Чармейн поняла лишь, что кобольды и сами не знаю, что конструируют. Дети вошли в пещеру куда просторней предыдущей. То тут, то там сновали крохотные кобольды-малыши, гоняясь друг за другом среди занятых делом взрослых. Многие кобольдята, завидев Бродяжку, с криками уносились прочь. Взрослые же кобольды аккуратно отходили с дороги, не уделяя гостям особого внимания, и продолжали красить, шлифовать и вырезать. Питер и Чармейн проходили мимо лошадок-качалок, кукольных домиков, детских стульчиков, напольных часов, деревянных скамей и заводных клоунов. В конце концов, они добрались до часов с кукушкой. Такие гигантские часы ни с чем не перепутаешь. Их корпус был отделан деревом, а крыша сияла волшебными огнями. В стороне стоял громадный циферблат, занимающий собой почти всю стену. Кукушка же размерами превосходила Чармейн и Питера вместе взятых, десятка два кобольдов с довольным видом украшали её перьями. Девочке стало интересно, кому же понадобились такие большущие часы.
Тимминз работал наверху, подкручивая что-то маленьким гаечным ключом.
- Вон он, - указал Питер, узнав главу кобольдов по неповторимо огромному носу. Парень прочистил горло и прокричал: - Прошу прощения. Хррм. Прошу прощения!
Тимминз развернулся на удерживающих его верёвках и хмуро посмотрел на них.
- Ах, это вы, - произнёс он и перевёл взгляд на мешок. - Теперь решили заняться похищением людей?
Ролло услышал голос Тимминза и почувствовал, что оказался среди друзей.
- Бесбпвледетлбл! Плбщение! - заревел мешок.
- Это же Ролло, - обвиняюще бросил глава кобольдов.
- Верно, - откликнулся Питер. - Мы принесли его, чтобы сделать признание. Лаббок с горных лугов подкупил его и приказал посеять вражду между вами и волшебником Норландом.
- Грязбнл лобзн! - кричал мешок.
Лицо Тимминза побледнело и сделалось серебряно-голубым.
- Тот самый лаббок? - проговорил он.
- Тот самый, - заверил Питер. - Мы видели вчера, как Ролло требовал у него оплату, и лаббок дал ему горшочек с золотом, найденный на конце радуги.
- Нелблпфло пфакобло! - отрицал мешок во весь голос. - Обмаблпфпфик!
- Мы оба видели, - сказал юноша.
- Выпустите его, - произнёс Тимминз. - Пусть сам скажет.
Питер кивнул девочке. Чармейн убрала руку с днища мешка и прекратила повторять слова, которые, как она надеялась, удерживали её чары. Ролло тут же плюхнулся на пол, отплёвываясь от молока, шерстяных ниток и крошек, и с гневом воззрился на Питера.
"У меня и правда получилось сотворить заклинние! Я удержала его внутри!" - улыбнулась про себя Чармейн.
- Ты видишь, видишь, какие они! - сердито протараторил Ролло. - Кинуть в мешок неповинное существо, заткнуть ему рот прокисшим молоком, чтобы оно не могло постоять за себя, когда его чернят наглой ложью!
- Теперь ты можешь постоять за себя, - заметил Тимминз. - Отвечай, ты получал горшок золота от лаббока за то, что посеял раздор между нами и волшебником?
- Как я мог! - добродетельным голосом увещевал Ролло. - Попался лаббоку на глаза - считай, что мертвец. Всякий это знает!
Вокруг них уже собралась приличная толпа, - старавшаяся держаться подальше от Бродяжки, - и Ролло использовал для них всё своё актерское мастерство.
- Будьте свидетелями! - заливался он. - Я невинная жертва отвратительной лжи!
- Проверьте его грот, - приказал Тимминз кобольдам, стоявшим поблизости.
Они послушно бросились выполнять поручение. Ролло подпрыгнул на месте.
- Я с вами! - завопил он. - Я докажу, что там ничего нет!
Ролло ступил три шага и повалился наземь, так как Бродяжка неожиданно схватила его за край жакета и сбила с ног. Она не отпускала край грубой ткани, чтобы кобольд не сбежал, и помахивала хвостиком Чармейн, всем видом говоря: "Ну разве я не молодец?"
- Отлично придумала, - похвалила её девочка. - Хорошая собака.
- Отзови своё животное! - прокричал Ролло. - Она повредила мне спину! Болит!
- Нет, - твёрдо ответил Чармейн. - Она тебя не отпустит до тех пор, пока кобольды, посланные проверять твой грот, не вернутся.
Ролло молча сел с видом оскорблённой невинности. Девочка повернулась к Тимминзу и спросила:
- Пока мы ждём, можно ли спросить, для кого эти гигантские часы?
Глава кобольдов окинул взглядом деревянный каркас.
- Для кронпринца Людовика, - отозвался он с мрачной гордостью. - Он заказал их для Замка Радости. - Гордость исчезла из его голоса, и осталась одно уныние: - Он ещё не заплатил за них ни пении. Настоящий жмот. Только подумать, насколько он богат…
Тимминза прервали вернувшиеся кобольды.
- Вот он, вот он! - кричали они хором. - Мы нашли его под кроватью!
Кобольд, бежавший самым первым, сжимал в руках глиняный горшок. На первый взгляд самый обыкновенный горшок, в котором можно разогревать суп в печи, вот только светящийся слабым радужным светом.
- Он самый, - кивнул Питер.
- Тогда куда же подевалось всё золото? - спросил один из прибежавших кобольдов.
- Что значит "куда же подевалось всё золото"? - немедленно встрял Ролло. - Горшочек до краёв был полон…
Тут Ролло замолчал и замер, сознавая, что сболтнул лишнего.
- А теперь нет. Сам посмотри, если нам не веришь, - упрямо произнёс другой кобольд и поставил глиняный горшок к ногам Ролло. - Таким мы его и нашли.
Ролло бросился к горшочку, заглянул внутрь и издал полный печали стон. Он опустил лапку - его пальцы схватили горсть сухих жёлтых листьев. Он принялся яростно разбрасывать листья, кучка за кучкой, пока, наконец, горшок не опустел. Ролло сидел среди мёртвых листьев и горестно выл:
- Исчезло! Превратилось в сухие листья! Лаббок обманул меня!
- То есть ты признаёшь, что лаббок заплатил тебе за нашу вражду с волшебником? - проговорил Тимминз.
Ролло кинул на него сердитый взгляд.
- Ничего я не признаю, за исключением того, что меня ограбили.
- Кхм, - откашлялся Питер. - Боюсь, лаббок обошёлся с ним куда хуже. Он отложил в теле Ролло яйца, когда тот повернулся к нему спиной.
Послышались вздохи, сотни испуганных кобольдов замерли на месте. Затем сотни бледно-синих мордочек обратились на Ролло, а затем на Питера.
- Я говорю правду. Мы оба видели, - твёрдо произнёс юноша.
- Всё правда, - кивнула Чармейн, когда кобольды посмотрели на неё.
- Ложь! - воскликнул Ролло. - Вы хотите провести меня!
- Нет, не хотим! - выпалила Чармейн. - Лаббок ткнул тебя в спину своим яйцеоткладывающим хоботком, когда ты начал погружаться в землю. Разве ты не жаловался совсем недавно, что у тебя болит спина?
Ролло выпучил на девочку свои глаза-бусинки. Он поверил ей. Он открыл рот, и Бродяжка бросилась прочь от его пронзительного крика. Ролло отбросил горшок и затопал ножками, поднимая вокруг себя вихрь сухих листьев. Он кричал до тех пор, пока лицо его не сделалось тёмно-синим.
- Я покойник! - рыдал он. - Ходячий труп! Во мне живёт и развивается какая-то гадость! На помощь! Прошу, кто-нибудь, помогите мне!
Но ему никто не помог. Кобольды отпрянули от него, глядя с нарастающим ужасом. Питер смотрел с отвращением. Одна кобольдиха сказала:
- Что за отвратительный спектакль!
Её слова показались Чармейн несправедливыми и жестокими, девочка испытывала к Ролло неподдельное сострадание.
- Эльфы смогут ему помочь, - обратилась она к Тимминзу.
- Что ты сказала? - Тимминз сделал лапкой резкий рассекающий жест. Вокруг мгновенно повисла тишина. Ролло всё ещё топал ножками и открывал рот, но его вопли никто не слышал.
- Что ты сказала? - повторил Тимминз.
- Эльфы, - произнесла Чармейн. - Они умеют извлекать яйца лаббока.
- Верно, - кивнул Питер. - Лаббок отложил яйца и в волшебнике Норланде. Поэтому-то эльфы забрали его и вылечили. Вчера к нам заходил эльф и принёс извлечённые из волшебника яйца.
- Эльфы берут высокую плату, - с волнением заметил кобольд, стоявший рядом с Чармейн.
- Я думаю, за волшебника заплатил король, - проговорила девочка.
- Тихо! - приказал Тимминз, его брови нахмурились и спустились почти к самому носу. Он вздохнул. - Полагаю, мы не возьмём с эльфов плату за парящие сани, если они вылечат Ролло. Проклятье! Второй заказ без оплаты! Кто-нибудь, уложите Ролло в постель, а я переговорю с эльфами. И предупреждаю вас всех ещё раз: ни шагу на тот луг.
- О, теперь уже не стоит беспокоиться, - бодрым тоном заметил Питер. - Лаббок мёртв. Огненный демон сжёг его.
- Что? - воскликнули одни кобольды.
- Мёртв? - зашумели другие.
- В самом деле? - поражались третьи. - Тот самый огненный демон, который гостит у короля? Он взаправду прикончил лаббока?
- Да, он убил лаббока, - выкрикнул Питер, стараясь заглушить общую суматоху, - и уничтожил яйца, которые принёс эльф.
- И, кажется, погубил сам себя, - добавила Чармейн. Она знала, что в общем гомоне её никто не услышал. Кобольды радовались, скакали, танцевали и подкидывали в воздух свои крохотные синие шапочки.
Когда шум немного стих, четверо крепких кобольдов унесли Ролло, безмолвно брыкающегося и кричащего.
- Этот лаббок держал нас в страхе многие годы, - серьёзным тоном обратился Тиммиз к Питеру, - он дал жизнь принцу Людовику и прочим отпрыскам королевской династии. Как вы думаете, чем мы сможем отблагодарить огненного демона?
- Вернуть краны на кухню волшебника Норланда, - немедленно отозвался Питер.
- Это само собой, - сказал Тимминз. - Их стащил Ролло. Я имею ввиду, что для огненного демона можем сделать мы, кобольды? Что такого, чего не в состоянии сделать он сам?
- Я знаю, - выпалила Чармейн. Кобольды почтительно замолчали, когда она сделала шаг вперёд. - Кальцифер и его… эм… семья пытаются выяснить, куда исчезает королевское золото. Вы можете помочь узнать?
Вокруг послышалось бормотание и хихиканье: "Как просто!" и "Всего-то!", - словно Чармейн спросила какую-то глупость. Тимминз перестал хмуриться, сердитые морщинки полностью разгладились, сделав его нос, да и всё лицо, вдвое длиннее.
- Нам не составит труда исполнить твою просьбу, - проговорил он, - по сути, она ничего не стоит.
Глава кобольдов уставился на противоположную стену, где висели шесть часов с кукушкой, их маятники мерно покачивались в шести различных ритмах.
- Если вы согласитесь сейчас последовать за мной, думаю, мы как раз успеем увидеть, как утекает королевское золото, - Тимминз задумчиво почесал свой нос. - Ты уверена, что огненный демон обрадуется полученному знанию?
- Совершенно точно, - кивнула Чармейн.
- Тогда прошу, следуйте за мной, - сказал Тимминз и направился в дальнюю часть пещеры.
Девочка не имела ни малейшего представления, куда они идут, а шли они очень долго. Вокруг сделалось довольно темно и, куда бы ни падал взгляд, всюду виднелись лишь очертания каменного тоннеля. Их путь, казалось, состоял из сплошных поворотов, ответвлений и острых углов. То и дело раздавался голос Тимминза, идущего впереди: "Три коротких шага и направо" или "Восемь человеческих шагов и налево, затем резко направо и потом снова налево". Они прошли уже порядочное расстояние, Бродяжка выбилась из сил, начала поскуливать и проситься на руки. Чармейн подняла её и несла всю оставшуюся часть пути, которая оказалась куда длиннее, чем предыдущая.
- Должен заметить, что кобольды, живущие здесь, принадлежат к другому клану, - произнёс Тимминз, когда впереди, наконец-то, забрезжил тусклый бледно-зелёный свет. - Мне приятно сознавать, что мой клан куда более организованный и самостоятельный.
Прежде, чем Чармейн успела спросить, что он имеет в виду, кобольд резко свернул вправо, потом аккуратно обогнул выступ слева, затем сделал ещё несколько зигзагообразных поворотов, и подземный коридор закончился. Веяло холодом, а вокруг разливался зеленоватый солнечный свет. У самых ног начинались мраморные ступеньки, покрытые плесенью, которые поднимались вверх и терялись в кустах. Похоже, что тот, кто посадил эти кусты, надеялся, что они вырастут ровными рядками по бокам лестницы и будут украшать подъём, однако в скором времени забросил их, и растения разрослись так, что закрывали собой почти весь проход.
Бродяжка зловеще зарычала, как могла бы зарычать собака размерами вдвое больше.
- Тише! - прошептал Тимминз. - Больше ни единого звука.
Собачка тут же замолчала, но Чармейн чувствовала, как её маленькое горячее тельце всё ещё тряслось от сдерживаемого негодования. Девочка повернулась к Питеру, чтобы убедится, что и он понял слова Тимминза, но позади неё никого не оказалось. Юноша исчез.
Чармейн ни капли не сомневалась в том, что произошло. В какой-то момент их пути, когда Тимминз в очередной раз сказал: "Налево", - Питер свернул направо. Или наоборот. Девочка не знала точно, когда он свернул не в ту сторону, но головой могла поклясться, что именно так всё и случилось.
"Не страшно, - подумала про себя Чармейн. - У него на пальцах достаточно разноцветных резинок, чтобы найти дорогу до Ингарии и обратно. Скорее всего, он даже раньше меня доберётся до дома двоюродного дедушки Уильяма." Она выкинула Питера из головы и сосредоточилась сначала на подъёме по скользким, плесневым ступеням, а затем на пути сквозь пышный кустарник. Девочка пробиралась очень аккуратно, стараясь не задеть ни единого листа.
Когда они высунулись из зарослей, на них обрушился яркий солнечный свет, в котором сочетались все оттенки зелёного. Земля впереди была устлана ухоженной зелёной травой, по которой вилась ослепительно белая садовая дорожка. Она пробегала среди деревьев, на которых красовались резные круги, конусы и углы, как на уроке геометрии, и упиралась в стены сказочного замка с маленькими точёными башенками и голубыми крышами. Чармейн узнала Замок Радости, в котором жил принц Людовик. Девочка с толикой стыда осознала, что всякий раз, читая книгу, где упоминались дворцы и замки, она представляла себе именно такой замок.
"Видимо у архитектора отказало воображение, - подумала Чармейн. - И к тому же… Нет." Всякий раз, когда отец готовил песочное печенье для продажи на Майский Праздник, на коробки неизменно прилеплялись изображения Замка Радости. В конце концов, Замок Радости - гордость всей Верхней Норландии.
"Не удивительно, что мы добирались сюда так долго! - пронеслось у девочки в голове. - Мы, наверняка, прошли половину Долины Норландии! И, может, это банальность, но, по-моему, на всём свете нет прекрасней здания, чем Замок Радости!"
Послышались шуршащие шаги, и на белой гравиевой дорожке появился сам принц Людовик, облачённый в чудеснейшие бело-голубые шелка. Поравнявшись с кустами, в которых пряталась Чармейн, он остановился и, развернувшись, крикнул:
- Пошевеливайтесь уже! А ну быстрей, быстрей!
- Мы стараемся, Вашество! - откликнулся слабый голосок.
Девочка увидела семенящую цепочку кобольдов, нагруженных толстыми мешками. Кожа крохотных существ отдавала серо-зелёным цветом, а сами они выглядели бесконечно несчастными. Возможно, отчасти выглядели они так из-за солнечного света, - ведь кобольды любят тьму своих пещер, - но Чармейн полагала, что дело всё же в истощённых силах и болезненности. Они устало шаркали ногами. Один или двое заходились в кашле. А самый последний в веренице оказался настолько плох, что бессильно рухнул на землю, выронив мешок. На белой дорожке засверкала россыпь золотых монет.
Появился бесцветный джентльмен. Он подошёл к лежащему кобольду и принялся пинать его. Не сильно и без злобы, а механически и монотонно, будто пытался заставить работать сломавшийся прибор. Кобольд приподнялся, стал собирать разбросанные монеты и, когда подобрал все до единой, вновь взвалил мешок на плечи и шатаясь встал на ноги. Бесцветный джентльмен прекратил пинать его и подошёл к принцу Людовику.
- Золота в этот раз совсем немного, - доложил он принцу. - Скорее всего, последняя ходка. У них в сокровищнице больше нет денег, если только король не решится продать свою библиотеку.
- Он скорее умрёт, чем расстанется с ней, - во всё горло рассмеялся принц Людовик, - и меня, конечно же, очень устроит подобный вариант. Придётся теперь подумать, где бы нам ещё разжиться деньжатами. Замок Радости стремительно богатеет.
Он посмотрела на плетущихся кобольдов.
- Пошевеливайтесь там! - прикрикнул принц. - Я ещё должен поспеть к чаю в королевский дворец.
Бесцветный джентльмен кивнул и направился к кобольдам, готовый в любую минуту пнуть кого-нибудь из них. Кронпринц ждал.
- Попомни моё слово, - сказал он, - как только стану королём, в жизни больше не съем ни единой оладьи с маслом!
Кобольды, завидев идущего к ним бесцветного джентльмена, заторопились и заспешили пуще прежнего. Казалось, прошли годы прежде, чем процессия скрылась из виду, и затихли последние шуршащие шаги. Чармейн крепко сжимала кипящую от злости Бродяжку, готовую вот-вот вырваться и броситься следом за вереницей кобольдов. Девочка повернулась к Тимминзу и удивлённо спросила:
- Почему вы молчали об афёре принца? Почему не рассказали о ней хотя бы волшебнику Норланду?
- Нас никто не спрашивал, - уязвлено ответил кобольд.
"Естественно, никто не спрашивал! - размышляла Чармейн. - Теперь понятно, почему лаббок хотел посеять раздор между кобольдами и двоюродным дедушкой Уильямом! Он боялся, что однажды волшебник непременно спросит их. И двоюродный дедушка Уильям обязательно бы расспросил кобольдов, если бы не болезнь." Девочка ещё раз с облегчением подумала о смерти лаббока. Если лаббок и правда приходился принцу Людовику родителем, как говорил Тимминз, то, скорее всего, он собирался убить принца, едва тот взойдёт на престол, чтобы единолично править всей Верхней Норландией. В тот раз, на лугу, лаббок сказал ей примерно то же самое. "В любом случае, лаббок мёртв, а вот принц Людовик здравствует и творит, что хочет, - проносилось в голове Чармейн. - Я просто обязана рассказать всё королю."
- Похоже, туго приходится тем кобольдам, - заметила девочка.
- Верно, - кивнул Тимминз. - Но они до сих пор не попросили о помощи.
"И, конечно же, тебе в голову не придёт помочь им, пока они попросят, - мысленно ответила Чармейн. - Просто невозможно! Умываю руки, пусть сами разбираются!"
- Не мог бы ты показать мне дорогу домой? - обратилась она к Тимминзу.
Он немного поколебался, а затем проговорил:
- Думаешь, огненный демон обрадуется знанию, что королевское золото уходит в Замок Радости?
- Да, - кивнула Чармейн. - Или его семья обрадуется.