Врал Данила. Сам же рассказывал, что мебель у Бандерши резиновая, надувная. И диваны и кровати. Копейки стоит. Бабка так говорила. Так в чем смысл его болтовни? Может, хочет показать гостье, вот, мол, какая богатая соседка, а платить ему не желает?
Почти угадал я его мысли. Как потом он мне объяснил, этим он хотел показать, что у Капель дешевых вещей не бывает, а поэтому и страус Васька и комнатный поросенок Борька стоят больших денег. В разговор я не вмешивался, но вдруг заметил, как заблестели глаза у моего дружка. Значит, хитрый ход придумал. Сейчас начнет окучивать гостью. Прав я оказался. Данила скорчил жалобную мину.
– Представляете, Вера Павловна, она оставила мне свою элитную живность, я ее дрессирую, ухаживаю за нею, а на прокорм денег стоит. Они жрать что попало не хотят. Страус вообще гурман, и поросенок Борька к деликатесам привык. На их питание уходит, незнамо сколько…
– Сколько? – быстро спросила Вера Павловна. За ее вопросом стоял какой-то интерес. Но какой, я догадаться не мог. Данила наморщил лоб. С ответом долго тянуть не стоило. Он быстро выдал ответ:
– Тысячу долларов, она нам с бабкой должна.
По-моему перегнул он палку. Прошлый раз разговор шел о сумме шестьсот долларов.
– Ну, хорошо! – сказала Вера Павловна. – Я субсидирую тебе половину этой суммы. Но ты должен подержать еще и страуса и поросенка у себя с месяц. А там, после одного дела, можешь с ними, что хочешь делать! Договорились?
– Договорились!
Они ударили по рукам. Вера Павловна еще раз уточнила у Данилы, не откажется ли он от своих слов, подтвердит ли, если понадобится, что Фаину Капель, которая по паспорту Серафима Карловна, за глаза Бандершей называют, и спала она вместе с поросенком в одной постели?
Прикормленый Данила с энтузиазмом воскликнул:
– Подтвержу! Где скажете, там и подтвержу. Хоть перед телевизионной камерой. И на руках его носила. И к груди прижимала. Сам видел. Что еще подтвердить?
– Вот и ладно!
Деньги перекочевали в руки Даниле. Вера Павловна уехала. А я в раздумье заявил своему приятелю, что просто так никто в наше время монетой не разбрасывается, что захлопнулась мышеловка, что она просто по дешевке купила его. Завтра придется под ее дудку плясать. Данила возмутился и зло воскликнул:
– Пусть меня еще кто-нибудь точно так по дешевке купит. Пусть Капель купит, кто ей не дает. Я согласный. А она уехала по своим ресторанам и казино выступать, а мне не заплатила.
Мой приятель отвернулся и провел рукой по глазам, смахивая непроизвольно выступившие слезы. Я растерялся. Никогда еще не видел я его таким расстроенным. Или удача слезу вышибла?
Я решил отвлечь его мрачных дум и перевел разговор на другое, на его бабку. Ее присутствие или упоминание о ней, всегда действовало на него одинаково. Мой дружок мгновенно мобилизовался и готов был в любую минуту вступить с нею в спор. Шла у них нескончаемая война.
– Что-то давно Марфы Егоровны не видно! – сказал я. Данила сумрачно ответил:
– Бабка третий день как в больнице лежит.
– Что с ней?
– Сердце прихватило! Скорую ночью вызывал. После этой Капель и прихватило. А знаешь, что? – вдруг он мне предложил, – давай вместе к ней сходим.
– Давай! – мгновенно согласился я. – Чего же ты мне раньше не сказал?
– А чего говорить! Настроение только портить тебе и себе.
Я сразу предложил Даниле сбегать домой, и взять Марфе Егоровне что-нибудь вкусненькое.
– Ничего не надо! – безапелляционно заявил мне мой дружок. – Я другое, придумал. Пожалуй, с тобой соглашусь! Нечего мне сторону этой Гусыни против Капель занимать. Надо так: и нашим и вашим, фифти-фифти. Пятьдесят на пятьдесят!
– Молодец! – обрадовался я – давно бы так. Тебе ни эта Капель, ни эта Гусыня никто. Ты должен как тигр лежать на горе и наблюдать, наслаждаться их схваткой.
Данила еще раз уточнил:
– Значит, ты считаешь, что мне на Гусыню и на Капель надо наплевать?
– Естественно! Плюй! – и я еще раз привел тысячу неотразимых доводов.
– Ну, хорошо! – согласился Данила. – если ни той и ни этой, как ты предлагаешь, то выбирай, кого мы будем резать, Ваську или Борьку?
– Как резать?
– А так! Нам только за половину уплачено Гусыней, за одного. Второго я не собираюсь бесплатно кормить. Так что думай, кого мы будем на обед бабке готовить.
– Ты это серьезно? – еще раз уточнил я у приятеля.
Тот удивленно посмотрел на меня. Это я, москвич, никогда не задавал себе вопросов, откуда берется мясо на прилавках, а мой дружок более прозаически смотрел на эти вещи. Сам всегда и рыбу почистит, и голову курице отхватит. Вот борова заколоть, раньше приходил сосед. Теперь вместо него живет Капель.
– Ну, выбрал? – нетерпеливо спросил он. – По весу они почти одинаковы.
А мне было жалко и страуса Ваську, и этого жгучего брюнета, поросенка Борьку. Между тем одним из них придется пожертвовать на лечебную похлебку для больной.
– А Капель не заругается? – в очередной раз я попробовал оттянуть судьбоносное для живности решение.
– Наоборот, рада будет! Она сказала, страуса забирай, если хочешь! – уверенно заявил Данила.
– Решай сам! – сказал я приятелю.
Свой выбор он остановил на поросенке Борьке, обосновав его тем, что тот попрошайка. Вечно, мол, терся в ногах у гостей Капель и выпрашивал еду.
– Друг Борька, ты где? – позвал поросенка мой приятель.
Поросенок не заставил себя долго ждать. Когда он явился пред ясные очи Данилы, тот усадил его в корыто, налил воды и долго оттирал с мочалкой. Борька жмурил глаза, довольно хрюкал и не знал, что это его последние блаженные минуты. После помывки, Данила вытер его сухой тряпкой и взял в руки нож. Я отвернулся.
Во дворе раздался истошный свиной визг. Дело было сделано! Я ушел в сад и оттуда наблюдал, как мой дружок управляется. Внутренности полетели в таз, а туша была быстро и профессионально разделана на дубовом столе.
– Ты можешь из него, какой-нибудь деликатес приготовить? – спросил Данила. Спросил бы что полегче. Я только и умел, что садиться за стол. Пришлось звонить Насте и просить помощи. Минут через десять она появилась с поварской книгой в руках.
– Вот, бабке в больницу хотим что-нибудь приготовить! – Данила показал на тушку кабанчика. К этому времени мы уже сидели на кухне. – Поможешь?
– Отойдите в сторону! – сразу приказала она. О, что тут началось. Вот кто прирожденный диктатор. Она близко нас с Данилой больше не подпустила к свиной тушке. Большая часть сразу ее уехала в холодильник, а меньшая поступила в обработку. От Насти, единственной дочки успешных родителей, я не ожидал такой сноровки. Из задней ноги она нарезала порционные куски мяса, слегка их отбила, посолила, поперчила и затребовала муку. Мука у моего приятеля была. Он иногда делал для свиней болтушку. Эта мука и пошла в ход. Запанировав куски мяса, Настя выложила их на сковородку. Морковь, петрушка, сельдерей были нарезаны кубиками, а репчатый лук и картофель – дольками. Коренья и лук обжаривались с жиром, отдельно обжаривался картофель. Куски свинины покрылись румяной корочкой.
Я подумал, что процесс жарки на этом и закончится, но это была только половина дела. Потребовались еще помидоры и баклажаны и одно яблоко. Все это безропотно мы принесли с огорода. Настя священнодействовала. Потребовала какой-то сотейник. Данила порылся в тумбочке и достал чугунную утятницу.
– Пойдет?
– Самый оно!
В утятницу Настя начала укладывать слоями: овощи, мясо, картофель, новый слой: овощи, мясо, картофель, поджаренная приправа.
– Бульоном бы все это залить! – сказала она нам. Данила нашел пару кубиков куриного бульона.
– Пойдет?
Я думал, что Настя откажется, но у нее, слава богу все шло в дело. Растворив эти кубики в кипятке, полученный прозрачный бульон она вылила в сотейник, и поставила его на огонь.
– Пусть немного потушится.
Пока мясо тушилось, мы с Данилой ходили рядом и глотали слюнки. Минут через пятнадцать знатная повариха выключила газ, сняла крышку с утятницы, посыпала блюдо зеленью петрушки, глубоко втянула ноздрями замечательный аромат изысканного блюда, и, когда мы подумали, что вот оно уже готово, неожиданно заявила:
– Лавровый лист, не положили. Я забыла, а вы не напомнили.
– И что теперь?
– Есть нельзя?
– А ничего. Все равно его все выбрасывают! – успокоила нас шеф повар, – и без него съедобно!
Мы с Данилой облегченно вздохнули. Я тихо шепнул Насте, из кого был приготовлен этот праздничный обед. Она не удивилась, а наоборот приняла сторону Данилы.
– Правильно, а из страуса Васьки мы такое сациви сделаем, пальчики оближите. Правда, я еще ни разу сама его сама не готовила, но думаю, это не беда.
У меня мгновенно родились подозрения, что она и свинину первый раз жарила. Я вкрадчиво ее спросил, как называется то, блюдо что она приготовила.
– Свинина, тушеная по царски! Блюдо кесарей!
Да, скромностью наша подружка явно была не обременена. Следующее блюдо из страуса она объявит блюдом богов. Данила попробовал заглянуть в утятницу. Его величественно отодвинули в сторону.
– Мы пойдем к Марфе Егоровне! – важно заявила Настя. – Вот, если ей блюдо не понравится, тогда ты Данила сможешь его попробовать. Хоть все съесть. А пока нельзя.
Данила пучил ошарашенные глаза на Настю. Вечно с ней одно и то же. Допусти ее к какому-нибудь делу, и ты уже никто. Всю дорогу к больнице он шел и канючил:
– Пробу надо бы снять, прежде чем старому человеку предлагать твое варево. – назидательно гудел мой дружок.
– Пробу снимают, когда боятся, что кушаньем отравятся. А я голову даю на отсечение, что у меня получился великолепный обед.
И только по прибытии на место, мне стало ясно, почему Настя близко не подпускала Данилу к блюду кесарей. У нее был слой из компонентов, а если мой дружок влезет ложкой, то вся красота пропадет.
Марфа Егоровна лежала на четвертом этаже. В палате было четыре такие же, как она старушки. Настя протягивала ей букетик цветов, который я сорвал с клумбы перед больничным зданием. Увидев нашу неразлучную троицу, Марфа Егоровна прослезилась.
– Максим, Настя вот кого я не ожидала. Как ты там один справляешься Данилушка?
Настя отодвинула в сторону непутевого внука, поставила на тумбочку утятницу и стала докладывать. Ее докладу любой бы начальник штаба позавидовал:
– Марфа Егоровна, вы за Данилу не беспокойтесь. Я за ним так смотрю, так смотрю, вот Максим не даст соврать. Прямо с утра прихожу и спрашиваю, что ты собираешься делать, какие у тебя планы? И если у него нет планов, то я ему их составляю. За боровом надо проследить? Надо! Вот, чтобы он вдруг не забыл, я ему напоминаю.
Соседкой у Марфы Егоровны попалась злоязычная старушка.
– Значит, он за боровом ухаживает, а ты за ним? – спросила она Настю. Не на ту напала старушка.
– Ну не за мной же ему ухаживать? – отбрила старушку Настя. – В плане у него нет ухаживаний за девушками.
– А за боровом, значит, есть!
– А за боровом есть! – подтвердила Настя.
Данила готов был сквозь землю провалиться. То, что никто из его элитных соседей не держал никакой живности, давно его угнетало.
– Мне этот боров весь имидж портит! – как-то заявил он мне.
– Какой имидж? – не понял я.
– Ну, как же! – пожаловался мой дружок. – Прошлый раз захожу Капель, у нее гости из Москвы были. Они со мной вежливо поздоровались. А бабка в это время кричит: "Данила, ты свинье отруби давал?" Давал, кричу в ответ. А она снова: "А чего тогда он разрывается?" А я его неделю до отвала кормлю, а неделю на голодном пайке держу. Мясо через слой с салом тогда получается. Пришлось вернуться накормить ненасытную прорву. А пока я его кормил, ее гости в дом зашли. Не буду же я повторно набиваться в их кампанию.
Комплекс у моего приятеля. Стыдно ему, что они так бедно с бабкой живут. Вот мой дружок, то мажордомом себя назовет, то ассистентом, то дрессировщиком. Наверно, и сюда в больницу приходил, что-нибудь невероятное про страуса Ваську рассказывал.
А Настю несло. У нее было одно замечательное качество, умела она себя преподнести. Вот и сейчас большая чугунная утятница была водружена на тумбочку, и Настя стала рассказывать, как она приготовила удивительно вкусный обед.
Данила, как собака сглотнул слюну. Марфа Егоровна поинтересовалась, понравился ли ее обед Даниле?
– Он его еще не пробовал! – простодушно заявила Настя. – Я его дома у себя покормлю. А это вам! И Максова бабушка его почти каждый день привечает. Вы не беспокойтесь! Ему, не есть надо, а, наоборот, на диету сесть. У него от того и бывают спазмы в желудке, что нерационально питается. Я собираюсь из него вегетарианца сделать! На легкие супы посадить.
– Я траву есть не буду! – категорически отказался Данила.
В палате засмеялись. Марфа Егоровна сняла крышку с утятницы. По палате разлился божественный аромат. Голодным взглядом Данила лицезрел на Настины кулинарные изыски. Марфа Егоровна правильно поняла его взгляд, накрыла утятницу крышкой, поблагодарила нас, и сказала, что ничего не возьмет. Ей и того достаточно, что здесь дают, а это блюдо забирайте домой, и пусть им Данила угостит нас всех.
Настя стала настаивать, что от Борьки поросенка в морозилке осталось еще много мяса, но Марфа Егоровна была непреклонна.
– Без разговоров забирайте обратно. Угостишь всех, Данила!
Затем Данила негромко рассказал, как остальные дела дома, что Капель еще не появилась, что вместо нее он нашел другого спонсора. А в конце разговора он пообещал бабке, что и для страуса Васьки найдет применение. Он все уже обдумал, пока шел сюда. У него идея…
Данила бросил многозначительный взгляд на Настю. Та подумала, что сейчас будет озвучена ее идея с сациви, и зарделась от удовольствия.
– Вот! – заявил Данила. – Капель отказала в мою пользу страуса Ваську. Я придумал, как его можно каждый день доить. Ты, давай, ба, выздоравливай. Мне некогда. Дела у меня.
Данила вдруг затопился домой. Я подумал, что ему не терпится отведать царского блюда, но ошибся. Мой дружок на обратной дороге с сожалением качал головой.
– Поторопились мы сожрать Борьку. Ах, как поторопились. Если бы вы только знали, какая гениальная идея пришла мне в голову.
Мы с Настей скептически смотрели на него. А он весь горел.
– Как я сразу не догадался. Уже две недели как какао с шоколадом пил бы. Ну, хоть кто-нибудь из вас подсказал бы. А то друзья называются, полные дебилы. Сроду умного предложения не услышишь. Сациви, свинина, по-царски! – передразнил он Настю. – Много ума не надо, чтобы из дичи приготовить эскалоп. А вы вот догадайтесь, как можно птицу доить. Но, ничего. Завтра Макс мы с тобой будем в шампанском купаться. Вот увидишь. О…о! Что я придумал!
Идею из него пришлось вытягивать клещами. Иногда и, правда, осеняло моего дружка. Данила был исполнен величия и снисходительности.
– Колись, что за идея? – пристали мы к нему.
– Что делали, гости Капель, когда видели страуса Ваську? – спросил он нас.
– Катались на нем! Что же еще делали! – ответил я.
– Катались! – согласилась со мною Настя.
– Катались! – передразнил нас Данила. – Смотрите к книгу, а видите фигу…Катались! Не катались, а фотографировались.
– И ты хочешь…
Он не дал Насте договорить.
– Не только! Я ему сделаю колесницу и выеду завтра на площадь. Кто хочет, пусть, тот катается, а в основном будем клиентов фотографировать. Тележку, надо маленькую для детей сделать. В очередь будут стоять. За несколько дней вперед записывать буду. Бизнес свой открою.
– Кащей, катает детей! – поддела его Настя.
– О..о! Правильно! – обрадовался Данила. – Транспарант вывешу над тележкой. Толстый Кащей катает маленьких детей. А сделаю я тележку из…
Глава 7 Шкатулка с драгоценностями
Любой бизнес хорош, если он приносит прибыль. Это аксиома рыночных отношений. Данила загорелся. Он летел домой впереди паровоза, впереди нас с Настей.
– Чего отстали. Поспешайте! Так и быть угощу вас обедом.
Эта фикс-идея видимо так заняла его, что мой дружок забыл про царский обед. Я занес утятницу в дом, а мой дружок нырнул в сарай. Если вы бывали когда-нибудь в доме у крестьянина, то наверно знаете, что он ничего из ненужных вещей никогда не выбрасывает, а прячет или под застреху, или на чердак складывает. Так вот, Данила оказался продвинутей обычного крестьянина, его сарай можно было бы сравнить с краеведческим музеем. Чего там только не было: старые косы, стиральная доски, полу истлевшие хомуты, разнокалиберные колеса. Одним словом свалка ненужных никому вещей. Все тащил себе в сарай Данила.
– Когда-нибудь пригодится.
Вот этот момент сейчас и настал. Мы стояли с Настей у входа и наблюдали за приятелем. А он выбросил к порогу конскую упряжь, затем выкатил из глубины сарая тележку. К оси соединяющей два мотоциклетных колеса был приварен широкий металлический короб. А к коробу были приделаны ручки.
– Что это? – спросил я Данилу.
– Рабочие, когда дом у соседей строили, раствор в нем возили.
– А как к тебе он попал?
Мой дружок замялся и ушел от прямого ответа.
– Как? Как?.. Так и попал! Зато теперь не надо ничего придумывать. Хоть сейчас, бери и запрягай в него Ваську.
Насчет сейчас, он естественно перегнул палку. Возок сначала надо было очистить от засохшего бетона; сиденья, какие-никакие сделать, одним словом головной мороки было хоть отбавляй. Я скептически смотрел на своего приятеля. Сможем ли мы осилить это дело, требующее сноровистых рук. Неожиданно у Данилы появился союзник, Настя.
– Бархатом тележку обобьем и застелим! У нас дома есть старый диван и кресла. Мама предлагала их давно выбросить. – сказала она. – Зачем нам старье. Тележка будет смотреться как императорская карета.
Во дворе вслед за тележкой появились плотницкий ящик, ножовка, разрозненный набор инструментов, молоток, гвозди. Из того же дальнего угла сарая, Данила вытащил две тщательно оструганные доски.
– Перекусим и за дело! – стал он распоряжаться. – Ты Макс будешь чистить тележку, а я пока подумаю, как лучше сделать сиденья.
А Настя совсем расщедрилась и пообещала:
– Я тебе свой ковер отдам, что у меня перед кроватью лежит!
– Тогда приглашаю, всех на обед! – заявил Данила.
Минут через пять мы сидели за столом. Настя величественно раскладывала царское блюдо по тарелкам. Запах был изумительный. Первым ткнул вилкой Данила и, отправив в рот кусок свинины непроизвольно сморщился. Я тоже попробовал, и тоже скривился.
– Что? – со страхом спросила Настя.
– Солить надо! – гаркнул Данила. – А так вкусно!
Настя его чуть не убила.
Со смехом уплетая царское блюдо собственного приготовления мы обсуждали конструкцию эксклюзивного транспортного средства.
– Передок у возка будем отрезать? – спросил меня с Настей закоперщик великого проекта.
– Зачем?
– Чтобы пассажирам легче было влезать.
Решили: не будем. Затем очередь дошла до конской упряжи.
– Эх, жалко, хомут на шею страусу не оденешь! – с сожалением сказал Данила. – А ведь он у меня есть.
– Хомут мы тебе повесим! – сказал я. Никто не оценил мою шутку.