел.
Мой помощник выглядел свежим и жизнерадостным в желтой рубашке с отложными манжетами, ярком галстуке и тщательно отутюженных черных слаксах. Он был чисто выбрит и распространял запах хорошего одеколона. Даже туфли у него блестели, потому что в отличие от меня Филдинг никогда не позволял жизненным обстоятельствам влиять на свой внешний вид и не переставал заботиться о себе.
- Не понимаю, как у вас это получается, - сказала я, оглядывая его с головы до ног. - Послушайте, Джек, почему вы никогда не страдаете от таких обыденных вещей, как депрессия, стресс, неодолимая тяга к шоколаду, сигаретам или выпивке?
- Я склонен к импульсивной реакции на внешнюю агрессию, - ответил он, прихлебывая чай и глядя на меня через поднимающиеся клубы пара. - Вот тогда со мной что-то и случается. - На лице Филдинга появилось задумчивое выражение. - Самое плохое, наверное, заключается в том, что я отгораживаюсь от жены и детишек. Изобретаю причины, чтобы не оставаться дома. На самом деле я бесчувственный ублюдок, и они порой ненавидят меня. Так что, да, я тоже иду по пути самоуничтожения. Но уверяю, если вы только найдете время пробежаться, прокатиться на велосипеде, поотжиматься или хотя бы сделать пару упражнений на растяжку, то почувствуете себя гораздо лучше. Обещаю. - Филдинг поднялся и, уже выходя, добавил: - Природные морфины, верно?
- Спасибо, - бросила я ему вслед, уже пожалев, что завела этот разговор.
Не успела я расположиться за столом, как в кабинет вошла Роуз, как обычно, аккуратно причесанная, в элегантном темно-синем костюме.
- Вы уже здесь? - удивилась она, кладя на стол стопку отпечатанных протоколов. - Только что звонили из АТО. Макговерн.
- Да? По какому поводу?
- Сказала, что была в округе Колумбия и хочет повидаться с вами.
- Когда?
Я взяла ручку и начала подписывать бумаги.
- Скоро будет здесь.
Я удивленно посмотрела на нее.
- Она звонила из машины и просила передать, что подъезжает к Кингс-Доминион и заглянет к нам минут через двадцать - тридцать.
- Должно быть, что-то важное, - пробормотала я и, повернувшись, открыла ящик со слайдами, сняла пластиковую крышку с микроскопа и включила лампу.
- Вы вовсе не обязаны бросать все ради нее, - заметила вечно старающаяся защитить меня Роуз. - Она же не договаривалась о встрече и даже не спросила, есть ли у вас время, чтобы ее принять.
Я установила слайд и, прильнув к окуляру, уставилась на срез поджелудочной железы, представленный розовыми съежившимися клетками.
- Токсемии не обнаружено, - сказала я, вставляя другой слайд. - Чисто, если не считать ацетона. Побочный продукт неадекватного метаболизма глюкозы. И почки показывают гиперосмолярную вакуолизацию проксимальных спиралевидных трубчатых подкладочных клеток. То есть они не розовые кубические, а бесцветные и увеличенные.
- Опять Сонни Куин, - недовольно проворчала Роуз.
- Плюс к этому мы имеем историю болезни, в которой отмечены дыхание с фруктовым запахом, потеря веса, жажда и частое мочеиспускание. Ничего такого, с чем не справился бы инсулин. А вот в молитвы я не верю, что бы там семья ни говорила репортерам.
Сонни Куину было одиннадцать лет, и его родители были приверженцами Христианской науки. Мальчик умер восемь недель назад, и, хотя у меня не было никаких сомнений в отношении причины смерти, я воздерживалась от каких-либо заключений до получения результатов лабораторных анализов. Говоря коротко, Сонни умер потому, что не получил должной медицинской помощи. Его родители яростно протестовали против вскрытия. Они даже выступили по телевидению и обвинили меня в религиозном преследовании и надругательстве над телом их ребенка.
Роуз хорошо знала о моем отношении к этим людям.
- Хотите позвонить им?
- Не хочу связываться. Впрочем, да.
Она порылась в папке и написала на листке номер телефона.
- Удачи.
Роуз повернулась и исчезла за дверью.
Как ни тяжело было на сердце, я все же набрала номер.
- Миссис Куин?
- Да.
- Доктор Скарпетта. У меня есть результаты по Сонни и...
- Вам мало? Мало тех неприятностей, которые вы нам причинили?
- Я лишь подумала, что вам захочется узнать, почему умер ваш сын...
- Это не ваше дело, - зло бросила она.
Я услышала, как кто-то забирает у нее трубку. Сердце у меня уже стучало.
- Это мистер Куин, - произнес мужской голос.
Мистер Куин защищался от мира щитом религии, результатом чего и стала смерть его сына.
- Смерть Сонни наступила в результате острой пневмонии, ставшей следствием острого диабетического кетоацидоза, вызванного острым диабетическим меллитом. Примите мои соболезнования, мистер Куин.
- Это все ошибка. Диагноз неверен.
- Ошибки быть не может. И диагноз верен, мистер Куин, - ответила я, изо всех сил сдерживая нарастающую злость. - Могу лишь посоветовать следующее: если у других ваших детей проявятся симптомы, подобные тем, что наблюдались у Сонни, незамедлительно обратитесь за медицинской помощью. Тогда вам не придется проходить через испытания...
- Я не нуждаюсь в указаниях какого-то патологоанатома относительно того, как мне воспитывать собственных детей, - холодно сказал он. - Увидимся в суде.
Это уж точно, подумала я, зная, что прокурор предъявит ему и его жене обвинение в насилии над ребенком и преступном небрежении.
- И не звоните нам больше.
Мистер Куин повесил трубку.
На душе стало тяжело. Я положила трубку и, подняв голову, увидела стоящую в дверях Тьюн Макговерн. Судя по выражению ее лица, она все слышала.
- Проходите, - сказала я.
- А мне-то всегда казалось, что это у меня неблагодарная работа. - Она выдвинула стул и уселась напротив. - Знаю, вам, наверное, постоянно приходится заниматься этим, но я впервые поняла, как нелегки такие разговоры. Да, я тоже часто разговариваю с членами семьи, но, слава Богу, мне не нужно сообщать людям, что именно произошло с трахеями и легкими их родных и близких.
- Это самое тяжелое, - ответила я, чувствуя себя так, словно под сердцем повисла гиря.
- Вы выступаете в роли того самого гонца, который приносит дурные вести.
- Не всегда, - сказала я, зная, что жесткие, злые слова Куина до конца дней будут звучать у меня в ушах.
Голоса, крики, молитвы, ярость, боль и раздражение - все это скапливалось во мне, потому что я прикасалась к ранам, потому что я слушала. Но говорить об этом с Макговерн мне не хотелось. Мне не хотелось подпускать ее к себе.
- Я должна сделать еще один звонок. Не хотите кофе? Или просто подождите минутку. Думаю, вам будет интересно узнать, что нам удалось обнаружить.
Я позвонила в Университет Северной Каролины, и, хотя еще не было девяти, секретарь оказался на месте. Держался он исключительно вежливо, но ничем мне не помог.
- Хорошо понимаю, почему вы звоните. Уверяю, мы были бы рады вам помочь, но без судебного распоряжения это невозможно. Мы просто не имеем права разглашать какую-либо информацию, имеющую отношение к нашим студентам. И уж определенно такого рода сведения не предоставляются по телефону.
- Мистер Шедд, речь идет об убийстве, - с раздражением напомнила я.
- Понимаю.
И так далее. В итоге я так ничего и не получила и в конце концов повесила трубку и переключила внимание на Макговерн.
- Они перестраховываются, прикрывают собственные задницы на случай, если потом к ним обратится семья.
Я знала это и без нее, а потому просто пожала плечами.
- Хотят, чтобы мы загнали их в угол судебным решением. Думаю, именно так мы и сделаем.
- Точно, - устало сказала я. - Так что вас сюда привело?
- Насколько я знаю, результаты лабораторной экспертизы уже готовы, по крайней мере некоторые. Я звонила сюда вечером в пятницу.
- Вот как? Для меня это новость.
Слова Макговерн стали для меня неприятным сюрпризом. Эксперт не должна была звонить ей, не уведомив предварительно меня. Я подняла трубку и набрала номер Мэри Чен, работавшей у нас сравнительно недавно.
- Доброе утро. Насколько я понимаю, у вас готовы для меня отчеты?
- Да, и я как раз собиралась их принести.
- Это те самые отчеты, которые вы отправили в АТО?
- Да, те самые. Я могу либо переслать их по факсу, либо принести сама.
Я продиктовала ей номер факса, но не излила на нее свое раздражение. Только намекнула.
- Мэри, в будущем ставьте меня в известность о такого рода вещах до того, как начнете рассылать результаты лабораторных экспертиз другим.
- Извините, мне очень жаль, - сказала она, и, судя по голосу, ей действительно было очень жаль. - Следователь позвонила в пять, когда я уже выходила.
Пару минут спустя отчеты уже лежали на моем столе, и Макговерн достала из потрепанного дипломата свою копию. Пока я читала, она не спускала с меня глаз. Первый лист содержал результаты анализа металлоподобных опилок, найденных в ране убитой. С помощью электронного сканирующего микроскопа и рентгеноспектрального анализатора эксперты установили, что предъявленный материал состоит главным образом из магния.
Что касается обнаруженных в волосах жертвы крупинок, то заключение по их поводу тоже ничего не прояснило. Просветив их на инфракрасном спектрофотометре, специалисты выяснили, что они представляют собой химический полимер под названием полисилоксан, более известный как силикон.
- Немного странно, вам не кажется? - спросила Макговерн.
- Давайте начнем с магния. Первое, что приходит на ум, - это морская вода. В ней очень много магния. Или шахты. Может быть, тот, кого мы ищем, работает в химической промышленности или исследовательской лаборатории? А как насчет взрывчатки?
- Если обнаружится хлористый калий, то да. Или свинцовый стифнат, окись свинца ртутного фульмината, гремучей ртути. Тогда можно говорить, например, о капсюле-детонаторе. Или азотная кислота, серная кислота, глицерин, аммиачная селитра, натриевая селитра. Нитроглицерин, динамит и так далее. Добавлю только, что такие взрывчатые вещества Перчик обязательно бы обнаружил.
- А магний?
- Пиротехника, фейерверки. То, что используется для получения яркой вспышки. Например, в сигнальных ракетах. - Она пожала плечами. - Хотя алюминиевая пудра предпочтительнее, потому что лучше хранится. Впрочем, если частицы магния покрыть чем-то вроде льняного масла...
- Осветительные ракеты... Их можно зажечь, разместить в нужных местах и оставить. В таком случае поджигатель выигрывает несколько минут, верно?
- Да, но не забывайте о горючем материале.
- Это все равно не объясняет наличия в ране несгоревших стружек или опилок, которые, как представляется, были занесены туда неизвестным острым инструментом.
- В производстве ножей магний не используется, - заметила Макговерн.
- Разумеется. Он слишком мягок. А как насчет аэрокосмической промышленности?
- Возможно. Но тогда при анализе обязательно обнаружились бы какие-то примеси.
- Верно. Что ж, перейдем к силикону. На мой взгляд, тоже полная бессмыслица. Разве что у нее были грудные силиконовые имплантаты, поставленные еще до их запрета, но это вряд ли.
- Могу сказать, что силиконовая резина применяется в электроизоляции, в гидравлических жидкостях и для гидрофобности. Ничто из этого к нашему случаю не подходит, если только в ванной не было чего-то такого... чего-то розового... Нет, не знаю.
- Может быть, коврик? Или что-то другое, резиновое и розовое?
- Мы только-только начали работать со Спарксом. Но он утверждает, что декор в ванной состоял из двух цветов - черного и белого. Мраморный пол и стены - черные. Раковина, ванна, шкафы - белые. Дверь душевой европейского производства и не из закаленного стекла, потому она и не рассыпалась миллионом стеклянных шариков, когда температура превысила четыреста градусов по Фаренгейту.
- Это объясняет, почему она расплавилась и накрыла тело, - сказала я.
- Да, вроде как саваном.
- Не совсем.
- Дверь висела на латунных петлях, рамы не было. Пока все сходится. Так что ваш приятель медиамагнат не соврал по крайней мере по одному пункту.
- А по другим?
- Одному Богу известно, Кей.
Она расстегнула жакет, как будто вдруг решила немного расслабиться, но при этом зачем-то посмотрела на часы.
- Мы имеем дело с очень умным и изобретательным человеком. Помимо этого, нам ничего не известно.