Мы встретились глазами, но тут же он опять стал смотреть мимо. А я… не знала, что сказать. Глянула по сторонам. На стене висела физическая карта мира - большая, в четыре листа. Прямо на карту, в районе Атлантики была прибита некрашеная полка, но ней стояла пластмассовая модель четырехмачтового "Крузенштерна" - такие продаются в разобранном виде, надо собирать самому (мне пластмассовые модели не нравились, хотелось деревянную, как настоящий корабль). Рядом с картой висел чертеж метровой ширины - тоже парусник, только старинный. Кажется, галеон. Павел Капитанов (про себя я звала его уже просто Пашкой) повозился на стуле.
- Я сперва хотел деньги отдать, да по правилам надо в пятикратном размере, не наскрести. Тогда я решил, что отдам книги взамен. "Гарри Поттера", три тома. Мне их подарили зимой…
- Не жалко? - сказала я.
Он пожал плечами. Плечи, надо сказать, были крепкие, как у рыбацкого юнги. Кажется, таких мальчишек у рыбаков-поморов назвали зуйками. "Зуёк"…
- Не знаю. Не очень жалко…
- А ты читал?
- Читал. Сперва интересно, а потом думаешь: зачем? Если бы я был волшебником, как эти, в книжке, то не стал бы тратить силы на всякую ерунду…
- Не на ерунду, а на борьбу со злом.
- Там зло какое-то придуманное…
Мы опять встретились глазами.
- Ты врешь, - сказала я. - Ты не терял книгу. Просто решил оставить себе.
Зуёк Пашка мигнул. Повозил кедами по половицам.
- Ну и что… Я же честно хочу заменить. Будет даже лучше. На "Поттера" вон какой спрос, а этот "Фрегат" в библиотеке пылился просто так, никому, кроме меня, не нужный. Напечатан пять лет назад, а все еще новенький… Знаешь что?!
- Что?
- Можно, я отдам "Гарри Поттера" тебе? А ты отнесешь в библиотеку. Скажешь, ну… что болею…
- А сам боишься?
Он опять повозился на стуле. Отвернулся к окну.
- Не боюсь, а… Если бы по правде потерял, то не боялся бы. А врать не охота…
- Вербуешь в сообщники?
Пашка Капитанов тяжело глянул сквозь очки.
- Мне показалось, ты с пониманием… Ладно, сам отнесу. Ты только не выдавай… Ну, она же правда никому не нужна!
- Мне нужна! Я за ней все лето ходила в библиотеку! Как на дежурство!
Он смотрел с откровенным удивлением. Даже рот округлил (и я видела крепкие желтоватые зубы).
- Пашка, мы оба врали, - словно сдаваясь на милость победителя, сказала я (и сама не заметила, как вслух назвала его Пашкой; и он не обратил внимания). - Ты врал про книгу, а я про то, что библиотечная активистка. Просто мне нужен этот "Фрегат". Не меньше, чем тебе…
Он сперва насупился. Поморгал. Потом заулыбался.
- Так бы и сказала. Ты это… если хочешь, возьми и читай, сколько надо. А "Поттера" мы отдадим.
Он уже говорил "мы". Будто и правда сообщники. Но я-то помнила честные глаза Анны Григорьевны и Анны Константиновны.
- Знаешь, это будет все же свинство. Вдруг книга понадобится кому-то еще?
"Сейчас скажет: до чего сознательная, аж тошно!"
Пашка сказал:
- Что же делать?
- Слушай, а тебе эта книга обязательно в твердой корке нужна? Как фабричная?
- Вовсе нет! Мне - лишь бы читать…
- Тогда ведь можно сделать ксерокопию! Неужели не подумал?
- Еще как подумал! Одна страница - не меньше двух рублей. А их там четыреста сорок. Я, по-твоему, кто? Владелец газовых промыслов?
- Дай книгу мне. На несколько дней. У мамы на работе есть ксерокс. Я попрошу, чтобы сделали копии тебе и мне. А книгу отнесу в библиотеку сама, если ты… если тебе не хочется.
Последних слов он будто не слышал. А про копию спросил с сомнением:
- Бесплатно сделают?
- А что такого? У них там техника могучая.
Пашка слез со стула, разгреб на подоконнике груду газет и общих тетрадей, вытащил из нее плоскую тяжелую книгу с синей коркой. На корке - белый фрегат под туго надутыми парусами. "Брамсельный ветер", - подумала я.
- Сейчас пакет найду… - Пашка достал из-под тахты полиэтиленовый пакет с маркой магазина "Гейзер", сунул книгу. - Вот, держи… А скоро будет готово?
- Ну… через несколько дней. Как сделают, сразу принесу, не бойся.
- А что, похоже, будто я боюсь? - усмехнулся он.
- Нет, но… Давай я оставлю тебе свой адрес. И телефон.
- Зачем? Я не думаю, что ты исчезнешь с книгой… Ты лучше скажи… это… как тебя зовут-то?
- Ой. Женя… Мезенцева. Или Женька… - ("Если ты - Пашка", - мысленно добавила я.)
Он кивнул.
- Морская фамилия. Был такой знаменитый капитан Мезенцев.
Я про капитана Мезенцева не слыхала (если не считать папы, но он же не моряк). И сказала в ответ:
- А у тебя тем более морская, дальше некуда.
Пашка кивнул снова: мол, само собой. И спросил:
- Ты сейчас прямо туда пойдешь, где ксерокс?
- Конечно! Чего время терять!
- Это где?
- На улице Восьмого марта, у Центрального рынка.
- Надо на трамвае. Деньги-то есть?
- У меня проездной.
- Пойдем, я покажу тебе короткую дорогу к остановке…
Мы зашагали через дворы с детскими горками и сохнущим бельем, через сквер с фонтанчиком, потом вдоль железных гаражей… Пашка был мне ростом до уха, но я ничуть не чувствовала себя более высокой. Раньше, если шла куда-нибудь рядом с мальчишками-одноклассниками, мне все казалось, будто я как воспитательница продленки с младшими учениками, а сейчас рост не играл никакой роли. Потому что с Пашкой мы - я понимала это - в чем-то одинаковые. А в чем-то он обстоятельней и рассудительней, чем я.
- Ты давно интересуешься корабельными делами?
- Всю жизнь, - сказал он как о самом обычном деле. - В два года нашел кусок пенопласта, воткнул карандаш, прицепил к нему клок газеты и сказал "карапь". Сам не помню, но родители говорят, что было так. Ну и с тех пор…
- А у меня это как когда. Волнами находит…
- Нет, на меня, как нашло один раз, так и осталось…
- В моряки собираешься?
- Наверно, в судостроительный. В штурман а с очками не возьмут. Да строить, по мне, это даже интереснее, чем курсы-галсы прокладывать… Особенно парусники.
- Слушай, ты ведь, наверно, все типы парусников знаешь?
- Все никто не знает, - солидно возразил Пашка. - Сколько их было за историю человечества… Но в основных, вроде бы, разбираюсь.
- Тогда скажи: что такое трехмачтовый галиот?
- Это как у капитана Грея, что ли? - сразу понял Пашка. Все же хорошо иметь дело с тем, кто такой же "чокнутый", как и ты.
- Ну да!
- Почти везде написано, что таких никогда не было. Вроде бы Грин придумал этот тип так просто, от фонаря. Но в одном журнале, в старой "Науке и жизни", я прочитал, что трехмачтовые галиоты все же были, только это очень редкий тип. Они походили на голландские флейты, но латинский парус у них был не только на бизани, но и на гроте. А над ним - прямой, грот-марсель.
"Но ведь это в точности, как на том Илюшкином костюме! - вспомнила я. - Не зря мне, значит, казалось, что это парусник Грея!" Почему-то я очень обрадовалась, хотя, казалось бы, не все ли равно теперь? Илье в этой ребячьей одежонке больше не гулять, да и мне она безнадежно мала…
А Пашка тем временем рассуждал:
- Теперь галиоты никто уже не строит. Поэтому, когда снимали "Алые паруса", греевский "Секрет" изображала баркентина "Альфа". Неизвестно, куда потом девали весь этот шелковый парусный комплект. А баркентину, говорят, разломали, растащили на дрова, когда состарилась. Жаль, верно?
Я кивнула. И подумала опять, что именно баркентины нет в моей монетной коллекции. И нащупала в кармане монетку с "Перси Дугласом". Показать Пашке? Или…
- Вот что! Раз тебе не нужен мой адрес, давай я оставлю залог.
Он чуть очки с носа не уронил.
- Какой залог? Зачем? Думаешь, я тебе не верю, что ли?
- Тьфу ты, бестолковый, - не выдержала я. - Это… ну, будто игра такая… - Мне прямо из всех сил сейчас хотелось, что бы завязался у нас какой-то "парусно-таинственный" узелок. Раз уж мы "сообщники"… - Или даже не игра, а примета. Чтобы все получилось хорошо…
Он… или понял что-то, или просто решил не спорить. Сказал по-хорошему так:
- Раз примета, давай. А какой залог?
- Вот! - Я вложила монетку в его ладонь. Пашка поднес ее ближе к очкам.
- Ух ты…
- Это фрегат "Перси Дуглас" с острова Джерси.
- Я разобрал. В очках-то я вижу хорошо…
- Но имей в виду, это не насовсем. Когда отдам копию книги, ты вернешь монету.
- Как пароль в кино про пиратов, - наконец засмеялся он. Принял игру.
- Да!.. Слушай, Пашка, а ты не знаешь, что такое "бэйливик". Смотри, тут написано… Я ни в одном словаре не нашла.
- Знаю. Это у англичан "округ". У нас области и районы, а у них графства и о круги. Джерси - округ в Нормандском герцогстве.
Как все просто оказалось!
- Надо же! Какой-то округ, а свои деньги выпускает!.. У меня еще несколько монеток оттуда есть, с другими судами. Если хочешь, потом покажу.
Пашка поправил очки и сказал тоном, почему-то похожим на Лоськин:
- Да, я хочу.
2
Увы, я напрасно думала, что мама разделит со мной мою радость и энтузиазм. Казалось бы, отчего не помочь родной и любимой дочери заполучить копию с книги, которую она (любимая дочь то есть) раздобыла с таким трудом? Но мама сказала, что я спятила. Она, мама, на работе рвется на части. У нее масса нерешенных проблем. А с ксероксами полный завал. Один вышел из строя, два других заняты с утра до вечера. И кто будет тратить уйму времени и сил ради фантазий посторонней девчонки!.. Ну, может быть, если выберется время… и не сразу, а частями… в течение месяца, скажем…
- И, пожалуйста, не набухай! Что за мода! Взрослая девица, а чуть что - сырость на ресницах…
И неправда! И никакой сырости! Просто я подумала: что скажу Пашке Капитанову? Наобещала!..
Мама поглядела строго, потом помягче.
- Вот что… корабельная душа. Позвони дяде Косте. У них с ксероксами попроще, он как-то даже помогал мне…
- Издеваешься, да? Он же в командировке.
Мама сказала, что она не такое чудовище, чтобы издеваться над собственным ребенком (пусть даже вредным и невоспитанным). Дяде Костя приехал раньше срока, сегодня утром, и звонил ей, маме.
- По делу…
Могла бы и не добавлять.
- Мама, я помчалась!
- Позвони сначала!
- Позвоню по внутреннему! Городской у них всегда занят!
Трест "Стройметалл" находился в высоченном офисе на углу проспекта Космонавтов и Пушкинской. Вестибюль там был как в министерстве (хотя в министерствах я не бывала). Проход - с вахтером и никелированными турникетами. Я на внутреннем аппарате набрала знакомый номер - 3-46.
- Дядя Костя, это Женька!.. Ну да! Я внизу! Дядечка Костя, уж-жасно важное дело! Иначе не пришла бы!.. Ага, сейчас! - Я помахала трубкой сидевшему неподалеку охраннику. Он взял трубку параллельного аппарата. Послушал, кивнул, махнул рукой: топай, мол, посетительница, пока не передумал.
Кабинет был на седьмом этаже, я доехала на быстром, прямо космическом лифте. Дядя Костя оказался один, говорил с кем-то по селектору. Показал на кресло. Я погрузилась в него, в мягкое и необъятное. Дядя Костя кончил разговор, выключил аппарат.
- Привет, Евгения. Излагай.
Я изложила. И показала книгу. Он повертел ее.
- Нет проблем. Через пару дней сделаю, позвоню. Или занесу. А теперь… рад бы поболтать, да все равно не дадут. Извини.
- Дядя Костя, я исчезаю! Спасибо!.. Ой, и за подарок спасибо! Такие чудесные корабли!
- Я рад…
Недалеко от дома я встретила Лоську.
- Я заходил, а к вас заперто…
- У всех дела, Лосенок! - бодро сообщила я, потому что была в хорошем настроении.
- Женя, пойдем погуляем?
- Ну… пойдем.
Конечно, его бродячей душе хотелось в глухие переулки и на пустырь. И мы пошли. Навестили Умку. Вымахавшие за лето сорняки превратились в настоящие джунгли. Я всегда удивлялась: какое разнообразие растений в городских закоулках. Интересно, кто-нибудь пытался их всерьез изучать? Или всем кажется: мусорная трава!
Трава эта стояла - мне по плечи, а Лоське по макушку. А местами и выше. Всюду торчали серо-лиловые ежики репейника. Солнышками горели цветы осота. Перепутывались друг с другом сиреневые, бело-пушистые, желтые, пепельно-зеленые шарики-головки. Курчавились седые верхушки давно отцветшего иван-чая. И еще цвели над мелкозубчатыми листьями какие-то похожие на маленькие орхидеи цветы разных оттенков - от бледно-розовых до темно-вишневых… Мне всегда было досадно, что у большинства этих трав я не знаю названий.
Крупные ромашки под конец лета словно спохватились, что раньше цвели не в полную силу, и теперь буйной пеной захлестывали лужайки. Пахло бурьяном, пасленом и полынью (наверно, как в диких степях). На развалинах двухэтажного кирпичного особнячка росли тонкие клены и березка. Если бы меня кто-то спрашивал, я бы обязательно предложила: надо в каждом городе сделать заповедники пустырей и окраинных переулков. Чтобы здесь можно было бродить, отдыхая от нынешней суматошной жизни. На пустырях с тобой шепчутся прошлое и тишина…
Но никаких заповедников, конечно, не будет. Скоро городские власти продадут этот участок какой-нибудь фирме и та отгрохает здесь еще один бетонно-стеклянный офис.
Лоська тянул меня куда-то напрямик, не боясь ни крапивы, ни когтистого чертополоха. Мне-то в джинсах ладно, а он? Видать, кожа на нем задубела за летние месяцы.
- Лось, ты куда меня тащишь?
- Сейчас… уже недалеко.
Мы выбрались на окруженную репейной чащей лужайку. Посреди нее блестела болотистая лужица Вокруг стояла осока, а посреди лужицы торчала мохнатая кочка. Лоська поднял из травы длинный, как удилище прут. Шепнул, как заговорщик:
- Женя, смотри… - Он дотянулся до кочки, шевельнул на ней травяные плети. Из них… вот это да! Из них размашисто скакнули в воду две серо-зеленые лягушки. Плюхнулись и вплавь рванули к берегу. Скрылись в осоке.
Лоська заливисто смеялся.
- Интересно, да? Как в пруду у Тортиллы…
Я ладонью прошлась по его волосам-сосулькам. И подумала, что Лоська при его любви ко всякой живности, мажет быть, станет зоологом… Вдруг таким же знаменитым, как Даррелл?
Вспомнив о Даррелле, вспомнила, конечно и про "бэйливик Джерси", где он создал свои зоопарк. Ну и, значит, про монетки - мысли вернулись к кораблям и книге.
- Лоська! Ты мне показал интересное. Теперь пойдем ко мне, я тебе тоже что-то покажу…
Он ведь еще не видел мою коллекцию!
3
Лоська монетами заинтересовался всерьез. Долго вертел, чуть не обнюхивал. Разглядывал сквозь стеклянный глобус. Опять сказал:
- Хорошо, что океанов больше, чем суши, верно?
Покачал одну монетку на ладони, будто пробовал на вес.
- Увесистая. Будто и правда целый фунт… Женя, а почему у английских денег такое название?
- Потому что "фунт стерлингов". Это связано с какой-то мерой серебра.
- Но эти-то не серебряные?
- Нет. Если я правильно перевела, то они из никеля, а снаружи латунное покрытие… Но были в точности такие же из серебра, три тысячи штук. Специально для коллекционеров. А двести штук даже из золота…
- И тоже один фунт стерлингов?!
- Да это же просто так, для видимости! А продавали-то, наверно, за сумасшедшую цену…
Лоська хихикнул:
- Жень, а вдруг эти тоже золотые? Смотри, как блестят.
Я сказала поучительно:
- Не все золото, что блестит.
Он хихикнул опять:
- А давай распилим одну? Как Шура Балаганов гирю пилил…
- Лоська, до чего же ты начитанная личность! - восхитилась я. - Если бы еще не был такой обормот…
Он вдруг насупился:
- А я и не читал про это. Папа рассказывал. У него "Золотой теленок" любимая книжка была…
Он впервые сказал не "отец", а папа. И вдруг показался мне беззащитным, как дошкольник.
- Лоська, писем больше не было?
- Не было… - Он двигал монетки по столу, как шашки по игральной доске. И вдруг сказал тихонько совсем не детские слова: - Все деньги взять бы да сжечь. И оставить только вот такие, для коллекций… Эти гады, что на мерседесе, сунули кому надо несколько тысяч баксов, и сделался невиноватый виноватым. Из-за бумажек…
Я не знала, что сказать. Стало так… будто за окнами снег пошел. К счастью, затрещал телефон.
- Лоська, извини…
Позвонил дядя Костя. Спросил, надо ли переплетать листы с копиями страниц.
- Ой, дядя Костя, я не знаю… Наверно, и без того хлопот много…
- Не много, если не нужен твердый переплет.
- Да хоть какой!
- Принято. Отбой…
На работе он всегда такой немногословный. Наверно, армейская привычка.
Когда я вернулась из прихожей, Лоська раскладывал монеты в одну линию. Глянул через плечо.
- А почему их только пять? Когда шли, ты сказала, что шесть…
Я вдруг смутилась (вот дура-то!). Покашляла и рассказала Лоське про книгу, про Пашку Капитанова. Ну и про "залог"…
Мне показалось, что он вдруг надулся. Не хватало еще "таких" проблем!
- Лось, ты чего?
- Я? - И эти его марсианские глазища. - Ничего… А чего "чего"?
И я поняла: решать надо сразу.
- Дурень! Я же ему на время дала. А тебе подарю насовсем. Выбирай любую.
Он глянул недоверчиво. На меня, на монеты, опять на меня…
- У тебя же коллекция разрушится.
- Ну и что?.. Да не разрушится она! Как разрушится, если монета будет у друга?
Вот так я впервые сказала ему, что мы друзья. Он слегка сморщился, пошевелил носом-картошкой, улыбнулся. Но сразу опять насупился:
- Тогда ты и Люке подари. А то нечестно будет. Она ведь… тоже…
Вот такая справедливая личность.
- Подарю и Люке. Только она кораблями не интересуется ни капельки.
- Разве в этом дело, - сказал он серьезно. Даже строго.
Понятно было, что не в этом.
- Выбирай.
- Да мне все равно. - Он зажмурился и ткнул пальцем наугад.
- Ого… Это гафельная шхуна "Т и клер". Построена на острове Джерси в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году, водоизмещение девяносто три тонны… Небольшая, но красивая, верно?
- Да… А что такое "тиклер"?
- Понимаешь, у англичан такой язык… каждое слово может означать кучу вещей. Я в словаре прочитала: это и "трудная задача", и "щекочущее перышко" и много еще всякого разного… Здесь, наверно, лучше всего "Перышко". Летит под ветром, щекочет волны…
Лоська кивнул, но потом сказал взрослым тоном:
- Что общего между трудной задачей и щекочущим перышком?
- Потому что трудная задача это щекотливый вопрос.