В кухне горел яркий свет. Мама, наверно, сидела за компьютером. Он закрылся в ванной, включил воду, стал кашлять и сплёвывать над раковиной. Очень скоро к нему долетел Сашкин рёв. Ей всё-таки удалось в эту ночь разогнаться в полную силу, и теперь она верещала на весь подъезд:
- Мышонка дайте! Где мой мышонок?!
Падали какие-то предметы - наверно, Танька ощупью искала говорящего мышонка. Мишке очень хотелось пить. Он вошёл в кухню. Мамы не было, но, должно быть, она убежала к Сашке только что, пока он был в ванной. Монитор ещё ярко светился, а Мишка сам ставил настройки так, чтобы он затемнялся уже через минуту.
Изображение показалось ему очень знакомым, и он даже охнул вслух - это был форум лицея! В окошке был открыт "Личный кабинет", и сверху высвечивался ник хозяина. То есть хозяйки кабинета. Ник был - Майракпак.
"Ёе же давно не было на форуме…" - подумал он, ещё ничего не поняв.
Перед ним были совершенно свежие письма - первые строчки столбиком друг под другом. Он наклонился к монитору. Это была переписка Майракпак и Юджина.
"Привет, Мойра! Я тебе всё расскажу…"
"Привет, Юджин! Ты ненормальный…"
Мишка до сих пор не знал, кто это - Юджин. И кто - Майракпак.
Он торопясь двинул мышкой. И тут же а спиной раздался мамин голос:
- Миша, стой! Не читай письма!
Она влетела в кухню испуганная. Вскинула обе руки и не опустила, так и держала перед собой.
Мишка перевёл глаза с мамы опять на монитор. Одно письмо к Юджину начиналось словами: "Ты, главное, молчи…"
Не читай письма, пожалуйста, - снова сказала мама, и тут же выхватила из его рук мышку и резко свернула в компьютере окно.
И Мишке, наконец, всё стало ясно.
- Ты Майракпак, Мойра… - прошептал он.
Обида мешала ему говорить, горло сжималось так, что и воздух не проходил.
- Зачем ты! Мама, зачем! - выдавил он из себя наконец, и получилось пискляво, как у маленького.
А по-другому говорить не выходило. И тогда он заревел. Слёзы так и брызнули. Мама протянула к нему руки, пытаясь обнять, и он отдёрнулся:
- Не трогай!
И она неловко опустилась на табуретку. Сразу сгорбилась - у неё вообще была привычка горбиться. Ей вечно приходилось напоминать: "Мам, выпрямись!" И она тогда поспешно вскидывалась и разворачивала плечи, и смотрела виновато. Мол, я забыла, да. Но я исправлюсь…
И теперь она глядела на Мишку виновато. А ведь она и была виновата! Мишка не мог смотреть на неё, и не знал, что делать, раз она писала на форуме за Майракпак. И просто сидеть и ничего не делать тоже было нельзя.
- Я не могла видеть, как тебя клюют, - оправдывалась перед ним мама. - Ты же работал, а ваши только посмеивались… Я просто смотреть не могла, вот я и зарегистрировалась…
- Ты всех обманула, - не веря сам себе сказал Мишка.
В комнате стала снова поскуливавать Сашка. И мама заговорила торопливо, сбивчиво:
- Я же ведь быстро перестала писать на форуме. Вижу - не нужна больше, и без меня всё хорошо, всё без меня вертится… И я ведь уже почти не захожу…
- Сейчас же зашла, - перебил её Мишка.
Сашка опять разогналась и ревела в голос.
- Я только в личку, сыночек, - говорила мама. - Я только хотела написать личное сообщение…
И до того она жалкой сейчас была, что Мишка даже зубами скрипнул. Разве мамы такими бывают?
Из коридора появилась Танька с Сашкой на руках. Сашка вырывалась. Удерживать её Таньке было тяжело, она привалилась вместе с сестрой к дверному косяку и пожаловалась:
- Мам, я с ней не могу больше. Она всё сбросила с кровати. Подушки, одеяло…
Мама взяла Сашку к себе на колени. Сказала дрожащим голосом:
- Ночка ведь на дворе. Что это ты разыгралась?
И, крякнув, поднялась с табуретки, понесла Сашку укладываться.
Мишка спросил уже ей в спину:
- А кто это - Юджин?
- Он сам расскажет вам, - пообещала мама. - Мы договорились, что он вам расскажет.
Повернулась к нему и, качая Сашку из стороны в сторону, стала почему-то оправдываться за Юджина:
- Ну, может, он не сразу скажет… Когда сам решится. Мы договорились, что уж точно скажет - в новом году, если не сможет до Нового года…
Они что-то скрывали с этим Юджином вместе!
Мишка наутро проснулся с чувством, что его крепко, жестоко обманули, и он не сразу вспомнил, кто обманул его и в чём. Но что-то было неправильно всюду вокруг него. Мир пошатнулся, и было страшно, что он разрушится. Мишка сначала вспомнил, что Кирка приходила в его дом и как потом ушла, а потом вспомнил про Майракпак, что её нет. И тут же вспомнил, что мама вчера была жалкой, какой он её никогда не видел. Было страшно встать и посмотреть: сейчас-то с ней всё нормально? Или она так и осталась жалкой?
В ванной лилась вода - мама стирала с утра, а потом чистила для супа картошку, и делала Сашке массаж, и приговаривала:
- Ни собачке и ни кошке не дадим мы эти ножки.
Сашка, по обыкновению, вырывалась и взвизгивала от щекотки.
Мишка лежал зажмурившись, пытался по голосу определить - осталась мама прежней или она стала другой с тех пор, как он узнал, кто это - Майракпак. Не определялось. Наконец он нехотя встал из кровати, пошёл на кухню, налил себе чая.
Мама вошла и молча с минуту глядела на него. Потом кашлянула, хрипло начала:
- Мишка, я ведь ничего не сделала пллохого. Ведь ничего же не случилось, а?
Мишка молчал. Она улыбалась через силу и точно выговаривала ему:
- Ты ведь мог и сам бы догадаться, про Майракпак… Я думала, ты догадаешься, скажешь мне… Мы же читали вслух эскимосские сказки. Помнишь, там была великанша по имени Майракпак?
Миша не помнил, и не пытался вспомнить.
Мама не отставала от него. Видно, ей очень хотелось, чтобы её простили.
- На форуме же человека не видно, только мозги… - беспомощно объясняла ему она. - А папка твой говорил, что у меня мозги на 19 лет. Значит, я только немногим старше вас. Я чувствовую, что совсем немного… Меня же и транспорте сгоняют с места…
- Так ты на задние сидения садись в троллейбусе, там не сгоняют. Или в маршрутках езди, - неохотно отозвался Мишка.
Он знал, что маму в транспорте тошнит. И всегда сочувствовал ей. И теперь, помолчав, он добавил:
- А ещё ведь можно возить с собой солёные орешки.
Мама кивнула:
- Я покупаю, когда не забываю…
И посмотрела, как ему показалось, с благодарностью. Думала, наверно, что он вообще не захочет с нею говорить. И теперь она рада была, что хоть что-то осталось прежним. Её тошнит в транспорте, и он советует купить солёные орешки. Уже не в первый раз. Что-то осталось. Не ушло.
Миша включил компьютер, не зная ещё, что станет делать. Он рассматривал общие фотографии класса - случайные и постановочные, сделанные разными людьми. Вот эта - в кабинете физики, а вот в музее…
Что-то надо было разместить на сайте, в теме "Вместе учимся - вместе отдыхаем". Об этом его Алла Глебовна просила. Она сказала, что на главной странице должна быть такая тема.
Мишке попалась фотография, где они все - в купеческой гостиной, и думал: эта подойдёт? Не подойдёт? Одобрит её Алла Глебовна или не одобрит?
Мишка никак не мог решить. Он тяжело вздохнул и стал в раздумьи пририсовывать всем одноклассникам большие носы и уши. Они-то сидят на английском и не знают, какие они у него здесь получаются. Если постараться, то можно сделать так, чтобы смотрелось, как будто носы и уши сами такие выросли…
Он дошёл до Кирки, сидевшей в середине. Помедлил и перескочил сразу к Эльке Локтевой, одним круговым движением нарисовал ей толстый фиолетовый нос. А Кирка пусть остаётся такая, как всегда. Она нисколько не боится, что он разрисует её - смотрит открыто, улыбается. "Вот она - я. Посмеешь мне что-нибудь пририсовать?"
Так может улыбаться только человек, который знает, что всё в его жизни идёт, как надо. По-другому просто не бывает. И в лицее у неё всё правильно, и дома тоже. Тут он вспомнил, как вчера она уходила от него вместе со своим отцом к себе домой. Как будто они совсем чужие люди и в их дом попали по ошибке - и теперь торопятся уйти… И с Мишкой Кирка целый месяц и ещё восемь дней разговаривала по ошибке, и по ошибке дотрагивалась до его руки, когда сам он хотел взять её за руку, но стеснялся.
Он вернулся от Локтевой обратно к Кирке. Нарисовал ей уши как у эльфа и волосы как у бабы Яги. Нос… нос пусть будет огромный, такой грушей, как у Хича - Михайлова. На этой фотографии Михайлова не было - он никогда не ездил со всеми по выходным. А если бы он был здесь - наверно, интересно было бы его раскрасить в разные цвета. Но Кирку разрисовывать тоже интересно. "Так тебе! - мысленно говорил ей Мишка. - Сейчас ты у меня главная красавица будешь! Ты же в лицее у нас - главная красавица?"
Хотелось всё вчерашнее скорее зарисовать. Мишка искал нужные оттенки, ёрзал на табуретке, добавлял то розового, то жёлтого, то фиолетового. Как вдруг совсем рядом дзинькнуло, и он пожалел, что не отключил скайп.
Ему не хотелось ни с кем разговаривать. Но это и оказалось не нужно. Андрей Петрович, завуч из лицея-интерната, напоминал, что ещё вчера отправил Мишке новые задания. "По-моему, тебе будет интересно, - написал он ему вчера. - Здесь есть, над чем покумекать". А теперь он спрашивал, как Мишке показались задачи. А Мишка вчера вечером только о Кирке думать мог. И теперь пришлось поскорей открывать письмо, смотреть вложения - хотя бы узнать, что там такое, чтоб что-то написать в ответ.
Подобных задач Мишке ещё решать не приходилось, всё показалось незнакомым. Он даже разозлился сначала - Андрей Петрович пишет ему, когда сам хочет, а ему, может быть, совсем не до математики! К тому же, он не знает, с чего здесь начинать. Но не успел он сказать про себя, что он не знает, как в голове мелькнула одна мысль. Она вспыхнула, и сразу же - раз! - в сторону, ускользнула куда-то из поля зрения. Мишка только на миг увидел формулы, написанные в длинную строку, и вся строка пропала. Но он-то уже знал, что она где-то есть. Он не успел прочесть её до конца, но начало решения уже знал!
Маленькая Сашка подошла звать его поиграть с мышонком, и увидела, что он то морщится, то растягивает губы в улыбке, то открывает зубы, так что лицо становится весёлым и хищным. Сашка подумала, что ей тоже надо так делать со своим лицом. Она пробралась за монитор, встала напротив Мишки, и принялась, как зеркало, повторять все его гримасы. При этом она таинственно молчала, потому что и Мишка тоже молчал. И когда мама глянула на них, она поняла, что Мишка просто не видит младшую сестру - он весь в своей математике, в новых задачкахх, которые ему прислали наудачу - сообразит сам, как решать, или не сообразит. Мишка явно что-то соображал, потому что в его лице отражалось то нетерпение, то злость, то радость. Мама знала: там, где он был сейчас, не было ни Сашки, ни Киры-одноклассницы. Не было даже Майракпак, которой и вправду нигде не было.
Когда суп сварился, мама всё не решалась сказать Мишке: "Садись поешь", - боялась спугнуть пришедшие к нему мысли. И тут зазвонил Мишкин мобильник. Это была учительница информатики Алла Глебовна. Он думал, что она хочет напомнить, чтобы он разместил на сайте фотографию, и надо скорее выбирать. Но оказалось, надо прислать ей на почту пароль. Прежде Алла Глебовна говорила, что Мишка сам волен сменить пароль от сайта на какой хочет. Мишка администратор, значит, он здесь хозяин, один. Ему доверяют.
Теперь она объясняла:
- Другие ребята тоже хотят быть администраторами. Им надо учиться. Тем более, ты сейчас болеешь, и у тебя должна быть подмена…
- Не надо мне никакой подмены, - растерялся Мишка. - Я ведь всё равно делаю всё, что нужно… И я уже почти поправился, я скоро приду в лицей…
- Конечно, скоро придёшь, - ответила Алла Глебовна. - И будешь дальше заниматься сайтом. Но не один, а с помощниками.
- С какими ещё помощниками? - не понял Мишка.
Алла Глебовна сказала:
- Из вашего класса вызвались Данила Ярдыков и Саша Катушкин. Конечно, в первое время им понадобится твоя помощь. Но, я думаю, самое сложное ты уже сделал, сайт работает. А дальше уже не надо быть таким крутым компьютерщиком…
Мишка отправил Алле Глебовне пароль. Было обидно. Зачем ему какие-то помощники, которым, наоборот, он должен помогать. Ладно ещё Ярдыков, бывший сосед. Но ещё и Катушкин… К Мишке снова пришло чувство, что его обманули. И он снова не мог понять, кто его обманул и в чём. И когда он опять стал решать задачу, это чувство какое-то время оставалось с ним. А потом прошло.
К вечеру он вспомнил, что не говорил сегодня с Киркой. Позвонил ей - она отозвалась манерно, тренированно:
- А, это ты? Что случилось?
- Ничего, - растерялся он.
Она спросила:
- А что тогда звонишь?
Через два дня Мишка пришёл в лицей и увидел, что за столом рядом с ним снова сидит Ярдыков. Кирка пересела назад к Ленке Сурковой. Мишка сказал себе: "А, значит, вот как… Из-за борща…" А после подумал, что, может быть, то, что она борщом облилась, и не важно было. А главное - то, что она увидела, как он живёт. Случилось именно то, чего он боялся. И даже хуже ещё, потому что и Киркин папа увидел его! И теперь они больше никогда не позовут его жарить шашлыки, или смотреть старинные дома. Или в купеческий музей. И ему снова не важно станет, куда все едут в выходные. А главное - Кирка на переменах станет смеяться и разговаривать с кем-то, но ему до этого тоже не будет никакого дела. Не должно быть. Подумаешь - мажорка. Он очень постарается, и ему не будет плохо, не будет плохо, - так говорил он себе.
На перемене она подошла к нему с каким-то пакетом. Отдала молча. Он с опаской заглянул. Внутри был мамин махровый халат.
Мишка не знал, что в тот самый вечер, когда Киркин папа привёз Кирку домой в этом халате, он рассказывал её маме за ужином:
- Я этот голос ни с чем не спутаю. Глухой, хрипатый такой. И сквозь эту хрипотцу писклявые нотки прорезываются, как сквозь дыры в стене…
Киркин папа был по образованию архитектор, и иногда он сравнивал звуки или цвета с разными постройками и сооружениями. Мама не вполне понимала его сравнения.
- Помнишь, я рассказывал, что приходила такая ко мне, - оживлённо говорил он. - Помогите, говорит, а то, мол, помирает…
- Кто, она помирает? - вставила Киркина мама.
- Да нет, муж у неё! Работал, оказывается, он у нас когда-то, и вот она вспомнила об этом. Окажите, мол, спонсорскую помощь, - легко говорил отец. - Стал я вспоминать, когда работал у нас некий Прокопьев. Оказывается, чуть ли не три года назад…
- Три года? - излишне удивлённо переспросила Киркина мама.
А Кирка хмуро вставила:
- Мишкин папа умер три года назад.
Её папа махнул рукой:
- Так и она давненько у меня была. Три или четыре года прошло, видно, ещё живой был. И всё равно сразу вспомнил я её, как в телефоне услыхал. Такую ни с кем спутаешь.
Кирке на секунду показалось: папка рад был, что может рассказать за столом что-то новое, интересное и ей, и маме, что-то, чему можно удивиться всем вместе. Он усмехнулся:
- Муженёк её у нас работал и того раньше, бог весть когда. Этот, Прокопьев. Я тогда сразу и не вспомнил, что был такой. Спрашиваю, долго ли он проработал. А она потупилась и отвечает: "Два месяца". - "И что же, - спрашиваю, - ушёл он от меня?" - "Да вот, говорит, в мастерскую перешёл. Там посвободнее, а ему, мол, учиться надо".
- И что же она в мастерскую не пошла? - спросила отца Киркина мама.
Он кивнул:
- Вот и я о том же ей: иди, мол, в мастерскую. А она мне: "Я везде пойду. Денег, мол, много надо, на лечение. Не дайте помереть. А то, говорит, вот она я, как есть. Трое детей у меня и четвёртого жду…"
В этом месте Киркина мама хмыкнула:
- А что ждать-то четвёртого? Если с тремя такая убогая, так и четвёртый нужен?
Тут она запнулась и с опаской поглядела на Кирку.
Та сказала обиженно:
- Мам, я что, маленькая? Про планирование семьи ничего не читала?
Мама легонько наподдала ей ладонью по макушке и, всё ещё улыбаясь, спросила у отца:
- И что, дал ты ей денег?
- Дал сколько-то… - ответил отец.
И добавил себе в оправдание:
- А то ведь без конца слышишь, что в бизнесе работает сплошное зверьё… С копытами. Мол, помирать будешь - и не помогут копейкой…
- Нам-то кто-нибудь помогал? - спросила мама.
И ответа на этот вопрос никому не требовалось. Ясно было, что Киркиному отцу никто не помогал. Кто хочет работать - работает, строит свой бизнес. А кто не хочет - тот рожает на свет четверых детей, а потом просит у нормальных людей денег и выставляет себя на посмешище.
Отец хохотнул:
- А я после спросил у ребят, с кем он работал. Говорят, вообще никчёмный был работничек, только деньги бы ему получать… Сами, мол, сказали ему: "Уходи", а вовсе не из-за учёбы уволился.
- И что же, помогли деньги ему потом, помирающему? - перебила мама.
Папа пожал плечами:
- Да я не узнавал…
- Не помогли, - отозвалась Кирка.
И напомнила:
- Отец умер у них.
- А ребёнок? - продолжала спрашивать мама. - Ну, этот её, четвёртый?
- Ребёнок родился, девочка, - ответила Кирка и почувствовала, что улыбается, потому что ясно представила, как Сашка, громко кряхтя, забирается к ней на коленки. "Живая кукла", - подумала Кирка. И сразу поправила себя: "Нет, не кукла. Слишком увесистая для куклы".
И тут же она увидела, что мама на неё смотрит тоже с улыбкой - насмешливой, ироничной. Как если бы смотрела на Мишкиного отца или на маму, будто она, Кирка - одна из этих людей, никчёмных, просящих милостыню.
Кирка смешалась и сказала точно себе в оправдание:
- Там, вроде, больная девочка. С нервами что-то.
И пожаловалась маме:
- Она пролила борщ мне на юбку.
Мама поморщилась:
- Вещи не забудь Светлане отдать, в стирку, а то загниют в пакете.
А папа всё не мог успокоиться. Кирка и не помнила его таким многословным. Он уже пересказал маме сегодняшнюю историю, и теперь зачем-то начал её ещё раз.
- Я как её голос в трубке услышал, думаю: нет, не может быть! Не поленился, решил съездить, проверить. И точно. Трущоба у них, а в этой тущобе - ну да, она сама, болезная, - отец хохотнул. - И выходит с ней меня поприветствовать наш вундеркин, надежда родной математики…
Он кивнул Киркиной маме:
- Если бы я вместо тебя на собрания ходил, я бы давно уяснил, чей это мальчик!
- Да ведь не ходит она на собрания, - отозвалась мама. - На одном только её и видели, а больше ни-ни…
- Потому и не ходит, что, видно, совестно, если её узнают, - сказал отец. - Парню тогда как учиться, если папаша у всех родителей в классе успел показать себя? И мамка потом успела у всех отметиться, подавить на жалость.
- Неужто у всех? - переспросила мама в чуть преувеличенном удивлении.
И папа стал загибать пальцы:
- У меня работал он, и у Суркова, в его мастерской. А там Ленка, Киркина одноклассница. И у Иванова Петра Афанасьевича с ними внук учится… Всем Саша Прокопьев знаком…
Мама поморщилась: