Сурхарбан - спортивный праздник
Когда вся степь в цвету, но не так жарко, как в первые дни сенокоса, в колхозе устраивают спортивный праздник - сурхарбан.
Нет для Андрейки более весёлого и радостного дня во всём году, чем этот.
"Сур" - по-бурятски "стрела", "харбан" - "лук", вот и получается, что сурхарбан - стрельба из лука. Но не в птиц-тетеревов стреляют из луков самые меткие стрелки, а в скатанные из шерсти и. выкрашенные в разные цвета кубики.
Кубики ставят в ряд на землю; стрелки в праздничных одеждах, с опущенными вниз луками и колчанами, полными стрел, ждут своей очереди шагах в пятидесяти.
По обеим сторонам от стрелков сидят старики.
Андрейка пристроился здесь же.
Сегодня предстоит не только стрельба из лука, но и борьба на поясах и верховые скачки на лошадях.
Андрейке надо не только всё это посмотреть, а и самому скакать верхом на Рыжике.
Но скачки потом, к концу дня.
А сейчас стрельба из лука. В шеренге стрелков стоит и Андрейкин отец, Арсен Нимаев.
Один за другим выходят стрелки на линию, поднимают луки и целятся. Выпущенные из луков стрелы, то перелетая, то не долетая до цели, поднимают пыль. Зрители зорко следят за стрелами, но зорче всех видят старики. Они на своём веку немало постреляли, а теперь сидят, как строгие судьи, и стоит стреле выбить из шеренги шерстяной кубик, старики тут же награждают мэргэна - меткого стрелка - песней почёта. Особенно славят старики тех, кто вышибает стрелой красный кубик, что стоит посредине.
- От твоих глаз не скроется ни один тетерев, твоя стрела летит всегда к цели, - дружно поют старики, и Андрейка вскакивает на ноги, чтобы увидеть победителя. - Ты храбрый мэргэн, в твоей груди бьётся сердце льва.
Андрейке хочется, чтобы эту песню спели его отцу!
Наконец Арсен Нимаев выходит на линию, поднимает лук, натягивает тетиву, и одна стрела, несколько раз ковырнув землю, уходит в сторону. Следующая стрела тоже летит мимо.
Старики молчат, попыхивая трубками. И вот третья стрела вышибает красный кубик, и старики в один голос начинают протяжно восхвалять Арсена Нимаева.
У Андрейки становится жарко в груди, и он бегом бросается к отцу.
Нянька успевает перегнать его; ластится к ногам отца, поскуливает в такт песне.
Но, к удивлению Андрейки, отец расстроен.
- Плохо нынче стрелял, сынок, - говорит он, - два раза мимо пустил. Плохо!
Андрейка понимает отца, хочет сказать ему какое-то бодрое слово, но не находит его.
- Пойдём, скоро борцам выходить, - поглаживая Андрейку по плечу, говорит отец.
И тут же Андрейка находит эти слова.
- Ты поборешь всех, папа! - говорит Андрейка, яростно сжимая кулаки.
Отец смеётся:
- Зачем всех? Мне бы побороть Дондока.
Андрейка вздыхает. Он знает, что побороть Дондока очень трудно. В прошлом году Дондок вышел победителем на сурхарбане. Правда, тогда отец был в Чите на совещании чабанов и поэтому не боролся с Дондоком.
С этой минуты Андрейка думает только о том, как отец станет бороться с Дондоком. Он даже забывает на какое-то время о том, что самому ему ещё предстоит бежать на Рыжике, чтобы обогнать колхозных скакунов.
Правда, на этот раз все колхозные рысаки не бегут на сурхарбане. В сурхарбане принимают участие только рабочие лошади. А Рыжик честно заслужил на сенокосе своё право на скачки.
Несколько последних дней Андрейка объезжал его под седлом в степи, бабушка Долсон скармливала ему овёс и хлеб, отец чистил его до блеска скребком. И вот Рыжик стоит сейчас у коновязи, неподалёку от колхозного стадиона.
Но Андрейке пока не до Рыжика.
С замиранием сердца он ждёт выхода борцов.
Лучшим стрелкам успели раздать подарки, старики продолжали неустанно славить победителей в стрельбе из лука.
Гордые, с подарками в руках, стрелки прошли по всему стадиону. Арсена Нимаева среди них не было. Вместе с другими борцами он ушёл в раздевалку стадиона.
Отзвучала последняя песня стариков.
Колхозники, до этого толпившиеся кто где мог, потянулись к скамьям, а кому не хватало мест, садились прямо на земле.
Все ждали выхода борцов.
И тут Андрейка неподалёку от себя увидел Веру Андреевну. Она всё-таки не выдержала и приехала посмотреть на отца и своего ученика Андрейку.
Она кивнула в сторону раздевалки:
- Папа там?
- Там, - ответил Андрейка.
Из динамика раздался торжественный марш. Стадион замер.
Борцы, в трусах, подпоясанные широкими поясами, с загорелыми лицами и шеями, строем пошли по стадиону.
Андрейка сразу же среди них отыскал отца и Дон-дока. Отец почти ничем не отличался от остальных борцов, но на его ногах, на животе и спине было много шрамов. На белой коже они выделялись очень чётко. А Дондок, молодой парень, с воинственно торчащей щёточкой волос, широкоплечий, с могучей шеей, как у породистого бычка, с толстыми икрами, на которых при ходьбе перекатывались мускулы, выглядел непобедимым.
Как настоящий борец, он добродушно улыбался, высматривал кого-то на стадионе и, когда поравнялся с Андрейкой, приветственно поднял руку и чуть не вышел из строя. Андрейка почувствовал, как чья-то рука сжала ему плечо, взглянул на Веру Андреевну и понял, что Дондок улыбается не ему, Андрейке, а учительнице. Андрейка отодвинул своё плечо: он вспомнил, как Дондок приезжал недавно к юртам. Вспомнил он и слова мамы Сэсык: "До осени здоровой станешь. Свадьбу твою играть будем. Дондок-то ждёт свадьбы не дождётся". Вера Андреевна досадливо отмахнулась и покраснела. Сейчас она тоже покраснела. Значит, она приехала смотреть не на отца, а на Дондока. Хорошо. Пускай смотрит. Отец покажет Дондоку, кто в колхозе самый сильный.
Борцы прошли круг и остановились около трибуны. По радио объявили имена борцов. Ни отца, ни Дондока пока не назвали. На поле стадиона вышли три пары, пожали друг другу руки и схватились за кушаки.
Борцы топтались вокруг, то пробовали приподнять противника, то подставить друг другу подножку, то обхитрить и сильным рывком опрокинуть на землю.
Андрейка всё это видел и не видел. Он ждал, когда выйдут отец и Дондок. Этого ждал и весь колхоз: Дондок вызывал Арсена Нимаева, а Дондока нынче не вызывал никто, так как он уже был признанным победителем. Чемпионом колхоза Дондок мог считаться после того, когда поборет Арсена Нимаева.
Одна за другой менялись пары.
Солнце палило вовсю, и тела борцов покрывались потом.
Стадион шумел, кричал, радовался и сердился.
Вот так же произошло, когда над стадионом разнёсся голос, объявивший борьбу между Арсеном Нимаевым и Дондоком Улзытуевым.
Андрейка восторженно ахнул, увидев, как чуть вразвалку вышел на своих толстых ногах Дондок и как отец подал ему руку. Отец и Дондок не торопились отнять руки, словно измеряя силу. Андрейке нравилось, что оба они улыбаются, глядя друг другу в глаза.
Понравилось Андрейке, как они взялись за пояса, не стараясь перехитрить один другого, словно давая понять, что они будут бороться всерьёз, меряясь больше ловкостью и силой, а не хитростью.
Положив головы на плечи друг друга, они пошли вокруг всё быстрее и быстрее. Потом вдруг Дондок оторвал отца от земли и пронёс его по воздуху. Нет, он и не пытался положить Арсена Нимаева: просто показал, что у него в руках есть сила. И стадион это понял и что-то крикнул своей мощной грудью.
Но и Арсен Нимаев не остался в долгу. Он резко остановился, поднял Дондока над головой и подержал так. Дондок напружился, расставил ноги ножницами и ждал, что Арсен бросит его на землю. Вместо этого Арсен плавно, со всей осторожностью, словно боясь разбить, опустил Дондока на землю.
Стадион захохотал: он понял шутку Арсена, и она ему пришлась по душе.
Борцы продолжали улыбаться. Казалось, ничто не может их рассердить. Легко они завертелись волчком, да так, что нельзя было понять, где находится Дондок, а где Арсен. И это хорошо. Андрейка видит, как отец обхватил своей ногой короткую ногу Дон-дока, как лица и шеи борцов налились краской.
- Жми его, Дондок! - закричал кто-то за Андрейкиной спиной.
- Арсе-е-ен, не давайся! - пронзительно выкрикнул чей-то женский голос.
И стадион его поддержал:
- Не дава-а-йсь!
Андрейкин отец и не думал даваться. Он рванул Дондока в сторону, тот покачнулся, оторвал от земли ногу, но сразу же ухватился ею за ногу Дондока.
И тут случилось такое, что заставило всех зрителей закричать и захлопать в ладоши. Всех, кроме Андрейки.
Дондок вдруг резко присел, нога Арсена Нимаева соскользнула, и в этот-то момент Дондок повернул Арсена вокруг себя. Андрейкин отец на какую-то секунду задел рукой землю.
Он был побеждён и уже сам упал вниз лицом и замер.
Дондок протянул ему руку, поднял с земли и дружески обнял за плечи.
Так на сурхарбане Дондок стал чемпионом колхоза по борьбе на поясах.
Вера Андреевна сказала Андрейке:
- У твоего папы раненые ноги и руки, а Дондок здоровый и молодой.
Андрейка чуть не плакал.
Но настоящий мужчина не плачет, даже если его отца победили на сурхарбане.
Андрейка потёр кулаком глаз и, не глядя на Веру Андреевну, ответил:
- Я вырасту, тогда поборю Дондока.
Нянька помешала
В середине дня, когда больше всего припекает солнце, должны были начаться скачки на лошадях.
Кони выстраиваются на одной линии.
Верхами сидят парнишки и парни, взрослые чабаны и табунщики, пожилые колхозники и даже старики. Рядом с Рыжиком приплясывает от нетерпения Резвая. На ней сидит дядя Куку. Он никому не доверяет свою одноглазую лошадку.
- Держись, Андрей, - дразнит дядя Куку. - Я нынче обставлю тебя.
- Не-е, не обставишь! - Но Андрейка всё же с опаской поглядывает на Резвую: маленькая, а удалая.
Там впереди, у самого стадиона, куда сейчас поскачут лошади, нетерпеливо ждут колхозники.
Там отец, Вера Андреевна и Нянька ждут, что Андрейка придёт на Рыжике первым.
И тогда два самых старых и уважаемых старика в колхозе подведут Рыжика под уздцы к столу, покрытому красной скатертью, а сам Андрейка будет сидеть в седле.
Председатель колхоза Фёдор Трифонович встанет из-за стола, пожмёт Андрейке руку и протянет приз. Может, это будет фотоаппарат?
В прошлом году, когда Андрейке подарили тёплую женскую шаль, Фёдор Трифонович пожалел:
- Эхма, недоучли! Такому парню надо бы фотоаппарат приготовить, а то и похлеще что.
"Похлеще" Андрейка считал двуствольное бескурковое ружьё, но ничего не сказал.
Шаль он отдал бабушке Долсон.
Андрейка скакал в прошлом году на колхозном жеребце по кличке "Самолёт". И жеребец был действительно таким быстрым, что пришёл первым.
Фёдор Трифонович надел на шею Самолёта венок из ярких жарков. Старики опять повели победителя через весь стадион. Андрейка, конечно, был рад, но нынче он будет радоваться больше, потому что скачет на Рыжике.
Сто, а может, и больше лошадей ждут сигнала. Раздаётся выстрел. Всадники срываются сразу в галоп.
Горячий блин солнца распластался на Андрейкиной спине.
Ни одна лошадь в мире не мчит, как Рыжик. Сидеть на нём так удобно, так хорошо, как будто ты и не скачешь, а купаешься в реке. Тёплый воздух ласкает и без того разгорячённое лицо. С. гиком, свистом бичей несутся колхозные джигиты. Андрейка чуть придерживает Рыжика. Впереди него идут три лошади: Резвая, Буланый с остриженным хвостом и Серко, на котором сидит маленький старичок Ванечка. Дядя Куку и конюх, которого почему-то все в колхозе с незапамятных времён зовут Ванечкой, - это самые опасные Андрейкины соперники. О Резвой и дяде Куку говорить нечего. Своего Серко Ванечка кормит только овсом, варит ему вкусный суп. У Серко подобранный живот, сухие ноги, как у настоящего породистого коня.
Нынче Серко бежит на сурхарбане второй раз. В прошлом году эту молоденькую, серую в яблоках лошадку ещё не знали, но опытные зрители и болельщики сразу отличили её.
Андрейка чуть придерживает Рыжика. Он знает, что Рыжику пока надо идти позади Резвой; Буланого он скоро обгонит, а вот Серко… Андрейка немного опускает повод и ещё ниже наклоняется к шее Рыжика. Как это здорово - обходить противника! Какое-то мгновение, и Андрейка слышит позади рассерженный выкрик седока на Буланом. Ванечка оглядывается, и Андрейка замечает, что ветер сбил в сторону седую бороду Ванечки, отчего он стал похож на мальчика. Ванечка гикает так пронзительно, таким тонким, звенящим голосом, что Андрейке становится страшновато. Нет, не обойти ему Серко. Расстояние между ними не только не уменьшается, но даже увеличивается. И всё же Андрейка знает, что ему рано пускать Рыжика во весь мах. Так учил отец. Рыжик ещё чувствует узду, Андрейка ни разу не ударил его ногами, ни разу не крикнул своё "пс-се-ее!".
Солнце как легло на Андрейкину спину, так и лежит на ней.
Из-под копыт лошадей поднимается пыль. Хорошо тем, кто скачет впереди, им не приходится глотать пыль. Хорошо Ванечке и дяде Куку. И совсем плохо тем, кто отстал. Андрейке некогда поворачиваться назад и по сторонам, но изредка он видит, как растянулись по дороге лошади. Наездники боятся, чтобы лошади не спотыкались о камни в траве, поэтому все жмутся поближе к дороге.
Ванечка оборачивается, видит, что Андрейка его не догоняет, и победно вскидывает бич над самой головой.
Рано ты радуешься, Ванечка! Хотя Серко мчит тебя во весь дух, но Рыжик-то себя ещё не показал.
Андрейка ударяет несколько раз Рыжика по бокам и сразу же слышит тяжёлое дыхание Ванечки.
- Пос-то-ой, я тебя-а! - грозится Ванечка.
Но Андрейке нисколечко не страшно, а смешно. Р-р-раз! - и Андрейка ветром обгоняет старого Ванечку.
А где-то впереди уже горланит толпа. Там ждут победителей! И, хотя ничего не понять и никого ещё не видно, Андрейку обдало жаром пожарче, чем тот, что грел его спину.
- Пс-е-е! Пс-е-е-е! - вырвалось из Андрейкиной груди.
Разом он ослабил повод и часто застучал ногами по бокам Рыжика. И Рыжик всё понял. Ветер засвистел в Андрейкиных ушах ещё сильнее, когда Рыжик обходил Резвую.
У дяди Куку было сердитое лицо, он тоже, как и Ванечка, что-то крикнул, но Андрейка не расслышал.
Рыжик нёс его по дороге впереди всех, и другие теперь глотали пыль.
Перед Андрейкой была только дорога и гул толпы.
Рыжик, Рыжик, теперь только от тебя зависит, чтобы Андрейка получил приз - фотоаппарат или что-нибудь "похлеще". Да, да, "похлеще" может оказаться двуствольным бескурковым ружьём.
Андрейка оборачивается и видит позади себя не дядю Куку, а Ванечку.
Дедушка Ванечка, тебе не нужен фотоаппарат, и без ружья ты обойдёшься!
Но, видно, Ванечка думает по-другому.
- А-а-а! Анд-р-ей-к-а-а! Дого-ню-у-у! - кричит он.
И Ванечка догоняет. Андрейка опять слышит, как он дышит.
Но в эту минуту к нашему Андрейке неожиданно приходит помощь. Со стороны стадиона, там, где толпа, с лаем покатилась навстречу Нянька.
У неё не видно ног, она и в самом деле будто не бежит, а катится по дороге. Только по знакомому лаю Андрейка догадывается, что это Нянька. А у Рыжика словно прибавилось сил. Андрейке уже не слышно, как дышит Ванечка.
Рыжик оторвался от земли и понёс Андрейку по воздуху. Так Андрейке казалось, потому что он слышал, как люди кричали:
- Андрейка-а! Нима-а-ев! Рыжи-ик!..
Вы никогда не скакали впереди всех? Если это так, то едва ли вы поймёте, что переживает сейчас Андрейка, какой он лёгкий и счастливый.
Но что это?., что это?., что это?..
Нянька, куда же ты? Нянька!
А Нянька ничего не слышит, ничего не понимает, она катится прямо под ноги Рыжику.
Рыжик вдруг сбавляет бег и уходит в сторону от дороги.
Нянька, счастливая, глупая Нянька, подбегает и лаем приветствует Рыжика и Андрейку.
Рыжик останавливается. Нянька достаёт до его морды языком.
Но Андрейке теперь всё равно.
Ванечка на своём Серко несётся к стадиону, к столу с красной скатертью, на котором лежит фотоаппарат, а может быть, и ружьё.
Зачем только Андрейка учил Няньку останавливать на всём скаку Рыжика? Зачем Андрейка любил играть с Нянькой в степи?
Вот Нянька и остановила Рыжика.
Андрейка валится головой на шею своей лошади. Няньке удаётся лизнуть Андрейкину мокрую солёную щёку.
И опять Нянька не понимает, почему это её хозяин недоволен и сердито отворачивает лицо.
Иногда Нянька не понимала людей, даже Андрейку. Но Нянька была умная собака. Она знала, что Андрейке сейчас не нужно надоедать, и принялась играть с Рыжиком. Она не подозревала, что так жестоко подвела сегодня своего Андрейку.
Как в клубе погас свет
На обратном пути Арсен Нимаев и Андрейка встретили председателя колхоза Фёдора Трифоновича. Фёдор Трифонович не торопясь шёл по улице, почти каждого встречного останавливал и спрашивал:
- В клуб придёшь? Будь другом, приходи. Это же Омский хор. Заслушаешься. Деньги небольшие, а песни редкие. Наши. Сибирские. И вообще…
Вот так же после слов приветствия Фёдор Трифонович стал уговаривать и Арсена Нимаева. Но к тому же здесь был Андрейка, поэтому председатель взялся ещё более горячо:
- Чудак ты человек, Арсен! Суреозно тебе говорю, исключительно суреозно. Когда к нам ещё такой хор приедет? А твоему парню послушать такой хор - это же на всю жизнь память. Исключительно! Парень-то небось песни любит? Ведь любишь песни, Андрюха?
"Андрюхой" Андрейку не называл никто, кроме председателя колхоза. И никто не умел так уговаривать, никто так не произносил слова "исключительно" и "суреозно". Недаром Андрейка, когда играл с Дул-мой в колхозницу и председателя, сразу становился похож на Фёдора Трифоновича, повторяя эти два слова.
Любит ли Андрейка песни? Об этом можно и не спрашивать. Но Андрейка знает, как ответить председателю, и он отвечает басом:
- Исключительно суреозно.
И отец и председатель смеются до слёз, так им нравится ответ.
Арсен Нимаев уже без разговоров повернул Воронка к клубу, а Рыжика заставлять не надо.
И вот лошади стоят у коновязи.
Отец покупает себе билет, а Андрейке не покупает.
- Купи билет, - стал просить отца Андрейка.
- Маленьким можно без билета.
- Я не хочу без билета.
- Ладно, - сказал отец, - куплю тебе билет.
В клубе Андрейка неожиданно для себя сел рядом с Ванечкой.
- Хи-хи! - тоненько засмеялся Ванечка. - Это ты, Андрейка? А я-то голову ломал, куда это ты подевался? Как сквозь землю сгинул.
Андрейка наклонил низко голову и ничего не ответил.
- Собака его подвела, - сказал отец и положил тёплую, как солнце, руку на спину Андрейке. - Если бы не собака, он бы тебе показал, Ванечка, хвост Рыжика.
Впереди, рядом с Дондоком, сидела Вера Андреевна. Она услышала разговор и быстро обернулась.