Дети так и не разобрались до конца в истории о сорока семи ронинах, в сказании о богатыре Бэнкэе, но зато они стали еще больше любить и уважать – правда, несколько иначе, чем директора Кобаяси, – учителя Маруяму, который так красноречиво и увлеченно поведал об этих героях. Тотто-тян нравились его небольшие глазки, смотрящие сквозь очки с толстенными линзами, ласковый и необычайно высокий для его плотной фигуры голос. А на пороге стоял уже Новый год.
Корейский мальчик
По дороге на станцию и обратно, домой, Тотто-тян проходила мимо длинной одноэтажной лачуги, в которой жили корейцы. Разумеется, она не знала, что это корейцы. Из всех жильцов ее интересовала полнотелая женщина с гладко причесанными на прямой пробор волосами, завязанными на затылке узлом. Зимой и летом она ходила в одних и тех же остроносых туфлях-лодочках, длинной юбке с завышенной талией, украшенной огромным бантом блузке. Она то и дело разыскивала своего сына. "Масао-тян!" – вопила она истошным голосом. Причем делала странное ударение на слоге "са", да еще тянула "тян" так пронзительно, что Тотто-тян охватывала невольная тоска.
Барак стоял на невысоком пригорке у самой железной дороги, по которой Тотто-тян ездила в школу.
Тотто-тян видела ее сына. Он был чуть постарше ее, примерно на год, но где он учился, Тотто-тян не знала. Вихры у него вечно торчали в разные стороны, а по пятам за ним следовала собачонка.
Как-то, возвращаясь домой, Тотто-тян шла привычной тропинкой вдоль насыпи и вдруг заметила наверху мальчишку. Масао-тян стоял подбоченясь, широко расставив ноги, и презрительно глядел на нее сверху вниз.
– Эй ты, Корея! – неожиданно заорал он.
В голосе прозвучала такая ненависть, что девочка перепугалась. Было видно, что ему очень хотелось обидеть ее.
Странно, ведь Тотто-тян ничего плохого ему не сделала и даже не поговорила с ним ни разу. Дома Тотто-тян рассказала:
– Масао-тян назвал меня "кореей"!
От неожиданности мама невольно зажала рот ладонью. На ее глаза навернулись слезы. Тотто-тян даже испугалась. Вытирая глаза, мама прошептала:
– Бедняжка!.. Люди так часто дразнят его "корейцем", что он воспринимает это как ругательство. Масао-тян слишком мал, чтобы понимать правду. Ведь когда люди хотят обидеть кого-то, они говорят "дурак". Вот он и решил назвать тебя "кореей", потому что уверен, что это скверное слово. Отчего люди так жестоки?!
Успокоившись, мама не спеша принялась объяснять:
– Ты, моя девочка, японка, а Масао-тян приехал из Кореи. Но ведь Масао-тян такой же ребенок, как и ты. Поэтому никогда не относись к человеку плохо только потому, что он кореец или кто-то еще. Будь добра с Масао-тяном. Как скверно, что у нас могут возненавидеть человека только за то, что он кореец!
Конечно, Тотто-тян поняла далеко не все, но ей стало ясно: Масао-тян ни в чем не виноват и издеваются над ним безо всякой причины. Так вот почему его мама все время волнуется за него! Поэтому, когда утром Тотто-тян опять проходила мимо насыпи и, как всегда, услышала пронзительный крик "Масао-тян!", она подумала: "Куда же он запропастился?" И еще: "Я не кореянка, но если Масао-тян снова назовет меня "кореей", я отвечу, что не вижу в этом плохого, и предложу подружиться".
А голос матери Масао-тян, в котором раздражение сливалось с тревогой, еще долго звенел в воздухе какой-то особой нотой, и только грохот проходящего состава прерывал его.
"Масао-тя-ян!" Если б вы хоть раз услышали этот печальный, плачущий крик, он остался бы в памяти на всю жизнь…
Косички
Тотто-тян мечтала о двух вещах.
Во-первых, ей хотелось носить "блумеры", а во-вторых, отрастить косы. Последнее желание появилось после того, как она встретила в поезде старшеклассницу с длинными косами.
Поэтому, хотя все девчонки в ее классе ходили коротко стриженные, с челками, Тотто-тян принялась отращивать волосы, зачесывая их набок и завязывая бантом. Так придумала мама, одобрявшая идею Тотто-тян.
И вот наступил день, когда мама заплела ей волосы в две короткие косички, скрепила резинкой и завязала – ленточками. Тотто-тян торжествовала, чувствуя себя взрослой. Но отражение в зеркале, когда она взглянула на себя, чтобы убедиться, как здорово получилось, несколько разочаровало ее – косицы были тоненькими и коротенькими, ну, ровно поросячьи хвостики! Тем не менее она все-таки побежала к Рокки и удовлетворенно потрясла ими перед ее мордой. Собака лишь моргнула пару раз. Тотто-тян посоветовала ей:
– Надо бы и тебе заплести косы!
В поезде Тотто-тян старалась поменьше вертеть головой, чтобы косички не расплелись. Она так надеялась, что кто-нибудь похвалит: "Какие великолепные косы!" К сожалению, никто их не оценил. Зато уж когда она добралась до школы, все девчонки – Миё-тян, Сакко-тян, Аоки Кэйко-тян – в один голос воскликнули:
– Вот здорово!
Тотто-тян была страшно довольна и даже позволила им потрогать косички. А вот мальчишки особого восторга не выражали. Правда, когда прозвенел звонок с большой перемены, кто-то – кажется, Оэ – заметил-таки:
– Ого, да у нашей Тотто-тян новая прическа!
Тотто-тян возрадовалась: ну, наконец-то!
– Да, это косы! – самодовольно похвасталась она.
Оэ подошел поближе и внезапно схватился за косички обеими руками.
– Что-то приустал я сегодня, дай-ка повишу маленько. Вроде удобнее, чем поручни в трамвае!
На этом неприятности не закончились. В классе Оэ был самым рослым и толстым, почти вдвое больше маленькой, худенькой Тотто-тян. Поэтому, когда он потянул ее за косы, Тотто-тян потеряла равновесие и шлепнулась на пол. Неприятно, конечно, когда тебя сравнивают с трамвайными поручнями, да еще если к тому же ты грохнулась на пол, но по-настоящему стало обидно Тотто-тян тогда, когда Оэ потащил ее с пола за косички, приговаривая: "Раз-два, взяли!", словно канат тянул на спортивном празднике.
Для Тотто-тян косы означали, что она стала совсем взрослой, и, естественно, она ожидала, что теперь все будут ее уважать… С плачем ринулась она к кабинету директора. Захлебываясь от слез, забарабанила в дверь. Директор впустил ее, присел перед ней на корточки, чтобы лицо его было на уровне Тотто-тян.
– Что такое? – спросил он.
Тотто-тян потрогала косички: на месте, не расплелись.
– Оэ тянул за них… Говорил: "Раз-два, взяли!"
Директор посмотрел на косички. Они весело прыгали по спине. Директор сел на стул и усадил Тотто-тян напротив. Улыбнулся во весь рот, показав редкие зубы.
– Не плачь! – сказал он. – У тебя замечательные косы.
– Вам нравятся? – слегка смутилась девочка, приподняв заплаканное лицо.
– Очень!
Этого оказалось достаточно, чтобы Тотто-тян перестала лить слезы. Слезая со стула, она пообещала:
– Больше не буду плакать, даже если Оэ опять скажет "раз-два, взяли".
Директор одобрительно кивнул и улыбнулся. Улыбнулась и Тотто-тян. Улыбка очень подходила косичкам. Она поклонилась и побежала играть на спортивную площадку.
Тотто-тян уже почти забыла о том, что случилось, когда к ней подошел Оэ. Стоя перед ней и смущенно почесывая в затылке, он протянул:
– Ну… извини! Ну, что я тогда, за косы… Директор ругал меня. Говорит, с девчонками так нельзя. И еще сказал, что к вашему брату надо относиться внимательно, быть вежливым, заботиться…
Для Тотто-тян это было неожиданностью. До сих пор она не слыхала, что к девчонкам следует хорошо относиться. Всегда больше любили мальчишек. Даже в семьях, где было много детей, сначала еду подавали сыновьям и только потом наступала очередь дочек. А за столом матери всегда обрывали: "Приличной девочке лучше помолчать!"
И вот надо же!.. "Странно…" – удивилась Тотто-тян, но настроение у нее сразу же поднялось: кому ж не понравится, когда о тебе заботятся!
Оэ же был просто потрясен. С девчонками, оказывается, надо быть вежливым и заботиться о них! Это был первый и последний раз, когда директор сделал ему замечание. Так что тот день навсегда врезался в его память.
"Благодарю вас!"
Приближались зимние каникулы. На сей раз детей не собирали в школе, и все дни они проводили дома, с родителями.
"Я буду встречать Новый год на острове Кюсю, у дедушки!" – хвастался Мигита. Тай-тян, обожавший физические и химические опыты, радостно сообщил, что старший брат возьмет его с собой в какую-то лабораторию. Каждый делился своими планами, потом все распрощались.
Тотто-тян с папой и мамой отправилась кататься на лыжах. У отца в оркестре был друг – Хидэо Сайто, скрипач и дирижер, владелец прекрасной дачи на плоскогорье Сига. Они ездили к нему каждый год, так что Тотто-тян научилась кататься на лыжах еще в детском саду. От станции добирались на санях, запряженных лошадьми. По сравнению с Токио, где снег выпадает редко и тут же тает, плоскогорье Сига было настоящим снежным царством. И никаких подъемников, как теперь, вот только мешали пни на склонах. Мама рассказывала, что для приезжих тут есть только две гостиницы: одна в японском стиле, другая – в европейском. Причем иностранцев приезжает довольно много.
Нынешний год для Тотто-тян существенно отличался от минувшего. Теперь она училась в школе и даже запомнила английское выражение "Thank you!", которое слышала от папы.
Каждый раз, когда иностранцы проходили мимо стоящей на лыжах Тотто-тян, они говорили что-то такое приятное, ласковое, возможно: "Какая прелесть!" или что-нибудь в этом роде. Раньше она просто отмалчивалась, теперь же решила воспользоваться приобретенными знаниями и, слегка склонив головку, говорила каждому: "Thank you!"
Что тут начиналось! Иностранцы улыбались, оживленно переговариваясь между собой. Случалось, какая-нибудь дама наклонялась к Тотто-тян, прижимаясь щекой к ее щечке, или какой-нибудь дяденька крепко обнимал ее. Тотто-тян была просто поражена: достаточно сказать "Thank you" – и столько друзей!
Как-то раз один симпатичный юноша подошел к Тотто-тян и жестами показал ей: "Не хочешь скатиться вместе?" Папа не возражал, и Тотто-тян ответила: "Thank you!" Тогда он посадил девочку к себе на лыжи, и так, на корточках, они и спустились вниз по самому отлогому, а потому и очень длинному склону. Мчались, так что ветер свистел в ушах. Тотто-тян сжала руками колени, стараясь не наклоняться вперед. Было немного жутковато, но очень-очень радостно. Когда они очутились внизу, все, кто был вокруг, дружно зааплодировали. Тотто-тян слегка наклонила головку и поблагодарила: "Thank you!" Все еще громче захлопали.
Позже Тотто-тян узнала: это всемирно известный лыжник Шнайдер, который катается с серебряными палками. Но в тот день самое большое впечатление на нее произвело то, как галантно он поклонился, взял ее за руку и, почтительно глядя на Тотто-тян, будто на важную персону, поблагодарил: "Thank you!" Словно это был не ребенок, а взрослая девушка. Тотто-тян сердечком почувствовала его доброту.
А за Шнайдером серебрился бесконечный простор белых снегов.
Читальный вагон
После зимних каникул дети вернулись в школу и обнаружили, что за время их отсутствия произошло замечательное событие. Напротив классов-вагонов – рядом с цветником, у актового зала – появился еще один вагон. Его привезли во время каникул и устроили там библиотеку. Видно, здорово пришлось потрудиться уважаемому школьному дворнику Рё, мастеру на все руки. Сколько полок прикрепил он в вагоне! И на всех рядами расставили великое множество книг. Не забыли и столы со стульями, так что читать можно было прямо в вагоне.
– Это ваша библиотека, – сказал директор. – Каждый может брать любую книгу. Никаких возрастных ограничений – любая книга для любого класса. Приходите сюда, когда захочется. Книги можно брать домой. Зато когда прочтете, не забудьте вернуть. Если у вас дома есть интересные книжки, приносите в школу, я буду очень рад. Главное – побольше читайте!
– Давайте первый урок устроим в библиотеке! – наперебой кричали ученики.
– Вы серьезно? – рассмеялся директор. Он был доволен, что его идея библиотеки так понравилась. – Ну что ж, пусть будет по-вашему.
И тогда все пятьдесят учеников "Томоэ" забрались в один вагон. Каждый бросился выбирать нужную книгу, чтобы поскорее усесться за чтение. Правда, мест хватило далеко не всем, многие читали стоя. Зрелище было любопытное: библиотека сильно походила на переполненный вагон электрички, где пассажиры, даже те, что стояли, читали книги. Но все были наверху блаженства.
Сама Тотто-тян читала еще плоховато, поэтому выбрала книжку с картинками.
Пока книги перелистывали молча, в библиотеке была относительная тишина. Но так продолжалось недолго. Кто-то начал читать вслух, кто-то спрашивал у соседа непонятные иероглифы, кто-то предлагал поменяться.
Вагон зазвенел веселыми голосами. Одному мальчишке досталась книга под названием "Поем и рисуем". И он принялся громко распевать:
Кружок и точка. Кружок и точка.
Палочка вверх, палочка вбок.
Точку поставим и кружок.Три, три, три волоска.
Ахнуть не успеешь -
И вот она – толстая тетя,
Белье полоскает.
На слова про кружок на бумаге появлялось лицо, на "ахнуть не успеешь" надо было успеть нарисовать три полукруга. И, наконец, три раза по три волоска довершали картинку – перед вами представала "толстая тетя" со старинной прической замужней женщины "марумагэ", которая хлопочет по хозяйству. И все это под песенку!
Тем не менее никто не роптал, что ему мешают. Более того, некоторые даже подпевали, а остальные продолжали заниматься своим делом.
Как вы, наверно, помните, в школе "Томоэ" каждый начинал со своего любимого предмета, тем самым детей учили сосредоточиваться и не отвлекаться по пустякам.
А в книге с картинками, которую выбрала Тотто-тян, оказались народные сказки, веселые и забавные, особенно та, что про некрасивую и глупую девицу, которой богатые родители все подбирали, но никак не могли подобрать жениха. Потом эта книжка была нарасхват.
Понятно, и директору было приятно наблюдать за детьми, увлеченно, не замечая шума и тесноты, читавшими в залитом ярким светом утреннего солнца вагоне.
Так они провели там весь день.
И потом дети частенько собирались в библиотеке, особенно когда лил дождь и на улицу нельзя было даже высунуть носа.
Есть ли хвост у человека?
Однажды после окончания занятий, когда Тотто-тян уже собиралась домой, к ней подбежал Оэ и полушепотом сообщил:
– Директор ругается!
– Да? – удивленно спросила Тотто-тян.
Она никогда не видела, как директор сердится, и потому страшно удивилась. Запыхавшийся Оэ был тоже поражен, его добрые глаза даже округлились от удивления, а ноздри раздувались от бега.
– Дома, на кухне!
– Пошли!
Тотто-тян схватила Оэ за руку, и они побежали к директорской квартирке, помещавшейся в пристройке к актовому залу; кухня была у заднего входа в школьный двор. Добавим, что за кухней находилась ванная – именно там отмывали Тотто-тян после того, как она провалилась в выгребную яму, – а на самой кухне готовили знаменитые добавки к рису – "дары моря" и "дары гор".
Они на цыпочках подкрались к кухне. Из-за плотно закрытых дверей доносился возмущенный голос распекавшего кого-то директора:
– Зачем вы сказали Такахаси про хвост?!
В ответ послышался смущенный голосок их учительницы:
– Да это я в шутку… Просто взгляд остановился на нем, он такой симпатичный…
– Неужели вы не отдаете себе отчета в том, насколько это серьезно? Когда же до вас дойдет, почему я столько сил вкладываю в этого мальчика?
Лишь теперь Тотто-тян вспомнила, что произошло сегодня утром в классе. На уроке учительница рассказала, что когда-то у людей были хвосты. Рассказ был интересным и всем очень понравился. Взрослые назвали бы его, пожалуй, "введением в теорию Дарвина". Такие удивительные вещи – все просто заслушались! А когда учительница сказала, что у каждого человека есть остаток хвоста – маленькая косточка, которую называют копчиком, – то в классе поднялся такой гам и шум: все принялись щупать эту самую косточку. Тут-то учительница и допустила роковой промах.
– Может, у кого-нибудь остался весь хвост? Никак у тебя, Такахаси? – пошутила она.
Такахаси вскочил с места, замахал ручками и сердито ответил:
– Еще чего, нет у меня никакого хвоста!
Наконец Тотто-тян догадалась, по какому поводу сердится директор. Скорбным голосом он продолжал выговаривать:
– Попробуйте поставить себя на его место. Что должен был почувствовать мальчик, когда вы прошлись насчет его хвоста?
Ответа учительницы не было слышно. Тотто-тян никак не могла взять в толк, отчего директор так досадует из-за какого-то несчастного хвоста. "Вот если б меня спросили про хвост, я бы только довольна была", – подумала она.
Тотто-тян росла здоровым ребенком, поэтому вопрос о хвосте нисколько не обидел бы ее. Иное дело карлик Такахаси, знавший о своем недостатке. Директор старался, чтобы такие дети, как Такахаси или Ясуаки-тян, не замыкались в себе, не чувствовали себя обделенными жизнью – словом, не считали себя хуже других. Потому-то и на спортивном празднике директор придумывал такие игры, которые приносили Такахаси успех. Да и в бассейне купались голышом, чтобы такие, как он, не стеснялись себя. И надо сказать, что, это удавалось.
Как ни оправдывалась учительница, утверждавшая, что пошутила, что спросила у Такахаси о хвосте потому, что он особенно нравился ей, директор не унимался:
– Как можно задавать такие вопросы, да еще мальчику с физическим недостатком!
(Кстати, узнал директор об этой злополучной истории совершенно случайно – в тот роковой момент он открыл дверь в класс.)
До Тотто-тян донесся плачущий голос учительницы:
– Я поступила очень нехорошо. Что же мне делать, как загладить свою вину перед Такахаси?..
Директор ничего не ответил ей.
Тотто-тян стояла возле двери и думала: "Вот кто наш настоящий друг!" И Оэ разделял ее чувства.
Теперь-то Тотто-тян, возможно, и заметила бы, что директор не стал выговаривать учительнице при всех, в классной комнате. Да, Кобаяси был опытным педагогом.
Но все же до конца понять причину директорского гнева девочка не могла. Тем не менее его возмущенный голос запомнился ей навсегда.
Близилась весна, вторая для Тотто-тян весна в "Томоэ", и вместе с ней – начало нового учебного года.