- Как и вообще вся немецкая техника! Но я думаю, что нам не следует пользоваться минами замедленного действия, несмотря на всю их надежность. Опыт советских партизан, который мы внимательно изучаем, свидетельствует о наибольшем успехе управляемых мин. А почему, господин Стецюк?
- Уж это-то яснее ясного, господин майор. Неуправляемая мина взорвется ведь под любым паровозом, как только сработает ее часовой механизм. А управляемая по выбору, по воле минера-диверсанта. А он выберет только тот, который…
- Правильно, господин Стецюк! Мы, однако, не имеем пока возможности пользоваться всеми теми способами, какие применяют партизаны. Они держат под угрозой чуть ли не каждый километр нашего рельсового пути и изобретают все более изощренные средства его разрушения. У нас, к сожалению, нет еще такого количества диверсантов, поэтому мы должны выбирать лишь самые эффективные методы подрывания советских воинских поездов. Следовательно, пока только с помощью управляемых мин.
- Но для этого, господин майор, потребуются очень смелые, самоотверженные подрывники, - осторожно замечает Азаров. - Ведь нужно будет сидеть в засаде у самого железнодорожного пути и выдергивать чеку из взрывателя только в тот момент, когда паровоз поравняется с вами. А по путям ходит охрана… И даже когда произойдет крушение, не все же погибнут. Оставшиеся в живых сразу же начнут прочесывать местность…
- Знаю, знаю! - смеется Вейцзеккер. - Мы сами это делаем. Потому-то и нужны нам такие надежные люди, как вы.
- А во мне почему так уверены?..
- Опыт и интуиция, - снова смеется Вейцзеккер. - А попросту говоря - нюх. Я ведь за время войны не одного предателя разоблачил и отправил куда следует, а точнее - на тот свет.
- С предателями разговор, конечно, короткий, - соглашается Азаров. - Но неудачи при осуществлении диверсий и оттого еще будут происходить, что кое у кого нервы могут подвести…
- А для меня трус и предатель - одно и то же, - жестко говорит майор, решительно вставая из-за стола. - Ну, на сегодня все! Господин Дыбин отвезет вас после обеда на строительство ветки, и вы там ко всему по-хозяйски присмотритесь. А пока идите отдыхать. Где, кстати, вы его устроили, господин начальник полиции?
- Пока в доме Куличева, господин майор. - И вообще, по-моему, там лучше всего. На легальном положении, так сказать… И ведь это естественно - родной племянник Куличева, прямой наследник его имущества…
- Ну ладно! - прерывает его Вейцзеккер. - Пусть пока живет там. Обеспечьте только ему охрану. Я не задерживаю вас более, господин Стецюк.
Как только Стецюк-Азаров ушел, Вейцзеккер спросил начальника полиции:
- Вы не знаете, господин Дыбин, не сохранилось ли среди бумаг Куличева какого-нибудь письма, присланного Стецюком своему дяде из Миргорода?
- Одно, помнится, обнаружилось в архиве покойного.
- Ну так пришлите его мне. А Стецюку дайте написать какую-нибудь заявку и обязательно расписаться.
- Понимаю вас, господин майор. Он, значит, вызвал у вас подозрение…
- Наоборот - произвел очень хорошее впечатление, но, как говорится, доверяй, да проверяй.
- Тоже понятно, господин майор. Я дам ему заполнить анкету по учету кадров.
- Я же сказал вам - пусть напишет какую-нибудь заявку. На необходимую для обучения диверсантов взрывчатку, например. И никаких анкет. Пусть считает, что он у нас вне подозрений.
После сытного обеда, приготовленного Марфой, Азаров в сопровождении Дыбина выехал на его персональной машине к месту прокладки железнодорожной ветки. Так как ни подводить ее к городу, ни примыкать к главной магистрали не предполагалось, строительство велось на полпути между станцией и городом, километрах в трех от Овражкова.
Сделано пока немногое. Главным образом - земляное полотно, которое должно послужить основанием для верхнего строения пути. Из механизмов тут только тракторный скрепер да грейдер-элеватор. На работе занято всего человек двадцать пять.
- Из тех, что в твоей школе будут, здесь лишь пятеро пока, - сообщает Азарову Дыбин, кивая в сторону рабочих. - Я тебя с ними сейчас познакомлю.
- А они знают уже про эту школу?
- Я наметил их по списку твоего дяди, но с ними будет еще Вейцзеккер беседовать, и они пока о школе этой ничего не ведают. Так что смотри не проговорись. Может, Вейцзеккер еще и забракует кого-нибудь из них.
- А работенка тут, я вижу, не очень ударная, - скептически замечает Азаров. - Да и техники почти никакой.
- Вся техника на восстановлении главной магистрали. Партизаны ковыряют ведь ее денно и нощно. Но Вейцзеккер пообещал все же одноковшовый экскаватор завтра прислать. А ты, кстати, набросай заявку на необходимые механизмы, а главное - на взрывчатку, чтобы она у нас заранее была припасена. С нею нынче тоже не легко.
- Ладно, это я сделаю, когда вернемся. А сейчас вы меня познакомьте с будущими курсантами, но не со всей пятеркой, а лишь с тем, кого считаете самым бесспорным. Хочу иметь представление, что тут у вас за народ. А с остальными уже потом, когда майор Вейцзеккер их утвердит.
- Пожалуй, это верно, - одобряет Дыбин. - Ты, я вижу, мужик осторожный. Никиту Комолова я тебе сейчас представлю. Он в путевом околотке дяди твоего до войны бригадиром был. Потом Комолова в армию мобилизовали, а Никита оттуда драпанул вроде тебя. Да еще и застрелил кого-то из своих командиров, так что ему от Советской власти нечего ждать пощады. Тем более, что один раз его уже пощадили: амнистировали за два года до отбытия полного срока за разбой. Он, правда, вкалывал в лагерях один за троих, это уж я точно знаю.
- Каким же образом? - удивляется Азаров.
- Внушил ты мне доверие, Тимофей, потому не утаю от тебя, что вместе мы с ним срок отбывали. А за что - не спрашивай. То есть он-то за разбой, а я по другой статье и по иному делу… Вон, кстати, и Никишка нас заприметил, спешит с докладом. Я его бригадиром тут определил по довоенной специальности.
- А, господин полицмейстер! - озорно кричит Комолов, протягивая Дыбину свою здоровенную, выпачканную землей пятерню. - Здравия желаем! Ну и работенку ты мне удружил. Целый день на сплошном пекле, да и работнички, прямо надо сказать, не стахановцы. К тому же еще и пропойцы. И черт их знает, где они самогон достают?..
- А ты, видать, у них за дегустатора? - укоризненно покачал головой Дыбин. - А что, если бы я сюда с господином Вейцзеккером прибыл? От тебя ведь за версту несет.
- А ты меня лучше на другую работу устрой. Возьми к себе в городовые… Или еще куда, а тут я вконец сопьюсь. Подносят ведь, гады, а у меня силы нет отказаться…
- Потерпи еще малость, настоящим делом скоро займешься. Познакомься вот с племянником покойного Куличева, Тимофеем Стецюком, бывшим лейтенантом Красной Армии. Может, под его начальством служить придется.
- Здравия желаю, товарищ лейтенант! - приложив руку к полям соломенной шляпы, рявкнул Комолов.
- Да ты что, совсем спятил? - рассердился Дыбин. - Какой он "товарищ"? Иди-ка проспись где-нибудь в холодке и моли бога, что господин Вейцзеккер тебя не видел и не слышал. А то бы тебя… - Он опасливо оглянулся.
- Ну что ты с ним будешь делать! - сокрушенно вздохнул Дыбин, как только, пошатываясь, ушел Комолов. - Не понимают ведь, паразиты, что я их от немецкого начальства оберегаю. Будь бы над ними хоть какой-нибудь захудалый немецкий унтер, он бы им показал, как нужно работать…
- А им и надо это показать, - раздраженно замечает Азаров. - Разве ж это работа? И вы хотите таких людей рекомендовать в школу? Нет уж, подбором кадров для нее придется, видно, заняться мне самому, если, конечно, господин майор Вейцзеккер мне это доверит. А вам мой совет - не рекомендуйте вы ему этого Комолова. Не годится он для такого серьезного дела, как диверсии в тылу победно наступающей Красной Армии. Для этого нам нужны идейные враги Советской власти, а не уголовники, которым дорога лишь собственная шкура.
- И опять ты прав, Тимофей, - тяжело вздыхает Дыбин. - Спасибо тебе за совет…
Вейцзеккер все еще проверяет Стецюка-Азарова
На другой день Вейцзеккер сам побывал на строительстве железнодорожной ветки и лично беседовал с кандидатами в школу диверсантов. Вернулся он очень недовольный результатами своей инспекции.
- Что же это такое, господин Дыбин? - сурово отчитывает он начальника полиции. - Разве это работа? Это черт знает что, а не работа! С завтрашнего дня гнать всех в шею! Набрать новых! Где взять? Я тоже не знаю где, но завтра же полный штат строительных рабочих должен быть налицо: мобилизуйте на это всех трудоспособных жителей вашего города, в крайнем случае выгоняйте на трассу своих бездельников полицейских. Хоть раз в жизни пошевелите мозгами, господин Дыбин!..
Дыбин никогда еще не видел Вейцзеккера таким разъяренным. Он стоит перед майором по команде "смирно" и механически бормочет:
- Виноват… Виноват, господин майор… Завтра же будет сделано, господин майор…
- Ну что вы заладили: "виноват", "будет сделано"? - все еще негодует Вейцзеккер. - Что будет сделано? Когда будет сделано? Да разве к завтрашнему дню возможно это, будь вы даже талантливейшим организатором? А вы ведь никакой не организатор, а… Ну да ладно, не буду вам говорить, кто вы такой, - презрительно машет рукой Вейцзеккер. - Идите, господин Дыбин, и действуйте!
У него сегодня вообще тяжелый день. Ночью партизаны снова пустили под откос два воинских эшелона. Черт их знает, как они ухитряются это делать! Местность по обе стороны дороги расчищена от кустарника шириной до ста метров. Мало того, начальник тылового района группы армий "Центр" приказал еще и жителей выселить с двухкилометровой полосы каждой стороны дороги. А разве это помогло? Они ухитрились сегодня пустить под откос эшелон даже на таком участке, на котором построено пять укреплений через каждые два километра с гарнизонами по шестьдесят человек. На том же участке сооружены еще и сторожевые вышки с пулеметами и постами на всех переездах через дорогу.
А на восстановительных работах по ликвидации последствий этих крушений снова саботаж! И никакие репрессии не помогают. Видно, прав скептик Бауэр, инженер главной железнодорожной дирекции группы армий "Центр", сказав сегодня сгоряча, что все лучшие, что остались на оккупированной нами территории, ушли в партизаны, а подонки, пошедшие к нам в услужение, ни на что негожи. Когда-нибудь доведет Бауэра его язык до гестапо. Его бы, пожалуй, давно уже забрали, если бы не заступничество уполномоченного по военным перевозкам, считающего Бауэра незаменимым специалистом.
А этот болван Дыбин все еще стоит перед ним столбом. Похоже, что даже дар речи потерял. В его преданности нет, конечно, сомнений, но ведь дуб дубом…
- Ну, а что за публику вы подобрали для школы? - снова обращается к нему Вейцзеккер уже более спокойно. - Один Яценко, может быть, еще годится, а остальные просто шпана. Я не против уголовников, если уж нет ничего другого, но давайте тогда таких, у которых голова варит, а не пропойц. Нам не только отчаянность, но и сообразительность потребуется.
- Среди тех, кого я порекомендовал, не все ведь уголовники… - пытается оправдаться Дыбин.
Но Вейцзеккер раздраженно перебивает его:
- Я же вам сказал: пусть будут хоть уголовники, лишь бы толковые и не трусы. А эти дрожат передо мной от страха. Какие же из них диверсанты?
- Заробели слегка перед большим начальством - это же естественно, господин майор…
- А там, в советском тылу, не будут разве робеть? Это ведь просто чудо, что к нам попал такой стоящий человек, как Стецюк.
- С почерком его все, значит, в порядке?..
- Да, с этим благополучно. Почерк его. Но разве в этом только дело? Не верится, чтобы такой толковый человек… В общем, нужно его еще раз проверить…
Вейцзеккер согласовывает свой замысел с начальством, и оно не возражает.
А вечером он неожиданно подъехал к дому Куличева в тот самый момент, когда Азаров уже собрался ложиться спать.
- Вы извините меня, Тимофей Богданович, но у меня к вам неотложное дело.
- Слушаю вас, господин майор…
- Вы сами понимаете, что до создания школы диверсантов еще довольно далеко. А обстановка на фронте не из приятных. На нашем участке особенно. Не давая нам передышки, советские войска рвутся на Запад. Ценой больших жертв и усилий мы их приостановили на какое-то время, но они подбрасывают свежие силы. И не только по железной дороге, но и по шоссейным. Вот взгляните на карту.
Он расстилает на столе крупномасштабную карту и кратко знакомит Азарова с обстановкой.
- В такой ситуации целесообразно было бы взорвать этот или вот этот железнодорожный мост, - тычет он пальцем в обведенные красным карандашом участки карты. - Но поскольку мы все еще надеемся, что нам удастся организовать школу железнодорожных диверсантов, нам не хотелось бы привлекать внимание советской контрразведки к железной дороге. Поэтому нас на какое-то время устроила бы ликвидация моста на одном из шоссе, по которому они подбрасывают свои войска к линии фронта. Это снизило бы темп подготовки их наступления… Короче говоря, наше командование очень заинтересовано во взрыве этого моста. Вам ясно, к чему я клоню?
- Да, господин майор. И я готов.
- А я в этом и не сомневался, - улыбается Вейцзеккер. - Весь завтрашний день в вашем распоряжении, а ночью мы перебросим вас через линию фронта.
- Слушаюсь, господин майор!
Азаров хотя и готовился лечь спать, но не собирался засыпать. Это делалось лишь для отвода глаз Марфы. Ему предстояло в эту ночь встретиться со связным партизанского отряда. Теперь, после разговора с майором Вейцзеккером, эта встреча приобретала особое значение.
Азарову известно, что дом его охраняется полицией. Об этом сообщил ему сам Дыбин.
- Ты теперь важная персона, - почтительно улыбаясь, сказал он Азарову. - Велено охранять тебя почти так же, как самого Вейцзеккера. Но мои ребята не будут мозолить тебе глаза. Ты их даже не заметишь.
Азаров действительно никого из них не замечал. Как же теперь прошмыгнет мимо них связной? Может ведь и напороться на кого-нибудь из этой засекреченной охраны…
Но вот о стекло с легким шорохом ударилась горсть сухого песка. Это сигнал связного! Удалось, значит, проскользнуть.
Прислушавшись к похрапыванию Марфы, Азаров осторожно пробрался к выходу и сквозь щель почтового ящика посмотрел на улицу. Там темно и никого не видно. Бесшумно сняв крючок, Азаров слегка приоткрыл дверь.
Почти тотчас же в просвет двери просунулась чья-то голова.
- Впускай скорее, это я, Костя, - слышит Азаров торопливый шепот партизанского связного.
- А как же ты мимо охраны? - спрашивает Азаров, впуская Костю в коридор. - Ведь возле моего дома дежурит полицейский…
- А меня об этом предупредили, и он нами уже обработан…
- Что значит - обработан?
- Преспокойно спит себе. Через хозяйку дома, в котором его энпэ, угостили мы его брагой со снотворным. Храпит теперь так, что даже на улице слышно.
- Ну тогда запоминай, что я тебе скажу.
И Азаров рассказывает о полученном от Вейцзеккера задании и просит через штаб партизанского движения сообщить об этом генералу Светлякову, ибо мост, который Азарову предстоит взорвать, находится на участке его армии.
- И вот что еще, Костя: по поручению Вейцзеккера Дыбин будет сейчас лихорадочно искать людей для школы диверсантов. Этим нужно воспользоваться и забросить к нему кого-нибудь из наших ребят. Хорошо бы майора Нефедова и старшего лейтенанта Лукошко. Пусть они сначала завербуются на строительство железнодорожной ветки. А потом я, если благополучно вернусь с задания и оправдаю доверие майора Вейцзеккера, найду способ принять их в эту школу. Ты понял меня, Константин?
- Все ясно, товарищ Азаров.
- Ну, тогда будь здоров. Ни пуха тебе, ни пера.
В штабе инженерных войск
Майор Огинский любил посещать штаб инженерных войск армии генерала Светлякова. И не потому только, что тут находился подполковник Бурсов, с которым он так сдружился за время пребывания в плену. Тут вообще много приятных ему людей.
Капитан Трошин, например, ведавший инженерной разведкой в тылу противника. Веселый, никогда не унывающий, сегодня он, однако, необычно серьезен.
- Случилось что-нибудь? - спрашивает его Огинский.
- Штаб партизанского движения уведомил нас сегодня, что к нам в тыл должен быть заброшен лейтенант Азаров с целью диверсии…
- Значит, он вошел-таки в их доверие! - возбужденно восклицает Огинский. - Да я и не сомневался в этом. Вот уж действительно личность!
- Я наслышался от вас и подполковника Бурсова такого о нем, что и не верится даже…
- Познакомитесь с ним лично, поверите. А когда он должен быть заброшен?
- Ждем со дня на день. Может быть, даже сегодня или завтра. Мы уже поставили в известность об этом нашу разведку и контрразведку.
- Ну, тогда я остаюсь у вас. Ради того хотя бы, чтобы с Азаровым повидаться. Люблю я этого человека!
Азаров появился в штабе инженерных войск генерала Светлякова на следующий день утром. Его привел старший лейтенант разведотдела армии и представил капитану Трошину.
- Рад познакомиться с вами! - крепко жмет руку Азарову капитан, с любопытством всматриваясь в загорелое лицо лейтенанта. - А еще более обрадуется встрече с вами майор Огинский!
- А он здесь?
- Я здесь, Вася! - радостно кричит Огинский, устремляясь навстречу Азарову и заключая его в объятия. - Разве расскажешь обычными человеческими словами, что это за человек? - обращается он к Трошину. - Если бы не он, не знаю даже, как бы мы выбрались из лагеря капитана Фогта. Да и вообще…
- Ну зачем же так преувеличивать? - смущенно улыбается Азаров. - Даже если бы я и в самом деле заслужил такую похвалу, разве ж это педагогично? Давайте лучше о деле, ибо времени у меня в обрез.
И он кратко рассказывает о том, как вошел в доверие Вейцзеккера и какое получил от него задание.
"Похоже, что этот лейтенант действительно человек завидного мужества", - слушая Азарова, думает о нем капитан Трошин.
- Если я не взорву мост, лучше мне к ним не возвращаться, - заключает свой рассказ лейтенант Азаров. - Вот какова ситуация…
- Что же мы теперь будем делать? - спрашивает капитана Трошина майор Огинский.
- Задача не из легких, - вздыхает капитан. - По этому мосту проходит больше половины наших военных грузов. И, честно вам признаться, я пока не представляю себе, как мы выйдем из положения, если взорвем его.
- Мост, однако, должен быть взорван, - убежденно говорит майор Огинский. - Кто может утвердить такое решение?
- Только командующий армией.
- А начальник инженерных войск?
- Его согласие, конечно, необходимо, но окончательно решить это может только командарм.
В это время в штаб входит подполковник Бурсов и, увидев лейтенанта Азарова, громогласно басит:
- Азаров!.. Чертовски рад вас видеть, старина!