IV. НА КОМАНДИРОВКАХ. Отправка. В дороге. Заготовка леса. Прокладка дорог. Сплав леса. Открытие лесных разработок.
Отправка. Заключенные, уже узнавшие, что на командировках дают не 400, а 1000 грамм хлеба, что там меньше начальства и поверки производятся лишь два раза в день, рвутся на командировки. Долго ожидать им этого не приходится. Пока они работают на Поповом острове и кричат: "Раз, два, ВЗЯЛИ. Ееееще, ВЗЯЛИ!", - административная часть Кемьперпункта составляет списки отправляемых на командировки. Опасных каэров отправляют на остров Соловки, на Мяг-остров и на командировки, далеко лежащие от финляндской границы.
Списки готовы. Из штаба Военнизированной охраны 1 отделения СЛОН звонят по телефону в 1 отряд Военнизированной Охраны: "Вышлите надзирателей для приема и отправки на командировки партий заключенных". 1 отряд наряжает конвой из "лучших" чекистов-надзирателей и они идут принимать партии, предварительно заложив за галстух "рыковки".
Отправляемые на командировки партии перед этим из Кемьперпункта переводятся на отдельный островок, отстоящий от Кемьперпункта в одной четверти километра. Там имеется большой барак, служивший когда-то складочным помещением у рыбопромышленников. В барак заключенных набивают, как сельдей в бочки. Два раза я пробовал туда войти и не мог: Как только я открывал дверь барака, струя спертого, вонючего воздуха дурманила меня; кроме того, на 3-х ярусных нарах и на полу барака люди лежали так, что негде было ступить ногою.
- Сегодня мои комвзводы нескольким шакалам набили морду; под нарами оправляются, - не раз докладывали мне.
- Разве здесь нет уборной?
- Уборная-то есть, товарищ уполномоченный, но сами видите, из-под нар невозможно выйти во двор, не пройдешь.
- С раздачей обеда то же... Нет того дня, чтобы комвзводы не набили сотне шакалов морды. Чтобы раздать обед надо шакалов выгнать во двор, ну, а восемьсот шакалов выгнать из барака, да еще на сорокаградусный мороз, сами подумайте, товарищ уполномоченный, нельзя без того, чтобы не бить морды. Ты ему кричишь: "вылетай пулей за обедом", а он, шакал, огинается, ожидает пока другие выйдут. Ну, тут и банят их... В 7-ой роте, в которой тоже концетрируются заключенные перед отправкой на командировки, мне приходилось наблюдать следующее: ротный барак стоит на площади, отгороженной колючей проволокой; в морозное время года десятки заключенных всю ночь напролет безостановочно ходят по ней, потому что для них не хватило места в бараке: там так набито людьми, что пальца нельзя просунуть; оставшиеся на дворе должны все время ходить, чтобы не замерзнуть. Выбившись из сил от ходьбы и холода и не в состоянии противиться сну, они подходят к своим вещам, сложенным тут же на площади, притыкаются к ним головами и на несколько минут погружаются в сон, холод быстро заставляет их встать и опять метаться по площади.
В дороге отправка партий заключенных на командировки производится всегда ночью. На станции они ожидают по три, по пять часов, пока подадут для них грязные товарные вагоны. Зимой они дрожат, клацают от сорокаградусного мороза зубами, выслушивая чекистскую ругань и приказ чище держать равнение в четверках и стоять "руки по швам". Когда вагоны поданы сохранившие силы сами влетают в них "пулей", ослабевших чекисты "подсаживают" прикладами винтовок. В вагоны их набивают по 60 человек и потом наглухо закрывают все люки; двери запирают на замок. В вагоне заключенному ни сесть, ни лечь. В пути чекисты-надзиратели не хотят утруждать себя ни предоставлением заключенным возможности оправиться, ни подачей им воды. Повторяются все, уже знакомые нам сцены из пути заключенных в СЛОН.
В дороге заключенным полагается 300 грамм хлеба и три соленых воблы. Но это только "полагается", фактически заключенный получает не более 200 грамм хлеба и двух вобл. Недоданное чекисты на станциях Мурманской жел. дор. продают голодающим карелам, а на вырученные деньги покупают себе "рыковку".
Приехали на последнюю станцию, высадились произвели проверку.
- Партия! - орет старший по конвою заключенным, стоящим в строю: предупреждаю, шаг вправо, шаг влево, - будет применено оружие!... Партия! За передними конвоирами шагом МАРРШ!
Партия идет дремучим карельским лесом, летом съедаемая миллиардами комаров и тучами мошкары среди бесчисленных болот, а зимою, т. е. в течение большей части года, - по пояс в снегу. Выворачивая из снега обутые в лапти ноги идут пять, десять, двадцать и даже до тридцати километров. Наступает ночь.
- Партия, СТОООЙ! - кричит старший по конвою с небольших саней, на которых его и попеременно, всех конвоирующих чекистов, везут на себе заключенные. Партия остановилась.
- Разводи костры, разгребай снег, устраивайся на ночевку.
Для чекистов заключенные раскидывают походную палатку, которую они, как и самих чекистов, везли на санях; ставят в нее железную печку, приготовляют чекистам кушанье. Сами же греют себе, у кого есть чайники, и пьют кипяток с 200 грам. черного хлеба (если только он у них остался). Потом, согнувшись в три погибели и подложив под голову грязный кулак заключенные кое-как проводят ночь у костров все время добывая из под снега сушняк, поддерживая им огонь и своих костров, и в печке чекистов. А утром опять: "Становись по четверкам! Справа, по порядку номеров рассчитайсь... и опять -дорога, глубокие снега, сани конвойных чекистов и в них, вместо лошадей, заключенные.
Наконец, тяжелое странствование по глубокому снегу окончилось. Партия на командировке.
- Чище разберись в четверках. Партия слушай мою команду: справа, по порядку номеров, расчитайсь! командует старший чекист.
- Первый! Второй! Третий! Четвертый! Пятый!..
- Отставить! Разучились рассчитываться?. Рассчитаться так, чтобы у дежурного по командировке стекла в окнах дребезжали!
К прибывшей партии выходит дежурный по командировке.
- Здорово, шакалы!
- Здрррааа!
- Справа, по порядку номеров, рассчитайсь! командует приведший заключенных на командировку старший по конвою.
- Первый! Второй! Третий!..Формальности сдачи и приема окончены. Все чекисты пошли отдыхать, обмениваться новостями и слушать радио. Оно у чекистов - но не у заключенных! - имеется почти на всех командировках. Как оно приобретается - узнаем дальше... Партия стоит. Она ждет новых распоряжений. У каждого уже живот прирос к спине. Вши высасывают последнюю кровь. Ноги ноют и едва-едва держат измученное тело. Дежурный по командировке дает в чекистском домике старосте командировки распоряжения:
- Староста, новых шакалов взять в оборот. Займись-ка с ними строем!
Староста, служака на "большой палец", староста, наверное, не одному уже советскому "гражданину" оторвал голову до того, как прибыл в СЛОН; староста исполнит все, что ему прикажут... А может быть староста и "рад был бы", но... что он может поделать? Староста не хочет "загнуться" в лесу: он хочет жить, как бы жизнь ни была тяжела. А для этого он должен выполнять все то, что ему прикажут его хозяева... Занявшись с полчаса строем с новыми "шакалами" староста командировки, "на ять" усвоивший все соловецкие термины, не менее зычным голосом, чем его хозяева - чекисты, распоряжается;
- Влетай в барак пулей!
В бараке заключенные встречаются с непосредственными новыми начальниками,- с дневальными. Дневальные - это бывшие мелкие "сексоты" ОГПУ до заключения, а теперь-"осведомители" ИСО и чекистов-надзирателей. Они один из тех многих винтиков сложного СЛОНовского механизма, без которого надзирателям трудно было бы выполнять СЛОНовские лесозаготовительные и иные программы. Ежедневно дневальные "стучат" (т. е. доносят) чекистам на заключенных и правду и неправду.
Хочется, чтобы читатель яснее почувствовал всю тяжесть пути заключенных от станции до командировки. Расскажу поэтому один из памятных мне эпизодов.
В ноябре 1929 года, из первого отделения СЛОН было направлено на командировку "Великий остров" двести человек заключенных. Партию сопровождали четыре чекиста-надзирателя со старшим по конвою Леоновым Петром. Вот, что рассказывал Леонов в ИСО по возвращении из командировки:
- До станции Пояконда (Мурман. жел.дор.) - "шакалов" довез благополучно. На Пояконде высадил, накормил на командировке пшеном и через полчаса погнал на "Великий остров". До деревни "Черная Речка" все шакалы, кроме троих, дошли благополучно. Трое, в рот иодом мазанных каэров, ослабели и стали отставать от партии. Но я все таки догнал их до "Черной Речки". Но когда погнал партию от "Черной Речки" дальше, - тут началась мне с ними беда; то один, то другой шакал стали отставать от партии. Упадет, паразит, на землю и плачет. "Не могу, -говорит, гражданин начальник, итти, ей-Богу, не могу, сил нет...Из Ленинграда, гражданин начальник, нас отправили - дали в тюрьме по куску хлеба, - ей-Богу, не больше килограмма, и по четыре воблы... Говорит, а сам плачет. - Трое суток мы ехали до Попова острова, - два раза дали только воды... Гражданин начальник, клянусь детьми: ей-Богу, не могу итти, хоть убейте!" - и плачет, паразит. Я и так, и сяк с ним: "Скоро, говорю, дойдем до командировки". А он, паразит: "Убейте, говорит, лучше меня, гражданин начальник! не могу итти..."
Думал-думал я, что мне с ними делать, и решил: взял одиннадцать человек каеров и одного попа и заставил их нести этих паразитов - два человека за руки, а два за ноги. Взяли и понесли.
Прошел я от "Черной Речки" пять километров, а всего значит, от Пояконды пятнадцать и - новое дело. Уже не трое шакалов, а целых семь попадали и плачут "Гражданин конвоир, хоть убейте, не можем итти, нет сил, отощали"... Я заставил и этих нести... Кругом лес? идем по колено в снегу; дороги, как следует, я не знаю; наступила ночь, - на три метра ничего впереди не видно... Слышу мои шакалы начинают плакать. Бросают свое барахло, сундуки, котелки; снимают с себя верхнюю одежду и тоже бросают по дороге. Ослабели. Что, думаю, делать?..
Взял и остановил всю партию. "Партия, стой," - кричу, а сам не знаю, где у меня передние: партия растянулась чуть не на километр. Остановил, стянул всех в кучу. - "Ну, говорю, - отдыхайте, разводите костры". Развели мои шакалы костры, погрелись, отдохнули, попили кипятку и через час опять двинулись в путь.
Не прошли и пяти километров, как трое шакалов опять упали на землю. "Не можем, говорят итти, гражданин конвоир, лучше убейте, дальше итти не можем"... Попробовал я гнать их прикладом - ничего не выходит. Произвел над их головами четыре выстрела из винтовки, - не помагает; лежат, паразиты, и просят "Убейте лучше, гражданин начальник, дальше итти не можем".
- "Оставайтесь, говорю, загинаться в лесу", и повел других. Всю ночь шел с шакалами только к утру дошли до "Великаго острава". Переправил на лодках: всех шакалов, отдохнул и на другой день пошел за теми тремя паразитами, что остались в лесу. Долго я их искал, наконец, нашел. Один шакал снял лапти и залез в копну сена, двое других, видно, развели костер, постелили под себя еловые ветки и уснули. Костер потух и они окоченели... А тот шакал, который залез в копну сена, остался жив. Я вызвал с "Великого острова" лодку, посадил его и доставил на командировку Пояконда. - Товарищ Рощупкин, как мне теперь поступить? Написать вам рапорт о том, что эти два шакала загнулись? -спросил Леонов помощника начальника ИСО... Рапорт был написан. Рощупкин, в свою очередь, настрочил рапорт начальнику лагерей: "Прошу, писал он, вынести в приказе по СЛОНу благодарность стрелку Леонову Петру за проявленную энергичность и инициативу во время сопровождения партии заключенных на командировку "Великий остров"... Прошло дня два и в приказе по СЛОНу была объявлена Леонову благодарность с выдачей ему 10 руб. награды.
Приказы с благодарностями за "проявленную энергичность и инициативу" читаются всем чекистам-надзирателям. О таких подвигах потом пишут и в чекистских стенных газетах, и в ежемесячных журналах, издающихся при каждом отряде Военнизированной Охраны: в них Леоновы расхваливаются и превозносятся до небес. А чекисты-надзиратели уясняют себе "целевую установку" ОГПУ по отношению к заключенным СЛОНа: не щадить шакалов, потому что спецотдел пришлет их сколько угодно, а заботиться прежде всего о том, чтобы заключенные, как можно скорее прибывали на место работ.
Заготовка леca. В дремучем карельском лесу, летом окруженные сплошными болотами, а зимой обледенелые и занесенные сугробами снега, стоят два-три барака для заключенных, небольшой деревянный домик для чекистов-надзирателей и, непременное приложение, - "крикушник" (т. е. карцер). Это - одна из лесозаготовительных командировок СЛОНа.
Бараки сделаны из сырых тонких бревен, между которыми положена моховая прокладка, и на пол метра сидят в земле. Крыша плоская. Сделана она из тонких сырых жердей и покрыта еловыми ветвями. Пол земляной. В бараке два яруса нар из тонких жердочек. Зимой, от тепла в бараке, снег на крыше тает и заключенных, спящих на верхних нарах, мочат капли воды протекающие сквозь щели между жердями.
В бараке на 400-500 человек 3-4 маленьких тусклых окошечка и две небольшие железные печки, которые зимой топятся всю ночь. Никаких столов и приспособлений для сиденья в бараке нет. Кружки, ложки, чайники, сундучки с тряпками - все это лежит тамже, где заключенный спит: или под головой, или, если есть место, на гвоздях на стене, над его головой. Грязь, неимоверная вонь, вши, клопы, холод... Вонь в бараках так сильна, что чекисты - надзиратели никогда в барак не заходят. В бараке на 400-500 человек горит не более двух маленьких лампочек. Стекол к ним на командировках обычно нет и лампочки горят без стекол Дневальные то и дело выкручивают фитиль - так как иначе огонь тухнет. Когда заключенный утром встает, у него в носу копоть, как в дымовой трубе, Чтобы умыться, надо взять свою кружку и итти во двор и там где-нибудь на пне умываться изо рта. Мыло заключенный должен иметь собственное, так как СЛОН его не выдает. Не выдаются и постельные принадлежности; заключенные спят в одежде, настелив на нары еловых ветвей. Во сне их холодит пробивающийся в щели стен ледяной полярный ветер, вши немилосердно едят их измученные в работе тела. Пробуждаясь от холода, они соскакивают с нар, бегут к топящейся железной печке, немного греются и опять идут "спать"...
Если заключенному ночью понадобится выйти оправиться, он должен прежде всего попросить для того разрешения у дневального, а тот доложит об этом стоящему на часах у дверей барака чекисту-надзирателю; потом он должен обязательно раздеться до белья и только тогда он может выйти на трескучий мороз и побежать в лес. Раздеваться его заставляют в предупреждение побега.
Так проходит ночь. А на утро он сквозь сон слышит зычное дневальское: "Вылетай пулей на работу, Что? Отдельного приглашения ждешь? За дрыном соскучился?"... Заключенный вылетает "пулей" из барака, умывается снегом, хватает свой грязный котелок и бежит стать в очередь за пшеном.
Поев на нарах с колен СЛОНовского пшена и выпив кружку горячей воды, заключенный становится в строй. Выстроившихся сначала дрессирует командир роты, затем он идет к дежурному по командировке чекисту и докладывает, что строй готов, Вот идет к строю хозяин командировки.
- Командиррровка, смирррно, Равнение на серединуу, - командует комроты.
- Здорово, шакалы.
- Здрррааа.
Командир роты подлетает к чекисту с рапортом о численном составе строя.
-К ррразвооодууу, - дает распоряжение дежурный чекист-надзиратель после рапорта командира роты. К заключенным подходят десятники и каждый из них берет в лес своих заключенных.
Десятники - уголовный элемент, главным образом убийцы. Ссылая их в СЛОН, спецотдел пишет Управлению СЛОНа: "Использовать в качестве десятника". Десятники не хуже чекистов-надзирателей, знают дело строя и своих заключенных строят в "четверки". Они также командуют: "Чище разберись в четверках", "справа по порядку номеров рассчитайсь".
К построенным десятниками заключенным выходят чекисты-надзиратели, чтобы конвоировать партию лесорубов в лес. Эти в свою очередь начинают: "Справа, по порядку номеров, рассчитайсь", и "первая четверка, три шага вперед, шагом марррш" и т. д. А потом старое, издергавшее заключенным все нервы: "Шаг вправо, шаг влево, будет применено оружие". И, наконец: "Партия, на работу в лес, шагом МАРРРШ".
На работу заключенные идут до 10 километров. И чем дольше они работают, тем дальше и дальше им приходится ходить: вырубая лес, они с каждым днем отодвигаются от места расположения командировки.
В лес заключенные приходят совершенно затемно. Десятники выдают им спички: ими они просвечивают сосны, чтобы узнать, есть ли на сосне клеймо и можно ли рубить ее. Снегу по пояс и заключенный должен сперва вытоптать вокруг дерева снег. Тридцать пять деревьев он должен срубить, обрубить с них, сучья и окорить (т. е. очистить от коры). А после работы, возвращаясь на командировку, он должен пройти пять-десять километров,
Срубить и очистить 35 деревьев, - это только основной урок заключенного. Кроме этого у него есть еще много видов добавочной работы, о чем скажу дальше. Сейчас укажу только на добавочную работу, которую здоровые заключенные должны выполнять за своих заболевших или обессилевших товарищей до тех пор, пока на их место не будут присланы новые. По директиве санитарного отдела УСЛОНа лекпомы (лекарские помощники) на командировках "законно" могут признать больными не больше 2 % всего списочного состава заключенных данной командировки. Если на командировке окажется больных, скажем, три процента (больными признаются только те, кто имеет повышенную температуру, иначе он "симулянт" и "Филон"), - то урок этих "излишних" больных должны выполнять остальные. Таков приказ УСЛОНа. СЛОНовские чекисты-надзиратели добиваются его выполнения полностью.
Каторжная работа доводит заключенных до того, что он кладет на пень левую руку, а правой отрубает топором пальцы, а то и всю кисть. Таких саморубов надзиратели банят что есть сил прикладами винтовок, потом отправляют к лекпому на командировку. При этом чекист-надзиратель дает ему "пропуск": он берет толстое, пуда в два весом, полено и на нем пишет: " Предъявитель сего "филон", "паразит симулянтович", направляется мною в командировку для перевязки отрубленной топором руки. После перевязки прошу направить его обратно в лес для окончания урока". Саморуб идет с таким пропуском километры. На командировке дежурный чекист снова "банит" его, потом пошлет к лепкому; тот помажет иодом порубленное место, перевяжет бинтом из плохо выстиранных рваных рубашек, полных гнид, и направит в распоряжение дежурного по командировке; этот наряжает дневального, который ведет саморуба обратно в лес, на работу. "Ты думаешь, шакал, мы тебе не найдем работы? Не можешь рубить, так будешь пилить. Для этого одной руки тебе хватит", говорят чекисты-надзиратели и десятники. И саморуб пилит. Пилит одной рукой, пилит каждый день, пилит до тех пор, пока или от заражения крови умрет, или попросит товарища отрубить ему кисть и правой руки... Если он после этого, уже не работая, выживет, то весною его отправят на Конд-остров, а там уже конец ему. С Конд-острова никто живым не возвращается.