Серебряный остров - приключенческие рассказы о приключениях ребят, живущих на озере Байкал. Повесть о приключениях, поисках и находках юных краеведов - с историческими, публицистическими и научно-популярными отступлениями в прошлое, настоящее и будущее Сибири.
Содержание:
-
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПЕЩЕРА ТРЕХ РОБИНЗОНОВ 1
-
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НИТЬ 11
-
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПО СЛЕДАМ ВЕРБЛЮДОВ ЧИНГИСХАНА 38
-
Примечания 50
Борис Лапин
Серебряный остров
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПЕЩЕРА ТРЕХ РОБИНЗОНОВ
Рудик и Санька уже час ждали у причала, а Цырена все не было. Лодка едва заметно покачивалась на ленивых, сонных волнах. Бесконечная водная гладь сверкала колючими, смотреть больно, бликами. По ту сторону Байкала смутно вырисовывались вздымающиеся прямо из воды островерхие снежные горы. Если приглядеться, казалось: горы плывут навстречу, как армада гигантских айсбергов.
Санька лежал на корме, разглядывал острые пики снежников, думал: "Какой прозрачный, какой ослепительный выдался денек! Такие бывают, наверное, только у нас на Байкале. Ну, конечно, где еще собрано столько синевы? Море от горизонта до горизонта, синее небо - и лишь узкая полоска берега между ними. Синий мир… Сказка, да и только! Надо будет запомнить, может, сочинение про Байкал зададут. Так бы и описать все…"
Тут он вздохнул и критически оглядел свои большие неуклюжие руки. Только возьмут они ручку, все слова куда-то улетучиваются. Остаются самые захудалые: "Байкал был красивый". Да и не в руках дело. Разве скажешь в сочинении, которое, может, перед целым классом прочтут: "Синий мир?" Другой бы сказал, а он не отважится - засмеют.
Рудик осуждающе глянул на часы. И как раз в этот момент над головами раздалось:
- Э-ге-ге-е-ей, робинзо-о-оны-ы-ы!
Сверху вместе с лавиной камешков скатился по осыпи Цырен. Через плечо рюкзак, в руке корзинка, сапоги запыленные, смуглое лицо в мелких капельках пота.
- Ждете? Вот и молодцы. А уж я думал, без меня отчалили.
- Хотели без тебя, - строго сказал Рудик. - Где пропадал?
- С дедом на почту ходили, пенсию получать.
Точно облачко набежало, Цырен помрачнел, брови его насупились. Совсем другой человек стоял перед Санькой: серьезный, обремененный заботами. А ведь еще накануне вместе носились по берегу, и Цырен заливался азартным собачьим лаем, ржал по-жеребячьи, мяукал и кукарекал, размахивал длинными мальчишечьими руками и смеялся глазами-щелочками.
- И что за повадки! - начал было Рудик. - Если знал, что идешь на почту…
- Да ладно тебе, - остановил его Санька. - Надо- значит надо. Подумаешь, проблема! Байкал не убежит.
- Дед совсем плох стал, ноги не слушаются, - тихо сказал Цырен. - А лечиться по-настоящему не хочет. Однако, на курорт отправлять придется, в Нилову Пустынь. До Горячих-то Ключей автобусом добрались, а вот назад три часа топали. Представляете? Потому и опоздал. Зато смотрите, что я принес! - И протянул друзьям настоящий морской бинокль.
- Вот это да! Где взял?
- Где взял, там уж нету. Осторожнее, не уроните! Дед в экспедицию дал. Ну, теперь держись! На самом высоком дереве наблюдательный пункт устроим…
Передавая бинокль Саньке, Рудик едва заметно поморщился. Ясное дело, из-за чего. Цырен лазит как кошка, иной раз позавидуешь, когда он раскачивается на макушке высоченного кедра. А Рудик лазить не мастак. Но сейчас он смолчал: до наблюдательного пункта еще далеко, а настоящий бинокль - вещь!
Санька сел на весла, Цырен - на руль, и лодка взяла курс в открытое море. Рудик принялся наводить порядок на судне. В одну из припасенных под ягоду корзин выложил из рюкзаков хлеб, в другую - картошку. И рюкзаки сразу отощали, будто ребята уже возвращались назад. Они привыкли брать с собой только самое необходимое: кой-какую теплую одежонку для ночевки, миски-ложки, мыло, полотенце.
Да еще соль, перец, несколько лавровых листиков и пол плитки кирпичного чая. Больше они и не нуждались ни в чем.
Это пусть городские туристы, отправляясь в поход, гнутся под тяжестью битком набитых рюкзаков. Пусть обливаются потом, в кровь стирают пятки и едва живыми падают на привалах. А ребята ехали в свою тайгу, щедрую и вольготную.
Там резвятся в речке хариусы, которые так хороши и в ухе, и жареные на рожне, и печеные в золе костра. А надоест рыба, можно собрать маслят и рыжиков, полакомиться ароматным грибным шашлыком на прутике. В глухих зарослях сколько угодно ягоды: малина, смородина, черника, голубица. Не нравится сладкая - есть и кислая, такая кислая, что глаз воротит: красная смородина, по-местному кислица. Есть даже горькая, но тоже очень вкусная и душистая - жимолость. А еще растет в тайге и щавель, и дикий лук, и дикий чеснок, и черемша - хоть суп вари, хоть салаты сооружай, но лучше всего прямо так, пучком. А еще кедровые орехи. Если понадобится, каждый сумеет подманить на манок и поймать в петлю жирного рябчика. Словом, с голоду не пропадешь…
Ребята сняли рубашки, подставив солнцу и без того черные спины. Пекло немилосердно, однако ветерок приятно освежал лицо, холодил кожу. Когда последние крыши Сохоя скрылись за мысом, Цырен натянул парус из куска латаной-перелатаной парусины, и лодка пошла вдоль берега на север.
Рудик достал карту острова, раскрашенную цветными карандашами, долго и сосредоточенно изучал ее, наконец ткнул пальцем в коричневое пятно и сообщил многозначительно:
- Здесь.
Санька заглянул ему через плечо.
- Что "здесь"?
- Здесь надо проверить в первую очередь. Это не простая скала - обнажение. А раз в обнажении встречаются кристаллики кварца, значит, и золото должно быть.
- Самородки, - добавил Цырен.
- Неужто правда? - Санька заморгал белесыми ресницами. - Где кварц, там и самородки?
Рудик и Цырен переглянулись и засмеялись. Дескать, потеха с этим Санькой, такой доверчивый, что ни скажи - всему верит.
Но дело было не в доверчивости. Не сразу доходило, что это всего лишь игра. Игра в геологов.
Вот и в прошлый раз они обшарили сверху донизу все "обнажения" на острове. И нашли-таки кое-что: прозрачные кристаллы кварцита, пластики бурого угля, чадящие серой, если бросить в костер, и какой-то красивый камень вроде мрамора, только зеленоватый. А на прибрежной полосе Рудик набрал чуть не горсть блестящих желтых песчинок. "Глядите, братцы, золото!" - "Выбрось! - усмехнулся Цырен. - Слюдяной блеск. Золото по ручью надо искать". Они отправились вверх по ручью, через каждые сто шагов брали пробы песка, кидали в алюминиевую миску, и Цырен подставлял ее, как геологический лоток, под быструю струю, а Рудик тем временем отмечал место на карте. Но золота они так и не нашли. Зато нашли небольшое месторождение железа - вся скала была в ржавых потеках, а образцы оказались тяжеленными, с явным железным запахом "Гора Магнитная! - сказал Цырен - Содержание железа - семьдесят семь процентов Нам бы еще алмазы найти!"
Конечно, это была игра, самая обыкновенная мальчишечья игра. Но в отличие от других мальчишек, играющих в разбойников или космонавтов. Саньке, Рудику и Цырену повезло. У них был свой остров с каменистой осыпью и тайгой, с болотом и водопадом, с тайными тропинками и нависшими над речкой деревьями. А главное, их заветный остров находился километрах в тридцати от жилых мест, и они еще ни разу не обнаружили на нем никаких следов пребывания человека.
Там ждал ребят шалаш, сооруженный еще в первый приезд, а неподалеку были припрятаны топор, ведерко для ухи, чайник, удочки и еще кое-что по мелочи, чего не следует таскать за собой взад-вперед, понапрасну загружая лодку. А чтобы дома не ворчали, они каждый раз привозили гостинец - по корзинке смородины. Благо, набрать на острове корзинку крупной лесной смородины можно за два часа.
Конечно, дома все-таки ворчали. Отпустить четырнадцатилетнего пацана в лесную глушь, да еще на лодке по Байкалу - дело, с точки зрения взрослых, не шуточное. Но ребята выросли в тайге и знали что к чему. Во-первых, не дети же они, свою голову на плечах имеют. А во-вторых, и опасностей-то настоящих на пути днем с огнем не сыщешь. Заблудиться на острове негде, а в большую тайгу они и сами не сунутся, не дураки. Утонуть при желании не утонешь, не манит купаться в студеной байкальской водице. Лодка Цыренова дедушки - посудина испытанная, да и все они на зубок знают строгие правила судоходства по Байкалу: держаться поближе к берегу и следить за погодой. Единственная опасность, поджидавшая их по пути на остров, была многокилометровая отвесная скала, и застань их там свирепый байкальский шторм - пришлось бы туго. Но на горизонте не было ни облачка, и ребята не тревожились.
Цырен деловито подтягивал парус. Рудик рассматривал берег в бинокль. Разговор о золотых самородках давно забылся. И тут Санька спросил:
- Значит, вы считаете, я всему верю, так?
- Ты о чем это? - не понял Рудик.
- Это он о самородках! - догадался Цырен. - Не скоро же до тебя дошло.
И они снова расхохотались - даже лодка закачалась.
- А я вовсе не такой. Просто не успеваю сообразить что к чему. Пока решусь вставить слово - уж и разговор кончился.
- Сразу видно, Валюхино влияние, - сплевывая за борт, ввернул Цырен. - И охота в собственном нутре копаться!
- Не-е, это я сам. А Валюха, если хотите знать, научила меня одной интересной игре. В характеры.
- Что за игра? - оторвался от карты Рудик.
- В общем, это даже и не игра. Ну вот, надо: определить, допустим, твой характер. Дается по листочку бумаги, и каждый пишет, конечно, по секрету от других, две черты характера, которые считает в тебе самыми главными. Потом листочки собирают, и какая черта чаще повторяется…
- Понятно! - перебил Цырен. - А сколько человек играют?
- Чем больше, тем лучше. Нас-то, правда, маловато, но можно попробовать.
Санька долго грыз карандаш, уставившись на клочок бумаги с надписью "Цырен". Понимал ведь: игра, ничего не изменится, что бы он ни написал, - и все-таки терзался. Хотелось сказать правду, не покривить душой, и в то же время боязно было обидеть Цырена. Санька всегда боялся обидеть кого-нибудь, задеть неосторожным замечанием - такой уж уродился. "Знаешь, Санечка, чего тебе больше всего не хватает? - спросила как-то после классного собрания Валюха. - Принципиальности!" И он решительно написал слово, которое, по его мнению, точнее всего характеризовало Цырена.
Когда все листочки оказались в руках Рудика, игра вдруг перестала быть игрой.
- Давай быстрее, не тяни кота за хвост! - нетерпеливо крикнул Цырен. - Интересно, что вы там про меня нацарапали.
Рудик прочел ровным, невозмутимым голосом:
- "Рудик. Аккуратный, настойчивый, добросовестный, настырный". Видите, общей черты нет.
- Как же нет? Разве настойчивый и настырный не одно и то же? - усмехнулся Цырен. - Или я плохо по-русски понимаю?
- Ладно, пусть будет настойчивый.
- Да не настойчивый, а настырный! Настырный, как дятел, в одну точку долбишь и долбишь.
- Дело ваше, - передернул плечами Рудик. - Читаю дальше. "Санька. Добрый, медлительный, добрый, наивный". Получается - добрый. Согласен, Саня?
- Раз вы так считаете…
- Мы так считаем, Саня. Такой ты и есть. "Цырен. Властный, верный товарищ, насмешливый, властолюбивый". По-моему, общая черта - властный.
- Это я-то властный? - взвился Цырен. - Да откуда вы взяли? Насмешливый - бывает. Но уж властолюбия за собой не замечал.
- А кто всегда командует в походах? - перебарывая себя, напомнил Санька.
- Вернее, пытается командовать, - поправил Рудик.
- Ну, если и случается такое, учтите - я все же постарше вас. И тайгу знаю лучше.
- Подумаешь, на год старше! И тайгу Санька не хуже тебя знает. К тому же ты не только в тайге пытаешься командовать. Так что обижайся не обижайся…
Рудик резал напрямую, и Санька позавидовал: вот бы ему так научиться! И тут же подумал: а ведь у Рудика уже привычка выработалась критиковать Цырена. Чуть начнет Цырен распоряжаться, правильно, неправильно все равно - Рудик тут как тут с возражениями. Чудаки! Будто не безразлично, кто командует…
А перепалка продолжалась.
- Ты хочешь, чтобы у нас как у Крылова было: лебедь рвется в облака, а щука тянет в воду?
- А ты хочешь, чтобы мы как роботы были? Сказал: "Прыгай в воду" - и все попрыгали…
- Ничего подобного! - стоял на своем Цырен. - Если бы я почем зря командовал… А я для пользы дела.
- Не имеет значения!
- Очень даже имеет. Слыхал о новгородском вече?
- А ты слыхал про римских диктаторов?
- Эк куда хватил! Нет, не согласен. Неправильная эта ваша игра. Выводы объявляю недействительными!
Цырен скомкал бумажки и швырнул в воду. А уже через несколько минут, забыв и о размолвке, и об игре, скомандовал:
- Садись-ка на весла, Санька, а то до утра не доберемся, ветер ноль баллов. Приедем поздно, так что сразу, без раскачки, за дело. Ты, Санька, шалаш подновишь, ты, Рудик, костром займешься. А я харюзков для ушицы натаскаю.
- Вот видишь, - ехидно заметил Рудик. - Опять командуешь.
- Да не командую, братцы, - предлагаю! Разве лучше будет, если все бросятся рыбачить, а дров никто не наготовит?
- Ну, если не командуешь, давай так: ты позаботься о костре, а я об ухе.
Все трое рассмеялись. Молодец Рудик, счастливая у него черта: говорить правду в глаза. И с улыбкой! Почти как Валюха…
Стоял полный штиль, однако много раз проверенная в плаваниях посудина шла ходко. Может, в чем другом и уступал Санька друзьям, но только не в силе.
КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ
После обеда Рудик достал тщательно обернутую книгу "Старая крепость".
- Начнем, что ли?
И они погрузились в другой мир, полный приключений и опасности, - только весла мерно взлетали да снова опускались в воду, время от времени обдавая мелкими брызгами.
Гребли по очереди. Санька уже заканчивал вторую вахту, когда Цырен вскрикнул:
- Братцы! Горная!
Зачитавшись, они забыли даже за погодой следить. А между тем вдоль берега тянулась как раз та самая отвесная скала. Ни одного пологого подхода, ни одной бухточки! Ребята тревожно огляделись. Серая пелена, почти неотличимая по цвету от неба, заволокла горизонт. Прохладный ветерок сменился липкой, удушливой жарой. На волнах появились белые барашки - предвестники шторма.
На Байкале всегда так. Вода как зеркало, горизонт чист, вдруг откуда ни возьмись выплывает мутное облачко - и уже через полчаса только держись, кто остался в открытом море: и лодки, и баркасы, и катера, даже корабли! Горная налетает неожиданно, словно с цепи сорвавшись. Нагреется за день воздух в горах, а потом по долине речушки, словно по трубе, как разгонится вниз, как рухнет - деревья с корнем летят, камни, что с места не сдвинешь, катятся теннисными шариками, крыши с домов срывает.
- Вперед на всех парусах! - скомандовал Цырен. - Мы с Санькой на весла, ты, Рудик, на руль. Надо успеть проскочить эту чертову скалу.
Рудик даже побледнел от негодования.
- П-правильно, Цырен. П-правильно, на всех парусах. Только не вперед, а назад! Н-назад успеем, вперед ни за что не успеем. Мы же совсем недавно вышли к этой стене.
Уж если Рудик снова начал заикаться, чего давненько не случалось, значит, разволновался всерьез. Его легко было понять. Все-таки Рудик, можно сказать, потомственный моряк, и дед его, и отец были капитанами, а тут Цырен раскомандовался, человек абсолютно сухопутный.
- Точно знаешь? - прищурился Цырен.
- Н-ну, не точно, а так мне к-кажется.
- Старухе нечистая сила по ночам кажется. А ты как считаешь?
Санька заморгал белесыми ресницами.
- Я вообще не заметил.
Он действительно не заметил. Когда сменял Цырена, они уже плыли как будто мимо этой стены, но сколько времени прошло с тех пор, хоть убей, не мог сказать.
- Проморгали! - буркнул Цырен, доставая бинокль. - Все трое проморгали. Вот и гадай теперь!
Он приложил бинокль к глазам, стараясь разглядеть, с какой же стороны ближе конец опасной скалы, но ничего не увидел: серая пелена сгущалась. Однако надо было решаться на что-то, чтобы до начал: а шторма успеть причалить к берегу.
- Вперед! - сказал Цырен, садясь к веслу. - Все-таки вперед.
- Вот видишь, какой ты есть! - вовсе огорчился Рудик. - Только бы к-командовать. Я же тебе говорю…
- Мало ли что ты говоришь! Если бы твой отец… А ты еще не капитан!
- Ты к-капитан! Ты у нас и командир, и председатель, и начальник!
Это могло продолжаться долго, а сейчас каждая минута, каждая секунда была на счету. И Санька, сам не любивший в Цырене привычку покрикивать, вдруг взорвался:
- Правильно, вперед! Только вперед! - И, глянув на притихшего Рудика, добавил: - Пусть Цырен будет капитаном. В шторм без капитана нельзя.
Ему было все равно, вперед или назад плыть, лишь бы не стоять на месте. Если они хотят остаться в живых, штурвал должен быть в крепких руках.
И Рудик, упрямый Рудик, которого обычно никакими доводами не убедишь, вдруг подчинился.
Ребята гребли так, что весла гнулись и уключины жалобно стонали. Но время было упущено. Серая пелена превратилась в низкую лохматую тучу, такую черную, что за каких-то десять минут стало темно. Потом ударил первый порыв шквалистого ветра - и волны набросились на лодку. Весла то царапали по воздуху, то до уключин погружались в воду. Посудина слушалась плохо. Вскоре все промокли от брызг до последней нитки. Стало ясно: не успеть.
А ветер свирепел, срывал с волн водяную пыль, свистел в ушах. Мускулисто вздымались вокруг тяжелые черные глыбины.
- Плохи дела! - прокричал Цырен. - Правь к берегу, Рудик! Да не ставь бортом к волне, опрокинет.
- К берегу!? - Чтобы разбило о стену?..
Но тут огромный вал, который принято называть девятым, окатил ребят с головой. Рудик схватил банку, начал торопливо вычерпывать воду.
- Исполняй приказ! - отплевываясь, прикрикнул Санька.
Рудик сменил курс.
- Не хочу рыб кормить. У меня больной дед на руках, - мрачно усмехнулся Цырен. - Здесь наверняка зальет, а там, может, найдем куда причалить.
Ударил гром - будто лопнуло небо над головой, и сразу из этой небесной трещины хлынул ливень. Все смешалось: небо, море, земля. Все превратилось в какое-то сумасшедшее сплетение ветра и воды, в сплошной хаос. Высокая гранитная стена скрылась из виду. Что-то смутно маячило впереди, но ни у кого не было уверенности, что лодка не идет в открытое море.
- Туда правлю, нет? - растерянно вертел головой Рудик.
Не переставая грести, Цырен огляделся и кивнул в ответ. Конечно же, он ничего не увидел, в этакой кутерьме не вдруг разберешь где что, разве чутье подскажет. Но Рудик поверил и успокоился. Наверное, прикажи ему теперь капитан повернуть на сто восемьдесят градусов, он подчинился бы.