Михась с проворством кошки, откуда только у него взялись силы, опять вскарабкался на вершину сосны.
- Одна! - доложил он. - Легковушка, черная. Шпарит вовсю.
- Санька, подавай снаряд, - приказал Вовка и взглянул на Тинку. - Уведи Стелку подальше и привяжи ее там.
Девочка быстро погнала корову в глубь леса.
- Ешь траву и жди нас, - сказала она, погладив Стелку.
Потом, подобрав подол платья, пустилась бежать назад, к окопу. Санька удивленно вытаращил глаза, когда Валентина прыгнула чуть ли не к нему на руки.
- Скаженная! - выругался он. - Из–за тебя чуть снаряд не уронил.
- Я помогать хочу. Давай вместе.
- Тебе? - спросил Санька, криво усмехаясь. - Еще упустишь, и костей потом не соберем.
Он протянул Вовке тяжелый снаряд, блестевший от жирной смазки.
Зарядив орудие, ребята терпеливо ждали появления автомашины. Вовка почувствовал, как от напряжения у него вспотели ладони.
Едва за деревьями у поворота мелькнула легковая машина, окутанная облаком пыли, Вовка закричал: "Пли!", нажал спуск и невольно зажмурил глаза.
Грохнул выстрел. Пушка и куст окутались сизоватым дымом, на дороге взметнулся фонтан земли, раздался взрыв.
Тина вскрикнула и присела.
Санька, бледный, цыкнул на нее, хотя у него самого дрожали коленки. Михась обеими руками цепко ухватился за толстую ветку. Взрыв так тряхнул его, что он еле удержался на сосне. Вытаращив глаза, он радостно заорал:
- Попал! Попал!
Вовка схватил автомат и осторожно высунулся из–за укрытия. От машины осталась целой лишь задняя половина. Она лежала на боку и дымилась, одно колесо продолжало медленно вращаться. "Здорово саданули! - подумал Вовка. - Будут знать, как по русской земле разгуливать". Тут Вовка увидел Михася: с криком "Ура!" он бежал к дороге.
- Назад! - крикнул Вовка. - Кому говорят!
Михась остановился и нехотя повернул назад.
- Ха! Подумаешь, посмотреть нельзя.
- А вдруг там немцы живые? Убьют.
Санька, взяв автомат, стал рядом с Вовкой. Тина стояла в стороне и не сводила с Вовки восхищенных глаз.
- Какие там немцы! - Михась скривил губу. - От легковушки одни колеса остались. Я хотел посмотреть, сколько убили.
- Смотри, фашист! - Санька вытянул руку, показывая на дорогу. - Живой!
Из разбитой машины, шатаясь, с трудом вылез немец. Он был невысокого роста, в сером мундире, на груди сверкали ордена. Ворот мундира расстегнут: немцу, видимо, тяжело было дышать. На плечах тускло поблескивали погоны. Сжимая в правой руке пистолет, он сделал несколько шагов и напряженно замер на месте.
Санька вскинул автомат и выстрелил, не дождавшись Вовкиной команды. Немец упал. Ребята бросились к нему. Вдруг он вынул из кармана носовой платок и замахал над головой.
- Сдается! - крикнул Михась и посмотрел на хмурого Вовку. - В плен будем брать, что ли?
Генерал фон Альгерштейн проклинал себя за опрометчивость, за то, что не послушался добрых советов старых штабных служак, говоривших, что "Россия - это не Европа". Да, они оказались правы. Шофер и молодой офицер связи погибли. Адъютант смертельно ранен. Лежа на шоссе, генерал дрожал мелкой дрожью и отчаянно размахивал носовым платком, выкрикивая по–немецки: "Сдаюсь!"
Фашист надеялся на спасение: в соседнем гарнизоне с минуты на минуту ждут его прибытия. Маршрут был рассчитан с немецкой пунктуальностью. Через час в гарнизоне объявят тревогу, и еще через час тут появятся войска. Они найдут генерала живого или мертвого. Фон Альгерштейну хотелось остаться в живых. Поэтому он решил сдаться в плен. Важно выиграть время!
Санька щелкнул затвором, но Михась вцепился ему в руку.
- Не стреляй!
Санька опустил автомат:
- Жалостливый ты у нас… Кого жалеешь! Гада ползучего.
- Убить завсегда успеем. Погоди! Давайте лучше в плен возьмем. Вот фашист удивится, когда узнает, кому он сдался! Позор на всю Европу.
- Ладно, возьмем в плен, - сказал Вовка и протянул Михасю свой автомат. - Вы с Санькой будете наготове, а я связывать буду. Ну, пошли.
Фон Альгерштейн недоуменно вытаращил глаза, когда увидел трех мальчишек с автоматами. "Страна варваров! Посылают вперед детей, - подумал он. - А там, у пушек и пулеметов, наверняка сидят русские и держат меня на мушке. Одно неосторожное движение, малейший признак сопротивления - и конец. - У генерала на лбу выступила холодная испарина. - Только бы они ни о чем не догадались. Важно выиграть время. Дети, пусть будут дети, черт с ними. Фон Альгерштейн еще покажет себя!"
Тина, закусив губу, вцепилась руками в броневой щит пушки и закричала:
- Ой, мальчики, стойте! У него наган есть, он поубивает вас…
Но Вовка, Санька и Михась уже подходили к немцу. Девочка от страха замерла и закрыла глаза.
Когда она снова посмотрела на дорогу, было чему удивляться. Фашист с погонами не сопротивлялся! Мальчишки подошли вплотную к нему. Санька и Михась наставили автоматы. А Вовка смело забрал у немца пистолет, засунул себе в карман, потом взял фашиста за руку и отвел ее назад, за спину. Офицер сам, помогая Вовке, подал вторую руку. Оказывается, фашисты бывают и трусливые. Вовка расстегнул ремешок и скрутил им руки пленного.
"Надо бы и ноги спутать, как лошади, когда пасут их в ночном, тогда никуда не убежит", - подумала Тина.
Такая мысль пришла не только ей. Валентина увидела, как Санька протянул свой ремешок, показывая на ноги фашиста.
Когда немец был связан по рукам и ногам, Вовка и Михась осмотрели остатки легковой автомашины, обыскали убитых. Трофеи оказались богатыми.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,
в которой немцы ищут генерала
- А где он находится, этот твой Заячий хвост? - спросил Вовка у Тины, когда они решили вести туда пленного
- Рядом совсем! И тыщи шагов не будет. Только осторожно надо идти, трясина кругом.
Заячьим хвостом жители окрестных деревень называли крошечный полуостровок в огромном болоте, к которому вела узенькая лента твердой земли, шириной в один–два шага. Полуостровок маленький, неприметный, словно хвост у зайца, поэтому его так и назвали. Издали его и не заметишь среди зарослей осоки, камыша и тощих деревьев.
- Батька рассказывал, что на Заячьем хвосте в гражданскую войну жили партизаны, - закончила рассказ Валентина. - Они полк белых разбили в этих местах.
- А теперь мы туда пленного полковника приведем, - сказал Санька. - Оттуда не убежит.
- А может, он вовсе и не полковник, а взаправдашний генерал, - сказал Михась. - Вишь, какие у него погоны витые и кресты на груди.
- Фи, кресты. Да еще черные. - Валентина скривила презрительно губы. - Ни за что бы не надела такие.
- Это их боевые ордена, - пояснил Вовка. - Видно, наших много побил, раз столько наград имеет.
- Дал бы я ему еще один крест, только березовый, - пробурчал Санька, по–прежнему не одобрявший пленение фашиста. - Намучаемся мы с ним еще.
- Ха! Сказанул! - ответил Михась. - Вишь, какой он смирный. Хотя и генерал, а тоже понимает, что жизнь на волоске висит. Мы его в штаб Красной Армии приведем, нам за него награду выдадут и в "Пионерской правде" карточки наши пропечатают, напишут: "Пионеры взяли в плен главного фашистского генерала". Вот как будет!
Фашист не сопротивлялся, покорно выполнял волю своих победителей. И Вовку это настораживало. Глаза у него маленькие, хитрые, как у лисы. По всему видать, много знает, такой мигом может обдурить. Прав Санька, нечего с ним валандаться. Однако и Михась дело говорит. Вот папка обрадуется, когда узнает, что его сын генерала взял в плен! А ребята из школы? Все эти мысли пронеслись в Вовкиной голове в какое–то мгновение, пока он наблюдал за пленным.
- Санек, если убьем его, то кто нам поверит, что мы генерала в плен брали? Чем докажем? - сказал Вовка.
Довод был убедительный, и Санька лишь пожал плечами, как бы говоря: делай что знаешь, ты командир.
Вид у генерала был далеко не грозный, а скорее смешной: седой, в мундире, при орденах, со связанными руками, спутанными ногами. Шел он медленно, даже, казалось, нарочно медленно, часто спотыкался, падал. Виновато улыбаясь тонкими губами, он щурил глаза и приговаривал:
- Киндер, гут, гут! Очень карош!
Поднимался он, как Вовке казалось, нехотя, кряхтел, тяжело дышал, хотя не чувствовалось, что он устал. И Вовка грозно покрикивал на пленного:
- А ну вставай! Не придуривайся!
Когда подошли к перешейку, соединяющему Заячий хвост с землей, Тина сказала:
- Дальше поведем только фашиста, Стелку оставим тут, нечего ей там делать. Угодит в трясину, не вытащим.
Санька тоже решил остаться.
- Чего нам всем переться в болото? - сказал он.
- Струсил?
- Ни капельки. Просто противно смотреть, как этот генерал притворяется. Разрешите остаться, товарищ командир, корову покараулю?
- Ладно. - Вовка махнул рукой. - Оставайся. Только автомат отдай Михасю.
- Пожалуйста.
Михась с жадностью схватился за автомат и проворно защелкал затвором.
Узкая полоска перешейка густо поросла травой. Идти было трудно, вода хлюпала под ногами, иногда она доходила до щиколоток. Генерал шел медленно, ощупывая путь. Он уже не падал, а только опасливо косился по сторонам. Михась с завистью смотрел на его сапоги.
- Далеко ли еще? - спросил Вовка.
- Кусты видишь? Там и Заячий хвост будет.
Среди торчащей из болота осоки и камыша Вовка еле различил невысокие заросли кустов. "Здорово замаскирован", - подумал Вовка.
Полуостров был уже близко, но довести до него генерала оказалось не так легко. Фашист часто останавливался, долго выбирал место, куда поставить ногу, охал, жалобно кряхтел, что–то бормотал по–немецки. Только под дулами автоматов он покорно добрел до кустов. Почувствовав под ногами твердую сухую почву, немец заметно повеселел.
- Гул, гут, киндер!
И, улыбаясь, опустился на траву, вытянув ноги, всем своим видом показывая, что дальше идти не может.
- Что же, сиди тут, отдыхай, - сказал Вовка и повернулся к Михасю. - Будешь охранять генерала до захода солнца. Потом тебя сменим. Понял?
- Ха! Конечно, понял. - Михась был доволен, что именно ему первому поручили караулить фашиста. - Будьте уверены!
- Мы с Тинкой пойдем назад. Надо Стелку доить.
- Мне тоже жрать хочется, живот подвело.
- Принесем и тебе, не беспокойся. - Вовка понизил голос и кивнул в сторону пленного. - Будь осторожен. В случае чего сразу стреляй.
Михась понимающе кивнул.
В гарнизоне готовились к встрече генерала. Полковник Пауль Редлер получил телефонограмму из штаба дивизии, в которой сообщалось, что генерал–лейтенант Франц Иосиф фон Альгерштейн, инспектор генерального штаба сухопутных войск, направляющийся в Минск, проследует через вверенный полковнику район.
Полковник Редлер, не теряя напрасно времени, провел инспекторскую проверку, потом, собрав офицеров, предупредил подчиненных о приезде генерала.
К встрече генерала–инспектора деятельно готовились. Офицер службы безопасности длинноногий обер–лейтенант Штум и начальник гестапо лейтенант СС Пайдорер подняли на ноги своих подчиненных, прочистили город, бросили в тюрьмы сотни мирных граждан.
Полковник Редлер, тщательно выбритый, холеный, в новом походном костюме (он знал, что генерал не любит особой парадности в одежде), при всех орденах, сидел в кабинете и нетерпеливо поглядывал на часы. Из штаба дивизии сообщили, что в двенадцать часов десять минут генерал Франц Иосиф фон Альгерштейн в сопровождении адъютанта и офицера связи на машине "мерседес" выехали из военного городка. Полковник Редлер знал, что это расстояние можно преодолеть за два часа тридцать минут. Значит, если генерал будет ехать без остановок (а зачем ему, собственно, останавливаться в дикой местности?), то примерно в четырнадцать часов сорок минут он появится в городе.
Чтобы оградить себя от всяких неожиданностей (старые служаки часто любят проделывать фокусы и появляться с той стороны, откуда их вовсе не ждут), полковник Редлер на дорогах, ведущих в город, выставил дозорных.
Время шло, а никаких известий не поступало. Стенные часы гулко пробили три раза. Полковник встал, прошелся по кабинету, мысленно проверяя, все ли сделано для приема важного гостя. Недоброе предчувствие не покидало его.
Минуты ожидания тянулись томительно долго. Раздался телефонный звонок. Редлер взял трубку.
- Полковник Редлер слушает.
Звонили из штаба дивизии. Начальник службы безопасности Бойлер интересовался размещением и охраной дома, в котором остановился генерал–лейтенант. Полковник Редлер терпеть не мог майора Бойлера, который со старшими строевыми офицерами держит себя высокомерно и нагло, словно они его подчиненные. Полковник Редлер, не замедлив одернуть майора, ответил вопросом на вопрос:
- Когда выехал генерал?
- Как мне доложили, в двенадцать десять. Едва генерал сел в машину, вам, полковник, была отправлена телефонограмма. - Майор Бойлер ровным, холодным тоном, в котором сквозили презрение и высокомерие, отчеканивал каждое слово. - Мне доложили, что вас тут же информировали, уважаемый полковник. Далее. Зная расстояние и скорость машины, можно с помощью элементарных действий арифметики вычислить время, которое понадобится на дорогу. Надеюсь, полковник Редлер в дружбе с математикой?.. Генерал–лейтенант фон Альгерштейн должен был прибыть в ваш гарнизон двадцать восемь минут тому назад…
Полковник Редлер смотрел на часы и чувствовал, как ладонь, сжимающая телефонную трубку, вспотела. Беда, которую он предчувствовал с утра, нагрянула. С генералом что–то случилось, случилось там, на дороге. Перебивая майора, он выдохнул в трубку:
- Генерал еще не приехал…
- Что?! Оставьте свои идиотские шуточки, полковник! - прокричал майор.
- Генерал еще не приехал… - упавшим голосом повторил Редлер. - Мы подняли тревогу.
На дальнем конце что–то звякнуло. Полковник Редлер подержал еще несколько секунд трубку, из которой доносились монотонные гудки, потом бросил ее на аппарат. "Только бы несчастье произошло не на моей территории, - мелькнула трусливая мысль. - Только бы не на моей территории. В лесу бродят остатки недобитых русских полков. Беглецы из концлагеря… О доннерветтер!"
Рев сирены оглушил гарнизон. Солдаты, поднятые по боевой тревоге, хватали оружие и бежали к машинам, не понимая, что произошло…
- Осторожнее! - Вовка протянул руку, останавливая Саньку. - Не бросай!
Санька недоуменно посмотрел на Вовку, не выпуская из рук кожаной сумки. Сумка была из добротной толстой кожи, с никелированным замком. Ее взяли в машине.
- А что с ней станется? Она крепкая. - Санька долго возился с замком, но открыть его так и не смог. - Надо же посмотреть, что тут лежит.
- По–твоему, если стукнуть сумкой о землю, замок откроется сам?
- Ага. Откроется. Почему бы и не открыться.
- А ты знаешь, что в сумке лежит?
- Нет. - Санька пожал плечами и на глазах у Вовки прощупал сумку. - Какие–то плоские плиточки.
- Дуб! - не выдержал Вовка. - А может, в сумке динамит! Он тоже плиточками.
Санька одеревенел. Он смотрел на Вовку и не мог выговорить ни слова. Потом с величайшей осторожностью опустил к ногам сумку. Минуту назад он вертел ее в руках, дергал замок, а сейчас готов бежать от нее подальше. "Пусть Вовка сам открывает ее, - подумал он, - нашел дураков с динамитом возиться. С меня хватит. Спасибочки!.."
Санька сунул ее Вовке и облегченно выдохнул.
- Где ножик? - спросил Вовка.
- У меня. - Санька достал его из кармана.
Вовка перочинным ножом сначала подрезал кожу, потом подкладку и заглянул внутрь. Там лежали плотными рядами плитки в бумажных обертках. Приятно запахло знакомым ароматом кондитерской. Вовка осторожно вынул одну плитку, развернул и, не веря своим глазам, понюхал темно–коричневую толстую пластинку, лизнул ее языком.
- Шоколад!
Он схватил сумку, перевернул, из нее посыпались шоколадные плитки.
- Ребята! - закричал Вовка. - Сюда! Шоколад!
За все дни похода на восток впервые полной мерой ощущали они радость победы: генерала взяли в плен, ели шоколад с молоком!
Обед был очень сытным, более двух плиток за раз никому одолеть не удалось.
Санька, блаженно улыбаясь, лениво растянулся под кустом. Тинка отвернулась, незаметно вытирая рукавом измазанные губы.
Вовка сосчитал оставшиеся плитки и сложил их в кожаную сумку.
- Сколько? - поинтересовался Санька, лежа вверх животом на солнцепеке.
- Двадцать шесть штук.
- Выходит, каждому еще ровно по шесть шоколадок с добавкой.
- Меньше, - поправил его Вовка, доставая из сумки три плитки. - Надо Михасю отнести.
- Три? - удивился Санька. - Не слопает он. Мы еле-еле по две осилили…
- Там не только Михась. Пленных тоже кормить полагается.
- "Полагается, полагается", - передразнил его Санька, - где видано - пленных шоколадом кормить?
- Тогда вставай! - приказал ему Вовка. - Живо!
- Зачем? - Санька лениво потянулся.
- Дуй ягоды, для него собирать. Пленных голодом морить не положено.
Но Саньке вставать не хотелось. И шоколад уже не волновал его. Он махнул рукой.
- Ладно, пусть жрет фашист и знает нашу доброту.
Тина громко рассмеялась:
- Жадина ты ленивая!
- Вот что, Санек. Отдыхай до заката, а потом пойдешь сменишь Михася. - Вовка вскинул автомат на плечо.
- Ладно, пойду… - лениво пробурчал Санька.
- Повтори!
- Есть, товарищ командир, после заката пойти на смену Михасю и караулить пленного генерала. - Санька чуть приподнялся и отдал честь. - Все понятно.
- То–то, смотри у меня! - Вовка сунул шоколад в карман. - Ну, я пошел. Отнесу им еду.
После ухода Вовки Санька и Тина некоторое время молчали. Солнце стояло низко, и лес казался притихшим.
Тинка сидела, поджав ноги, смотрела в глубь леса и думала о доме, о мамке, о бабушке и маленьком братишке. Ей вдруг показалось, что все происходящее только снится ей. Стало грустно–грустно, и слезы навернулись на глаза. Она отвернулась, чтобы Санька не видел их.
- Пойду за водой, - сказала она глухим голосом.
- И мне принеси.
- Ладно.
Тина взяла ведро и медленно пошла в ту сторону, где были окопы и стояла пушка. Там, неподалеку от дороги, в лощинке, бил родничок,
Санька некоторое время смотрел ей вслед. Он вспомнил, как Тинка не раз с восхищением смотрела на Вовку. А Саньку она почти не замечала. В ее присутствии Санька чувствовал себя странно. Говорил и поступал совсем не так, как следовало бы. А ему очень хотелось проявить храбрость, совершить какой–нибудь героический поступок.
Санька еще немного полежал, вздохнул, достал из кармана фашистский пистолет. Рассматривая его, он подумал, что Тинке следовало бы помочь нести ведро с водой. Вояка! Санька вскочил и поспешил вслед за девочкой.
Тина уже подходила к лощине, где тихо журчал ручеек, как вдруг услышала немецкую речь.
Около разбитой легковой машины суетились немцы.
Ведро выскользнуло у нее из рук. "Фашисты! Пропали мы! - мелькнуло у нее в голове. - Надо спасаться!"