И только он подумал об этом, как яростный удар обрушился на запястье его правой руки и выбил "беретту". За спиной раздался характерный треск сломанной кости, вопль Акиры и стук упавшего на пол пистолета.
Он оглянулся назад, увидел Акиру и окончательно погрузился в кошмар.
Он стоял лицом к лицу с тремя мускулистыми японцами лет тридцати в темных костюмах.
Это были убийцы из "Мэдфорд-Гэпского Горного Приюта". Они выскочили в коридор из комнаты, находящейся напротив той, в которой сидел Камити, и молниеносно обрушили на Савиджа и Акиру деревянные мечи - боккэны.
И тут Савидж вспомнил, что тогда их было не трое, а четверо! Только у четвертого вместо боккэна был самурайский меч! Недоумение Савиджа разрешилось само собой, когда появился Камити с поднятым вверх сверкающим мечом.
- Круг завершен, - сказал он. - Конец знаменует начало.
Один из убийц взмахнул боккэном. Савидж крутанулся на месте, стараясь избежать удара, но не успел. Деревянный меч обрушился ему на руку с такой силой, что он отлетел к стене.
- Я ведь обещал положить конец вашему кошмару, - сказал Камити.
Второй сподвижник Камити нанес удар тупым концом боккэна в живот Акире, и тот сломался пополам, но, превозмогая боль, все-таки не упал, а всего лишь опустился на колени.
- Вы хотели получить ответы, - продолжал Камити. - Вот они, получайте… Я сделал так, что вы застрелили всех моих телохранителей для того, чтобы власти узнали, а средства массовой информации раструбили всему миру, что здесь произошла кровавая битва, в которой мои люди стойко меня защищали. Пули из ваших пистолетов сразили их, о чем будут свидетельствовать следы пороха на ваших руках. А когда вы наконец-то предстали лицом к лицу передо мной, на моей стороне оставались только трое самураев, вооруженных деревянными мечами.
- А у вас самого, - прорычал Савидж, - в руках был не боккэн, а катана, потому что вы сёгун - герой всей этой истории.
- Как я уже говорил, мне был необходим инцидент столь драматичный и символический, чтобы он вдохновил весь народ следовать моим путем. А вы станете частью легенды. Народ будет вспоминать эти мгновения через тысячу лет, а история сохранит легенду о том, как хитрый иностранец и подлый японец пытались расправиться со мной. Вы и правда перебили всех моих людей. Но в конце концов мои доблестные самураи прогнали команду убийц, но сами тоже погибли, и вот мы с вами остались лицом к лицу: вы - с огнестрельным оружием, я - с катаной.
- И кто же победит? - Савидж нырнул вниз, чтобы схватить пистолет, и пронзительно закричал, когда на него обрушились деревянные мечи.
Опять! Все происходит как в прошлый раз. Он чувствовал себя абсолютно беспомощным!
Все было предопределено!
Нет, это происходило в прошлом! Время повернулось вспять! Он эволюционировал в обратную сторону!
Историю изменить невозможно!
Он снова закричал, но уже не от боли, а от такой дикой ярости, которую он сейчас испытывал впервые в своей жизни.
- Сволочь!
Перекатившись, Савидж ударил одного из охранников ногой и услышал с радостью хруст его переломанной коленки. Охранник завопил, выронил боккэн и, схватившись за ногу, грохнулся навзничь.
Савидж продолжал быстро катиться по полу. Рядом просвистел боккэн, едва не задев его голову.
Деревянный меч ударился об пол. Савидж выбросил вперед ногу, услышал кряканье и, схватив "беретту", ринулся вперед.
Но другой боккэн с невероятной силой обрушился на его больное плечо, парализовав руку, и "беретта" упала на пол.
Мучительная боль прибавила ему ярости. Он рубанул левым локтем, метя в охранника, почувствовал хруст сломанных ребер и понял, что тот скорчился от боли.
Савидж повернулся, готовый ударить третьего телохранителя, но тот ловко ускользнул от удара и, изловчившись, угодил боккэном Савиджу в бок прямо над левой почкой. У него потемнело в глазах от страшной боли, но он продолжал двигаться, то и дело тыкаясь в стену. Телохранитель нацелился боккэном Савиджу в голову. Савидж поднял руку в отчаянной надежде защититься от удара, прекрасно понимая, что это невозможно.
Но что-то остановило нацеленный на Савиджа боккэн. Акира! Он корчился от боли и, обхватив живот руками, старался унять невыносимую боль. Охранники, видимо, решили, что Акира выведен из строя, и полностью сосредоточили внимание на Савидже. И просчитались.
Вскинув вверх мозолистую ладонь, Акира рубанул по запястью третьего телохранителя, когда тот уже занес было боккэн над головой Савиджа. Телохранитель не успел опомниться, как Акира нанес ему второй удар ребром ладони, на сей раз по переносице и вдобавок двинул коленом в пах. Из носа телохранителя хлынула кровь, и он грохнулся на пол.
Савидж изо всех сил старался вернуть сознание. В короткий миг просветления он понял, что Акира рвется к Камити, и, значит, он должен ему помочь. Но в это время телохранитель с перебитой коленкой подполз к боккэну и ударил Савиджа по голени. Ноги у Савиджа подкосились, он упал, разбив себе челюсть и потеряв сознание, а когда очнулся, понял, что ничего не видит.
Вскоре зрение вернулось, и, еще не придя как следует в себя, он увидел, как Акира бросился на Камити.
Камити взмахнул катаной.
"Нет!" - мысленно крикнул Савидж. Jamais vu стало реальностью. То, чего никогда в действительности не было, теперь совершалось у него на глазах. Круг замкнулся. Жизнь потекла вспять. "В вашем конце - ваше начало". Если не считать того, что начало было ложным, а то, что происходило сейчас, - вполне реальным.
Словно он опять смотрел фильм, который видел много раз… Словно наблюдал со стороны кошмар, преследовавший его постоянно. Савидж весь съежился, увидев набросившегося на Камити Акиру.
Четвертый убийца.
Человек со сверкающим мечом.
"Если настоящее стало прошлым, - без конца мысленно восклицал Савидж, - означает ли это, что происходящее сейчас является предсказанием моего будущего?"
Нет! Акира! Не надо!
Распростершийся в агонии на полу, Савидж увидел сквозь застилавшую глаза пелену…
И почувствовал, как замерло сердце от счастья, когда Акира поверг на пол третьего телохранителя и отнял у него меч, спася таким образом Савиджа от удара по голове.
Прошлое, никогда в действительности не существовавшее, воспроизводилось сейчас не совсем точно! 13 кошмарах Савиджа Акира никогда не держал в руках боккэн. Значит, круг пока еще не замкнулся. Реальность не подлаживалась под ложную память!
Камити взмахнул сверкающим мечом.
Акира увернулся. И парировал удар боккэном.
Камити снова взмахнул мечом.
И снова Акира парировал удар.
Они двигались по кругу, делая выпады, вращаясь на месте, прыгая то вперед, то назад.
Акира метнулся влево, затем вправо и занял наконец удобную позицию для боя. И только было он снова ринулся на Камити, как телохранитель, лежавший на полу, метнул в него свой боккэн. Боккэн скользнул по плечу Акиры, не повредив руку.
Меч Камити разрубил боккэн Акиры пополам.
И тогда Савидж и впрямь закричал.
Акира отскочил назад. Взвизгнул меч Камити. Острое, как бритва, лезвие, кажется, не затронуло шею Акиры.
Савидж взмолился: "Я ошибся. Пожалуйста, Боже! Пусть я не увижу!.."
Отчаянная мольба осталась неуслышанной.
Акира выронил боккэн. Его голова скатилась с плеч. Она упала на пол подобно пустой тыкве, подкатилась к Савиджу.
Глаза Акиры мигнули ему.
Шок, потрясший мозг Савиджа, заставил его превозмочь боль, сокрушавшую его тело.
Он поднялся на колени, затем, пошатываясь, встал и, истерически вопя, направился к Камити.
Но и Камити тоже завопил.
Потому что обезглавленное туловище Акиры приблизилось к Камити, схватило его за руки, державшие катану. Импульсы, посланные отрубленной головой, заставили тело двигаться по инерции, ненависть Акиры к этому человеку оказалась сильнее смерти. И в тот же самый момент кровь фонтаном хлынула из шеи Акиры. Его тело исторгало алую жидкость. Ее потоки обрушивались на Камити и, стекая по лицу, заливали ему глаза, пропитывали насквозь одежду.
Истошно вопя, подобно сумасшедшему, Камити расслабил руки, сжимавшие катану, и оттолкнул от себя истекающее кровью обезглавленное тело Акиры.
Вот тогда-то Савидж и приблизился к нему. Он без труда отобрал у Камити меч, который до этого он крепко держал в руках, словно руками Камити управляла голова Акиры.
…словно эти безжизненные пальцы ощутили прикосновение соратника…
…Савидж изо всех сил замахнулся и с победным кличем вонзил меч в Камити.
Камити заскулил.
Брызнула кровь, образуя вокруг него лужу.
Туловище Камити распалось на две части, верхняя упала вправо, нижняя…
Но тут удар по голове опрокинул Савиджа навзничь.
Телохранители! Значит, одному удалось подняться на ноги и ударить его сзади боккэном по голове.
Савидж, шатаясь, попытался подняться, но тут же рухнул на колени. А когда его взор прояснился, он увидел отступившего телохранителя и пополз на коленях за мечом, но снова упал.
Он оказался рядом с головой Акиры. Беспомощный, морщась от боли, он старался сфокусировать свой взгляд на голове Акиры.
Мне будет тебя недоставать.
Мы приложили немало усилий, чтобы получить ответы на интересующие нас вопросы.
И получили.
Но выяснить все до конца не удалось.
Предстоит узнать еще очень много всего.
Последний жизненный импульс заставил глаза Акиры моргнуть еще раз. Печальные, как всегда, но уже подернутые дымкой смерти. Из них катились слезы - несомненно, посмертный рефлекс, - и все-таки… хотя это и невозможно… Акира скорбел, расставаясь со мной.
Телохранитель ударил Савиджа мечом, и он лишился сознания.
Но перед этим он услышал выстрелы.
Эпилог
КЛЮЧ К РАЗГАДКЕ
ЗАЛОЖНИКИ СУДЬБЫ
Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как Савидж встретился в Афинах с сестрой Рейчел Джойс Стоун и бродил с ней по развалинам Парфенона, а говоря о своих впечатлениях, прочитал стихотворение Шелли "Озимандия":
Рассказывал мне странник, что в пустыне,
В песках, две каменных ноги стоят
Без туловища с давних пор поныне.
У ног - разбитый лик, чей властный взгляд Исполнен столь насмешливой гордыни,
Что можно восхититься мастерством,
Которое в таких сердцах читало,
Запечатлев живое в неживом.
И письмена взывают с пьедестала:
"Я Озимандия. Я царь царей.
Моей державе в мире места мало.
Все рушится. Нет ничего быстрей
Песков, которым словно не пристало
Вокруг развалин медлить в беге дней".
Джойс поняла, что он этим хотел сказать: "Ничто - богатство, слава, сила - не является вечным. Все тленно". Верно. Ничто не дается тебе навсегда, поэтому не принимай свои нынешние блага как должное. Будущее все подвергает сомнению, по-своему интерпретирует прошлое, а порой и подсмеивается над ним. История. Ложная память. Дезинформация. Эти проблемы так же, как и его собственный кошмар, преследовали и серьезно волновали Савиджа.
Смысл, заключенный в стихотворении Шелли, вскоре стал для него вполне очевидным. Сразу после происшествия в "Горном Приюте" Кунио Сираи японские средства массовой информации в течение многих недель пичкали читателей, зрителей и слушателей репортажами и домыслами по поводу тамошних событий. Заинтригованная и запутавшаяся в этих проблемах публика требовала все больших и больших подробностей.
Особый интерес у японцев вызвал дневник Сираи, обнаруженный в его доме. Как он и говорил Савиджу с Акирой, он намеревался сочинить легенду, убежденный в том, что и через тысячу лет ее будут помнить. Разумеется, в дневнике он не стал описывать ложь, которая и составляла сущность его легенды. Всячески возвеличивая собственную персону, Сираи сравнивал себя со знаменитыми героями прошлого, не страшившимися отважно вмешиваться в ход истории и одерживать выдающиеся победы. Несомненно, Сираи намеревался опубликовать свой дневник либо перед самой смертью, либо сразу после нее, чтобы его приверженцы боготворили не только его личность, но и литературное наследие.
Любимым героем Сираи, с которым он чаще всего себя идентифицировал, был Осио Хэйхатиро - политический деятель девятнадцатого столетия. Возмущенный ужасающей нищетой низших слоев населения, Осио поднял восстание.
Он был настолько увлечен идеей восстания, что продал все свое имущество, чтобы закупить мечи и ружья для голодающих крестьян. В 1837 году его сподвижники громили и сжигали богатые поместья. Город Осака был охвачен пламенем. Власти вскоре подавили восстание, сторонники Осио были казнены, но перед этим подверглись жестоким пыткам. Сам Осио тоже был пленен и, чтобы избежать бесчестия, совершил сэппуку.
Поначалу стремление Сираи сравнивать себя именно с этим героем японской истории озадачивало, и он откровенно пишет об этом в своем дневнике. Восстание Осио закончилось поражением. Но, как считал Сираи, дело, за которое Осио отдал жизнь, имело весьма позитивные последствия.
А когда "черные корабли" коммодора Перри бросили в 1853 году якорь в бухте Иокогамы, появилось новое поколение протестующих против требования Америки открыть японские порты для иностранных торговых судов, чтобы со временем Япония превратилась в сателлита Запада. Вдохновленные идеями Осио, эти новоявленные мятежники выступали за чистоту японской культуры. Они провозглашали мистическую уникальность японской нации, божественное предназначение японцев, завещанное Богиней Солнца Аматэрасу. Воины, бродячие самураи клялись изгнать из страны всех иностранцев, а иногда даже убивали западных поселенцев. Сираи лживо заявлял в своем дневнике, что не приемлет кровопролитие, что желает создать мощное политическое движение, претворит в жизнь мечту последователей Осио - "изгонит из страны варваров" - и возвратит Японию японцам.
В подробном контексте Осио и впрямь выглядел героем, которому следовало подражать. Однако в дневнике содержалось немало высказываний, вызывавших иронию и тревогу, чего Сираи либо не понимал, либо не замечал, потому что в полном противоречии с вышеизложенным он вдруг заявлял, что видит свою задачу в разработке основ, организации и руководстве Силами Аматэрасу, при этом априори считал осуществление этой миссии успешной. Вместе с тем Сираи обходил молчанием тот факт, что последователи Осио совершенно игнорировали лозунг их покойного лидера - "Накормим бедных", - заменив его призывами "Вон варваров из Японии" и "Сохраним чистоту японской культуры", которые, в сущности, стали синонимами "Возвращения императора". Дело в том, что после установления в 1600 году режима Токугавского сёгуната со столицей в Токио, император остался в Киото, то есть на периферии столичной жизни. Новоявленные же мятежники, столь неподобающим образом исказившие замысел Осио и категорически отождествлявшие приверженность своей национальной сущности с былой святостью императорской власти, потребовали ее восстановления и возвращения императора из Киото в нынешнюю, сёгунскую, столицу и провозглашения его Символом величия Японии.
Поэтому в 1867-м последовала Реставрация Мэйдзи. После более чем двух с половиной столетнего правления Токугавский сёгунат пал, и расчетливые бюрократы решили извлечь из этого политическую и экономическую выгоду. Полностью изолировав императора от реальной жизни и, более того, контролируя все его действия, они завладели прибыльными делами, появившимися вместе с "черными кораблями" коммодора Перри. Через четыре года после прибытия "черных кораблей" Масаёси Хотта о будущем Японии писал:
"Я все-таки уверен в том, что основой нашей политики должно стать упрочение ее теперешнего положения, установление дружественных контактов с другими странами, нам необходимо торговать с ними и заимствовать все, в чем они преуспели, устраняя, таким образом, наши собственные недостатки. Укрепляя национальную мощь Японии и ее обороноспособность, мы постепенно подчиним иностранцев своему влиянию и в конце концов все страны мира изведают счастье подлинного благополучия, тогда наше господство над всем миром будет непререкаемым".
Сираи в своем стремлении переделать историю игнорировал главное. А вот Акира сумел прозреть истину и сказал Савиджу по пути в "Горный Приют": "Мы можем извлекать уроки из истории, но повернуть ее вспять - невозможно".
Другими словами, думал Савидж, мы движемся вперед. Непрерывно. Мы можем использовать опыт прошлого, но настоящее - это мостик между прошлым и будущим, переходный период, когда формируются новые факторы, служащие гарантом того, что даже самое ближайшее будущее будет коренным образом отличаться от прошлого.
Мы не можем повернуть вспять, мысленно констатировал он, с грустью вспоминая счастливое отрочество и ту страшную ночь, когда застрелился отца. Но что можно сказать о честолюбивых мечтах и в особенности о любви? Неужели они бессмысленны и обречены на провал? И только потому, что настоящее является продолжением прошлого и запрограммировано им, но в какой-то момент порывает с ним, а будущее, по научному определению, представляет перемены, диктуемые непредвиденными обстоятельствами.
Ложная память. Дезинформация.
Месяцами я жил в прошлом, которого в действительности не существовало.
Я противостоял настоящему, которое лишь повторяло прошлое. С одной только разницей. Да… Савидж сглотнул… Акира мертв. (Боже правый, как же мне его недостает!) Но смерть его была не такой, какой она представала в моих кошмарах. Он был…
Обезглавлен. Да.
И голова его упала на пол, подкатилась ко мне и подмигнула.
(Как мне его недостает!)
Но прежде чем его тело рухнуло на пол, безжизненные руки вручили мне меч.
В моем прошлом все было не так.
Тогда, быть может, мы все-таки сумеем вернуться назад и что-то изменить в своем прошлом.
Но в данном, конкретном случае прошлое было ложью. Его не существовало. Все это было дурной шуткой, проделанной над нашей памятью.
А может, не все? Помнишь, что ты вычитал в книге, которую тебе дал доктор Сантицо. Память - это не то, что произошло год, месяц или день назад. Это одномоментная категория, всего лишь миг, когда прошлое становится настоящим, которому суждено стать будущим. Я - пленник своего сознания, сиюминутного представления об окружающем меня мире. Прошлое невозможно повторить. Будущее - загадка. Теперь я существую вечно. До самой своей смерти.
А как же быть с надеждами и любовью? И с Рейчел? И с…
И что будет завтра? Неужели мои мечты рассыплются в прах, надежды умрут, а любовь испарится?
Не думаю.
Потому что Рейчел известна истина. Она мне часто ее твердила.
Авраам верил.
По причине абсурдности веры.
Альтернатива неприемлема. Пока я действую по доброй воле…