- Галоша, а не корабль, - бросив взгляд на подошедшее судно, с ехидцей в голосе сказал Умпелез. - Смотреть на такой "корабль" и то противно, а ехать - тем более...
- На кораблях не ездят, а ходят, - заметил неизвестно откуда появившийся новый командир. - Именно на этой посудине мы и доберемся до Соломбалы.
Схватив вещички, все бросились в сторону катера. Я уже успел вбежать на сходни, как услышал резкий окрик старшины:
- Леонтьев! Куда?
- На посудину. В Соломбалу.
- Ишь, какой прыткий - вперед батьки в пекло лезет. А команда была? - полушутя-полусерьезно спросил лейтенант. - Запомните: первым на палубу корабля подымается командир, если его нет - старший по званию, Значит, я или кто-нибудь из старшин... Уловили? Построить команды! - приказал Дубовой.
Выстроились. Подравнялись. Немного постояли смирно, повернулись и пошли на посадку.
Когда вся палуба и внутренние помещения были заполнены, лейтенант дал команду:
-- Остальным оставаться на берегу, пойдете следующим рейсом. Я буду вас в Солом бале ждать. Уловили?
Допотопное рыбацкое судно с будущими юнгами на борту взяло курс в сторону Красной пристани. И хотя наша посудина развивала скорость не более трех узлов, все радовались. Да иначе и быть не могло, ведь мы были уже в море. Ну, если и не в море, то, по крайней мере, в заливе, на морской воде. Причем многие из нас - впервые.
Размещенные по разным кубрикам (так, выяснилось,, на кораблях называются внутренние помещения) и на палубе, многие из нас оказались в окружении совсем незнакомых мальчишек, приехавших с разных концов страны. Были здесь ребята из Москвы, Куйбышева, Сталинграда, Саратова, Казани. Завязались новые знакомства.
Мне досталось место на палубе возле какой-то трубы. От нее тянуло теплом, й я был очень доволен. В то же время небольшого роста скромно одетый чернявый мальчишка стоял возле самого борта. Он держался голыми руками за металлические леера - туго натянутые тросы,
препятствующие падению моряков за борт, - и явно страдал от холода, время от времени даже глухо покашливал.
- Иди сюда, - пригласил я его. - Здесь теплее.
Паренек предложение принял с радостью. Представился - Толя Негара, приехал из эвакуации. Никогда ранее не видевший моря, он непременно хотел стать рулевым.
- Я своего все равно добьюсь, - говорил Толя уверенно. - В школе учился на "посики" - посредственно, за что однажды ребята крепко меня пропесочили. Пришлось дать слово исправиться. Своего добился. Теперь в моем свидетельстве об образовании по всем предметам отлично. И морское дело изучу. Вот увидишь!
Признаться, того же хотелось и мне. Только я мечтал стать не рулевым, а радистом. Уж очень заманчиво было научиться читать тот невообразимый писк и свист, издаваемый множеством радиостанций, который мне довелось слышать в эфире, будучи в радиорубках Гурьева, Чернышева и Решетняка.
Наши рассуждения о будущей морской службе прервал вопрос высокого крепыша из города Кирова. Я уже знал, что звали его Сашей Плюсниным. Увидев подходившего к нам командира, он спросил:
- Товарищ лейтенант, а что такое миля?
- Женское имя, - поспешно ответил Сережка и опять получил от Митьки толчок коленом под мягкое место.
Дубовой улыбнулся, но сделал вид, что ничего не заметил, и стал объяснять:
- Я думаю, речь идет не о женском имени, а миле морской. Если так, то это длина дуги одной минуты земной широты. Не очень понятно, да? Тогда будем рассуждать так: на суше расстояния измеряются чем? Километрами. А на море привыкайте их мерять на мили и кабельтовы. Уловили? В одной миле одна тысяча восемь-
сот пятьдесят два метра. А кабельтов - десятая часть мили. Значит, в кабельтове сколько метров?
Саша начал считать:
- Одну тысячу восемьсот пятьдесят два метра делим на десять - получается сто восемьдесят пять и две десятых метра.
- Молодец, арифметику знаешь, - похвалил Дубовой .
"Тысяча восемьсот пятьдесят два метра. Сто восемьдесят пять и две десятых метра", - твердил я про себя. А лейтенант тем временем подбросил еще одну деталь:
- Но имейте в виду, что такая система измерения существует не везде. Во многих странах, в том числе и у нас, в Советском Союзе, но... не везде. Есть государства, где морская миля равняется одной тысяче восьмистам пятидесяти трем метрам. Уловили?
Чтобы где-нибудь не опозориться, надо было запомнить и это.
- А что такое узел? - продолжал допытываться Плюснин.
- Узел - это которым завязывают... - начал было Сережка, но, своевременно заметив строгий взгляд "не треплись, мол, если не знаешь", брошенный в его сторону Митькой Рудаковым, замолчал.
- Узел - это единица скорости, составляющая одну морскую милю в час - то есть тысяча восемьсот пятьдесят два метра в час. Поэтому, например, говорят, корабль идет со скоростью шестнадцать узлов иди миль в час. Есть узлы и другие, морские, которые вы будете вязать не только на занятиях, но и во все годы службы на флоте. Но о них пока помолчим, а то на уроках и службе неинтересно будет... Уловили?
- Так точно! - ответил за всех Филин. - А я-то думал...
- Индюк тоже думал, да в суп попал, - сострил Рудаков.
Я тоже думал... Думал о том, что здесь, на флоте, я знаю лишь то, что ничего не знаю.
Дубовой словно подслушал мои мысли.
- Флотская служба трудна, она требует больших знаний. Вам придется изучать не только устройство кораблей, боевую технику, но даже учиться говорить. Настоящий моряк знает более тысячи слов, о существовании которых гражданский человек даже и не подозревает. Придется научиться не путать форштевень о ах-терштевнем, шпангоут с рангоутом. Форштевень - носовая часть судна, а ахтерштевень - основное крепление кормы. Шпангоут - это ребра, составляющие остов корабля, а рангоут - все деревянные и железные части снаряжения парусного судна. Уловили? Грамотный моряк, к примеру, никогда не скажет: "Я служу во флоте", а выразится по-нашему, по-флотски: "Я служу на флоте". Не скажет "компас" или "рапорт", а "компас", "рапорт". На флоте нет лодок. Вернее, они есть, но только подводные, а те, на которых вы с девушками на прудах и речках катались (мы дружно заулыбались, подумали "рано, еще не успели"), называются шлюпками, ботами, яликами, тузиками... Уловили? - улыбнулся и лейтенант.
Похоже, "уловили" было его любимым словечком. И не такой уж он строгий, неподступный, каким показался многим из нас на первый взгляд. Командир как командир, ведь не за ручку же ему с нами здороваться, не покурить предлагать. Даже улыбнуться, пошутить при случае может. А это для многих из нас, не знавших, что такое родительская ласка, не так уж и мало.
Несмотря на пасмурную погоду и начавшийся мелкий дождик, настроение у всех было хорошее: переход до Соломбалы подходил к концу. Мы уже видели себя почти моряками.
- Там в первую очередь попадете во флотский Экипаж, - сказал Дубовой, - а потом дел будет столько,
что успевайте только поворачиваться... Уловили? - хитро улыбнулся и первым пошел к трапу.
Что он имел в виду, мы поняли почти сразу же после того, как разношерстной растянувшейся колонной миновали охраняемые часовым с карабином наизготовку ворота флотской цитадели.
Из кирпичного пятиэтажного здания, перед которым остановился строй, сразу же высыпали десятки любопытных краснофлотцев.
- Ну и воины - метр с кепкой, - присвистнув, с улыбкой сказал один из них, но, заметив строгий взгляд лейтенанта, тут же примолк.
Мы и сами понимали, что пока никакие не воины, а обычные пацаны. Стоявшие возле входа в Экипаж краснофлотцы - все, как на подбор, рослые, в бескозырках с ленточками, в форменках с воротничками, ремнях с бляхами, хромовых ботинках. Все вычищено, поглажено, надраено, а на нас... Даже сравнивать стыдно: одни - в демисезонных пальто, другие - в пиджачках, третьи - в рубашках. Брюки от многодневной езды на вагонных нарах грязные, помятые. Ботинки у одних каши просят, у других - без шнурков. На головах - кепки и фуражки самых замысловатых фасонов.
Увидев моряков во всем новеньком, нам стало стыдно за свой неприглядный вид. Лучше себя почувствовали лишь тогда, когда вышедший на крыльцо какой-то строгий командир приказал морякам немедленно вернуться в здание и заняться служебными делами.
Тут я заметил, что и здесь, недалеко от Полярного круга, тоже есть свои прелести. Шел июль, буйно отцветала северная черемуха. Приютившиеся около Экипажа небольшие деревянные домики соломбальских мастеровых почти полностью утопали в зелени.
Зазвучал суровый голос Дубового:
-- Вы находитесь на территории военно-морской воинской части, ведающей распределением моряков по бое-
вым кораблям и другим морским подразделениям. И хотя вы пока еще не моряки, должны вести себя, как настоящие воины, дисциплинированно. Этому вас обязывают действующие на территории флотского Экипажа воинские уставы, суровое военное время и тяжелое положение на фронтах. Фашисты, не считаясь с большими потерями, наступают. Недавно наши войска оставили Севастополь - столицу черноморских моряков, города Старый Оскол, Богучар, Ворошиловград... Время для нашей Родины очень тяжелое. На флотах и флотилиях очень нужны кадры хорошо знающих свое дело моряков. В рядах защитников Отечества после прохождения боевой учебы найдется место и вам, будущим юнгам Военно-Морского Флота. Здесь вы долго не задержитесь. Сейчас выйдет группа краснофлотцев, которая проведет вас к кабинетам врачей. Члены военной медицинской комиссии еще раз проверят ваше здоровье. У кого что болит - говорите, не стесняйтесь. Краснофлотцы для вас - командиры. Выполнять их приказы и распоряжения надлежит неукоснительно. Уловили?
На крыльце Экипажа показалось несколько девушек, одетых в морскую форму. Строй мальчишек так и ахнул: "Неужели и девчонки на флоте служат?" Аккуратненькие, подтянутые, да еще в морской форме, они нам сразу показались олицетворением девичьей красоты. Толком мы в ней, конечно, еще не разбирались, но кое о чем были наслышаны.
- А вот и краснофлотцы, которые будут вас водить по кабинетам врачей, - сказал лейтенант, указав взглядом в сторону девушек.
- С такими провожатыми, думаю, мы поладим, скучать не будем, - прошептал мне на ухо стоявший рядом Ваня Умпелев. Он был старше меня, рослее, выглядел солиднее и, наверное, в отношениях с девушками кое-что смыслил. Во всяком случае, так мне казалось. Улыбки же на лицах девчат его слова только подтверждали.
Тем более странным показалось нам, когда девушка-краснофлотец, доставившая нашу десятку в одну из комнат, начала нами командовать. Сначала приказала положить личные вещи каждому на отдельный стул, чтобы не перепутались, а потом неожиданно дала, на наш взгляд, совсем неподходящую команду:
- А теперь раздевайтесь!
- Как? Совсем? - недоуменно переспросил Умпелев.
- Да, догола! - словно отрезала она.
- Шутите? Ну нет, это уж слишком. Шишеньки! - возмутился Ваня. - При вас? Ни за что! Верхнюю одежду еще туда-сюда, а чтобы больше, это уж извините...
- На службе не шутят. Всем раздеться догола! - -еще раз, повысив голос, приказала девушка. - Не куда-нибудь, а на медицинскую комиссию, к врачам идете.
Стараясь держаться спиной к строгой командирше, мы стали раздеваться. Не зная, что делать, стоял в недоумении только Умпелев.
- А теперь кругом и следуйте за мной, - направляясь к дверям, уже более миролюбиво подала девушка очередную команду.
Босые, голые, мы гуськом последовали за ней. Замыкающим бежал быстро сбросивший с себя нижнее белье Умпелев.
В коридоре в таком же виде - десятки других мальчишек. Девушки-краснофлотцы, ничуть не стесняясь нашей наготы, водили будущих юнг из кабинета в кабинет. Сколько их пришлось обойти, я теперь уже не помню. Остался в памяти только один, в котором я оказался перед молодой докторшей. Потому, что одета она была не в форменку, а китель, на рукавах которого поблескивали золотом две - одна средняя, другая узкая - нашивки, я понял, что она не только врач, но еще и лейтенант Военно-Морского Флота.
Строгая докторша долго обстукивала, прослушивала
мою хилую мальчишескую грудь, а потом задала вроде бы совсем неуместный вопрос:
- Так, значит, из Молотовской области приехал? Хорошо-о-о. А родители где?
- Отец умер. Мать болеет, находится в Белогорском доме инвалидов.
- В каком? Белогорском? Это где?
- В Юго-Осокинском районе, недалеко от Кунгура.
- Ясно, ясно... - приговаривала докторша. - А юн-гой-то очень хочется быть? Может, лучше обратно вернуться?
- Да вы что? Я членом ОСВОДа был... Готовился...
Тут я почувствовал, что глаза мои повлажнели, еще
немного - и могу разреветься.
- Ну, ладно, ладно. Я ведь только к тому, что у тебя не совсем в порядке сердце. Слуясить, конечно, можешь. Но надо подумать, какую лучше выбрать специальность, чтобы поменьше было нагрузки на сердце.
- А радистом можно?
- Радистом да, можно. Ну, что ж, счастливой службы, земляк! Я из Юго-Осокино, где находится твоя мать. Будешь ей писать, передавай привет. Моя фамилия Ме-лентьева. Анастасия Александровна Мелентьева. Запомнишь?
- Так точно! - четко, по-военному ответил я, покидая кабинет землячки.
- Может, еще встретимся, - сказала она мне вдогонку. - Я ведь тоже на фронт рвусь...
В самом дальнем кабинете, куда после обхода всех предыдущих заходили уже одетыми, заседала комиссия с малопонятным названием - мандатная. За столом сидели несколько командиров. Я доложил о своем прибытии. Самый старший держал в руках мою карточку с записями врачей. Я успел прочесть: "Рост-150 см,
вес - 39 кг".
Оторвав взгляд от карточки, командир спросил:
- Говорят, моряком стать хочешь?
- Так точно! - четко ответил я. И откуда только громкий голос взялся? После беготни голышом перед врачами в сопровождении девушек-краснофлотцев в одежде я сразу стал храбрее.
- Хорошая задумка, хорошая... - заметил он, еще раз заглянув в мое тонюсенькое дело.
- А образование какое?
- Восемь классов окончил.
- Молодец, молодец... Грамотные люди флоту нужны.
Я уже слышал, что тех, кто имеет образование пять классов, посылают учиться на боцманов, с шестью - на мотористов, с семью - на электриков и радистов.
- Радистом быть хочешь?
- Так точно! - еще громче от радости, что мои мечты, кажется, начинают совпадать с мнением комиссии, отчеканил я.
- Ну что ж, так тому и быть. - Председательствую
щий взял ручку, обмакнул перо в чернильницу и сделал в моей карточке запись: "Зачисляется в роту ради
стов". - Можешь идти.
У меня, как говорится, в зобу дыханье сперло. Это была последняя комиссия. И ее я прошел успешно! Оказавшись в коридоре, узнал, что уроженец Юрлы Витя Сакулин, Олег Ияшин из Верхних Муллов и добрянец Вася Бурков будут учиться на рулевых, косинец Володя Дьяков и оханец Ваня Неклюдов - на мотористов, Мир Нигматулин, Гена Коновалов, Боря Гаврилов, краснока-мец Ваня Семенов, чусовляне Володя Лыков, Юра Зайцев - на артиллерийских электриков, а Витя Кожихов, Валя Рожков, Олег Шерстюков, Боря Батанов, как и я, на радистов. Некоторым, к сожалению, не повезло: им пришлось возвращаться домой. Среди таких ребят оказались Юра Киселев и Володя Ловинецкий из Чусового.
65
5 А. Леонтьев
Фамилии остальных, не прошедших строгие флотские комиссии, в памяти не сохранились.
Получить долгожданную флотскую форму в тот день не удалось. Едва успели пройти комиссии, в кабинеты, где они заседали, краснофлотцы из Экипажа стали заносить какое-то мудреное оборудование. Распространился слух, что доставляемые туда приспособления и аппаратура предназначены для более тщательной проверти состояния здоровья будущих юнг. Сердце екнуло - неужели еще раз придется проходить медицинскую комиссию? К счастью, обошлось, во всяком случае для тех, кто приехал раньше других и успел побывать на обследованиях. Для нас было уготовано другое. В комнате, где мы раздевались, свежеиспеченных юнг ждал рассыльный по Экипажу.
- Всем быстро в мыльню! - скомандовал он.
Что такое "мыльня", никто из нас не знал, потому все застыли в недоумении.
- Ну, чего стоите как вкопанные? - прикрикнул он. - Сказано, пора идти в баню, значит, надо спешить.
- Банька - дело хорошее, - заметил Женя Григорьев. С этим мальчишкой я познакомился во время прохождения медицинской комиссии. Парень он был общительный, добрый, спокойный, хотя в спорах, похоже, горячий. За несколько минут я успел узнать почти всю его биографию. Мать Жени в дни, когда мы направлялись к Архангельску, переезжала в наш областной центр - город Молотов. Это обстоятельство нас очень сблизило. Григорьев сразу же стал считать молотовчан своими земляками, держался к нам поближе.
В Школу юнг Женя, как и большинство из нас, попал не без приключений. Мать Жени, Мария Никитична, работала инструктором по охране рыбных богатств. Сын любил бывать с ней в командировках. Охотно брался за весла. Вместе с ней объезжал места возможного браконьерства. Постоянная близость к воде побудила его читать