- Ага, нашёл, - провозгласил он, вытаскивая потрёпанную бурую тетрадку, некогда залитую маслом. - Я же помнил, что не выбросил её! Я начал вести эти записи ещё во времена своего ученичества в ресторанчике на Рыночной площади. Я тогда и яйца правильно не умел разбить, прям как ты сейчас. Думаю, эта тетрадь - как раз то, что тебе нужно. Хочешь, дам тебе несколько заклинаний, которые помогут побыстрее разобраться с рецептами?
- Заклинания! - поразилась Чармейн. - Но, папа…
Девочка ещё никогда не видела отца таким смущённым и виноватым: его лицо залила краска, а веснушки запылали огнём.
- Знаю-знаю, Чармейн. Твоя мама убила бы меня на месте за такие слова. Она настаивает, что чарами пользуются только низкие и пошлые люди. Но я родился с магическим даром и ничего не могу с этим поделать. Здесь, в пекарне, мы ежеминутно используем чары и волшебство. Прошу, будь доброй понимающей девочкой и не рассказывай маме. Хорошо? - мистер Бейкер достал с полки тоненькую жёлтую тетрадь и нерешительно взмахнул ею. - Тут записаны простейшие кулинарные заклинания. Возьмёшь?
- С радостью! - откликнулась Чармейн. - И, конечно, ничего не разболтаю маме. Я ведь не хуже тебя знаю её взгляды.
- Умница моя! - улыбнулся мистер Бейкер, запихнул обе тетрадки в мешок с едой и подал его дочери. Они заговорщицки подмигнули друг другу.
- Приятного ужина и удачи, - сказал ей отец.
- Тебе того же, - откликнулась Чармейн, - и большущее спасибо, папа.
- Повезло же тебе! - уже у дверей окликнула девочку Лорна. - Я и сама, признаться, положила глаз на тот торт со взбитыми сливками.
- Там остался ещё один, - ободрила её Чармейн и скрылась в магазине.
Тимми сидел на мраморно-стеклянной стойке у кассы и бережно держал на руках Бродяжку. Чармейн очень удивилась, завидев их вместе.
- Она так расстроилась, когда ты ушла, - проговорил Тимми, - так печально выла.
"Думаю, мы всё же не станем врагами на всю жизнь," - подумала девочка.
Бродяжка выпрыгнула из рук Тимми и бросилась к Чармейн, радостно попискивая. Она принялась гарцевать вокруг её ног, ластиться и восторженно тявкать. Девочка поблагодарила Тимми, но из-за суетливого шума собачки не знала, расслышал ли он её слова. Чтобы наверняка выразить свою признательность, Чармейн ласково улыбнулась и кивнула ему на прощанье.
Магазин и пекарня мистера Бейкера располагались на набережной, и Чармейн могла пройти напрямик, но из-за увесистого мешка и Бродяжки, чапающей пешком, быстрее было добраться по Главной улице. Несмотря на то, что Главная улица являлась одной из старейших и многолюднейших улиц города, выглядела она неважно: без тротуаров, узкой змейкой вилась и петляла она среди домов и магазинов. Однако именно шикарнейшие магазины и делали ей славу. Чармейн неспешно шла вперёд, рассматривая дорогие витрины и не давая отстать бредущей сзади Бродяжке. Вечерело. Последние покупатели покидали магазины, рабочие спешили домой, а некоторые жители просто прогуливались перед ужином. Девочка шла, погружённая в свои мысли. С одной стороны она успокоилась, что ужин больше не доставит хлопот: "Пусть только Питер теперь попробует сготовить что-нибудь ужасное!". С другой же стороны девочка недоумевала: "У отца магический дар!" До сего момента Чармейн чувствовала ужасную неловкость и стыд за то, что взялась творить заклинание из "Книжицы палимпсестов", но теперь от них не осталось и следа. "Наверно, я унаследовала магические способности от отца! Великолепно! Теперь я знаю, что могу творить чары. Но почему отец не противился матери? Он же не меньше неё настаивал, чтобы я выросла уважаемой леди. Ох уж эти родители!" От мыслей об унаследованном даре Чармейн охватывал восторг.
Неожиданно сзади послышался нарастающий грохот конских копыт, и загремели зычные голоса: "С дороги! С дороги!"
Чармейн обернулась и увидела кавалькаду одетых в незнакомую форму солдат, стремительно несущуюся по узенькой улочке. Люди едва успевали отпрыгивать к стенам ближайших магазинов. Чармейн завертелась в поисках Бродяжки, споткнулась о ступеньку и свалилась на мешок, собранный отцом. Но она всё же нашла собачку и, подхватив одной рукой её, а второй упавший мешок, в последнюю секунду отскочила к стене. Тут же перед её носом пронеслись лошадиные ноги, стремена и кованые сапоги всадников. За ними рысила упряжка лихих вороных коней, над которыми то и дело свистел кнут возницы. Следом громыхала пышная карета, мерцающая хрустально-золотой отделкой, на запятках которой стояли два лакея в изящных шляпах, украшенных перьями. За каретой неслись ещё несколько конных солдат. Чармейн думала, что оглохнет от бесконечного грохота копыт.
Процессия скрылась за углом, и жители города начали приходить в себя. Бродяжка жалобно скулила, девочка по стене осела наземь.
- Что за чертовщина тут сейчас приключилась? - выдохнула Чармейн, обращаясь к стоявшей рядом женщине.
- Наследный принц Людовик, - откликнулась та. - Думаю, он направляется во дворец.
Женщина говорила прямо, в голосе и во взгляде читалась скрытая упёртость. Она немного походила на Софи Пендрагон. К ногам женщины прижимался малыш, который напомнил Чармейн маленького Моргана, вот только этот мальчик вёл себя тихо, как мышонок. Лицо ребёнка побледнело от страха, и девочка прекрасно понимала испуганного малыша - она сама переволновалась не меньше.
- Пораскинул бы мозгами, прежде, чем нестись во весь опор по узкой улочке! - яростно выпалила она. - Кто-нибудь мог пострадать!
Чармейн посмотрела на свой мешок с едой и обнаружила, что сырный пирог разломился пополам. Она взбесилась ещё больше.
- Почему он не поехал по набережной, она ведь куда шире, - не успокаивалась девочка. - Или ему всё равно?
- Думаю, что всё равно, - ответила женщина.
- Страшно подумать, каким он станет королём! - заметила девочка. - Скорее всего, просто отвратительным!
Женщина посмотрела на неё многозначительным взглядом.
- Я не слышала твоих слов, - произнесла она.
- Почему? - удивилась Чармейн.
- Людовик не терпит критики в свой адрес, - объяснила женщина. - И ему служат лаббокины, которые всякого заставят замолчать. Слышишь, девочка, лаббокины! Надеюсь, я единственная, кто слышал тебя.
Женщина подняла малыша на руки и поспешила прочь.
Всю оставшуюся дорогу Чармейн размышляла о происшествии на Главной улице. Оставалось только надеяться, что её король, Адолфус X, проживёт ещё очень и очень долго. "Или я подниму восстание! - думала она. - Силы небесные, доберусь я, наконец, домой или нет?"
Когда Чармейн всё же дошла до дома двоюродного дедушки Уильяма, она опустила Бродяжку на садовую дорожку и устало направилась на кухню. Питер сидел на бельевом мешке и мрачно разглядывал красный кусок мяса на столе. Рядышком с мясом лежала луковица и две морковки.
- Не знаю, что с ними делать, - вздохнул он.
- Забудь о них, - бросила ему Чармейн, водружая на стол свой мешок. - Я заходила к отцу - и вот, держи.
Девочка выудила две тетрадки, заляпанные сырной начинкой пирога. Она угрюмо вытерла их краем юбки и вручила парню.
- Тут рецепты и заклинания к ним.
Чармейн достала поломанный сырный пирог, помятые пироги со сладкой начинкой и раскрошенные пряники. На торте со взбитыми сливками красовались отпечатки коленок, и девочка ещё больше разозлилась на принца Людовика. Чармейн пересказала Питеру историю с каретой на Главной улице, пока они пытались собрать по кусочкам и привести в порядок сладкие пироги и пряники.
- Да, моя матушка говорила, он станет настоящими тираном, - чуть рассеяно откликнулся юноша, просматривая тетради. - Она сказала, что именно поэтому покинула Верхнюю Норландию. Не знаешь, эти заклинания нужно творить во время приготовления блюда или до или, может, после?
- Папа ничего не сказал. Думаю, ты и сам разберёшься, - проговорила Чармейн и направилась в кабинет двоюродного дедушки Уильяма, чтобы найти себе лёгкое интересное чтиво. "Жезл с двенадцатью ветвями" оказался неплохой книгой, но после неё девочка чувствовала, что её голова рассыпается на мелкие кусочки. Каждая ветвь Жезла имела по двенадцать ветвей, которые, в свою очередь, тоже имели под двенадцать ветвей. "Ещё немного, и я превратилась бы в дерево," - думала Чармейн, рассматривая полки. Она вынула книгу с названием "Путешествие волшебника", надеясь найти в ней приключенческие рассказы. В некотором смысле, название не обмануло, но через несколько страниц девочка поняла, что ей попалась очередная книжка, рассказывающая, как шаг за шагом волшебник шлифует свои умения.
"Путешествие волшебника" вернуло Чармейн к мыслям об отце. "Теперь я совершенно точно знаю, что унаследовала от него магические способности, - думала она. - Я научилась летать и залатала трубу в ванной. Но мне нужно научиться управлять своими силами спокойно и сознательно, без криков, ярости и паники". Она всё ещё сидела и размышляла, когда услышала голоса Питера, зовущего её ужинать.
- Я испробовал заклинания, - не без гордости отметил парень. Он подогрел пироги и сотворил вкусный соус из лука и моркови. - И ещё я ужасно вымотался, исследуя новые пути.
- Золото искал? - бросила Чармейн.
- Само собой, - ответил Питер, - мы ведь знаем, что оно спрятано где-то здесь. Но мне посчастливилось в другом: я нашёл огромную пещеру, где живут кобольды. Они там мастерили всякую всячину. В основном, часы с кукушкой, но некоторые делали заварочные чайнички, а двое у входа чинили нечто похожее на диван. Я не разговаривал с ними, - не знаю, встретил я их в прошлом или будущем, - просто улыбался им и наблюдал за работой. Не хотелось их сердить. А как у тебя прошёл день?
- Ох, тот ещё денёк, - откликнулась Чармейн. - Началось с того, что Блик залез на крышу дворца. Я так перепугалась за него!
И девочка пересказала Питеру всё, что с ней произошло.
- Ты уверена, что эти Блик и Софи не окажутся подлецами или проходимцами? - нахмурил брови юноша. - Помнишь, что волшебник Норланд говорил про огненных демонов?
- Я сама сперва сомневалась, - ответила Чармейн, - но думаю, им можно доверять. Похоже, принцесса Хильда попросила их о помощи. Хотелось бы мне знать, где найти то, что ищет король. Он так оживился, когда я нашла генеалогическое древо. Знаешь, что у принца Людовика есть туча двоюродных сестёр и братьев, которых зовут либо Гансами, либо Изоллами, и почти все они умерли не своей смертью.
- Потому что в большинстве своём были злыми людьми, - сказал Питер. - Моя матушка рассказывала, что Ганса Жестокого отравила Изолла Убийца, а её убил Ганс Пьяница, когда напился. А потом этот Ганс упал с лестницы и свернул шею. Его сестру Изоллу повесили в Дальнии за попытку убийства собственного мужа… Сколько их там ещё осталось?
- Пятеро, - удивлённо пробормотала девочка. - Трое из них уже на том свете.
- Две Матильды и ещё один Ганс, - кивнул Питер. - Не знаю, как погиб Ганс Николас, он находился тогда где-то в другом королевстве. Одна из Матильд сгорела в собственном замке, а другая, говорят, была настолько безумна, что принц Людовик приказал запереть её в башне Замка Радости. Никто не осмеливался приближаться к ней, даже сам принц. Она убивала людей одним взглядом. Ничего, если я отдам Бродяжке кусок мяса?
- Ничего, - откликнулась Чармейн. - Только бы не подавилась. Откуда ты всё знаешь про этих двоюродных сестёр и братьев? Я до сегодняшнего дня ни слова о них не слышала.
- Потому что я родом из Монтальбино, - ответил юноша. - В наших школах детям всегда рассказывают о Злобной Девятке из Верхней Норландии. У вас же есть король и принц Людовик, которым, думаю, не приятно разглашать правду о своей родне. Говорят, принц Людовик не далеко ушёл от своих двоюродных сестёр и братьев.
- В нашей стране живут добрые люди, и никакие не злодеи! - запротестовала Чармейн. Она стыдилась, что Верхняя Норландия породила таких мерзких личностей. Кажется, король тоже испытывал подобное чувств.
Глава двенадцатая,
полная грязного белья и яиц лаббока
Следующими утром Чармейн проснулась рано, потому что Бродяжка тыкала ей в ухо своим холодным носом, думая, что пора отправляться во дворец.
- Нет, мне сегодня не нужно никуда идти! - сердито пробормотала девочка. - Король принимает принца Людовика. Уйди, Бродяжка, пока я не превратилась в Изоллу и не отравила тебя. Или не прокляла, как Матильда. Прочь от меня!
Собачка оставила Чармейн в покое, однако девочка так и не уснула. Она поднялась с постели и потянулась, обещая себе, что наступающий день проведёт, лениво почитывая "Путешествие волшебника".
Оказалось, что Питер тоже уже на ногах и у него свои планы на предстоящий день.
- Сегодня нам нужно перестирать всё скопившееся бельё, - объявил он. - Заметила, что на кухне уже десять мешков? А ещё десять стоят в спальне волшебника Норланда. Не удивлюсь, если ещё одну десятку мы найдём в кладовой.
Чармейн одарила мешки с бельём мрачным взглядом. Она и сама заметила, что места на кухне из-за них поубавилось.
- Давай оставим всё, как есть, - сказала она. - Наверняка, это проделки кобольдов.
- Нет, - покачал головой юноша, - моя матушка говорит, что стоит забыть о грязном белье - и оно начнёт размножаться.
- А мои родители нанимают прачку, - ответила Чармейн, - поэтому я не знаю, как расправляются с грязным бельём.
- Я покажу, - с энтузиазмом откликнулся парень. - Прекращай прятаться за своим невежеством!
Сердито ворча про себя и не понимая, как это Питеру всегда удаётся заставить её работать, Чармейн вдруг обнаружила, что яростно качает воду на заднем дворике. Питер, одно за другим, относил наполненные вёдра к прачечной и выливал их в медный бак. После десятого ведра юноша вернулся к водокачке и заметил:
- Нужно разжечь огонь под баком, но я нигде не вижу топлива. Как думаешь, где оно хранится?
- Скорее всего, огонь разжигается так же, как и на кухне, - сказала Чармейн, убирая с лица намокшие пряди волос. - Давай посмотрим.
Они направились к сарайчику. Девочка по пути не прекращала размышлять: "Если не удастся развести огонь, то стирка отменяется. Чудненько."
- Нам не надо много топлива, - проговорил Питер, - всего лишь какая-нибудь небольшая вещичка, способная гореть.
Парень рассеяно оглянулся по сторонам. Внутри сарайчика находились лишь медный бак, деревянные корыта и коробка с мыльными стружками. Чармейн осмотрела низ бака - весь в копоти. Осмотрела корыта - слишком большие. Затем она осмотрела коробку со стружками и решила не испытывать судьбу очередной бурей мыльных пузырей. Девочка вышла наружу и принялась собирать ветки под полу высохшим деревом. Чармейн втащила охапку хвороста в сарайчик, запихнула её под бак и бодро воскликнула: "Гори!". Едва заплясали первые лепестки разгорающегося пламени, девочка проворно отскочила прочь.
- Есть, - сказала она Питеру.
- Отлично, - довольно отозвался он. - А теперь вернёмся к водокачке и зальём жестянку до краёв.
- Зачем? - удивилась девочка.
- Потому что у нас тридцать мешков с бельём, - ответил парень. - Горячей водой мы наполним одно корыто для шелковой одежды, и ещё одно - для шерстяной. А потом мне понадобится вода для полоскания, несколько вёдер.
- Не может быть! - пробормотала Чармейн Бродяжке, которая вышла во дворик понаблюдать за работой. Девочка вздохнула и вернулась к водокачке.
Тем временем Питер притащил из кухни стул и поставил его в сарайчике. Затем он вытащил во дворик корыта, расставил их в ряд и, к великому возмущению Чармейн, стал выливать в них вёдра воды, с таким тяжким трудом добытые ею.
- Я думала, они для бака! - взвилась девочка.
Питер залез на стул и начал засыпать в бак мыльные стружки - послышалось мерное гудение, и наружу повалили облачка пара.
- Прекрати ворчать и принеси ещё воды, - сказал Питер. - Бак почти нагрелся, скоро можно будет забрасывать белое бельё. Ещё четыре ведра - и закидывай.
Юноша спрыгнул со стула и исчез в доме. Он приволок два бельевых мешка, которые прислонил к стенке сарайчика, а затем снова скрылся на кухне. Чармейн усердно качала воду, вздыхала, пыхтела, недовольно смотрела на вёдра, несколько раз вскарабкивалась на стул - наконец, четыре ведра воды опрокинулись в бак, укрытый сверху огромной шапкой пены. Девочка подошла к мешкам, радуясь, что с осточертевшей водокачкой и вёдрами покончено, и принялась развязывать их. В первом мешке она обнаружила носки, красную мантию, две пары штанов и несметное число рубашек и нижнего белья. Дух от мешка ударил такой, что девочка мигом вспомнила затхлую воду в гостиной и прорванную трубу в ванной. Чармейн заглянула во второй мешок - тот же самый набор одежды.
- Полагаю, бельё волшебника обладает какими-то особыми свойствами, - заметила она.
Не долго думая, девочка поднялась на стул и охапками закинула содержимое первого мешка в бак.
- Нет, нет, прекрати! - раздался оглушительный крик Питера. Он как раз вытаскивал из кухни восемь оставшихся мешков и видел, как лихо Чармейн опустошила второй мешок с бельём.
- Ты сам мне так сказал! - возразила девочка.
- Но не всё же подряд закидывать, надо сперва рассортировать, дурья твоя башка! - выпалил парень. - Кипятят только белые вещи!
- Я не знала, - ответила Чармейн.
Всю оставшуюся часть утра она сортировала вещи из оставшихся мешков, а Питер закидывал рубашки в бак, наполнял корыта мыльной водой, замачивал и стирал мантии, носки и двадцать пар штанов волшебника. Через какое-то время юноша проговорил:
- Думаю, рубашки уже достаточно покипятились, - он залил холодную воду в корыто для полоскания. - Погаси огонь, а я спущу горячую воду.
Чармейн в душе не чаяла, как обычно гасят волшебный огонь. "Методом тыка," - сказала она себе и коснулась медного бака. Руку обожгло. "Ай! Огонь, погасни!" - с истеричной ноткой приказала она. Пламя повиновалось и с шипением потухло. Девочка поднесла обожженные пальцы к губам, заинтересовано наблюдая, как Питер открывает краник внизу бака и выпускает розовый исходящий паром поток воды.
- Не знала, что мыло розовое, - произнесла она.
- Оно не розовое, - ответил Питер. - Боже! Только посмотри, что ты наделала!
Юноша вскочил на стул и принялся палкой выуживать из бака рубашки. После полоскания оказалось, что они, все до единой, розового цвета. За рубашками последовали пятнадцать съёженных носочков, которые не пришлись бы в пору даже маленькому Моргану, и пара детских штанишек. В конце концов, Питер выловил крохотную красную мантию, потряс ею перед носом Чармейн и яростно затараторил:
- Вот, что ты наделала. Нельзя класть красные шерстяные вещи вместе с белыми рубашками. Они окрасятся. А размер… гляди, даже кобольд в такое не влезет. Какая же ты дура!
- Откуда мне было знать? - накинулась в ответ девочка. - Я вела беззаботную, праздную жизнь! Мама никогда не подпускала меня к прачечной.
- Ну да, ведь это так не интеллигентно и не уважаемо! - скривил гримасу Питер. - Наверно, думаешь, что я должен простить тебя? Нет, не прощу. И к отжимному катку ни на шаг не подпущу. Один бог ведает, что ты там учудишь! Я попробую всё исправить отбеливающим заклинанием, а потом отожму бельё. А ты достань из кладовки бельевую верёвку и кадку с прищепками - будешь развешивать вещи. Я могу надеяться, что ты ничего не перепутаешь и нечаянно не повесишь себя вместо мантии?
- Я не дура, - надменно бросила Чармейн.