– Там есть записка? – спросила бабушка Матильда, пока Мистер С. наливал себе чай в три чашки для экономии времени.
– Кажется, да. – Тутси Фридерман передала записку:
С превеликой радостью приветствуем вас дома!
Этот день – особый для всех нас!
Мы счастливы и вдохновлены!
Семья Рокултов
В прихожей снова раздался треск. И снова повалил дым. И снова – треск. И снова – дым. И снова. Треск. Дым. Тутси Фридерман не успевала бегать за новыми посылками – жёлтые коробки, красные, синие, зелёные, серебряные, золотые, с бантами, с лентами, большие, маленькие… Тутси было интересно, от кого приходят эти подарки. Но каждый раз она разочаровывалась, глядя на записки, так как не узнавала ни одной фамилии.
Чарли еле сдерживался, чтобы не сорваться со стула и не побежать за подарками. Гертруда видела: он стеснялся, хотя его глаза горели от предвкушения – так ему хотелось узнать, что там внутри. Ведь ни Чарли, ни Гертруда никогда в жизни не получали настоящих подарков. Да ещё и… просто так.
– Одно могу сказать. – Тутси Фридерман устало села на стул (подарки всё прибывали и прибывали, задымив голубым дымом всю прихожую). – Мистер С., ваш визит оказался не таким уж тайным. Будет время – зайдите в дом номер два на нашей улице к мистеру и миссис Пипкин. Они вас о-о-очень ждут!
– Родные, – бабушка Матильда обратилась к внукам. – Уже поздно. Нам нужно здесь с Мистером С. поговорить. А вам завтра предстоит очень рано вставать, чтобы всё успеть. Повестка может появиться в любой момент. Наверху я приготовила ваши комнаты. Да! И раз уж так… Подарки. Вы, наверное, хотели бы распечатать их. Только прошу: не прикасайтесь к тем, которые ещё дымятся. Вы можете обжечься. И не засиживайтесь долго: нужно выспаться. Обещаю на завтрак приготовить то, что вы просили. Блинчики и печенье можете взять с собой.
Она подошла к внукам, обняла их и поцеловала:
– Я очень рада вашему возвращению!
Когда Чарли и Гертруда взяли тарелки с блинчиками, подарки (сколько смогли унести) и направились в конец прихожей, бабушка Матильда вернулась за стол. Она предложила гостям ещё чаю.
– И ты им ничего не расскажешь? – шёпотом спросила Тутси Фридерман. И вдруг подскочила: бабушка Матильда стукнула её ногой под столом. – Хотя… Да. Лучше завтра. После сна. Я именно так бы и поступила. Всё-всё. Молчу. Я нема, как рыбка. Форель. Лёп-лёп, – улыбнулась Тутси Фридерман и шёпотом добавила: – Если бы своими глазами не увидела, ни за что бы не поверила, что они ничего не вспомнили.
Гертруда не сразу поняла, где в доме номер шесть могут находиться спальни. В прихожей она увидела только одну дверь. Но та была заперта. А с улицы не заметила, чтобы в доме был второй этаж. Но затем Чарли указал на лестницу. На первый взгляд, лестница вела на чердак. Но это только на первый взгляд. На второй взгляд оказалось, что ведёт она на второй этаж, где находился коридор. Там располагались две двери. За одной из них – комната Чарли (на двери было написано "Личная комната Чарльза"), другая – комната Гертруды (на двери было написано "Личная комната Гертруды").
Гертруда вошла к себе – ей сразу здесь всё показалось знакомым: письменный стол у окна, табурет из берёзы, шкаф с книгами, кровать, старенький радиоприёмник. В левом углу потрескивал маленький камин. Сосновый паркет был накрыт мягким белым ковром. На подоконнике росли маленькие жёлтые розы – её любимые цветы. За окном – дикий виноград.
Гертруда вошла в ванную комнату и подошла к раковине. В стакане остались стоять её зубная щётка и пустой тюбик пасты "Чистое небо", на полке – флакон в форме яблока: Гертруда помнила этот запах, чувствовала: она вернулась домой.
"Мы переживали вместе с вами", "Благодаря вам у нас появилась надежда", "Мы назвали сына Чартруд – в вашу честь". Гертруда распечатывала подарки, рассматривая прикреплённые к ним записки. И это было лучше, чем все дни рождения и Рождества́ в её жизни. Некая миссис Бек прислала пустой фотоальбом ("Вы должны наполнить его своими воспоминаниями!"), мистер и миссис Мистер – сонное зеркало и краски для рисования, семья Гермес – два новых жёлтых шарфа, а миз Ева Лили́т – набор "Всё для брата и сестры". Гертруда не знала, что было в подарках у Чарли, – сегодня она решила его не беспокоить.
Другие коробки остались внизу.
Конец вечера на первом этаже дома номер шесть на 66-й улице прошёл спокойно. Через дверь своей комнаты Гертруда слышала: иногда кто-то пытался задать неудобные вопросы бабушке Матильде, но та их пресекала. Когда часы с кукушкой пробили одиннадцать, Тутси Фридерман "засобирали" домой: бабушке Матильде пришлось помочь Тутси собираться, так как сама Тутси уходить не очень-то хотела.
– Ну хорошо! Хорошо! Ваши лёгкие намёки я поняла. Напоминаю, дорогая, послезавтра – седьмой торжественный тыквенный обход. Покажу всем своего Геракла. Не забудь и ты украсить свою красотку, – с этими словами Тутси наконец-то ушла.
Гертруда посмотрела через окно, взглядом провожая соседку: ночное небо блестело на фоне зажжённых ярких уличных фонарей и миллиона рассыпанных повсюду светлячков. Где-то высоко пролетели то ли дирижабли, то ли что-то похожее на дирижабли: Гертруда не разобралась. Её одолевали тысячи вопросов, иногда даже гнев и непонимание. Они сменялись жалостью. Затем приходило долгожданное чувство спокойствия: у них с Чарли есть бабушка.
Из кухни доносились голоса. Гертруда услышала лишь часть разговора. Благодарность бабушки Матильды. И Мистера С., который что-то передал на хранение. Оставив в своём кабинете. Что-то важное. Он попросил никому об этом не рассказывать ("она сама найдёт, когда вспомнит ").
Гертруда продолжала смотреть в окно: по маленькой улочке проехал конный экипаж, несколько белых воронов сели на ветку яблони, дорогу перебежал белый кот. А в доме напротив открывались и закрывались двери: Тутси "Ласточка" Фридерман приглашала гостей. Вероятно, чтобы поделиться последними новостями.
Вечер перетекал в ночь.
Это было впервые: Гертруда не заметила и (что самое странное) не запомнила, как уснула.
* * *
Казалось, она проспала не больше пяти минут. Проснулась ещё до восхода солнца.
– Доброе утро, родная. – Бабушка Матильда поцеловала Гертруду и крепко обняла. – Скоро рассвет. И у нас очень много дел. Мы должны всё успеть. Завтрак вот-вот будет готов. В шкафу есть несколько вещей. Думаю, они подойдут вам с Чарли на первое время. Ой! Твои повязки. Их же срочно нужно сменить!
Гертруда уже привыкла к тому, что повязки часто приходилось менять. Научилась это делать самостоятельно.
Когда бабушка пошла за бинтами, Гертруда натянула на себя старый длинный хитон синего цвета и спустилась на первый этаж, где уже завтракал Чарли. На нём был хитон тёмно-зелёного цвета.
– Блинчики, – улыбалась бабушка Матильда. – Только вместо яблочного джема – грушевый. Со вкусом яблок. Почти не отличить.
Пока Гертруда накладывала в тарелку блинчики, бабушка Матильда меняла ей повязки на запястьях:
– Сегодня же купим мазь "На все случаи жизни и не только". Очень болит?
– Иногда. Но сейчас всё хорошо.
Включился радиоприёмник. Заиграла музыка. Затем – какая-то плаксивая песня. Бабушка Матильда подпевала:
В том саду, где встретились мы, яблони растут.
Ушёл ты, разбил мечты. Тебя лишь птицы ждут.
– Милые! Вы выглядите замечательно! – Бабушка Матильда запорхала между Чарли и Гертрудой, наливая каждому чай. – Вы у меня такие красивые. Чарли, родной, убери локти со стола.
– Бабушка… – только и успела заикнуться Гертруда.
– Ну какая же я бабушка? – Бабушка Матильда поправила причёску, поставив на стол ванильное печенье с корицей. – Называйте меня Матильдой. Я ведь уже не такая старая.
– Я хотела спросить. По поводу монастыря. И родителей.
– Боюсь, родная… Чарли, дорогой, не пей так быстро. Чай очень горячий. Ты его не размешивал? Хм. Ладно. Монастырь. Боюсь, что в монастырь в ближайшее время вам лучше не возвращаться. Пока вы не вспомнили . Дорогой, возьми салфетку, будь джентльменом. – Бабушка Матильда улыбнулась.
– Мы и не хотели туда возвращаться. Мистер С. сказал, что с монастырём что-то случилось.
Бабушка Матильда открыла шкафчик, взяла несколько стеклянных баночек с бледно-коричневой мазью и бинты. Она продолжила менять Гертруде повязки. Теперь на ногах:
– Будет немного больно. Потерпи, родная. – Бабушка Матильда выглянула в окно, затем подошла к входной двери, затем снова вернулась на кухню. Она волновалась. – Монастырь. Я хотела рассказать вам об этом позже. Но хорошо. Вы уже взрослые. По радио вчера сказали, что произошёл несчастный случай. Сильный пожар. Монастыря больше нет. Все, кто был внутри… Многие пропали без вести. Гренадёры молчат.
Бабушка Матильда обняла внуков.
– Гренадёры? – спросил Чарли.
– Они проверили монастырь. Пока известно точно: с мистером Агнусом Гроббом всё хорошо. Он надышался дымом, но его удалось спасти.
Чарли и Гертруда посмотрели друг на друга.
– Хм, – только и сказала Гертруда.
– Бабушка… Матильда… Просто Матильда… – Чарли переживал. – Ты могла бы рассказать о наших родителях?
– Для вашего же благополучия. Чарли, не смотри на меня такими глазами. Вы должны вспомнить об этом сами. Чарли. – Бабушка Матильда старалась не смотреть на внука. – Чарли. Ох, ладно. Я вас немного подтолкну к воспоминаниям. – Она тяжело вздохнула. – Наверняка вам известно, что очень многие ждали вашего появления на свет. Это важно знать, если вам будут говорить обратное. Ведь у союза ваших родителей были и остаются… противники. И скажу вам честно, много таких. Тех, кто считает их выбор предательством, кто уничтожил память о них. Но я для себя поняла: можно вырвать страницы из книг, сжечь фотографии, запретить о них говорить, но нельзя запретить вспоминать. Поэтому очень важно, родные, чтобы вы вспомнили: кто вы, кто – ваши родители. Нужно успеть вспомнить! Вы должны быть готовы . – Бабушка Матильда закончила делать Гертруде перевязку. – Ах, да! Коробки с вашими подарками я сложила у камина. Сможете открыть, когда мы вернёмся. Тарелки оставьте на столе. Надевайте свои дорожные хитоны. Мы опаздываем на Площадь Трёх.
* * *
Гертруда не могла не сердиться на бабушку. Единственная, кто знал правду о её родителях, избегал разговоров об этом. Воспоминания. Неужели не проще сказать всё прямо?
Они ехали в жёлтом экипаже "ОгненКолесн" по узким улочкам навстречу рассвету, переезжали по мостам и мостикам через реки и каналы. В небе сквозь радугу пролетела стая белых и чёрных голубей.
– Я прочитал ночью в "Истории города", – сказал Чарли, – он расположен на девяти больших островах. Здесь триста шестьдесят семь мостов. Ночью двадцать два из них разводят – и с одного острова на другой попасть нельзя. А ещё здесь около тысячи статуй Премьер-министру Пятигузу VII Благочестивому, кавалеру Высочайшего Ордена. Есть даже специальный комитет! Жители отправляют просьбы, чтобы им установили новую статую. Есть улыбающиеся Пятигузы, грустные, счастливые и задумчивые.
Проезжая по узкой улице, они обогнали несколько двухэтажных конных экипажей. Чарли продолжил:
– А ещё я прочитал, что шесть из ранее утраченных Чудес Света восстановлены здесь . И что в городе множество секретов и тайников; что глубоко под городом есть старые проходы и лабиринты, которые больше не используются. А Зимний Дворец из любой точки города виден только зимой: когда яблони сбрасывают листья.
Бабушка Матильда задремала, держа в руках сумку в виде дыни. И тогда Чарли шёпотом рассказал: он слышал, что ночью она не сомкнула глаз. До самого утра бабушка Матильда беседовала с Мистером С. Они переходили на шёпот, тушили и вновь зажигали свечи:
– Сначала я ничего не понял, – виновато прошептал Чарли Гертруде на ухо, когда экипаж проехал по белокаменному мосту. – Но после новости о пожаре… В общем, Мистер С. сказал, будто часто бывал в монастыре. И это странно: я ни разу его там не видел. И ещё он сказал, что "обследовал там каждый кирпичик", но якобы "ничего такого" не обнаружил. Поэтому он считает, что и Агнус Гробб ничего не нашёл. Я не понимаю.
– А как же пожар?
– Мистер С. сказал: в монастыре что-то "осталось"! Он не знает, что это. Но утверждает, и это тоже странно: найти это невозможно.
– Ты думаешь, Гробб мог…
– Не знаю… Но Мистер С. сказал… Или я так понял. В общем, в монастыре осталось то, из-за чего мы с тобой там оказались.
Всю дорогу Гертруда думала о словах Чарли. Что могло остаться в монастыре? Связан ли пожар с этим? И мистер Агнус Гробб, который вёл себя странно. Может быть, его злость не связана с побегом Оливера Бинга?
Они проехали возле кондитерской "Пышные булочки", где два старика в коричневых хитонах пили кофе за столиком под открытым небом; старушки кормили чаек свежим хлебом, а женщина с ребёнком ловили стрекоз. По тротуару молодой мужчина в вишнёвом хитоне нёс арфу, а рядом с ним пробежала девочка с красным светящимся шариком.
Экипаж остановился.
– Кажется, мы на месте. – Чарли выглянул в окно. Дорога заняла не больше часа.
– Ох! – Бабушка Матильда открыла глаза. – Выходим!
Площадь Трёх оказалась удивительным местом, где пахло весной . Она была невероятно широкая, вымощенная брусчаткой, по которой куда-то спешили люди в разноцветных хитонах. Чарли рассматривал с открытым ртом огромный фонтан трёхглавого дракона, из пастей которого вырывались струи огненной воды. Вокруг всей площади стояли фонтаны поменьше – бык, мышь, тигр, кролик, змея, лошадь, овца, обезьяна, петух, собака и свинья. Из пасти каждого также вырывались струи огненной воды.
Площадь окружали высокие белокаменные дворцы, за́мки, банки, гостиницы, биржи, редакции ежедневных газет и радиостанция "Загр…бный извет". Здесь располагались несколько министерств. На каждом из них размещался необычный символ – Месяц в Солнце с закрытыми глазами.
С крыш на прохожих смотрели статуи херувимов, архангелов и ангелов. Гертруде даже показалось, что один из ангелов почесал свой нос.
На самой высокой башне находились огромные часы с дюжиной стрелок. Некоторые облака были так низко, что задевали шпиль. Повсюду летали стаи белых воронов и голубей.
Было множество яблонь. Гертруда это заметила ещё вчера: яблони росли по всему городу (их украшали разноцветными гирляндами к какому-то празднику); и удивлялась: яблоки никто не срывал. Как и упавшие с яблонь – их никто не поднимал.
– Площадь Трёх – место, где есть всё! Если знать, что и где искать. Следуйте за мной, родные.
Бабушка Матильда надела на нос очки и раскрыла список дел, который составила (она сама призналась) несколько недель назад.
– Начнём с самого важного. Нужно отправить "молнию" о том, что вы хорошо добрались. Вы ведь хорошо добрались? Нам нужно на почту – у меня закончились воск для запечатывания и спички.
– Спички? – спросил Чарли.
– Это быстро. Я вам обещаю! Чтобы ваш дедушка – дедушка Филипп – не переживал. Я ему пообещала, а спичек дома не оказалось. Exilium…
– Дедушка Филипп! Мы видели его на потрете в гостиной!
Бабушка Матильда попросила никуда от неё не отходить. Они прошли возле "Аптеки весёлых недугов", лавок "Всевозможные книги в мире!", "Разрешённые животные" и "Райское мороженое со всеми вкусами на свете".
Через несколько минут, пройдя два поворота и три прохода, они оказались возле Центрального Почтамта "Молния" с гербом в форме буквы "М" – с изображением ястреба и голубя. Лозунг под названием гласил:
Мы доставим ваши послания в мгновение ока!
Максимум – два ока!
Три ока – и мы вернём вам деньги!
Внутри отделение почты больше напоминало библиотеку. Высокие своды и широкие колоны удерживали массивный потолок, под которым на длинных нитях висели красные, чёрные, зелёные и жёлтые палочки. Толстые. Вокруг них летали пчёлы. Повсюду вкусно пахло мёдом. Золотые стены были увешаны памятками и правилами в дорогих рамах, а на гранитном полу выложены незнакомые буквы и символы. На стене также висел рекламный плакат:
Почтовые спички многоразового пользования!*
Всего 2 з/г! Горят – не перегорят!
* Перед использованием проконсультируйтесь со специалистом!
– Обожаю дивный почтовый аромат, – улыбнулась бабушка Матильда.
Несмотря на раннее утро, в отделении Центрального Почтамта "Молния" было много людей. И все – в разных длинных хитонах. Какая-то женщина в лиловом хитоне неодобрительно посмотрела на цены, мужчина в деловом хитоне из дорогой ткани жаловался кому-то на новые правила.
Бабушка Матильда заняла очередь за женщиной в сером хитоне с бандеролью в руках:
– Если бы мы пришли позже – стояли бы целый день. Тут очереди – ужас просто! Не переживайте. Сейчас, родные, быстро всё купим и пойдём есть мороженое. Здесь рядом – одно замечательное место, – улыбнулась бабушка Матильда. – Оно скоро открывается – как раз когда почта закроется на утренний завтрак. А потом будем покупать всё по списку. Там всего полсотни пунктов. И дюжина из них – весьма приятные!
– А давно ты… вы… – Гертруда запнулась.
– Ты… – Бабушка Матильда её подбодрила. – Но никакой бабушки. Я же не старуха какая-нибудь.
– Ты… давно живёшь здесь ?
– Родная, не нужно бояться называть всё своими именами. В этом нет ничего страшного!
Женщина в сером хитоне обернулась, посмотрев на бабушку Матильду так, словно та одолжила у неё деньги, но не вернула.
– Здесь не любят такие темы , – продолжила бабушка Матильда уже шёпотом. – И тех, кто только вернулся . Omnis anima . Не знаю, как перевести достойно . В общем, здесь я давно. Сначала я… Потом дедушка Филипп…
– Так дедушка здесь? – Чарли оживился. Неподалёку вспыхнула бандероль. Через секунду там же сожгли несколько свежих номеров газеты "Свисток" и четыре конверта "Телеграммы-вспышки".
– Не совсем. Но мы каждый день пишем друг другу. А иногда нам даже разрешают увидеться!
– Но где же он?
Гертруда могла поклясться, что знает ответ. И поэтому была признательна, что бабушка Матильда не ответила Чарли – лишь грустно улыбнулась и сделала вид, будто читает объявление на стене:
РАСПОРЯЖЕНИЕ:
Не принимаются посылки, издающие посторонние звуки
(шорох, шуршание, звон, стук). В том числе орехи!
На несколько минут повисла пауза. Пока не освободилось приёмное окно.