Красная точка замерцала на карте невдалеке от Мессинского пролива. Я с тоской посмотрел на нее и перевел взгляд чуть повыше. И натолкнулся на кнопку, которой мы еще ни разу не пользовались. На ней было изображено что-то вроде рупора, из которого расходились концентрические дуги. И все это было перечеркнуто красным крестом.
– Постой-ка, – задумался я. – Помнишь, ты как-то спросил Профессора: а что будет, если "Марфа" вдруг заблудится в глубинах? Или застрянет где-нибудь в подводной пещере?
И я вспомнил!
"Найдут, – сказал тогда уверенно Профессор. – Наша "Марфа" непрерывно посылает специальный сигнал. Его можно поймать даже обыкновенным транзисторным приемником".
Я не успел еще ничего объяснить Алешке – снова послышались вокруг громовые раскаты.
– Вот ненасытные, – проворчал он.
А я нажал эту кнопку. Она матово засветилась… А раскаты послушно прогремели уже в стороне и вскоре совсем прекратились. Чего здесь бомбить-то, если нечего? Вот по этому сигналу нас и Боцман разыскал. Ну все, теперь мы невидимки!
– Проверимся? – спросил я.
Капитан согласился. Мы вернулись в пролив и дважды нахально прошли под железными брюхами сторожевых кораблей. Сначала под брюхом "Сциллы", потом – "Хариеды".
Они и ухом не повели.
– Эй вы та-ам, наверху-у, – издевательски пропел Алешка. – Постучать бы им щеткой в потолок. Или в пол? – задумался он.
– Теперь можно спокойно "Тасманию" искать, – сказал я. – Никто не помешает своими бомбами.
– Сначала пообедаем, – сказал Алешка. – А то у меня после этой бомбежки живот от голода урчит.
Я согласился. Тем более что давно уже настал "час полуденного зноя".
Глава XV
Куда нам столько золота?
"Марфа" спокойно дремала на дне, на глубине почти в сто метров. Прожектор мы не включали, даже иллюминаторы зашторили (хотя за ними все равно была вечная ночь), чтобы ничего нас не отвлекало. Мы думали. На дне Тирренского моря, у берегов Италии. На глубине почти в сто метров. В тишине – до звона в ушах. Видела бы нас наша мамочка…
– Она, наверное, вздрогнула бы и побледнела, – прочел мои мысли Алешка.
– А папочка, наверное, позавидовал бы, – вздохнул я.
И мы опять задумались. На глубине в сто метров.
Не знаю, о чем думал Алешка, а я думал совсем не о том. Я думал о том, как хорошо и спокойно в нашем далеком родном доме. Даже в пансионате "Горное гнездо" и то лучше, чем на дне моря. Сидели бы сейчас, в "час полуденного зноя", в столовой… Тетя Женя звенит посудой на кухне. Бандитка Р.М. похрапывает в кресле. Алешка шелестит страницами книги. Боцман, разинув рот, слушает рассказы Профессора о подводных кладах. А Профессор, когда мы играем в "Загадай число", всегда загадывает одну и ту же цифру. Цифру "3".
– Лешка! – вскрикнул я.
– А? – он вскинул голову. – На самом интересном месте разбудил. – Он уже втянулся в тети-Женин режим и неумолимо спал после обеда.
– Потом досмотришь. – Я весь дрожал от простой разгадки шифра, который придумал наш наивный и простодушный Профессор. – Загадай число!
Он повернул ко мне голову и хлопал глазами.
– Загадал?
– Загадал. А зачем?
– Три! – выпалил я. – Понял?
Алешкины глаза начали яснеть, просыпаться и расширяться.
– Профессор всегда загадывал эту цифру, чтобы не забыть ее. Чтобы не забыть, сколько он прибавлял к координатам!
– Он, наверное, все время твердил ее, держал в голове. О! Я еще вспомнил! Р.М. его один раз спросила, сколько ему лет, а он ляпнул: три!
– Глупая шутка, – сказала тогда Р.М. – Простофиля.
Мы включили главный монитор. Вспыхнула красная точка на зеленой карте. Расчерченной сеткой параллелей и меридианов.
Алешка повернулся ко мне:
– Разбирайся. Мы их еще не проходили.
Мы-то проходили. Но от всех этих "северная широта", "западная долгота", от градусов и минут ничего в голове у меня не осталось. Да и не было, если честно. Кроме путаницы. Никогда не понимал: какая может быть долгота у шара? Где у шара длина, а где ширина? Вы знаете? Вот именно.
Задачка в принципе была не сложной. Определить, сколько там в одном градусе миль, сделать простой расчет на разницу и прибавить по трешке к каждой координате.
– Ты размеры Земли помнишь? – с надеждой спросил я Алешку.
– Какой земли? На даче?
Ясно. Я опять с надеждой взялся за морской справочник. И нашел-таки нужные цифры. Разобрался в них с грехом пополам. Подсчитал в уме, прибавил. Показал Алешке на карте.
– Понял, – сказал он. – Вверх и вправо.
– На Север, – уточнил я с возмущением, – и на Восток.
– Какая разница? – тоном Р.М. отрезал он. – Поехали!
Он перевел "Марфу" в режим автоматики, и через несколько минут мы оказались в той точке, которую заложил в компьютер Охранник. Как и ожидалось, никакой "Тасмании" здесь не было. Были только заросли водорослей, разбитая лодка вверх дном и все те же драные покрышки. Мы повисели немного над этим безобразием, и Алешка подвел курсор к нужной точке: вверх и вправо. Туда и сюда по нескольку миль. "Марфа" рассудила более рационально. Она не полезла вначале вверх, а потом вправо. Она пошла ходом шахматного "слона" – по диагонали. Плыли мы недолго, на небольшой глубине. День на поверхности был солнечный. По песчаному дну бегала веселая рябь. Резвилась мелкая серебристая рыбешка. Особенно когда в стайку врывались разбойники-тунцы или беспощадная акула.
Но мы мало обращали внимания на повседневную жизнь и проблемы подводной фауны. Мы смотрели вперед, в туманную дымку. А она начала вдруг сгущаться, плотнеть, словно в голубом небе собиралась из светлых облаков серая густая туча. Она становилась все резче в своих очертаниях и все темнее в цвете. И как бы превращалась в длинную подводную скалу. Немного заросшую водорослями.
– Вот она, – тревожно выдохнул Алешка. – "Тасмания".
Да, это была "Тасмания". Она стояла (или лежала) на илистом дне на ровном киле, лишь чуть накренясь на правый борт. И была похожа на длинный панельный дом. С побитыми стеклами. Мы подплыли к "Тасмании" с кормы, на которой четко виднелось составленное из выпуклых латинских букв ее имя, а весь корпус уходил от нас вдаль, все в ту же туманную дымку.
– Какая она громадная, – прошептал Алешка.
"Марфа" зависла над "Тасманией", словно давая нам внимательно ее рассмотреть. Это было печальное зрелище. Оно вызывало какое-то щемящее чувство. Похожее и на грусть, и на тревогу одновременно.
Судно лежало здесь еще сравнительно недолго, но уже подверглось разрушительному действию моря. Со всех мачт, антенн, лееров, надстроек, шлюпбалок свисали лохмы водорослей. Слой ила покрывал палубы. Стекла в иллюминаторах и окнах, если были целы, покрылись тоже каким-то зеленым налетом.
Грустная и жуткая картина.
– Дим, – тихонько спросил Алешка. – А Тасмания – это королева такая?
– Река, кажется, – неуверенно соврал я.
– А где?
– Там, – я махнул рукой куда-то за спину, – в другом полушарии.
– А! В Восточном, да?
– Или в Южном.
– Тогда тем более…
Поговорили… Совсем не о том, что нас тревожило при взгляде на печальный вид затонувшего корабля.
– Дим, – прошептал мне в ухо Алешка, – я туда не полезу. Там, наверное…
– Нет, – уверенно сказал я. – Профессор говорил, что все пассажиры и весь экипаж спаслись на шлюпках. И их подобрал на борт какой-то танкер.
– Все равно, – он поежился как от сквозняка. – Как-то мне не нравится…
Я его понял. Мне тоже не нравилось, что мы собираемся нарушить покой этого затонувшего корабля. Ведь он был полон жизни. Бороздил морские просторы. На нем плыли люди. Чему-то радовались. А потом им выпало такое испытание. А мы за золотом полезем… Но "Марфу"-то надо выкупать. Для Профессора и его исследований. Правда, мы ее угнали у бандитов, но ведь какой-то легальный владелец у нее есть…
Теперь нам предстояло приступить к работе. Вообще, когда я увидел, какой громадный корабль эта "Тасмания", я понял, что отыскать в нем золото просто невозможно. Но, к счастью, на обороте любимого листка из любимой тетради Профессора была изображена схема корабля – в разрезе, и на ней отмечено расположение корабельного сейфа.
Чтобы добраться до него, нужно было пройти через три железные переборки и внешний борт. Толщиной, я думаю, сантиметров пять. Причем наш манипулятор ведь до внутренних помещений "Тасмании" не дотянется. Значит, "Марфа" должна будет проникнуть внутрь корабля. А если она там застрянет? И мы вместе с ней. Вот тогда и мамочка наша ахнет и папочка нам позавидует. Все это я высказал Алешке. Все свои сомнения. Но он "безупречно" верил в "Марфу".
– Не застрянет, – уверенно сказал капитан, поглаживая рукоятку управления. – Очаровательная Марфа Васильевна.
Мы еще раз обошли "Тасманию" и установили "Марфу" носом к ее борту, где предполагали начинать работу. Я взялся за рукоятки манипулятора и включил режущее устройство. Это было что-то вроде лазера, как я понял.
Ствол манипулятора не доходил до борта "Тасмании" метра на три. Но как только я нажал кнопку, на ржавом железе затонувшего корабля вспыхнула и окуталась комочком пара ослепительно яркая точка – как звездочка в белом облаке. Я медленно повел ствол манипулятора вправо, и звездочка стала послушно чертить на корпусе "Тасмании" тонкий огненный след. Потом он пошел вниз, влево и снова вверх, замыкая на борту периметр громадного квадрата.
Вырезанная часть борта качнулась, накренилась и стала падать прямо на нас. Лешка успел дать задний ход, и "Марфа" вовремя отскочила от упавшего стального щита. Лодку сильно колыхнуло, а с места падения стало подниматься черное облако ила. Оно росло и пучилось, переливалось и переваливалось и вскоре совершенно скрыло от нас корпус "Тасмании". Мы перегнали "Марфу" к другому борту. Решили подождать, пока осядет ил.
– Он скоро развеется, – сказал Алешка. Он уже стал опытным моряком. – Здесь течение есть. Его снесет в сторону.
А из-за "Тасмании" все выше вставало угрожающе черное клубящееся облако. В этом было что-то жуткое. Будто какие-то подводные силы решили нам помешать. Но реальная опасность была не в том.
– Смотри, – Лешка схватил меня за руку и показал куда-то вверх.
Прямо над нами двигалось брюхо какого-то корабля. И черное облако поднялось уже настолько, что едва не касалось этого брюха.
– Они там увидят, в панику впадут. Водолазов спустят. И плакало наше золото.
За этим судном прошло другое, потом три небольшие яхты, потом буксир протащил связку плотов. Но, к счастью, облако заметно сносило течением, и оно постепенно светлело. Пока совсем не растворилось в воде.
Теперь мы работали осторожнее. "Марфа" засунула нос в образовавшуюся дыру, здесь уже было темно, как в брюхе у кита. Мы включили прожектор, взрезали первую переборку и аккуратно, тем же манипулятором, уложили ее на днище "Тасмании".
В общем, дело пошло на лад.
"Марфа" упорно пробиралась к сейфу, минуя или убирая все преграды на своем пути. Нам встречались каюты, коридорчики и трапы, всякая мебель, прикрепленная к полу, – и все это в свете прожектора, в застоявшейся воде, все бросало дрожащие тени, колебалось, меняло очертания, и казалось, что здесь, после гибели корабля, настала другая жизнь, призрачная и опасная для посторонних.
Тем не менее к часу вечерней прохлады мы добрались до камеры, в которой скрывался корабельный сейф, и вскрыли ее. Сейф был большой, старинного вида. Он стоял на львиных лапах. И даже не заржавел нисколько. Над ним плавал у потолка пустой графин с пробкой.
Я аккуратно срезал петли, на которых висела дверца, похожая на танковый люк, вырезал замок и отставил дверцу в сторону… В свете прожектора, в железном нутре сейфа, блеснули золотые слитки. Они лежали друг на друге, как кирпичи. И на них были выбиты какие-то буквы и цифры.
– Золотишко! – сказал Алешка.
Странно, но мы совершенно не ошалели при виде такого количества золота. Кирпичи как кирпичи. И чего это "люди гибнут за металл"?
– Выкладывай, – сказал Алешка. – Очень есть хочется и спать.
Я стал аккуратно вынимать брусок за бруском и складывать в багажный отсек "Марфы". Делать это было очень просто. У манипулятора, когда нужно, выдвигались вроде как бы пальцы. А я вставлял свою руку во что-то вроде перчатки. И когда я делал в ней какие-то движения, манипулятор совершенно точно повторял их своей "рукой". Я раскрываю пальцы – и он тоже. Я сжимаю кулак – и он сжимает. Только во много раз сильней.
Сначала мы с Лешкой считали бруски, а потом сбились. По моему счету пятьдесят шесть, по Лешкиному – шестьдесят пять. Но мы не стали спорить. У нас и с арифметикой тоже своеобразные отношения. И мы покидали оставшееся золото в багажник без счета. Какая нам разница – миллионом больше, миллионом меньше. Засунули в багажник и небольшой железный ящик. Наверное, в нем хранились важные судовые документы, деньги и ценности пассажиров…
– Уф! – сказал Лешка с облегчением, будто он сам перетаскал эту тонну золота на лодку. И дал "Марфе" осторожный "малый назад".
Мы тихонько выбрались из чрева "Тасмании" и, рискуя привлечь внимание светом прожектора, долго мотались в проливе, пока не нашли уютное местечко для ночлега – загнали "Марфу" под нависающую скалу и легли на грунт. Миллионеры. Которые еще не знали, что владеть этим золотом им остается всего несколько часов.
Мы без аппетита пожевали консервы, откинули спинки кресел и легли спать. В лодке было тихо. Тепло и уютно. Я стал задремывать.
– Дим, – уже сквозь сон спросил Алешка. – А чего можно купить на это золото?
– Все, что хочешь, – зевнул я.
– И такую "Марфу"?
– Хоть тыщу "Марф".
Лешка помолчал, я думал, уже вырубился. Но он вздохнул, погладил ладонью подлокотник кресла и нежно сказал:
– Нет, тыщу мне не надо. Мне одной хватит. Нашей.
С тем мы и уснули. В Мессинском проливе, близ берегов Италии, на глубине тридцати метров.
Глава XVI
"Когда усталая подлодка…"
Проснулись мы, когда давно миновал "час утренней свежести" и приближался "час полуденного зноя".
– Мы с тобой уже два дня не умывались, – сказал я.
– Трагедия! – ужаснулся Лешка. – И руки не мыли.
– Плывем домой, – сказал я. – Мне тут уже надоело.
Мы вывели "Марфу" из-под скалы и тут же порадовались, что догадались под нее спрятаться. Прямо перед нами косо висела якорная цепь. Какое-то судно стало здесь на стоянку и сбросило якорь. А если бы в "Марфу" попало? Когда мы обходили цепь стороной, она дрогнула, натянулась и потащила якорь наверх. И мы чуть не попались на него. Как в тот раз, когда Лешка пытался ловить "Марфу" на кошку и лобана.
Мы развернули "Марфу" носом на обратный путь, включили автоматику. И усталая подлодка двинулась домой. С грузом золота. И начала отсчитывать на табло очередные мили. Только там какой-то сбой произошел. "Пройдено 1200" – это правильно. А вот "осталось 2000" – ошибка. Если в один конец столько, то и в другой тоже. Ведь так? Ладно, решили мы. Так или иначе, а завтра утром мы будем спать в "Горном гнезде". На радость тете Жене, тете Свете и дяде Сержу с Профессором.
– А если они будут выступать, – сказал Алешка, – мы им отвалим золота по охапке – и все!
Да, золото решает многие проблемы. Особенно когда его очень много. За этими милыми беседами вперемешку с колой и "Сардинами в масле" мы обогнули мысок Италии и вышли в Ионическое море. А там уж рукой подать до родных берегов.
– Э! Э! – вдруг заорал Алешка, хватаясь за рукоятку. – Ты куда?
Я сначала не понял, кого он спрашивает. Оказалось – "Марфу".
– Смотри, Дим, куда она прет! – Алешка кивал на главный монитор.
"Марфа" деловито обогнула "итальянский каблук" и почесала по Адриатическому морю. Я выключил автоматику. Лешка развернул "Марфу" в сторону дома. Включили автомат. "Марфа" упрямо развернулась и опять устремилась в глубь Адриатики.
– Испортилась! – ахнул Алешка. Не со страхом, а с обидой.
Мы снова проделали тот же маневр. И снова с тем же результатом. "Марфа", как стрелка компаса, упорно поворачивала туда, куда ее зачем-то и что-то тянуло. Еще один сюрприз.
– Куда она прет-то? – в отчаянии завопил Алеха. – Что ей там надо?
И тут до меня дошло. Это не ей надо. Это надо тому, кто закладывал программу ее маршрута. Какая-то смутная догадка стала мерцать у нас в головах. Я внимательнее рассмотрел карту. В конце Адриатического моря виднелась близко от берега страна Австрия. Так, так… И.Кривулько – в Австрии. А его команда должна была взять золото "Тасмании" и… Куда его деть? Не в пансионат же везти. Тете Жене. А наш папочка? Тоже в Австрии?
Мы уставились друг на друга и молчали как рыбы в воде. Выпучив глаза. Значит, И.Кривулько дал задание Боцману поднять золото и доставить его в какое-то место вблизи Австрии. Это ясно. А что делают вблизи Австрии наши родители? Или они все-таки в Австралии?
Нет ответа.
– Фиг с ней, – сказал Алешка. – Пусть плывет куда ей надо. На месте разберемся.
Да, разберемся… Если в конечной точке "Марфиного" круиза нас встретят бандиты И. Кривулько, разборки нам не избежать. Причем крутой.
– Удерем, если что, – успокоил меня Алешка. – На "Марфе".
А потом, ведь у нас манипулятор есть, подумал я. Если его с умом использовать, еще то оружие получится. И мы доверились "Марфе", не пытаясь больше свернуть ее с выбранного пути.
Надо сказать, что этот сонный Охранник здорово справился с программой. "Марфа" подошла к самому северному берегу Адриатического моря, в глухом скалистом месте, и всплыла в узкой бухте с высокими берегами. Мы вышли на палубу. И у нас даже закружились головы от натурального воздуха. Тем более что он был чист, свеж и прозрачен.
– Во, – сказал Алеха, показывая на берег, – и здесь кипарисы.
– И катера, – сказал я.
В бухту со стороны моря, как будто из-за угла, влетел довольно большой вооруженный катер. И прямо к нам. На носу его, расставив ноги, стоял человек с мегафоном в руке. И что-то громко сказал в него не по-нашему. И высокие, прогретые солнцем скалы с кипарисами повторили его слова гремучим эхом.
– Ну, отвечай, – повернулся я к Алешке. – Ты же чего-то знаешь по-ихнему.
– Знаю, – он насупился. – Обидятся еще. – И замахал руками и завопил: – Твоя моя понимай нету!
В ответ раздался хохот, усиленный скалами, и на палубе катера появился… Боцман.
– Здорово, мальки! – заорал Боцман так радостно, будто соскучился. Да не по нам. По золоту.
– Сам дурак! – достойно ответил ему Алешка, и мы нырнули в "Марфу". Хлоп-хлоп люками, врубаем полный на погружение и…
И ничего. Только чуть слышно щелкает таймер. Даже это предусмотрел Охранник, специалист по компьютерам. "Стоянка поезда пятнадцать минут". Для перегрузки золота на катер. Вот теперь попались. Пока не истечет заложенное в бортовую программу время стоянки, очаровательная "Марфа" ни за что не погрузится в воду.
Но еще не вечер.