11
Только утром пришел ответ. Тайга донесла далекий гремучий звук. Он пришел из долины Каверги.
Маков отошел от костра, который развел пораньше, и выстрелил из дробовика. Через томительных пять-шесть минут донесся ответный хлопок.
- Подъем! - скомандовал он...
Маков шагал, не замечая кочек. Он высоко держал щетинистый подбородок и следил за тайгой зоркими глазами. Валику приходилось почти бежать, чтобы вырваться вперед. Но Маков доставал его быстро длинными своими ногами. Устя же и не пыталась обогнать геофизика. Она шла ровно, как и он. И приостанавливалась, как Маков, когда доносился очередной выстрел. Лишь в эти остановки Валик и успевал помахать саблей, чтобы расчистить Усте хотя бы два-три шага пути.
Стреляли с интервалом в двадцать-тридцать минут. Без сомнения, стрелок сидел на одном месте и бухал, стараясь призвать к себе. Похоже, с ним стряслась беда.
Путники скатились в падь, и выстрелы приблизились. Маков не мог часто отвечать - оставалось всего пять патронов. Он догадался перейти на крик. Поднес полусогнутые ладони ко рту и затрубил, как изюбр.
- Ого-го-го!
- Ага-га-га! - звонко поддержал Валик.
Эхо раскрутилось в долине. Из ближайшего распадка донеслись три выстрела подряд.
- Похоже, и в самом деле беда, - сказал Маков и ринулся на чуть видную звериную тропинку. На мокрой земле виднелись следы медведя, сохатого и человека. Что-то знакомое было в резко вдавленных с боков каблуках резиновых сапог. У человека сильно кривили ноги. Под конец Валик уже не сомневался, что это сам дед Гордей. И только он успел произнести мысленно это имя, как совсем рядом раздался выстрел. Из густого ерника выплеснулось пламя.
Маков ускорил шаг, развернул кусты и вдруг остановился перед шевелящимся черно-красным бугром.
- Кыш! - замахал он руками, и странная куча распалась. Над кустами поднялась стая ворон. Черные птицы расселись по веткам деревьев, закаркали.
Запах пропастины ударил в ноздри: перед людьми лежала рогатая туша изюбра, расклеванного воронами. Казалось, стая черных птиц настигла таежного силача, повалила на куст и заклевала насмерть. А потом распотрошила так, что ребра светились на солнце.
- Солонец! - объяснил Маков и кивнул на дальний край поляны. - Где-то недалеко и стрелок...
Среди травы чернела проплешина, истоптанная копытами зверей.
- Стрелять здесь положено одному охотнику, - произнес Валик и оглянулся на Устю, - чей надел...
Устино лицо становилось под цвет березовой коры, точно жизнь покидала ее. Валик сообразил, что сейчас она упадет в обморок, хотел поддержать ее. Но Устя отшатнулась, показала на темный комок возле куста ольхи.
- Шапка дедушки... Неужели и с ним стряслась беда?
- Где же он сам? - прошептал Валик и тут услышал стон, донесшийся из-за кустов.
- Деда-а-а!
Устя кинулась на стон, за ней устремился Маков, потом уж встрепенулся Валик.
- Дедушка!..
От Устиного крика захлопали, застучали в ветках крылья ворон.
- Дедуля дорогой мой!
Под кустом ольхи, скрючившись, лежал Гордей. Глаза его еле проглядывали из-под оплывших век, ручеек крови запекся в бороде. Палец прирос к спусковому крючку винтовки, но, видно, сил уже не было нажать. Вокруг деда валялись стреляные гильзы, точно он отбивался до последнего патрона от многочисленной банды.
- Дедушка, жив? - Устя опустилась перед Гордеем на колени. - Что стряслось?
Из-под века охотника выскользнула мутная капелька, жгутик крови на бороде дрогнул, и старик прошептал:
- Зюбря добыть хотел... чтоб выгода как была от похода. Не угодил по убойному месту... а он возьми да на меня... Копытом по грудям-то и шибанул... Стар больно стал...
Только тут Валик понял, почему скоробилась телогрейка на груди старика и мошкара над этим местом клубится роем. Валик сломал ветку и стал помахивать ею, отгоняя кровопийц от груди Гордея.
- Пить, пить хочется...
- Ох, дед - семь бед! - Маков тряхнул рюкзаком, достал кружку и направился прямо по кустам к ручью.
- Парнишка, - залепетал Гордей, - прости, Христа ради, меня... Ипатову собачку я прикончил... Думал, повернешь сразу назад... Заявишь куда следует про ножичек, сдержут ученого-то, чтоб тайгу не запакостил...
- Теперь дело прошлое, - пробормотал Валик.
- Видно, конец мой пришел, - жалобно отозвался Гордей. - Хоть на людях помру, и то спасибо.
- Сейчас дадим водички, дедушка, - сказала Устя. - Не бросим тебя, не бойся.
- Сразу стало легче, - проговорил Гордей. - Среди ворон помирать больно страшно, Устюша, а они уже и выстрела перестали бояться.
- Эх, деда, деда, - вздохнула Устя. - Беда не выходит из нашего дома.
- Выйдет! - Валик пристукнул шашкой. - Поможем выйти!
Гордей вдруг увидел саблю перед собой, близко посаженные глаза его расширились и стали походить на дульный срез двустволки.
- Хотел, чтоб шуму не было в нашей тайге, - залепетал старик, - вот и прятал... Откуда только принесло тех трех супостатов?
- Где папу похоронил, дедушка? - всхлипнула Устя. - Где его могила?
- На Небожихе схоронил его, - выдохнул Гордей, - на самой верхушке, каменьем укрыл... Хорошо лежит отец твой, Устя. А меня тут закопаете...
Его рот перекосило, глаза подвело, ноздри раздулись, словно в последней затяжке живительного воздуха. В этот миг захрустели камешки под ногами Макова, и геофизик приставил ко рту Гордея кружку с водой. Старик ощутил потресканными губами влагу, приподнялся и стал жадно пить. Сделав несколько глотков, откинулся и как будто заснул. Маков расстегнул на нем телогрейку и отодрал рубаху от ран. Гордей застонал, но Олег Маков не дрогнул. Он снял клочком мха запекшуюся кровь, ощупал ребра вокруг развороченной мышцы, сказал:
- Кажется, внутренних повреждений нет... Скользом копыто прошло... Заражения тоже нечего опасаться - здесь все стерильно... В общем, до больницы донесем, а там поставят на ноги...
- В тюрьму не посадят, Захарыч? - простонал Гордей.
- Надо бы, - отрезал Маков, - да у нас не положено человека сажать за одичалость.
- Оклематься бы, - всхлипнул Гордей. - Ради Усти бы...
- Твоего здоровья, дед, хватит еще не на одного запретного зверя, - усмехнулся Маков, доставая из бокового кармашка своего рюкзака бинт и пузырек с йодом.
- Нет, отохотился, видно, я, - одышисто запричитал Гордей. - О душе подумать самое время... Сколь ни загораживай своего надела, жизнь прорвется. Не там, так тут!.. Не заметишь, как сам пугалом становишься. Для своих же родных... Хочу, чтоб все прониклись моим покаянием... Считал, держу позицию, да просчитался... Возвратился на круг свой...
- А жизнь, она идет не по кругам, а по спирали, дед! - возразил Маков, забыв про медикаменты в своих руках. - Так нас с твоей дочерью большая наука учит! И чем тяжелее груз на душе, тем медленней поднимаешься. Некоторые срываются на прежний уровень, а есть и ниже, вплоть до нуля...
- Отдам, все отдам! - всплеснулся голос Гордея. - Чтоб легче вознестись на небеса!
- Что отдавать-то будешь, - нахмурился Маков. - Сами все нашли: железо, лабаз, сумку Сергея...
- Золото! - прохрипел Гордей.
- Золото? - Валик опустился на колени возле раненого, стараясь не упустить ни слова из его признаний. - Выходит, золото все же было?
Голос парня прозвучал с былой лихостью, но сам Валик не ощутил в груди горячего прилива, как раньше от одной мысли о золотой находке. "Перегорел", - заключил он.
- Два ящика золотых червонцев... закопаны под будкой Тигра. Выройте, если не дотяну, употребите с добром, чтоб разведкой железных камней тайгу не сгубить...
Устин всхлип заставил деда Гордея приподнять голову, покоситься и вымучить улыбку.
- Внученька, соблюди мой наказ, если что...
- Сам еще всем своим кладом распорядишься, Гордей Авдеич, - вступился Маков и отвинтил крышечку на пузырьке. - Сейчас мы тебя подреанимируем, то есть расшевелим.
Гордей пытался откреститься, но тут геофизик плеснул из пузырька ему на грудь, и старик издал протяжный нутряной вопль.
- Терпи, старина, раз хочешь жить! - прикрикнул Маков и стал растирать йод возле раны. - Смиряйся с современными медикаментами, иначе отправишься на тот свет.
- Лечи, Захарыч, хочу жить. Ради Усти...
Захрустела обертка индивидуального пакета в крепких пальцах геофизика. Маков наложил на обработанную рану тампон из нескольких слоев бинта и под охи старика перебинтовал его грудь.
- Отгоняй мошкару, Устя, - скомандовал Маков, - а мы с Валентином смастерим носилки.
Валик с радостью кинулся вырубать жерди для носилок: вид раны и обработка ее вызвали у него приступ тошноты. И теперь он ожесточенно махал саблей, срубая и отесывая две молодые сухостойные листвянки.
А Маков уже достал одеяло из котомки Гордея и расстелил его рядом со стариком. Устя положила свое для крепости. Валик подвел жердинки с боков, и все трое принялись сшивать края одеял тонким кабелем, который достал из своего рюкзака геофизик.
Скоро носилки были готовы. Валик срубил саблей мелкие сучки на концах жердин, чтоб не кололи ладошек. Маков приделал на передних концах жердей ремень, чтобы Валик мог запрягаться в него. А для раненого был положен в изголовье спальный мешок.
Геофизик уложил старика на носилки, Валик с Устей помогли затащить тяжелые ноги Гордея. Прибор и котомки расположили в ногах раненого. Устя взяла на плечи ружье и винтовку, пристегнула саблю и стала походить на повстанку.
- Ну, раз-два, взяли!
Маков с Валиком подняли носилки.
С первых же шагов Валик ощутил, что значит нести человека по тайге. Это было похлеще блужданий на Заколдованном Нагорье. Ноги уходят в трясину, ветки бьют с оттягом по лицу, а гнус летит со всей тайги на острый запах пота. Короткий отдых почти не возвращал сил. И через километр после отдыха плечи разламываются от потягов ремня. А тяжесть удесятеряется, когда вспомнишь, кого несешь!.. Где справедливость?! Лучше бы деда Ипата вот так пронести по тайге!
А Гордей еще ныл, просил пить, слезно упрашивал не передавать в сельсовет о его браконьерских проделках. У Валика от всех этих жалоб, надсады и голода мутилось в голове. Тайга начинала зыбиться и сливаться перед глазами. И только Устин тревожный взгляд заставлял напрячь организм и шагать дальше из последних, последних, последних сил.
- Не падать, до зимовья рукой подать!
И в самом деле, к концу дня тайга вдруг расступилась, и путники оказались на большой поляне, разрезанной ручьем.
В синем улове отражалась луговая трава с оранжевыми головками жарков, а над травой возвышалась изба из темной сосны. Маленькие окошечки напоминали бойницы, в них пламенели алые отблески солнца. Казалось, в зимовье кто-то сидит при огне и дожидается путников.
И все остановились враз, точно ждали выстрела.
- Ключ под камнем, - зашевелился на носилках Гордей, - рядом с крыльцом. Припасы в избе, печь - хлеб выпекаю.
- Все хорошо, дед, видим твои хоромы, - ответил Маков, опуская носилки на землю, - да сил нет добраться... Доконал ты нас, чертов бурундук!
- Давай, паря Колокольчик, донесу я, - предложила Устя.
- Нет уж! - возразил Валик из последних сил. - Попью, передохну и сам донесу.
- Вот это по-нашему, по-поисковому! - похвалил его Маков.
- По-мужски, - добавил Валик и направился к улову.
Он сделал два шага к воде, запутался в траве и упал на берег. До воды оставалось с метр. Валик видел, как плещется хариус, охотясь за мухами. Он ощущал запах таежной воды, настоенной на мхах, смолье и корнях, но подползти и напиться не было сил...
Примечания
1
Плоскогорье.