Андрейка всё так же ездит па Рыжике. Он за ним ухаживает, кормит, чистит его щёткой, отдаёт ему украдкой свой сахар. Сахар Андрейка любит сам, но никто об этом не знает. Все считают, что он не любит сахар. Настоящий мужчина не ест сладостей.
Дулма частенько приезжает в гости к Андрейке. Надо немножко проехать на лошади, и станет видно юрту Нимаевых.
Дулма приезжает одна, ей уже не нужно в степи проводника. Андрейка, конечно, рад Дулме, но вида не показывает. Настоящий мужчина не должен обнаруживать радость при виде какой-то девчонки.
Но всё же он уезжает от отары к юрте. Там они с Дулмой играют. Игры они придумывают сами. Это даже и не игры, а всё настоящее. Просто они - Дулма и Андрейка - чувствуют себя здесь взрослыми колхозниками.
Иногда это бывает "стрижка овец". Андрейка берёт овчину и вместе с Дулмой выстригает на ней всю шерсть. От отца, конечно, потом нагорит. Но это не страшно. Хуже другое: по совести сказать, разве это работа! То ли дело, когда отяжелевших от шерсти овец весной пригоняют на электрострижку! Несколько дней отара стоит около самого села, и тогда Андрейка толчётся между колхозниками-стригалями. Овцы после стрижки делаются маленькими, худыми, чистыми. Прямо не узнать отару…
Нет, скучно стричь "овцу" ножницами, когда знаешь, что существует на свете электрострижка! Там только надо подставлять к шерсти нож, который и на нож-то не походит, а, скорее, на скребок, каким чистят Рыжика, - и шерсть сама отваливается от овцы, ложится мягкой пушистой шубой. Эту шубу взрослые называют "руно", сворачивают её в тугой ком и несут на весы. Хорошо, если руно от одной овцы весит пять килограммов, а ещё лучше, если десять. В колхозе есть баран по кличке "Сынок", так от него настригли целых восемнадцать килограммов!
Андрейка не раз видел, как стригут Сынка. Баран лежал со связанными ногами и смотрел на Андрейку круглыми испуганными глазами. Может, он думал, что ему сделают больно или даже зарежут… Но никто не собирался резать Сынка.
Андрейкин отец сидел на связанном Сынке, одной рукой держал его за круглые рога, а во второй у него был нож. Стоило отцу нажать кнопку - нож начинал громко стрекотать. Сильный Сынок, самый большой баран, храбрец, который никого не боялся и мог с разбегу налететь на любого барана и ударить его рогами, начинал испуганно дрожать, стоило только отцу подставить к его шерсти электрический нож. Два ряда острых зубов на этом ноже двигались, впивались в густую шубу Сынка, и рядом ложилась целая гора шерсти. Взвесив от Сынка шерсть, отец сказал однажды Андрейке:
- Знаешь, сколько из этой шерсти костюмов сделают? Вот таких синих, как я себе купил? От одного Сынка выйдет шесть костюмов.
Удивительно, конечно, что из грязной шерсти Сынка могут получаться синие костюмы. Отец говорил, что на фабрике эту шерсть вымоют, а потом выкрасят. Но всё равно Андрейка в это не очень-то верил, потому что отец сам ни разу не был на фабрике. Может быть, всё-таки чёрные костюмы делают из чёрных баранов, а синие - из синих? Только вот беда: Андрейка ещё никогда не видел синего барана… Однажды они вместе с Дулмой попробовали выкрасить синими отцовскими чернилами Катю, но чернил не хватило даже на один Катин бок, и всё равно Катя не стала синей, а какой-то грязной и некрасивой. Хорошо только выкрасились Андрейкины руки. Отцу это почему-то не понравилось, и он наказал Андрейку: не брал его с собой в отару целый месяц, спрятал седло и запретил ездить на Рыжике даже вокруг юрты. Вот как иногда невесело кончалась игра в "стрижку овец" и в "фабрику"…
Есть более весёлые игры: например, Дулма изображает бабку Долсон. Это родная бабушка Андрейки. А кто не знает, что бабка Долсон - настоящий колхозный герой? Это знает и Дулма. Ещё год назад, когда Долсон спасла отару, Андрейка не позволял Дулме изображать его знаменитую бабку. Он делал Это сам. И Дулме нечего было возразить: бабка-то всё-таки Андрейкина! Но недавно хитрая Дулма узнала слабое место гордого Андрейки. Как же это так: он ведь не девчонка, а хочет быть бабушкой? Хорошо, тогда она будет чабаном Арсеном Нимаевым - отцом Андрейки, или лучше всего председателем колхоза Фёдором Трифоновичем… Этого уж Андрейка стерпеть не мог. Всё, что угодно, но Арсеном Нимаевым и председателем колхоза (конечно, по очереди, то тем, то другим) он должен быть сам. Скрепя сердце Андрейка уступил свою отважную бабку Долсон трусихе Дулме. К его удивлению, Дулма сразу делалась сутулой и, честное слово, здорово была похожа на бабку. Говорила, покачивая головой, ходила ссутулившись. Ну и самое интересное - очень хорошо спасала отару. А ведь это и было самое главное в игре.
…В январские морозы бабка Долсон осталась одна с отарой овец. Арсен Нимаев с женой и Андрейкой поехали в село помыться в бане и посмотреть кино.
Ночью разыгрался шурган - такая снежная буря, что по земле несло не только песок, но и мелкие камни.
Щиты, огораживающие хотон, разметало, и овец понесло по степи. Бабка выскочила из юрты, на ходу накидывая поверх дэгыла доху, и бросилась за отарой.
Глаза слепило снегом и песком. Сколько она сможет так пройти и что она сумеет сделать, Долсон не знала.
Так шла по степи старая бурятка за овцами всю ночь. Шурган не унимался. К утру ветер чуть стих, Долсон удалось отогнать отару на несколько километров в сторону и завернуть её в укромное место - в небольшой распадок между сопками. Здесь шурган не мог хозяйничать, как в открытой степи. А ветер подул с новой силой.
Три дня и три ночи, голодная, без сна, Долсон Нимаева бродила вокруг отары, не позволяя ей выйти из укрытия. Три дня и три ночи не переставал бушевать шурган.
К исходу третьих суток у бабки Долсон не было уже сил держаться на ногах. Она легла на землю, завернулась в доху, и её занесло снегом.
(Дулма тоже ложилась на землю и терпеливо лежала, пока её разыскивал Андрейка.)
А в это время десятки верховых искали в степи пропавшую отару и старую чабанку.
(Андрейка садился верхом на Рыжика и разыскивал Дулму. Это было не так уж легко, потому что Дулма ловко пряталась. Но Андрейка в это время был не просто Андрейка: это был Арсен Нимаев - следопыт и вообще храбрый человек, который когда-то воевал с фашистами и лучше всех на свете знал степь.)
Арсен Нимаев с группой колхозников нашёл отару и откопал из сугроба умирающую мать. Долсон привезли в юрту, отогрели, снегом оттёрли лицо, руки, ноги, поили водкой, кормили вкусным молодым барашком. Бабка осталась жить. К ней приехал в гости председатель колхоза Фёдор Трифонович.
- Ты, Долсон, исключительно молодец! - сказал он (председатель любил повторять слово "исключительно"). - Ты спасла всю колхозную отару. Просто не знаю, как тебя и благодарить, чем одарить…
Так сказал Фёдор Трифонович, а он зря не похвалит.
Когда Андрейка находил Дулму в степи, он вёз её к юрте, посадив впереди себя на Рыжика. Дулма и в самом деле замерзала, хотя поверх дэгыла была закутана в полушубок матери Андрейки, заменявший ей доху. В юрте Андрейка почти до крови натирал суконной рукавичкой и без того красные, как яблоки, щёки Дулмы, растирал её маленькие руки и ноги. Дулма терпела. Вместо водки Андрейка поил Дулму крепким чаем, кормил её бараниной. Дулма всё съедала, Андрейка глядел на неё с завистью, но не ел. Другое дело, когда он заходил в юрту, как Фёдор Трифонович. Тогда он становился гостем. И Дулма, то есть "бабка Долсон", угощала его так, как умеет угощать любая хозяйка юрты, тем более - добрая и гостеприимная бабка Долсон. А гость обязан есть много - всё, что ему подадут! Андрейка, то есть "Фёдор Трифонович", ел. Только после этого он говорил "бабке", блестя круглыми, измазанными в сале щеками и чёрными плутоватыми глазами:
- Ты, Долсон, исключительно молодец! На вот тебе сахару…
Вот какая была у Андрейки бабка!!
Очень интересно было так играть.
Но у Дулмы тоже хорошая бабка. Нынче она заработала много трудодней. Ей дали тридцать овец и столько хлеба, что, как говорят, он не вместился бы в целую юрту. И денег получила бабка Бутид одну тысячу рублей.
Андрейка говорит, что это много, но меньше, чем получил его отец. Андрейку никогда не переспоришь. Притом бабка уже старая, маленькая, у неё болят кости, и по ночам она плохо спит. А отец Андрейки молодой - вон какой большой! - и у него не болят кости… Сегодня Андрейка и Дулма поговорили о школе. Это был плохой разговор.
Дулма, натягивая варежки, сказала:
- Я потом приду к тебе - в школу играть будем.
- А как в неё играть? - насторожённо спросил Андрейка.
Дулма этого не знала. В селе очень красивая, большая школа, но Дулма в ней ни разу не была - откуда же ей знать! Мама Дулмы училась в этой школе и жила в доме, который называют "интернат". А бабка Бутид в школе не училась… Нет, не получится игра в школу.
- А ты пойдёшь учиться? - спрашивает Дулма.
- Не-е! - Андрейка решительно мотает головой, и красная кисточка на его малахае тоже мотается из стороны в сторону, тоже говорит "нет".
- А тебе уже надо, - наставительно произносит Дулма.
- Почему надо? - прикидывается непонимающим Андрейка.
- Твоя мама говорит: лето пройдёт, Андрейке семь лет будет. Ему в школу пора. Он в интернате жить будет.
- А ты?
- А я тебя моложе. Мне не пора.
- И мне не пора, я не хочу учиться! - Андрейка опять сердито встряхивает головой, и кисточка подтверждает: "Не хочу".
- А что ты будешь делать?
- Чабаном буду.
- А вот и не будешь! Дядя Арсен учился?
- Учился, - мрачно соглашается Андрейка.
- Много учился?
- Не. Семь классов. Семь лет.
- Все чабаны учатся, а ты не хочешь! Значит, не будешь чабаном!
- Нет, буду! - упрямо говорит Андрейка. Но кисточка даже не шелохнулась.
Дулма в затруднении. Однако ненадолго.
- Ты будешь глупый чабан. Плохой чабан. Как хромой дедушка Бадма… - Она решительно говорит: - Лето пройдёт, зима пройдёт, ещё лето, и я пойду в школу. Потом ветеринаром в колхозе буду.
Андрейку терзают сомнения. Он не может разобраться, почему ему не хочется учиться. Но он твёрдо знает, что не хочется. А Дулма будет учиться… И Андрейку при этой мысли одолевает зависть. Э, нет, тогда и он пойдёт в школу…
- Ладно, ветеринар! - как можно насмешливее говорит Андрейка. - Ты не ветеринар, а любимая. Прицепилась… Вот!
Это сказано, чтобы оскорбить. Так может звать Дулму только бабка, на неё Дулма почему-то не обижается.
- Я поеду! - сердито ударяя рукавичками по бокам, говорит она и выходит из юрты.
Ну и пусть! Всё равно ей самой не сесть верхом. Позовёт ещё. Андрейка ждёт, но Дулма молчит.
Через несколько минут он слышит топот копыт.
Скучно Андрейке! Поехать, что ли, к овцам? Но на дворе уже вечер. Скоро отец пригонит отару.
Андрейка выходит из юрты и старается не смотреть в ту сторону, куда ускакала Дулма. Но всё же смотрит. И сидеть-то верхом не умеет! Ветеринар! Не может он этого допустить, он сам хочет быть ветеринаром…
Андрейка приказывает Рыжику лечь, снимает с него седло, потом скребёт Железной щёткой его вспотевшую спину и подбрасывает в кормушку сена. Через час Андрейка слышит блеяние овец. Значит, возвращаются к юрте отец с матерью. В другой раз Андрейка поехал бы к ним навстречу, но сегодня мрачно сидит на месте. Почему всегда, когда Дулма собирается уезжать, он ругается с ней?
На этот вопрос Андрейка не смог бы ответить. Хорошо только, что он не помнит обиды. Дулма - другое дело: она сердится долго и не приезжает к Андрейке. До самой весны не приезжает.
Весенний день
Переменчив апрель в Забайкалье. С утра вовсю светит солнце, сгоняя с косогоров остатки снега; днём дуют холодные ветры, а к вечеру становится тихо, и воздух - не надышишься! - свежий, бодрый.
Обманчивый, жаркий на глаз закат как будто отдаёт своё нерастраченное за день тепло, окрашивает всё вокруг в живые цвета, и воздух делается густым.
У председателя колхоза Фёдора Трифоновича весной много забот. Он встаёт рано, с первыми петухами, а ложится, когда на небе зажигаются все звёзды. И спит там, где его застанет ночь: то на полевом стане, то в бригаде, то в юрте у чабана.
Сегодня в отаре Арсена Нимаева воскресник - там строят кошару.
- Ну, как твой конь? Всё в порядке? - спрашивает Фёдор Трифонович у шофёра Миши - высокого, сутулого мужчины лет сорока, которого почему-то все в колхозе - и взрослые и дети - так запросто Мишей и зовут.
- Да вроде… - отвечает Миша. - Заправил, как вы велели, полный бак бензина.
Миша нежно вытирает тряпкой дверцу своего "коня".
- Тогда побежим, - говорит ему Фёдор Трифонович.
Председатель всегда о "Победе" говорит так, будто речь и в самом деле идёт о коне. "Надо обскакать пять бригад", "Обежать Завитуйскую падь", "Напоил ли ты своего коня?", "Что-то наш конь всё на переднюю ногу хромает" (это когда спускает покрышка).
- Перво-наперво, - говорит председатель, - заедем к Арсену Нимаеву. Посмотрим, как воскресник идёт.
Минут через двадцать Фёдор Трифонович произносит:
- Резвый коняга! Уже и домчал.
На склоне сопки виднеется длинный неоконченный сруб кошары. В отаре Арсена Нимаева со дня на день ожидается окот, а кошара ещё не готова. Вот почему здесь сегодня объявлен воскресник.
Не успела остановиться "Победа", как около неё оказался Андрейка. Он очень сердит.
- Мы кошару строим. Леса не хватает. Напишу в газету, - старательно выговаривает Андрейка чьи-то слова.
- Не пиши! - заискивает председатель.
- Напишу, - не очень уверенно повторяет Андрейка.
- Сам напишешь?
- Не… - упавшим голосом, еле слышно произносит мальчик.
- Кто это тебя научил так говорить?
- Я сам, - говорит Андрейка, срывается с места и бежит к юрте, но вдруг останавливается. Он слышит рокот тракторного мотора.
К месту строительства идёт трактор и тащит прицеп с лесом. Андрейка быстро отвязывает осёдланного Рыжика, дёргает его за повод. Рыжик ложится на землю и принимает в седло своего маленького наездника. Наколачивая ногами бока Рыжика, Андрейка мчится навстречу трактору.
Надо видеть его сияющее лицо, когда он, гарцуя вокруг трактора, подъезжает к кошаре!
- Испугался Фёдор Трифонович - живо пригнал лес, - посмеиваясь, говорит шофёр Миша.
Андрейке очень смешно, радостно, весело.
Фёдор Трифонович снимает с себя пальто, берёт топор и начинает ошкуривать лесину. Пока председатель сельсовета Василенко, который сегодня за старшего на воскреснике, с двумя парнями разгружает лес, Андрейка не может найти себе дела. На воскреснике все работают: и бухгалтер, и электрик, и счетовод, и зоотехник. Даже сам председатель колхоза работает, и на его груди поблёскивает красный флажок. Андрейкин председатель колхоза - не простой человек: он слуга народа. Недавно отец с матерью и бабка Долсон избрали его депутатом Верховного Совета.
Если уж точно говорить, то избрал Фёдора Трифоновича он, Андрейка. Отец, мать и бабка отдали Андрейке розовые листки и сказали:
- Опусти их в ящик. Как опустишь, так наш Фёдор Трифонович депутатом станет.
Сразу, конечно, председатель депутатом не стал. Ящик из юрты увезли, а потом Фёдор Трифонович в Москву съездил и приехал оттуда с маленьким красным флажком на груди. Теперь уже каждый видит, что Фёдор Трифонович - депутат.
Андрейка не любит сидеть без дела, он начинает приводить в порядок седло на Рыжике. Седло это очень нарядное. Передняя и задняя луки выкрашены в ярко-красный цвет и по краям обиты серебряными полосками. На кожаных крышках седла - серебряные бляхи. Стремена из жёлтой меди. Всё это Андрейка сейчас, заставив Рыжика лечь на землю, начищает песком до блеска.
Но как только падает последнее бревно с прицепа, Андрейка оказывается около трактора.
- Поеду за лесом, - заявляет он решительно.
Тракторист - русоволосый, широкоплечий мужчина в зелёной гимнастёрке, туго опоясанный ремнём с пряжкой, на которой медная звезда, - видно, хочет взять с собой Андрейку. Он вопросительно смотрит на председателя колхоза.
- Ладно, поезжай, Андрейка, - соглашается Фёдор Трифонович. - Смотри, чтобы брёвен побольше накладывали да получше. Будешь вроде за представителя правления колхоза. Понял?
- Понял! - сияя от счастья, выкрикивает Андрейка, зная только, что ему разрешили ехать.
Шофёр Миша подбрасывает его в кабину к трактористу.
Через полчаса Фёдор Трифонович едет дальше. По дороге он нагоняет трактор, просит Мишу остановить машину и кричит:
- Андрейка, иди сюда, поедем лучше целину смотреть!
В последнее время Андрейка всё чаще и чаще слышит это слово - "целина". Неплохо бы её посмотреть и узнать, почему о целине так много разговаривают.
Андрейка колеблется несколько секунд и переходит в "Победу". В ней вкусно пахнет бензином, а Андрейка очень любит запах бензина. Машина идёт по ровной степной дороге, редко где тряхнёт. Снег в долинах стаял и только в некоторых местах белеет островками и полосками.
Огромная сопка впереди тоже сверкает снежными пролысинами. Голый редкий березняк на ней издали похож на молодой фиолетовый багульник.
Машина въезжает в неоглядную долину, залитую солнцем. Степь отливает золотом прошлогодней травы.
Председатель, Миша и Андрейка выходят из "Победы" и становятся рядом. Миша и Фёдор Трифонович заложили руки за спину и смотрят на степь…
Андрейка стоит рядом с ними и тоже заложил руки за спину.
Он жмурится от солнца. Птички летают в голубом поднебесье: то взовьются вверх, то падают чуть не до самой земли. Желтовато-серенький суслик пробежал и почти у самых Андрейкиных ног скрылся в норе. По небу медленно плывёт облако, похожее на большую кучу только что остриженной овечьей шерсти. От облака на степь падает тень. Плывёт облако на небе - плывёт облако по степи.
А степь, вся степь вокруг покрыта белыми и голубыми цветами.
Это ургуй - забайкальские подснежники. Однако Андрейка недалеко от себя разглядел засохший стебель саранки, быстро нагнулся и выкопал луковицу. Летом и осенью вместо ургуя цветут здесь яркие жёлтые саранки, ромашки, качаются на длинных стеблях лилии. Очень много цветов в степи; у некоторых из них нет луковиц, а саранка обязательно с луковицей. Очень вкусная саранка! Она мягкая, белая, маслянистая, и ничего, что вместе с ней на зубах похрустывает песок. От саранки человек становится сильным. Так говорит отец.
Солнце поднялось уже высоко и стоит прямо над Андрейкиной головой. Вся степь от ургуя, птичек и солнца очень весёлая. Птички поют свои песни, им тепло, хорошо; они так носятся, что за ними не уследишь. И всё потому, что солнце. Ах, какое оно круглое и горячее! Вот бы дотронуться до него руками - наверно, как огонь! Ни мать, ни бабка Долсон, ни даже отец не могут рассказать как следует о солнце. Откуда оно приходит и куда уходит? Почему оно такое жаркое? Почему летом от него тепло, а зимой нет? Можно ли сделать так, чтобы солнце не уходило, а всё время стояло над головой? Ведь тогда будет тепло и Андрейке, и овцам, и Рыжику. Всем будет тепло. Это Андрейка замечал не раз. Ну ладно, если нельзя всё время держать солнце над головой, то можно ли до него доехать, когда утром оно показывается из-за горы? Бабка Долсон сказала, что солнце там ночует. Доехать бы до него и посмотреть близко-близко… Притронуться бы рукой… Или оно такое горячее, что рукой нельзя?
Мать недавно сказала Андрейке: