- С такой казной партизаны вдесяжды кусать нас зачнут, господин поручик, - согласился унтер да как гаркнет на Авдея: - Продать нас хочешь, Иудино семя! А ну, веди как след!
"Долго не попрыгаешь под дулом, надо крюка тайгой давать - жизнь своя дорога", - соображал охотник.
И повел Авдей всех в дебри, куда редко и сам захаживал. Только об одном и просил офицера:
- Не вытаскивайте карту свою, господин поручик, один вред от нее в нашей тайге. Поведет за собой нас Хозяин - замаемся! По реке Каверге надежней, хоть крюк больше получится...
- Пока Кавергу пройдем, в Острожске ваши могут сесть!
- Дак Хозяин может залютовать.
- Молчать, чалдонья морда! Знай свое дело, а мы тебя всегда проверим, если мутить начнешь.
Молчать, так молчать. Вывел Авдей белых на плоскотину, покрытую вековой тайгой. Сосны такие, что шапка валится. Ни гор не видно, ни неба. Перед тем, как войти в дебри, проверил поручик ход по карте да еще ткнул компасом в острый, как чум тунгуса, голец Небожиха и махнул рукой:
- Пшли! Верный крюк даем, Силыч...
И спрятался отряд от света. Ходил Авдей по этим местам с молитвой и тут ее вслух забормотал. Ему мерещилось, левее брать надо, но поручик шел впереди и повелительно указывал направление рукой в черной перчатке. И оставалось охотнику думать, как бы изловчится да бежать в деревню. Но неотступно шел за ним унтер, а снег только что присыпал землю: как зайца, нагонят по следам.
- Вперед, ребятушки, не отставать! Скоро будем в бане париться, щи хлебать! В кроватях отоспимся!
Унтеру что - на офицера надежда, а проводник начал всерьез замечать, что круто уж больно берет поручик. Потом вроде как назад свернули. А поручик через каждые сто шагов на карту смотрит и уверенно дальше идет. Только к обеду уж дело пошло, а под ногами плоскотина, ни намека на подъем. Лишь к вечеру вроде пошло на повышение. Выкарабкались на гребешок, а перед ними открылась непочатая плоскотина, и на противоположном краю алый голец, похожий на чум. Знал Авдей, что игловатый гольчик тот назван стариками-охотниками Небожиха не зря. Не умолишь возле той черной скалы Хозяина - может закрутить вконец. Но здесь лезть к воякам под горячую руку с такими объяснениями было еще опасней.
- Что-то далече та пика проклятая! - заметил унтер.
Поручик зубами заскрежетал:
- Стрелку заело, по-видимому, Силыч... Мороз чертов...
Переночевал отряд у костров. Наутро опять направление взяли на голец. На этот раз поручик дышать на планшетку боялся, а компас держал на ладони, словно образок. Однако Авдей снова почуял, как забирать начали вправо, потом назад повернули. И тут догадался охотник, что их отряд уже сам Хозяин водит. И ни карта, ни компас, ни собака тут не помогут: нарушили завет здешней тайги. Попытался Авдей советовать поручику карту кинуть, молитву всем отрядом читать и левее взять, пока Хозяин совсем не осердился. Но сребропогонник косо взглянул на Авдея:
- Большевичкам подарок все же хочешь преподнести?!
Когда же вечером снова вернулись они назад, проводник виноват остался. Унтер взъярился:
- Колдуешь, чалдонья морда!
Перекреститься пришлось Авдею, чтоб тут же не стукнули.
А наутро поручик вышел далеко вперед отряда, чтоб винтовки якобы стрелку не отклоняли. Побрел отряд к Небожихе, а к вечеру на собственные следы вырвался. Зароптали солдаты, но унтер гаркнул - смолкли. По приказу поручика бросились вперерез следам и шли в темноте, пока кони не попадали. Еле костры распалили. Поручик кончики усов отгрыз, борода унтера в сосульки превратилась, у солдат лица, точно глиняные. А вокруг деревья скрипят и снег веется: быть бурану!
Когда свалились у костров, притворился Авдей спящим и подслушал разговор поручика с унтером. Бородач советовал пристукнуть проводника, пока он совсем не закрутил отряд. В ответ поручик пообещал: "Выйдем к Острожску, к стенке поставим".
Захрапел Авдей, чтобы приглушить перестук зубов. А когда задремали дозоры, заполз охотник за дерево, там за другое, за третье... Встал на ноги и бежать. Кругом тайга притаилась, снег вихрится, а у Авдея сердце от радости гремит: следы к утру заметет. Пустился по тайге не помня куда: самого уж запутал поручик. И вдруг увидел совсем рядом Небожиху. Острая верхушка гольца высвечивалась луной. Отряд у подножья расположился, и никто не ведал этого: ну, чистое ли тут было дело?!
Побежал Авдей по метели, прямо от гольца спиной да и наскочил на отряд к утру: видно, Хозяин опять вытолкал от своей любимой Небожихи.
- А-а! - заревел унтер. - Вот он, дезертир!
Выхватил шашку из ножен, а по ней алый сполох зари, как кровь. Взмахнул унтер шашкой, а поручик ему:
- Стой, Силыч, успеется!
- Ладно, идем, чалдонья морда!
А проводник застыл пень-пнем и рукой лишь смог шевельнуть, показать на косматое чудище в кустах.
- Хозяин!
Медвежий рык раздался в ответ, снег полетел на людей с ближних сосен, и солдаты бросились в разные стороны. Авдей тоже рванулся куда глаза глядят. Бежал, пока хватило сил. Потом упал в снег и пополз. Свалился в Кавергу, по льду вроде легче стало. А главное - направление верное теперь взял: вниз по речке, до ходовой тропы.
Трое суток до знакомой тропы выползал. А по ней еще идти надо было два дня. Руки в собачьих рукавицах-мохнашках и то чернеть стали. В глазах пятна прыгучие запестрели. Прикорнуть потянуло через каждую подтяжку. С жизнью стал мысленно прощаться Авдей, с деревенькой своей, с родными, сыном Гордейкой, да тут собаки на него выскочили. Узнал Авдей соседского Султана и сознания лишился.
Очнулся, когда сам сосед Иннокентий Колокольцев уж над ним склонился. Костер рядом разжег, чай вскипятил, мясца поджарил. И понял в этот миг Авдей, что планида у него все же счастливая. Расплакался он перед соседом и все тут рассказал, какая беда с ним приключилась.
- Ничо, сосед, теперь будем живы, - утешал его спаситель. - Попей-ка вот чайку с чагой.
Напоил, накормил он Авдея, уложил на спаренные камусы-лыжи и повез в деревню...
Поплавок дернулся и косо пошел в глубину. Ипат выдернул удилище из песка и движением кисти подсек рыбу. В воздухе взыграл крупный елец и шмякнулся на песок. Валик поймал рыбешку, сунул в ведро.
Ипат закинул удочку снова, почесал в бороденке, продолжал:
- Гордею и мне Авдей путь отряда прочертил, хоть чуток и тронулся умом. - Снова прутик врезался в разрисованный песок, и еще одна кривая линия легла между Ангарой и остроглавым гольцом Небожиха. - Чтобы выйти на следы обоза, заказывал Авдей, идите распадками, по Сохатиному да по Каверге, на плоскотину ни в коем разе не выходите, затесы оставляйте, молитву творите, не то Хозяин по кругу пустит...
- Так прямо и сказал? - поторапливал Валик, набрасывая дедов план в записную книжку. - И вы пошли все-таки!
- Гордею так и так деляна доставалась по наследству. Да с первого же захода вернулся сосед с обычной добычей... Охотиться, говорит, дальше перемещаюсь. А так - ни отряда, ни казны. Забудь про это...
- Зачем же забывать, - сказал Валик, упирая карандаш в переносицу. - Отряд-то не вышел в Острожск: отец архивы поднимал.
- И я рад бы забыть, да до сих пор не могу отвести от себя глаза Авдея. - Ипат вздохнул. - Эх, здоровье бы... Тружусь над ноженьками-то, бьюсь каждый день, гну их всяко разно, а встать не могу, ровно заколдованы.
- А если бы ты поднялся, деда, - Валик склонился над планом, - сходил бы туда?
- Как не сходить. - Взгляд Ипата оторвался от поплавка и устремился к сине-зеленым волнам тайги, которая теснила Ангару со всех сторон. - Очень мне интересно, какая планида вышла поручику и отряду. Вот насмелюсь как-нибудь да сострою себе костыли-самоходы, живо соберусь в тайгу... Могет, валяются до сих пор ящики те да косточки округ Небожихи на плоскотине. Авдей помирал, просил еще поискать. Да мне все не выходило по времени, потом - война, меня подкосила беда. А Гордей до сих пор на своем стоит.
- В таком разе мой дедушка слепой, что ли? - Устя аж подскочила от обиды, глаза вспыхнули по-кошачьи зелено. - Почему вы не верите ему?
- Кто ж так говорит, девонька? Гордей, он хозяйственный мужик, занятый, добытчик завзятый. Раз поискал и скатился в Кавергу соболевать, времени ему жалко на такие розыски. А в Верхней Тайге разом не отделаешься.
- Не отделаешься. - Карандаш Валика тыкался в записную книжку, копируя мельчайшие детали плана расположения Заколдованного Нагорья, островерхого гольца, распадков и троп. - Надо исходить те места вдоль и поперек! По маршрутной сетке.
- Ученые приходили два года назад! - воскликнула Устя. Ее нос обжигали лучи солнца, но она забыла про защитный листок. - Не кружковцы какие-нибудь.
Валик скосил глаза на девчонку и тоненько сплюнул в воду: не стоило заводиться - наступала пора делом опровергать устоявшееся деревенское мнение.
- Ученые какие-то непонятные были, - пришел на выручку внуку Ипат и добавил своим сипловатым, как из колодца, голосом: - Ушли в Верхнюю Тайгу и носу боле не кажут. Ни ответа тебе, ни привета.
Устя опустила глаза: она тоже подозревала неладное с теми тремя учеными-геологами. Дед Ипат разговаривал с ними на своем крылечке, и Устя заинтересовалась приезжими.
Высокий, как каланча, лохматый, со стальными зубами был старший научный сотрудник. Другой - коротенький, с лицом, похожим на печеную картошку, - младший. А третий, румяный толстый мальчишка, хохотавший по пустякам, назвался лаборантом.
Они спрашивали про Устиного отца, но тот ушел перед этим в тайгу, как оказалось потом, - навсегда. Дед Гордей был на сенокосе, и рассказывать старую историю про колчаковский отряд пришлось Ипату. Он и повторил все, что слышал от Авдея. Устя тогда уже обратила внимание, как блестели глаза приезжих при упоминании о содержимом ящиков отряда. А теперь вспоминались коробящие словечки старшего научного работника, выколки на волосатых руках младшего и сигарета в зубах юного лаборанта.
- Могли бы и объявиться после того маршрута, - подал голос Ипат. - Как так не дать о своих розысках весточки?
- Разберемся, деда, - заявил Валик и потрепал опадающие уши Майора с седыми ворсинками. - С завтрашнего утра решил я выйти в тайгу.
На лицо старика легли тени.
- Походи, внук, это пользительно в твоем парнячьем возрасте, да отца твоего, может, и в самом деле приспособим к розыскам-то.
- Он же заблудится? - съязвила Устя.
Валик хмыкнул, презрительно покосился на девчонку и показал взглядом в сторону ее ворот: иди, мол.
- С Майоркой не заплутается. - Ипат погладил всклоченный бок собаки. - Таких кровей он у меня, какие перевелись в Завали. Умнее не сыскать.
- Наш Тимур не хуже... - начала Устя, но тут ее оборвал зычный голос Гордея.
- Устя-я-я! Иди рыбку почисть, гостя кормить надо...
Устя неохотно побрела к своему дому.
3
В первый раз Валик встал раньше деда. Он тихо слез с деревянной кровати, натянул брезентовые брюки, клетчатую рубашку и непромокаемую куртку. Потом подхватил рюкзак, набитый с вечера походным снаряжением и съестными припасами, вскинул на плечо старенькую одностволку двенадцатого калибра и проскользнул в сенцы мимо ступенчатой пристройки, по которой Ипат забирался на печь. Вчера он допоздна ладил косы, грабли и вилы для колхозного арсенала и объяснял Валику, как надо вести себя в тайге. А теперь спал - только пошевеливалась занавеска от храпа.
"Дедушка думает, как Устя, что я покручусь недалеко от деревни да вернусь, - усмехнулся Валик. - Как бы не так! Надо проникнуть на нагорье как можно дальше"...
Туманное облако стояло над Ангарой, и соседний дом Гордея Холодцова казался особенно высоким, так что избушка Ипата Колокольцева напоминала зимовьюшку рядом с ним.
- Отец совсем забыл о деде, - проговорил Валик, сбивая капли росы с шерсти подбежавшего Майора. - Ну да мы напомним кое-чем...
- Чем? - раздался насмешливый голос из двора соседа.
Через щель видны были золотистый глаз со стрелками ресниц, приплюснутый нос и уголок губ Усти.
- Не отказался от своей затеи?
- Как видишь, - Валик тряхнул рюкзаком.
- Возьми меня с собой, - попросила вдруг Устя. - Соседи все-таки и вообще... Не помешаю, паря Колокольчик.
- Тебя? - опешил Валик. - Да у тебя столько дел по хозяйству.
- Мы же ненадолго.
- А дед твой как отнесется?
- Деда сам сегодня в том направлении ушел. С этим, вчерашним. Геофизик он, оказывается. Олегом Захаровичем зовут.
- И геофизик этот заинтересовался Небожихинским нагорьем?
Устя, сообразив, что Валика взволновала весть, заговорила бойко. Она рассказала, как гость уговаривал хозяина сопроводить его по намеченному маршруту вдоль Сохатиного и Каверги до самой Небожихи. Ему-де нужны наблюдения для кандидатской диссертации, которую он пишет в Институте земной коры. Гордей пытался отговорить его от затеи, но Олег Захарович заявил, что наймет другого помощника.
- И тогда дедушка согласился, - закончила Устя.
- Загадочный ученый, - объявил Валик, почесав шевелюру.
- Мне тоже показалось, - добавила Устя.
- Надо будет держать его в поле зрения.
- Одному-то тебе за всем не углядеть.
- Ладно, уговорила - двадцать минут на сборы...
- Я за десять управлюсь! - откликнулась Устя. - У меня все собрано. Запру дом да бабушке Куличихе накажу за коровой присмотреть. Бабушка часто у нас хозяйничает...
Устя застучала засовами, помчалась по своему двору, и прибежала, как обещала, скоро. На плечи ее ниспадал накомарник - черная сетка на белой шляпе, гимнастерка была заправлена в шаровары, а гачи их напущены на ичиги.
- Так я одеваюсь, когда по ягоды хожу или по грибы, - объяснила она и показала котомку. - А здесь одеяло, припас на неделю. У нас так положено: на день идешь - запасись на неделю.
- Предупреждаю, - отчеканил Валик, - капитан команды я!
- Да, я буду послушная, - пообещала Устя. - Распоряжайся, раз так... У меня свое дело в тайге. Присмотрю, где урожай на ягоды в этом году, чтоб потом зря ноги не бить.
- Вперед! - скомандовал Валик, подумав, что в самом деле Устя не помешает...
Устя шла легко, буквально наступала на пятки. Надо показать девчонке настоящую ходьбу, спортивную, решил он, сбить ее резвость. Устя как раз попросила не выходить на тропу, чтоб не столкнуться с дедом. И Валик с готовностью свернул на крутой увал, потянулся спортивным шагом в гору, будто на лыжной трассе. Нажимая, прислушивался к дыханию Усти. Его не было слышно. Девчонка шла - будто летела по воздуху.
А у него самого дыхание вдруг стало тяжелеть. На лице выступила терпкая испарина, и на нее стали липнуть комары. Но и Устя как будто задышала чаще и труднее.
Валик обрадованно оглянулся и увидел Майора. Собака, набегавшись по огородам, догоняла их с высунутым языком. Она дышала, как паровоз. А лицо Усти только порозовело. Она с улыбкой поглядела на спутника: "Что, мол, сбила гонор, паря Колокольчик?".
Валик склонился над своим кедом, перевязал шнурок и прикрикнул на собаку:
- Майор, ты зря не носись, береги силы...
Майор ринулся вперед, поскакал к скальному гребню увала. Валик и Устя последовали за собакой. Черный хвост Майора дымком попыхивал в сочной зелени трав и кустов.
- А дед твой взял Тигра?
- Летом охотники не берут собак в тайгу. Беды они много творят. Выводков давят, молодняк загоняют...
- Глаз не будем спускать с Майора. Он должен быть у нас следопытом, а не хищником!
Устя прыснула в кулак.
Они вскарабкались на скальный гребень, огляделись. Туман расходился по-летнему быстро. Ангара трепетала синей жилой среди тайги, степушек, выгонов и полей возле деревни. Заваль наполнялась стуком кос, скрипом телег, урчаньем трактора... А здесь в спину веяло холодком тайги, из распадка неслось побулькивание Сохатиного ручья, и клубок гнуса вертелся перед глазами.
- Надо помазаться на дорогу...
Валик достал из нагрудного кармана куртки тюбик "Тайги" и выдавил белого червячка на ладонь Усти. Она с интересом посмотрела на мазь, понюхала, потом растерла ее.
- На лицо, - пояснил Валик и выдавил еще каплю. - Не бойся - не разъест.
Устя недоверчиво хмыкнула, передернула плечами, решительно спрыгнула с каменной плиты, заключила:
- Комаров бояться - в тайгу не ходить.
Валик с усмешкой проследил, как она шлепает в своей допотопной деревенской обуви, пахнущей дегтем. А что стоили штаны, широкие, словно у запорожца? И самодельная котомка! Сфотографировать бы эту путешественницу и потом показывать в классе: "Мой Дерсу Узала!.." Но Витька Брынза, дружок называется, отказался в последний день ехать в какую-то Заваль и фотоаппарат не дал.
- Да эта девчонка опять меня обставляет! - вдруг всполошился Валик. Поправив рюкзак, устремился вперед, обогнав Устю.
Они вошли в тайгу по невысокому водоразделу. Здесь деревья были реже, чем в распадках. Валик развил максимальную скорость, но Устя не отставала. Даже успевала присматривать, где будет самая рясная брусника. Майор равнодушно трусил впереди, вывалив горячий язык. Внезапно его уши стали торчком, загривок ощетинился, и он зарычал в сторону распадка.
Валик сорвал с плеча ружье.
- Не стреляй, - шепнула Устя, схватив его за руку. - Очумел. Люди!
Валик и сам увидел людей, которые устанавливали треногу.
- Твой дед! - вырвалось у него. - И этот... ученый.
- Начал свои наблюдения, - подтвердила Устя. - Он еще вчера у нас во дворе настроил свой прибор. Сейчас достанет из ящичка этот самый магнитометр.
И действительно, наблюдатель вытащил из деревянного ящика прибор с трубкой и установил его на треногу. Согнулся, припал к трубке глазом, потом записал что-то в блокнот и развернул карту.
- Карту вы пореже бы растягивали, Олег Захарович, - донесся резкий голос Гордея. - Чего в нее смотреть, коли дорогу и так знаю.
- Карта не только тропу показывает, - отозвался ученый. - Она иллюстрирует предварительную геофизическую обстановку... И вообще, не понимаю, чего вы так, Гордей Авдеич, восстаете против карты?
- Примета плохая, - объяснил Гордей. - Люди с картами пропадают.
- А я ученый, Гордей Авдеич. К приметам отношусь критически.
- У меня зять тоже такой был, - не уступал Гордей. - Ушел в тайгу и не вернулся, рассказывал же я вам.
- Я опытный геофизик и уже год в академическом центре работаю, мне ли каких-то аномалий страшиться.
- Вся теперь молодежь такая опытная да настырная. Предупреждаешь, советуешь, а они за свое да по-своему. Зять куда ни шло... Дочка после его гибели подхватилась и - в город. И письма лишнего не напишет. Тоже научница, закрути ее под корень.
Геофизик оторвался от своего прибора, спросил:
- А не потерялся ли ваш Сергей в том же Небожихинском месте?
- По нашей тайге вообще долго не проблукаешь, - пробурчал Гордей. - Сама себя она сберегает.
- Смотря от чего сберегать, - проговорил геофизик и поглядел на Гордея в упор. - От жизни - не сбережешь.