- Ничего, скоро здоровой будешь, - приговаривала она.
Нянька всё время не уходила из юрты, как будто понимала, что теперь главное - это быть здесь, около больной Дулмы.
Андрейка всё чаще и чаще стал вспоминать одну сказку бабушки Долсон.
Это была сказка о том, как в далёкие-далёкие времена бедный и больной бурятский мальчик отдал незнакомому умирающему старику последний кусок мяса и глоток воды. Старик этот в благодарность открыл ему тайну жарка.
Цветёт в Сибири удивительный цветок, и за то, что он похож на раскалённый уголёк, его назвали жарком.
Иногда в степи можно встретить целые поляны, усеянные жарками. Когда дует лёгкий ветер, так и кажется, что поляна охвачена язычками пламени.
Старик сказал, что если мальчик подкараулит, как расцветает жарок, то должен сорвать этот цветок, заварить его с чаем и выпить. Тогда мальчик станет самым здоровым и сильным в степи.
И мальчик долго приучал себя вставать рано. Долго караулил, пока не увидел, как распускается жарок.
Тогда он сорвал его, бросил в кипящий чай и выпил.
С тех пор мальчик вырос, стал таким здоровым и сильным, что народ назвал его Алтан-Шагай-мэргэном…
И вот Андрейка всё думал и думал о чудесном жарке.
Вдвоём с Нянькой он долго ходил по степи и что-то высматривал в траве, а Нянька, не понимая, принюхивалась.
Однажды утром Андрейка поднялся так рано, что это и нельзя было назвать утром: солнце ещё и не думало показываться из-за Верблюжьей сопки. Он тихонько оделся, пошёл вместе с Нянькой и лёг в траву в том месте, которое выглядел ещё вчера.
В степи было очень тихо. Только где-то неподалёку звенел боталом Рыжик да рядом, словно после бега, часто дышала Нянька. Звёзды с удивлением смотрели на мальчика: им было непонятно, зачем он сюда пришёл.
Нянька тоже ничего не понимала, но, привыкнув слушаться во всём своего маленького хозяина, смотрела на него преданными глазами и в нетерпении скулила.
- Нно-а! Тихо! - приказал мальчик.
На тонких стеблях покачивались круглые тёмные шарики. Андрейка дотронулся до одного из них пальцем: шарик был мокрый от росы.
Хорошо! Андрейка вот так будет лежать и смотреть на этот шарик, пока из шарика не получится настоящий жарок. Он будет лежать сколько угодно и смотреть. Лишь бы увидеть, как расцветают жарки…
У Андрейки стали слипаться глаза, он клюнул носом раз, другой и опустил голову на руки… Под боком уже похрапывала Нянька. От неё шло тепло, как от печки… Проснулся Андрейка, когда солнце уже светило вовсю. К его радости, зелёные шарики качались на своих стеблях и не думали распускаться.
На следующее утро он опять пришёл на это же место, но дал себе твёрдое слово.
И он не заснул. Это было очень трудно - вот так лежать и смотреть на круглые шарики. Постепенно всё стало светлеть, и из тёмных шарики сделались зелёными. Свет проникал в траву и будил там кузнечиков. Они посвистывали, попискивали и прыгали перед самым Нянькиным носом. Нянька то и дело разевала пасть и щёлкала зубами.
Степь уже не была тихой. На сотни голосов разливались птицы и пичуги, звенели степные пчёлы и осы, из кошары доносились то жалобные, то развесёлые голоса кургашек, переливчатые и дрожащие голоса овец.
Зелёные шарики всё качались и качались от лёгкого ветерка. Андрейка терпеливо ждал. Вдруг ему показалось, что один шарик стал чуть шире. Зелёный листочек отделился от самой макушки. Андрейка засопел и подвинулся на руках вперёд. Нянька щёлкнула за его спиной зубами и стала что-то с хрустом жевать. Шарик делался шире, словно изнутри его кто-то распирал. И тогда стало видно, что вокруг шарика прилепилось несколько зелёных листиков. Они разошлись настолько, что сверху показался спрятанный цветок. Он и в самом деле походил на горящий в костре уголёк. Медленно повёртывался он к солнцу, а там, внутри него, расходились оранжевые лепестки. Он уже больше не был зелёным, а стал настоящим жарком - цветком, от которого человек становится здоровым.
Пока Андрейка смотрел на один жарок, вокруг распустилось ещё несколько шариков.
Теперь надо было сорвать их и бежать к юртам.
Андрейка так и сделал.
Он мчался к юртам что есть мочи.
У двери стояла бабушка Долсон и курила трубку.
От быстрого бега и волнения Андрейка не мог говорить.
- Бабушка… Скорей!.. Скорей!..
Андрейка протягивал ей жарки.
У бабушки Долсон от испуга затряслись руки.
- Э, что с тобой, внучек?
Нянька в восторге лаяла.
- Скорей… в чай… Дулме… Сам видел… Жарки видел…
И хотя Андрейка говорил всё это бессвязно, морщины на лице бабушки Долсон собрались ещё больше, она заулыбалась и не заметила, как трубка упала на землю.
Бабушка Долсон быстро взяла у Андрейки жарки и заспешила в юрту.
Мать и отец пригнали отару через десять дней. Издалека ещё заслышали Андрейка и Нянька голоса овец.
Дулма сидела на деревянной скамейке около юрты: она была ещё очень слаба и не могла ходить.
Андрейка помчался к отаре.
Впереди отца на Воронке, свесив на одну сторону ноги, сидела Вера Андреевна. Так в степи никто не ездил на лошадях.
- Здравствуйте, Вера Андреевна! - закричал Андрейка. - Вы насовсем приехали?
- Насовсем.
- Вы теперь совсем здоровая? - допытывался Андрейка, не замечая, что к нему ласкается Катька.
- Не совсем, мальчик.
- Здоровая будет, - заверил отец.
Катька забыла об отаре. Она не отходила от Андрейки и легонько боднула его пониже спины.
- Катька! - сказал Андрейка и нисколько не рассердился.
После этого Катька успокоилась и пошла рядом.
- Как Дулма? - спросил отец. - Поправилась?
- Поправилась. Дядя Куку приезжал.
- Знаю.
- Дулма наша будет? - спросил Андрейка.
- Наша Дулма будет, - с гордостью заявил отец. - Взял я Веру Андреевну из больницы. Мы с ней в сельсовет ездили. Председательница сельсовета сказала, что Дулма теперь твоей сестрой будет. В дочери мы её с мамой берём.
Андрейка повернулся и увидел мать.
Она ехала позади отары.
- Мама, - закричал Андрейка, - сайн, мама!
- Сайн, сайн, сынок! Забыл ты меня.
- Не-е-а! - сказал Андрейка радостно. - У нас ещё кургашки родились.
Андрейка думал сейчас о Вере Андреевне. Думал о Дулме. О кургашках. О Катьке. Одним словом, Андрейке было о ком подумать.
- Mного кургашек, - похвалился Андрейка.
- Кургашки не хворые?
- Не-е-а! Не хворые кургашки. Я их молоком кормлю.
- Что бы мы делали без тебя, сынок! - сказала мама Сэсык.
Да, интересно, что делали бы папа и мама, если бы Андрейка был чужой сын? Кто бы ухаживал за кургашками?
Кислый Ключ
Вера Андреевна вынесла из юрты скамейку и сидела непривычно тихая и задумчивая. Она смотрела то на степь, то на небо, то с улыбкой наблюдала за богогоном и заботливой Маей.
- Смотри, Андрейка, - сказала Вера Андреевна, - во-он, видишь, по небу Мая гуляет, а рядом с ней ботогон?
Андрейка посмотрел и увидел бело-розовое облако с двумя горбами и рядом облачко тоже двугорбое, с вытянутой головкой - точь-в-точь как Мая и её ботогон.
- В небе всё есть, - ответил Андрейка, - юрта вон! Нянька! Вон отара идёт!
Вера Андреевна пристально вглядывалась в облака и, к удивлению своему, узнавала в них и юрту, и Няньку, и отару.
- Как весело тут в степи, правда, Андрейка?
Ещё бы: это он давно знает.
- А в школе плохо, - говорит он убеждённо и заглядывает в глаза Веры Андреевны: что она скажет?
- Нет, Андрейка, в школе неплохо. Это ты так думаешь потому, что не полюбил школу. Тебе всё легко и просто даётся: и школа для тебя, и интернат, и учебники, и тетради. На коне тебя привезут в школу, на коне отвезут в степь. А был такой русский мальчик Миша Ломоносов…
И тут Андрейка узнаёт замечательную историю о том, как этот мальчик Миша Ломоносов пешком ушёл в большой город, чтобы там учиться, и как потом он стал самым большим учёным России, как его узнал и полюбил весь народ.
- Разве без школы из тебя выйдет хороший чабан? - спросила Вера Андреевна, закончив свой рассказ.
Андрейка задумался.
- Чабан выйдет, - сказал он чуть погодя, - из бабушки Долсон вышел чабан.
- Ох ты упрямый какой! - Вера Андреевна от досады прикусила губу. - Ну как тебе объяснить? Я не спорю, бабушка Долсон хороший чабан. А вот твои отец и мать разве хуже?
- Лучше.
Вера Андреевна довольно засмеялась:
- А почему лучше?
- Молодые потому что.
- Ну, ну, не только поэтому.
- Грамотные. В школе учились, на курсах учились.
- То-то! - удовлетворённо протянула Вера Андреевна. - В школе! А тебе вот школа почему-то не нравится.
- Мне школа нравится, - с обидой сказал Андрейка, - я скорее всё хочу узнать. Потом к солнцу поеду.
- К солнцу, к звёздам! - подхватила Вера Андреевна.
- А к звёздам можно?
- Можно. Наверное, можно. Только если будешь хорошо учиться. Я вот не думала, что научусь на лошади ездить, а научилась.
- "На лошади"! - презрительно фыркнул Андрейка. - На лошади все умеют.
- Ну, не скажи. Я, например, не умела, и этому очень трудно научиться, когда не умеешь. А теперь вот увидишь, буду много ездить верхом и быстро поправлюсь.
Но, хоть Вера Андреевна и говорит, что будет ездить верхом на толстой кобыле и от этого станет здоровой, отец думает не так.
- Увезу тебя, Вера Андреевна, и бабушку к Кислому ключу. Вода из-под земли бьёт, все болезни лечит. Там недалеко и Хоронор - Чёрное озеро. Грязь вам будут привозить, раны от неё затягивает. Сам после войны лечился.
Андрейка услышал слова отца и побежал к бабушке Долсон.
- Бабушка, - хриплым от обиды голосом сказал он, - папа говорит - повезёт Веру Андреевну и тебя. На Кислый ключ повезёт. Скажи папе, Дулму надо взять. Я тоже хочу. Лебедя-Лебедина надо лечить.
- Верно, внучек, говоришь, - согласилась бабушка Долсон, - только юрты нельзя оставлять без людей. Я с Дулмой здесь останусь.
Бабушка Долсон ушла в юрту к отцу, поговорила с ним, и было решено, что Вера Андреевна, Андрейка и Лебедь-Лебедин поедут к Кислому ключу, а чтобы им не было скучно. Нянька тоже будет жить с ними.
- С лебедем это ты правильно, Андрейка, придумал, - похвалил отец. - На Кислом ключе маленькое озерцо есть, пускай там плавает лебедь и поправляется.
И после этого начались сборы.
Андрейка в них принимал участие наравне со взрослыми; надо было припасти продукты, захватить чугунный котёл, чайник, вёдра, посуду, керосиновую лампу, банку с керосином, железную бочку, в которую можно наливать горячий аршан из Кислого ключа. Это чтобы Вера Андреевна лечила аршаном свои руки и ноги. Надо было не забыть многое: и нитки с иголкой, и соль, и спички, и постели. К Кислому ключу уезжали на целый месяц. Самым сложным оказалось перевезти Лебедя-Лебедина. Держать его на руках, сидя верхом на лошади, - не удержишь. Связать ему лапы, здоровое крыло и положить на телегу? Но с этим не соглашался Андрейка. Тогда отец придумал другое. Он погрузил на телегу большой ящик из-под корма, посадил в него лебедя и закрыл крышкой.
- Как в тюремной карете, - грустно сказала Вера Андреевна.
- Ничего, ничего, - успокоил отец, - довезём до места, а там получит полную свободу.
Андрейка, по своему обыкновению, хотел узнать, что это такое "тюремная карета", но сейчас было не до расспросов.
Вера Андреевна села на край ящика, и отец дал ей в руки вожжи. Сивый бабушки Долсон безучастно стоял в оглоблях. Он тоже должен был остаться на "курорте".
Отец сел верхом на Воронка. Мать подала ему в седло Андрейку.
Очень любит Андрейка уезжать.
Ему всегда не терпится. А мама Сэсык почему-то пригорюнилась. И бабушка Долсон держит Андрейку за ногу, словно не хочет отпускать.
Дулма стоит в дверях юрты, щурится от яркого утреннего солнца и пищит:
- Аидрейка, приезжай скорее!
Вот смешная эта Дулма: он ещё не успел уехать, а она уже просит его возвращаться.
Андрейка басом отвечает (по утрам у него всегда хриплый голос):
- Дулма, я тебе письма писать буду.
Отец засмеялся:
- Письма! А я почтальоном буду.
Но сколько люди ни говорят, сколько ни прощаются, а наступает пора уезжать. Отец трогает Воронка, легонько подстёгивает бичом ленивую кобылу. Нянька вырывается вперёд.
Вера Андреевна и Лебедь-Лебедин едут лечиться на "курорт".
Кислый ключ бьёт из-под земли на опушке леса. Лес этот совсем небольшой - всего восемь берёз. Во все стороны разбежался мелкий кустарник. Берёзы растут вокруг небольшого озерца шириной всего в несколько шагов. Но озерцо это не простое: вся кислая вода из родника уходит в него.
И вот первым делом, как только телега подъезжает к этому месту, отец открывает ящик и несёт к воде Лебедя-Лебедина.
Лебедь-Лебедин поплыл. Он делал круги по маленькому озерцу, скрывался с головой под воду, перебирал клювом перья на спине, хлопал по воде здоровым крылом.
- Как он рад! - сказала Вера Андреевна. - Ему бы ещё в воздух подняться.
Отец поставил просторный шалаш, накрыл его ветками и зелёной травой.
Вера Андреевна целыми днями хлопотала то у костра, готовя еду, то подогревала чёрную грязь, привезённую отцом с Хоронора - Чёрного озера. Опустив в ведро с грязью ноги, она по целому часу сидела так, всё время вытирала полотенцем вспотевшее лицо.
Отец наказал Вере Андреевне пить из источника воду. Андрейка тоже пристрастился к этой воде.
Иногда Вера Андреевна приходила к озерцу и купалась в нём. Лебедь-Лебедин насторожённо жался в стороне, но потом так привык, что подплывал к Вере Андреевне и брал у неё из рук мокрый хлеб.
Но особенно сдружился лебедь с Андрейкой.
Каждое утро чуть свет он кричал и требовал, чтобы Андрейка принёс ему еды.
Андрейка садился около воды на корточки, протягивал своему другу в миске кашу или, уже совсем осмелев, давал ему из рук хлеба, а лебедь быстро выхватывал его.
Только Няньке никак не удавалось подружиться с Лебедем-Лебедином.
Она часами просиживала у озерца, если её не останавливал Андрейка, бегала по берегу, гоняя птицу, но ни разу не решилась войти в воду. Нянька боялась воды больше всего. Вера Андреевна, желая утихомирить Няньку, брала в руку ковш с водой, и этого было вполне достаточно, чтобы Нянька тут же покорно улеглась на земле, вытянув вперёд свою острую лисью морду.
Спать ложились очень рано, вместе с солнцем. Зато и поднимались тоже вместе с солнцем.
Нянька спала около шалаша и не пугала лебедя. Иногда он круглым белым комом, запрятав под крыло голову, застывал посредине озерца. Иногда, прихрамывая, выходил на берег, и ни разу Нянька не потревожила его ночью.
Чтобы приучить лебедя к Няньке, Андрейка по утрам давал ей в зубы хлеб и, показывая в сторону озерца, говорил:
- Неси Лебедю-Лебедину. Неси!
Нянька послушно несла и останавливалась на берегу с торчащим куском хлеба в зубах. Но лебедь не подплывал.
- Положи хлеб, Нянька. Положи! - приказывал Андрейка.
Нянька выполняла.
- Иди ко мне. Нянька!
Нянька шла.
Тогда лебедь подплывал и хватал клювом хлеб.
По вечерам в шалаше, сквозь который кое-где просвечивали звёзды, Вера Андреевна рассказывала о прочитанных книгах. Андрейке особенно нравилось слушать о Тимуре и его команде. Эту книжку Вера Андреевна рассказывала десять вечеров. Каждый раз она говорила:
- Ну вот, на сегодня хватит. Завтра узнаешь, что будет дальше.
Этого "завтра" Андрейка ждал с нетерпением, и, когда Вера Андреевна спрашивала: "Так на чём мы вчера остановились?", Андрейка тут же отвечал.
Рассказ продолжался.
Потом, когда кончилась эта книжка, Вера Андреевна стала рассказывать о мальчике, которого звали сыном полка.
Арсен Нимаев, как и обещал, приезжал часто, привозил продукты и неизменно спрашивал:
- Ну как, Андрейка, не скучаешь?
Андрейка в ответ только отрицательно мотал головой и смеялся. Когда ему было скучать? Весь день он был занят то с лебедем, то с Нянькой, то ходил собирать сухие ветки для костра, то чистил картошку, то мыл с песком после обеда посуду.
Андрейка садился около воды на корточки и давал лебедю из рук хлеба.
А вечером он переносился в другой мир; вечером он сам уже был сыном полка, и с ним происходили чудесные приключения, от которых не только не заскучаешь, но и не захочешь спать.
В один из своих приездов отец предложил Вере Андреевне и Андрейке съездить с ним на Чёрное озеро. Они, конечно, с радостью согласились. Няньку оставили сторожить шалаш и Лебедя-Лебедина.
Андрейка сел с отцом на Воронка, а Вера Андреевна на телеге правила Сивым.
В полдень в степи стоял зной, и, только когда отец пускал Воронка вскачь, Андрейке было не так жарко.
Вера Андреевна отставала далеко, потому что Сивый шёл только шагом.
Вот так они и ехали к Чёрному озеру: отец с Андрейкой то мчались вперёд, то возвращались к Вере Андреевне.
До озера они доехали только к вечеру.
Хоронор - чёрное озеро
Ещё с сопки Андрейка увидел озеро. Оно лежало в низине, и вода в нём была не чёрная, а красная.
Солнце, большое и тоже красное, застыло в эту минуту на краю неба и словно смотрелось в Хоронор.
С трёх сторон к озеру с рёвом, гиком, свистом, блеянием, ржанием лошадей катились сверкающие на солнце облака пыли. Это было так неожиданно и красиво, что Вера Андреевна восторженно вскрикнула.
К озеру на водопой мчался табун лошадей и две отары овец. Табунщики и чабаны, непонятно почему, неслись наперегонки, свистели в воздухе бичами, выкрикивали что-то озорно и весело.
Андрейка и отец переглянулись. Отец, пришпорив Воронка и играя длинным бичом, прижал к себе сына и помчался к озеру.
А там уже творилось невообразимое.
Лошади бросались в воду, стояли тесно друг к другу, задние теснили передних, задирая головы, вставали на дыбы. Табунщики пытались их унять, но бесполезно.
Отары овец, вытянувшись сплошными косяками, как будто это были два тёмных ручья, в которых то и дело сверкали и переливались красные на солнце огоньки глаз, тоже приближались к озеру. Чабаны хотели их повернуть чуть в сторону от табуна, но это им не удавалось. Овцы горланили на все голоса, стараясь, наверное, перекричать лошадей. Табунщики и чабаны выходили из себя, их лошади и собаки помогали изо всех сил своим хозяевам, но в этой толчее трудно было навести порядок.
Отец направил Воронка к ближней отаре. И как же удивился Андрейка, когда увидел сначала свою маму, потом бабушку Долсон и Дулму! Это, оказывается, была Андрейкина отара.