Они настороженно подошли к лабазу. Это был домик на четырех сваях, серый, обомшелый, но крепкий. Маков взял лиственницу, приставленную к свае, и упер ее верхний конец в днище лабаза, где виднелась дверца люка. Осторожно поднялся, отодвинул щеколду, толкнул дверцу вверх и скрылся в темном зеве. Валик быстро вскарабкался по лестнице и тоже нырнул внутрь лабаза.
В таежном складе было сумрачно, пахло лиственничной смолой и тем жиром, которым была смазана выстрелившая винтовка. Полоски вечернего света пробивались в щели, и Валик разглядел пирамиду винтовок и две шашки, прислоненные к стене. Он дотронулся до крайней винтовки, пальцы скользнули по смазке.
- Точно, винтовки того отряда! - произнес Валик сдавленным голосом. - Здесь должно быть и остальное.
- Что-то есть еще, - сообщил Маков, отбросив истлевшие звериные шкуры. - Кажется, палатка.
И тут Валик увидел уголок ящика. Пока геофизик возился с обнаруженным под палаткой туго набитым мешочком, он схватился за ящик. Рванул сгнивший ремень, откинул крышку. Блеск монет ослепил его. В лабазе сразу стало светлее.
Валик запустил в них руки, засмеялся:
- Вот оно, золото! Золото! Смотрите, Олег Захарович, золото!
Маков оставил мешочек, загреб горсть монет, поднес к свету.
- Бронзовый металлолом, - сказал он, кинул монеты под ноги и снова взялся за мешочек с бурым крошевом. - Моя находка куда дороже - чистый самосад! Как он-то сохранился?
- Бронза? - испуганно воскликнул Валик, зажав по монете в каждой руке. - Неужели медяки?
Кружочки на свету, проникающем сквозь щели, оказались тускло-белыми. Монеты были не бронзовые, но и не золотые. Серебрушки! Где он видел такие? Двуглавый орел, держащий в когтях скипетр и глобус, а на другой стороне - цифра...
- В историческом музее есть такие, - вспомнилось ему. - Никакой ценности не представляют, да?
- Царская монета, - равнодушно изрек Маков. - Транспортировка до музея дороже обойдется. Хотя если вертолетом...
- Неужели они мучали себя и людей из-за простых монет? - сдавленным голосом спросил Валик. - Молодой поручик и пожилой унтер...
- Тогда всякая валюта в ходу была. - Маков нюхнул табак и закатил глаза от удовольствия. - Те люди выполняли свой воинский долг, хоть и ложный. А вот бывает сейчас, в наши дни, люди гибнут за металл.
- Этот же металл кто-то собрал и так старательно укрыл... - От нахлынувших подозрений у Валика потемнело в глазах. Он судорожно ткнул в мешочек щепоть и поднес к ноздрям понюшку табаку - едкий запах прошиб до корней волос, и сразу зорче стали глаза. - Надо как следует поискать у этого хозяина-куркуля, Олег Захарович! - И тут он увидел в дальнем углу старую попону, прикрывающую что-то. - Как бурундук, все сгреб в свой склад. Не зря их так и дразнят - бурундуками, местных хозяев.
Валик шагнул под скат крыши, опустился на колени, нащупал край толстого войлочного одеяла, отбросил его. Перед ним опять стояли ящики.
- Может, в них золото? - Валик откинул первую крышку. - Ради золота сюда бы вертолет вызвать и деда Ипата свозить!
В ящике плотно друг к другу лежали пачки денег. Выдернув одну пачку, увидел на верхней бумажке профиль императора с бородкой.
- Опять царские, - протянул он, бросая пачку Макову. - Разрисованные бумажки!
- Была бы у нас машина времени, - заметил геофизик, - можно было бы с этими денежками прогуляться по старой Москве или Петербургу!
- Неужели нет золотых? - Валик раскрыл следующий ящик. - А я так хотел деда Ипата скатать сюда на вертолете.
- Начнем съемку, обязательно захватим сюда твоего деда.
- Желтые монеты! - с надеждой воскликнул Валик.
Он зачерпнул горсть и поднес монеты к щели - в ладони перекатывались медяки. Некоторые были уже с прозеленью.
- Даже медяки перли через тайгу служивые. Вот тупость! - разозлился Валик.
- Военному не полагается обсуждать приказ, - объяснил Маков. - Попадешь в армию, поймешь: прикажут - дрова понесешь через тайгу.
В следующем ящике опять были пачки денег, а поверх лежала кожаная полевая сумка с истертыми уголками. Валик отбросил сумку и перерыл ящик до дна. Одни царские купюры.
Плюнув, он бессильно опустился на какой-то туес. Тут же вскочил, как с шипов, и откупорил этот туес, перевернул на бок - посыпались круглые гранаты и боевые патроны. Гильзы были щедро смазаны салом.
- Этими патрончиками можно целое стадо сохатых да изюбрей перестрелять. Гранаты тоже годятся. Для шустрого хозяина это почище золота, - заключил он уже с ненавистью.
- Смотри! - Маков поднес к глазам полевую сумку, которую тот поначалу отбросил. - Вот это находка!
На покрышке была обозначена подпись хозяина сумки: "С. И. Сизых".
- Это... Устиного отца? - Валик от растерянности снизил голос до шепота. - Как она могла тут оказаться?
- Сейчас посмотрим... - тихо сказал Маков. Он расправил покоробленную кожу, вытащил из сумки компас, сложенную в несколько раз карту и толстую тетрадь с поблекшей химической надписью: "Сизых С. И. Деревня Заваль". Маков снова просунул руку внутрь, извлек кусок железной руды, точь-в-точь какой нашел сам в ловушке.
Пальцы Макова вдруг задрожали, а когда он расправил на коленях карту, лицо его побледнело. Валик проследил, на чем сосредоточены расширившиеся до предела зрачки геофизика. На карте поодаль от синей жилы Ангары, возле пика с надписью "Небожиха" стоял красный крестик. Возле крестика вилась надпись: "Рудное проявление железа, назвать "Устино"!
Валик коснулся пальцем точки на карте у деревни Заваль и повел его к крестику, узнавая ручьи, горы, распадки...
- Мое месторождение открыто, Валька, - прохрипел геофизик, когда грязный ноготь Валика уперся в красный крестик. - Опоздал я.
- Мы нашли следы Устиного отца. Это самое главное, Олег Захарыч!
- Да, чего же это я?.. - Маков нахмурился, стал листать тетрадь. Он прочитал все записи, а на последних страницах замер, окаменел у темнеющей с каждой минутой щели. - А здесь такое... такое, Валька...
Валик вытянул шею, разглядывая скорый мелкий почерк.
"Люди, товарищи мои, жена Маша, дочь Устя!
Я умираю от раны возле лабаза Гордея Авдеевича. Как я и чуял, тесть мой темнит про Верхнюю Тайгу. Сколько ни просил его принести образцы камней, так ни разу и не выполнил лукавый мою просьбу. Пришлось идти самому на некоторую хитрость: отбыть в тайгу в одном направлении, а свернуть на Кавергу. И здесь, в верховьях, в отвале свежей браконьерской ямины Гордея я обнаружил куски железной руды. Вот, оказывается, чем объясняется блуждание колчаковского отряда в Верхней Тайге!
Направляясь по болоту к Небожихе, вышел я на гордеевский лабаз. Проникнув в него, обнаружил оружие и денежный груз пропавшего белого обоза. Вот кто подлинный Хозяин в Верхней Тайге, Гордей Авдеевич Холодцов! Все прибрал к своим рукам, даже старые деньги не выбросил, и не без философского обоснования, которое нередко твердил мне: "Все возвращается на круги своя...".
Да долго ли можно одному сохранять такой тяжкий груз?
Случаю угодно было распорядиться на этот предмет в тот момент, когда я оглядывал запасы лабаза. Не успел я пересчитать винтовки, как на болоте раздались человеческие голоса. Я приник к щели и увидел, что трое мужиков приближаются к лабазу. На всякий случай я решил не выдавать себя ничем: мало ли какую цель проследовали эти трое, к тому же сквернословили они так, что насторожили меня с первых же слов.
Вскоре они расселись на валежине подле лабаза и закурили. "Ну и нюх у тебя, Чиря! - заметил высокий, лохматый, как видно, главный. - В таком лабазище вагон золота спрятать можно". - "Три раза из зоны бежал и все по тайге, - отозвался коротышка с наколками в виде перстней на пальцах. - Не хуже волка тропки различаю".
В дальнейшем из их разговора выяснилось, что высокий - это лаборант Института земной коры. Оказывается, прохиндей перехватил мою записку, которую я посылал полгода назад в институт профессору Ряпушкину. В записке излагалось повествование о странном кружении колчаковского отряда а пределах Небожихинского Нагорья. Я делился соображениями по поводу возможной магнитной залежи, но лаборант по имени Сеня Птырь алкал золота, которое якобы вез отряд.
Птырь подбил своего брата, недавно вышедшего из колонии усиленного режима, на поход в Заангарье за золотыми монетами. Они захватили с собой справного мальчишку Лешу.
Этот толстощекий Леша и не подозревал, для какой цели ведет его в далекую тайгу многоопытный Чиря. Как только толстяк отошел по нужде в ближайшие кусты, Чиря начал убеждать брата в том, что пора прикончить их "поросенка" и как следует "порубать", потому что сил на лабаз не остается от "голодухи", а охотиться и долго, и умения нет, и нарваться на старика Гордея можно.
У Птыря тоже не было сил возражать, и он лишь махнул рукой.
Тогда-то Чиря и достал из-за голенища финку.
Тогда и я понял, что пора вступить в их чудовищную игру. Прихватив гранату для устрашения, я отбросил люк, спрыгнул на землю и поднял ружье: "Ни с места!"
Братья оцепенели. Да тут из кустов вылез их "поросенок" Лешка, увидел, что дружки арестованы, заорал благим матом.
Мне пришлось невольно сделать движение в его сторону, и Чиря не упустил мига - метнул свою финку в меня. Нож пролетел мимо, но я сгоряча бросил гранату, да недалеко - лишь бы напугать негодяев. А она взорвалась, и осколки пришлись по мне же... А те трое успели сорваться с места и улепетывали по болоту - только брызги летели за каждым.
- Ранен я! Стойте! - кричал я им вслед, но голос мой слабел.
Несколько раз выстрелил я вдогон той шантрапе, потом осел возле лестницы. Вынул из раны осколок, перевязался рубашкой, пытаюсь остановить кровь - она сочится беспрерывно. Самому идти бесполезно - далеко не смогу. Остаток жизни отдаю записи. Стараюсь не марать и ничего не чернить... Нельзя терять человеческий облик и при смерти... Глупо все получилось, да верю - люди сюда придут. Пусть мои записи увидят свет - в назидание другим... В тайгу нельзя одному... Плечо товарища необходимо... Невсерьез за серьезное дело нельзя... Заколдованные круги надо размыкать... Ради наших детей... Кружится голова... Хлипы в груди, во рту - вкус крови... Уже сводит пальцы...
Прошу не забыть назвать месторождение именем моей Усти!
Маша, займись дочерью... вырасти человеком..."
Вместо подписи расползались по бумаге капли крови.
Оба свидетеля горькой находки долго не могли оторвать взгляда от алых этих пятнышек.
- То-то Птырь так нервничал, когда рассчитывался, - вспомнил наконец Маков. - Ну да разыщем негодяя и его пособников!
- Как это Усте показать? - выдохнул Валик. - Может, переждать да постепенно...
- Круги давать... - хмуро отозвался Маков. - Сколько можно? Пора ставить все на свои места!
- Я в том смысле, что беречь Устю надо, - забормотал Валик. - Сколько на ее голову разного свалилось, Олег Захарыч...
- Вот мы сразу и покажем ей, что ни шаг не отступимся, - заявил Маков. - Пусть почует нашу поддержку под самым тяжким грузом!
- А что, - поддержал Валик, - я могу ее и совсем к нам увезти... Станет как сестра мне... Отец тут будет "за".
- Потом это будем решать, Валька. Сейчас для нее костер побольше развести надо и сообщить кое-что дополнительно.
- Она куда лучше моего дружка Витьки Брынзы, - горячо зашептал Валик в распухшее ухо геофизика. - С Витькой я бы повернул назад скоро или напрочь заблудился...
Маков согласно кивнул, будто знал таких витек немало, спустил ноги в люк. Валик оглядел еще раз склад Гордея и остановил взгляд на тускло блеснувшем эфесе сабли. "Не задавит, - решил он. - А прорубать дорогу в кустах - в самый раз".
Он замешкался, а когда спрыгнул на землю, увидел Устино лицо, склоненное над тетрадкой отца. Будто каждое слово в предсмертной записке было как разрывная пуля. И Устя молча переносила каждое попадание - только веки вздрагивали.
- Ну, чего остановился? - прикрикнул Маков. - Не видишь, темнеет. Дрова на костер надо собирать.
Валик обрадовался, что нашлась работа. Он помог Макову натаскать гору дров. Вырубил две рогульки и поперечину для тагана. И потом они вместе начали варить суп из консервов, сохранившихся в рюкзаке Олега Захаровича. А Устя глядела куда-то сквозь огонь огромными зрачками в остекленевших глазах, будто не видела этого света, не ощущала жара земного огня и не понимала смысла живых звуков.
- Устя, - позвал ее Маков, - между прочим, хочу тебе открыть свою тайну... Понимаешь, та аспирантка, к которой я обратился в трудный час, твоя мама.
- Вот как?! - Лицо Усти дрогнуло. - Выходит, вы пришли сюда не без ее ведома?
- Она знала, куда направился твой отец. И отца своего, то есть твоего деда Гордея, подозревала в этих делах. - Геофизик кивнул на лабаз. - Писала поэтому скупо, чтобы не спугнуть Хозяина раньше времени. Тебя не брала к себе по той же причине. А моя роль проверяющего, как видите.
- И вы из спортивного интереса пошли на такой риск, Олег Захарыч? - шепотом спросил Валик.
- Нет, ребята. - Маков замялся, прикусил губу, но тут же упер свой взгляд в лицо Усти. - Как вам это объяснить?.. В общем, мы с ней... Мы хотим пожениться с Марией Гордеевной, Устя.
У костра наступила такая тишина, что треск сучьев стал отдаваться в дальних углах мари. Отлетевшая искра прижгла кожу на руке Валика, но он не пошевелился, пока Устя не заговорила:
- Вам виднее, Олег Захарыч... Особенно теперь... Я что же...
Маков покачал головой.
- Нет, Устя, я хочу предложить тебе переехать к нам, в город. Все равно ведь скоро в институт поступать...
- Я деда пока не брошу, - резко сказала Устя. - А вы лучше помогите мне вернуть его на свет.
- Поможем. Дед Гордей тоже заблудился в своем заколдованном кругу. Давно заблудился...
- Я бы ему сказал сейчас! - Валик рванул саблю из ножен, взмахнул ею над костром. Отблески пламени заиграли на клинке. - Самая настоящая собака на сене. Вернее, бурундук в норе.
- Не надо распаляться, Валька, - поморщился Маков. - Нам с тобой повезло, можно сказать, на чужой беде... Беде и ограниченности... Для этого надо было тому поручику людей мордовать из-за каких-то монет и бумажек. А деду Гордею кто подсказал припрятывать весь этот мусор? Светлый ум?! А сколько людей по легенде прошли, как по навозу? - Маков потер обеими руками лицо будто хотел содрать всю мешающую щетину. - Так вот и вертится Заколдованный Круг нелепостей жизни... Мало кому удается преодолеть его, особенно без достойного азимута да в одиночку. И тут надо держаться кучей! Товариществом да советом.
- И мы теперь будем товариществом, Олег Захарович? - спросил Валик. - Где бы мы ни были, да?
- Нам еще придется доразведывать Устино месторождение, - улыбнулся Маков, - если, конечно, вы не отвернетесь от геологии-геофизики.
- Ни за что! - воскликнул Валик. - Закончу десятый и - в политехнический институт! А не поступлю - приеду рабочим сюда на разведку... Ерундить больше не будем, да, Усть? Делом начнем заниматься.
- Где же папа схоронен? - спросила внезапно Устя, ни к кому не обращаясь. - Похоронил его дедушка или как?
- Завтра мы узнаем, - заверил Маков. - Твой дед дожидается меня в зимовье, я в этом уверен.
- Дожидается ли теперь? - проговорила Устя с тяжелым вздохом. - С таким грузом на сердце кто выдержит?
И вдруг она замолкла, притаилась и выставила ухо в сторону Каверги. Хвостик ее накомарника недвижно рисовался на клочке алого неба. Было безветренно, тайга беззвучна. Но Устя что-то напряженно слушала. И вдруг откуда-то из долины Каверги донесся слабый звук выстрела, похожий на треск еловой ветки в костре.
Устя вскинула голову, точно косуля. Рот ее приоткрылся. Брови взлетели, подобно перышкам, поднятым ветром, и она определила:
- Стреляет кто-то... Подряд... Никак беда... Не с дедом ли? Кто еще может быть на Каверге, кроме него?
Валик приложил ладони к ушам. Но выстрелов больше не было. Маков отошел в сторону, чтобы лучше слышать.
- Как будто был выстрел, - сказал он, возвращаясь. - Но больше не слышно.
- Похоже на выстрел, - согласился Валик. - Может, нас ищут?
- Что-нибудь еще стрясется, чует сердце, - заметил Маков, - попали в аномалию... Не так просто распутывается клубок.
Он поднял ружье вверх и ударил в темнеющее небо снопом огня. Гром и треск понеслись от дерева к дереву.
Но ответного выстрела не было. Только эхо дробилось в долине Каверги.