– Да, листьев и корней у меня нет, – согласилось странное существо. – Я просто имел в виду то, что не вижу большой разницы – рептилия я или нет! Говорю – и все тут. Всегда говорил. Может быть, дело в том, что я, так сказать, искусственный – плод человеческой фантазии. Безмозглые люди желают все, что им заблагорассудится, и никакого чувства ответственности! А ты – мучайся потом! Вы думаете, я здесь один такой странный?! Как же! Есть у меня приятель – Баран-Бурундук. Не встречали? Нет? Ну, может быть, еще встретите, хотя я его давненько не видел – наверное, сидит где-то в дупле, дождь пережидает. Страшно не любит мокнуть! Так вот – он не только частично бурундук, частично баран, но еще и разговаривает, пускает ушами мыльные пузыри, показывает фокусы и делает фейерверки! Ужас, да? Вот такое чудо-юдо пожелал себе на день рождения Алик, средний сын Вальтера! Попускал бы мыльные пузыри из своих ушей – узнал бы, что это такое!
– А кто, простите, пожелал, чтобы появились вы? – спросила Аленка.
– Старик Зем, – сказал Крокобряк с отвращением. – У него в поселке больше всех детей было. И он их любил, конечно. Все подарки им диковинные делал! Вот его пятой дочери и захотелось на день рождения летающего крокодила. Ну вот, Зем (чтоб ему до конца жизни есть одну капусту!) и отправился к Цветку. Желаю, говорит, летающее существо с головой и туловищем крокодила, крыльями вороны и павлиньим хвостом! Вот я и появился! Я ему, конечно, тут же так всыпал, что он больше ко мне ни разу и не подходил – боится!
– А почему вы ему… ну, всыпали? – удивилась Аленка. – Ведь без него вас не было бы!
– Потому что он забыл про ноги!!!
Дети посмотрели на летающего крокодила повнимательнее – действительно, никаких ног у него не было, и он лежал на земле просто на брюхе.
– Ходить не могу, только летаю, – пожаловался Крокобряк. – Но даже и с полетом проблема – невозможно взлететь прямо с брюха – крыльями не размахнуться. Поэтому, для того чтобы взлететь, мне нужно упасть с обрыва – тогда я машу крыльями как надо и набираю высоту. А если обрыва нет – все! Ни ходить, ни летать!
– А почему, извините, вас так смешно зовут – Крокобряк? – осторожно поинтересовался Алешка.
– Это дети меня так прозвали. Означает – крокодил, который падает.
– Почему – падает?!
– А ты пробовал аккуратно приземлиться, если у тебя нет ног?! – рявкнул Крокобряк.
– Извините, не нервничайте, пожалуйста, – попросил Алешка. – Вы когда кричите – очень страшный. Я во взлетах и посадках я мало что понимаю – ведь я не летаю!
– Не летаешь, так молчи, – сказал Крокобряк грустно, потом вздохнул и принялся объяснять. – Если ты самолет, то у тебя есть специальные колеса – шасси называются, и ты мягко садишься на них.
– Я это знаю! – вставил Алешка.
– Не перебивай! – одернул мальчика Крокобряк. – Так, о чем это я? А! Если ты самолет, то садишься на шасси. Если ты птица – садишься на ноги. Или на лапы – как кому больше нравится. А если у тебя нет ни того, ни другого, ты брякаешься на брюхо и проезжаешь на нем несколько метров, пока не остановишься! На земле после моей посадки такая борозда остается – будто плугом пахали! Хорошо, что у меня брюхо крокодила – кожа прочная. Было бы брюхо кролика – совсем пропал бы. Вот такая беда! Конечно, можно было бы садиться мягко на воду, но с воды я потом не поднимусь в воздух. Один раз попробовал – на всю жизнь запомнил! И вообще – жить в реке или в озере я не могу, хоть и крокодил – крылья промокают насквозь и тянут на дно. Остается здесь мучиться! Сколько раз я просил детей – ну пожелайте вы перед Цветком хоть какие-то ноги для меня, у вас же есть неиспользованные желания! Так нет же – этим маленьким жадинам нравилось смотреть, как я падаю! Очень смешно, говорят! А я и рад, что с ними так получилось! – добавил Крокобряк мстительно. – Пусть сидят теперь на поляне – будут знать, как смеяться над чужими страданиями!
– А Мери-Эл говорила, что вы добрый, – сказала с упреком Аленка.
– И им так плохо там, на поляне! – добавил Алешка.
– Да? – спросил Крокобряк и как будто смягчился. – Наверное, действительно плохо – я часто их вижу, когда пролетаю над лесом. Только Мери-Эл я среди них не видел! А она хорошая девочка, всегда меня жалела, даже хотела мне ноги пожелать, да только остальные ее отговаривали!
– Она не на поляне, – сказал Алешка. – Она дома сейчас, только не может на улицу выйти – тогда она исчезнет.
– И окажется вместе со всеми другими на поляне, да? – уточнил Крокобряк.
– Скорее всего – да, – сказала с грустью Аленка. – Извините за любопытство, – продолжила она осторожно, – но у вас и вправду павлиний хвост?
– Павлиний! – признался Крокобряк с отвращением. – Смотри!
Он поднял и раскрыл свой хвост. Хвост был огромным – под стать размерам самого летающего крокодила, и расцветки необыкновенной – казалось, в хвосте присутствовали все мыслимые цвета. Тут угадывалось и пламя костра, и зелень травы, и удивительный цвет кленовых листьев осенью…
– Кошмар, правда? – спросил Крокобряк Аленку.
– Вовсе нет, – ответила девочка. – По моему, очень даже красиво!
– Да? Ну, дело вкуса, – сказал Крокобряк и сложил свой хвост. – Я бы с удовольствием поменял хвост на ноги. На любые – даже на слоновые.
– Вы извините, – сказал Алешка, – но мне показалось, что сейчас у вас какая-то проблема?
Крокобряк в раздражении хлопнул хвостом по мокрой траве – во все стороны полетели брызги.
– Еще бы не проблема! – воскликнул он. – Я летал, захотел приземлиться, но упал слишком далеко от обрыва, с которого всегда начинаю полет! Вон обрыв, – он кивнул в сторону, и дети увидели, что метрах в пятидесяти действительно находится обрыв, – но доползти у меня до него не получается – крылья по мокрой траве скользят!
– Мы помогли бы вам, – осторожно сказала Аленка, – но мы боимся к вам подходить. У вас такие страшные зубы!
– Глупости! – заверил ее Крокобряк. – Летающие крокодилы не едят детей! Я вообще предпочитаю зеленые помидоры – их можно срывать прямо с куста в полете, когда паришь низко-низко над землей. Сейчас так много зеленых помидор!
Алешка и Аленка переглянулись, и осторожно, готовые в любой момент броситься прочь, подошли к летающему крокодилу. Они волновались напрасно – Крокобряк не делал ни малейших попыток схватить их зубами.
– Давайте так – вы толкаете крыльями, а мы подталкиваем вас сзади! – предложила Аленка.
– Давайте, – согласился Крокобряк и начал отчаянно отталкиваться крыльями от укрытой скользкой травой земли.
Дети сзади подталкивали огромного зверя-птицу изо всех сил, но все было напрасным – трава действительно была очень скользкой, а Крокобряк тяжелым. Все трое быстро устали.
– Ничего у нас не получается! – пожаловалась Аленка, в изнеможении опускаясь на траву.
– А я, кажется, знаю, что делать, – сказал Алешка.
Сестра и летающий крокодил уставились на него.
– Я когда-то был у папы на работе – помнишь, ты тогда болела гриппом и мама лежала с тобой в больнице? Так вот – там я видел, как папа и другие рабочие перетаскивали с места на место тяжеленный станок. Они его катили! Клали под станок куски круглой трубы, и толкали станок. Станок ехал по этой трубе как на колесах!
– Что такое – круглая труба? – полюбопытствовал Крокобряк.
– Не важно, – ответила Аленка. – Здесь ее все равно нет.
– Трубы нет, – сказал Алешка, – но есть вот те деревца, – он указал на растущие невдалеке чахлые березки. – Сломаем их, очистим стволы от маленьких веток, и получим круглые деревяшки – чем не труба?
– Жалко березки, – сказала Аленка осторожно.
– А его не жалко? – спросил Алешка, указывая на Крокобряка. – Что ж ему – здесь с голоду умирать? А сломанные деревца, может быть, пустят от корней новые побеги – так бывает. Помнишь, папа срубил во дворе старую абрикосу? Так из ее пня теперь новое дерево растет!
– Ну хорошо, – пробормотала Аленка.
Девочке было жаль несчастные деревца, и Алешка ее полностью не убедил, но она не видела другого выхода.
– Вырастут березки, – заверил ее обретший надежду Кракобряк. – У нас вообще все очень хорошо растет!
Березки ломали долго – совсем не просто безо всякого топора сломать дерево, хоть и маленькое! Не меньше часа прошло, пока уставший, но очень довольный Алешка, предъявил Крокобряку несколько очищенных от веток березовых стволов.
– Надеюсь, они не повредят ваше брюхо, – сказал мальчик. – Они не очень ровные.
– Не переживай, – сказал Крокобряк. – Мое брюхо и не через такое проходило. Справится!
Алешка выложил перед Крокобряком один за другим все березовые стволы – получилась небольшая дорожка. Крокобряк поднатужился, толкнул крыльями по мокрой траве, и его неповоротливое туловище заползло сначала на один березовый ствол, потом на другой, потом на третий!
Дело пошло. Крокобряк, что есть силы, отталкивался крыльями от земли, березовые стволы прокручивались под его тяжестью, и Крокобряк ехал на них, как на колесах. Когда очередной березовый ствол оставался позади летающего крокодила, Аленка подбирала его и бросала Алешке, который шел впереди всех. Алешка клал этот ствол перед Крокобряком, и тот мог опять пользоваться им как колесом. Получалась непрерывная едущая дорожка!
Наконец, расстояние до обрыва было преодолено, Крокобряк в последний раз толкнул крыльями землю и полетел с обрыва вниз, но не упал – несколько взмахов мощных крыльев, и летающий крокодил взмыл над детьми.
Алешка и Аленка смотрели на невиданного зверя-птицу, высоко задрав головы.
– Спасибо, дети! – закричал им Крокобряк с высоты. – Теперь вы навсегда мои друзья!
И он полетел в сторону полей – решил, наверное, подкрепиться зелеными помидорами.
– Жаль, что у него нет ног, – сказала Аленка, глядя вслед удаляющемуся летающему крокодилу. – Давай так – ты у Цветка пожелаешь, чтобы дети вернулись к родителям, а я – чтобы у Крокобряка были ноги! Нас ведь двое – значит, могут быть два желания!
– А как мы вернемся домой?
– По проходу, – сказала девочка.
– А если что-то пойдет не так, и проход не приведет нас домой?
– Тогда попросим пожелать этого перед Цветком кого-то из детей. Если мы их освободим, то они ведь не откажут нам в такой мелочи?
– Не откажут, – согласился с сестрой Алешка.
И они двинулись дальше. Уставшие, голодные, мокрые, они шли без остановок, желая добраться к Цветку до темноты – ведь тот на ночь закрывался.
9
Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, когда дети вошли на большую поляну. Тропинка на ней заканчивалась, что и не удивительно – больше в ней не было нужды. Посреди полянки, на небольшом холмике, рос Цветок. Он был крупным – больше всех цветков, которых доводилось видеть детям. И очень красивым – поскольку был вечер, его изящные, резные, мокрые от дождевых капель лепестки светились перламутром.
– Какой красивый! – прошептала Аленка, не отрывая взгляда от Цветка.
– Говори желание, – сказал Алешка, – а то солнце опустится.
– Давай первым ты, – предложила Аленка.
– Боишься? – уточнил брат и вытер со лба надоевшие дождевые капли.
– Боюсь, – созналась Аленка. – Ты старше, у тебя, наверное, лучше получится.
– Хорошо, – Алешка стал перед Цветком очень ровно, и сказал торжественно: Желаю, чтобы дети вернулись к родителям, и чтобы дождь прекратился! Проще говоря, чтобы все было как до желания дяди Рока!
– Но чтобы у Крокобряка были ноги! Такие, какие бы ему больше всего подходили! – крикнула вслед за братом Аленка.
Дети замолчали. Потом принялись оглядываться по сторонам.
– Как ты думаешь, подействовало? – спросила Аленка.
– Наверное, нет, – сказал Алешка грустно. – Дождь ведь идет.
И верно – будто подтверждая Алешкины слова, дождь припустил особенно сильно.
– Давай наоборот? – предложила Аленка. – Я скажу про детей, а ты – про Крокобряка.
Попробовали наоборот. Ничего. Все тот же дождь вокруг. Только Цветок начал складывать свои перламутровые лепестки.
– Мы чужие здесь, – сказал Алешка с грустью.
– Мне так хотелось всем им помочь! – сказала Аленка с дрожью в голосе. – Не получается!
– Не получается, – согласился брат.
– А может быть, сбудется желание, которое касается только нас? – спросила Аленка, и крикнула в сторону уже почти закрывшегося Цветка: – Хочу, чтобы мы оказались дома! Хочу к маме! К ма-а-ме!
Уставшая от долгой дороги и бесконечного дождя девочка разрыдалась.
Ничего не произошло, лишь дождь хлестал детей холодными струями.
– Ну ладно, Ален, ну не реви ты! – попробовал утешить Алешка сестру.
– Пошли искать проход? – спросила его Аленка и громко всхлипнула. – А то скоро ночь.
– А чего его искать? Вот он, – Алешка показал на деревянный сруб колодца, который находился в нескольких метрах от Цветка.
– Будем в него прыгать? – опасливо спросила Аленка.
– А разве у нас есть другой выход?
– Нет, – прошептала девочка, а потом попросила жалобно: – Ты только не бросай мою руку, хорошо?
– Не брошу, – сказал Алешка. – А хочешь, мы руки свяжем?
– Чем свяжем?
– Тканью. Оторвем рукав от моей рубашки.
– Мама рассердится!
– А если кто-то из нас потеряется и не попадет домой, мама сердиться не будет?
– Будет, – согласилась Аленка. – Рви рукав, а то уже почти темно.
Алешка снял с себя рубашку, потянул за рукав. Рукав оторвался легко, с глухим треском. Алешка натянул обезображенную рубашку на себя, а рукавом дети связали себе руки – Алешкину правую руку привязали к Алениной левой. Потом подошли к колодцу, забрались на верх сруба.
– Ну что, давай, только вместе, – сказал Алешка сестре.
– Страшно! – ответила та.
– Не трусь, – сказал Алешка, который и сам сильно трусил, но подать виду не мог. – Может, через минуту уже дома будем! Давай прыгать, только одновременно!
– А если не попадем домой? – не унималась Аленка.
– Тогда выберемся! Я ведь хорошо плаваю. Ну, давай. Три, четыре! – и дети одновременно прыгнули вниз. Воды в колодце было много – очень скоро ноги детей коснулись этой холодной воды, потом они ушли под воду с головой. Они погружались все глубже и глубже, и – о чудо! – там, где должно было быть дно, мелькнул солнечный свет, и как будто облака, и как будто чистое, без туч, небо другого мира!
И вдруг сильное боковое течение подхватило детей, и унесло в сторону от спасительного прохода.
Теперь они вновь, как и двумя днями раньше, неслись по подземной реке. Мелькнул большой, возвышающийся над уровнем воды, покрытый темно-красным мхом камень, потом перед детьми открылся уже знакомый подземный туннель – с выступающими камнями на стенах и никогда не тающими сосульками на потолке. Хорошо, что у них были связаны между собой руки – из-за быстрого течения дети могли легко потерять друг друга. Вода реки то покрывала их с головой, то из-за своей огромной скорости как бы выталкивала наружу – головы детей ненадолго оказывались над водой и она могли дохнуть спасительного воздуха. Иногда дети чувствовали телами какую-то живность – наверное, в подземной реке водилась рыба.
Поначалу Алешка пытался хвататься за выступающие из стен туннеля камни, стараясь остановиться и постараться как-то вернуться к проходу. Но остановиться не получалось – теченье смывало детей, не оставляя выбора – только держаться на поверхности, стараться не утонуть и надеяться, что река, как и в прошлый раз, вынесет их на твердую землю.
В какой-то момент Алешке показалось, что их несет по знакомым местам. Кажется, он даже краем глаза видел узкий боковой проход, тот, который вел к злосчастному тополю, с которого все и началось! Но Алешка не был в этом уверен, да и какая разница?! Вернуться к проходу они все равно не могли – их стремительно несло вперед.
И так же, как и в первый раз, этот путь из-за мрака, холода и отчаяния показался детям бесконечным.
Но все имеет конец, закончилось и это мучение наших путешественников.
Как и в первый раз, детей неожиданно и резко подбросило вверх, они оторвались от воды, взмыли в воздух, а потом упали на мокрую землю.
Опять была скользкая, вязкая земля, опять – мокрая, густая трава, опять шел на улице непрекращающийся дождь.
– Мы живы! – прошептала Аленка и поднялась на ноги.
Ее зашатало, и девочка тут же села.
– Интересно, где мы, – сказал Алешка, и тоже сел.
– Не знаю, – сказала сестра. – Хотя мне кажется, что здесь мы уже были.
Она указала куда-то рукой. Алешка присмотрелся – вдалеке виднелось дерево с одеждой, чуть дальше был спящий поселок.
– Мы там же, откуда сюда и попали, – сказал мальчик, и устало лег на мокрую землю. – Наша песня хороша, начинай сначала!
10
Когда они – мокрые, усталые, замерзшие, опустошенные – тихо постучались в окошко к Мери-Эл, была уже глубокая ночь.
Прошло не меньше десяти минут, прежде чем Мери-Эл открыла им. Девочка выглядела сонной и напуганной.
– Вы?! – она изумленно разглядывала Аленку и Алешку. – Как вы здесь оказались?!
– Да так, как и в прошлый раз – из реки вынырнули, – вздохнул Алешка.
– А я спала. Вы меня так напугали! Думаю – мало ли кто и зачем ночью пришел! Смотрю в щелочку – вроде бы дети. Открываю – вы. Да проходите же, не мокните!
И она пропустила гостей в свою комнату, вновь, как и в прошлый раз, предложила им чистую, сухую одежду.
Алешка и Аленка переоделись, а потом рассказали гостеприимной хозяйке о том, что с ними случилось: и о разговоре с цаплей, и о встрече со страшными амебами, и о детях на поляне, и о Крокобряке, и о том, как кричали свои желания перед Цветком, и о том, как не смогли попасть домой через проход.
– Нас смыло течением, – подытожил Алешка. – Думаю, что в реке слишком много воды. Из-за дождя, конечно. Пока не прекратиться дождь, течение будет оставаться слишком сильным, и мы не попадем домой.
– Да, дела, – сказала Мери-Эл задумчиво. – Значит, говорите, дети живут на поляне в лесу? И значит, если я когда-нибудь все-таки выйду на улицу, то тоже окажусь в лесу, буду есть малину и запивать дождевой водой? Не так и плохо – я ожидала худшего.
– Плохо, – сказала Аленка. – Они несчастны там, на поляне. Многие из них кашляют, если их не лечить, как следует, то они заболеют еще сильнее. Они хотят увидеть родителей, вернуться в свои дома, хотят, чтобы вновь светило солнце!
– А для этого нужно, чтобы кто-то сказал свое желание перед Цветком, иначе ничего не будет, – сказал Алешка.
– А для этого нужно, чтобы желание перед Цветком сказала я, – уточнила Мери-Эл, – ведь больше некому. Я бы и сказала, да только не могу выйти из дома!
После этого все долго молчали, каждый удрученный своим горем. Алешка и Аленка сидели рядышком на маленькой кроватке Мери-Эл, и вспоминали свои кроватки, свой дом, своих родителей… Аленка даже всплакнула тихонько – ей подумалось, что она не попадет больше домой никогда. Алешка не плакал – ведь мальчикам лить слезы не полагается, хотя, если честно, не будь рядом девочек, он плакал бы навзрыд.
Мери-Эл ходила из угла в угол по детской комнате. Ее горе было велико – ведь у нее был шанс все исправить, она постоянно думала о том, как бы воспользоваться этим шансом, но ничего, ничего придумать не могла!
– Если бы я могла выйти, – сказала она, наконец, в отчаянии, – если бы я только могла выйти отсюда!