Сделали так, как задумали. В воскресенье Володя отправился пораньше на вокзал и купил на свои собственные деньги три билета до Феодосии. Потом он стал ждать Донченко и Кругликова на условленном месте. Ребят долго не было, и Володя уже стал беспокоиться - не помешало ли им что-нибудь. Он вышел к подъезду, чтобы посмотреть, не идут ли товарищи, и наткнулся прямо на Алевтину Марковну.
- Вовочка! Ты зачем тут? - удивилась соседка.
- Да тут по одному делу…
- Ах, скажите, какие уже секреты! Я вижу, ты всё ходишь, на часы поглядываешь. Кому это ты свидание назначил?
А Донченко и Кругликов уже стояли в стороне и делали знаки, торопя Володю, подзывая его к себе. С перрона донёсся пресный, словно слежавшийся между двумя жестянками голос репродуктора: "Поезд на Феодосию отправляется со второго пути через три минуты…"
- Ну, счастливо вам, Алевтина Марковна! - выдавил из себя Володя. - Я пошёл, а то ждут меня…
Алевтина Марковна, несмотря на свою толщину, с необыкновенной быстротой стала оглядываться по сторонам:
- Где? Кто? Кого ждёшь, кто ждёт?..
- Едем, что ли, Вовка! - закричал простодушный Донченко. - Что ты там встал, поезд сейчас отойдёт!
- Поезд? Какой поезд? Ты куда это собрался, Вова? А мне ничего не известно!..
Видя, что от неё не отделаться, Володя отрезал:
- Чего вы удивляетесь? У нас историческая экскурсия. Мы едем в научную экспедицию. На раскопки… Вот Миша, Аркаша и я.
- Впервые слышу! Странно, живу за стенкой и ничего не знаю. Очень интересно! Мама, надеюсь знает?
- Ну, ясно, знает, - отчеканил Володя. - До свиданья, Алевтина Марковна!
- Стой, стой, Вова!.. По глазам вижу, что врёшь!
Уже отбежавший было Володя обернулся и медленно подошёл к Алевтине Марковне. Маленький, с огромными сверкающими глазами, презрительно выпятив пухлую нижнюю губу, он стоял перед дородной соседкой, поглядывая на неё так, как будто смотрел не снизу вверх, а по крайней мере с высоты Митридата.
- Вы, по-моему, знаете уже, Алевтина Марковна, что я никогда не вру. Раз я сказал, что мама знает, значит, так и есть. Всего вам!..
И, резко повернувшись на месте, Володя побежал к своим друзьям.
А паровоз уже рявкнул, шумно задышал, словно наспех заучивал: "У!.. Эф!.. Ха!.. Це! Че! Ша! Ща!.." Потом затопал на месте всеми колёсами, шваркнул по перрону струёй пара, поднатужился, вагоны передали что-то друг другу - и поезд тронулся. Мальчики едва успели вскочить в последний вагон.
- Билеты у вас есть? - спросил проводник в тамбуре.
Володя торжественно предъявил три твёрдых картонных билета с красным просветом посередине и круглой дырочкой в центре.
Мальчики долго разглядывали билеты, смотрели их на свет, читая буквы и цифры, пробитые компостером.
- Тебе правильно дали? - беспокоился Донченко.
- Уж можешь не беспокоиться. Что я, в первый раз, что ли? Я уж и в Москве был и в Мурманске.
Хотя Володя и держался начальнически, на душе у него было беспокойно. Во-первых, ещё как всё это пройдёт дома? Хорошо, что хоть отец ушёл на два дня в рейс… А во-вторых, кто знает… может быть, его надули с билетами; видят, что парень собрал одну медяшку… Кассирша и так ругалась, пересчитывая деньги. Может быть, взяла да и подсунула старые билеты? И Володя с беспокойством ждал контроля. Но контроль не шёл; а поезд уже обогнул возвышенность, примыкающую к Митридату, и, весело виляя коротким составом из маленьких вагончиков, нёсся по направлению к Феодосии. Паровоз шикал на зазевавшихся ворон, обиженно отлетавших в сторону, и вываливал на холмы пышный, скручивающийся жгутом дым…
В вагоне нашлось два места у окна. Их заняли Володя и Миша, а Кругликов, повиснув на плече у Володи и вытянув шею, тоже принял участие в обозрении окрестностей, проносившихся за мутным стеклом вагона.
Слева, за вагонным окном, тянулась цепь холмов. Это была, как рассказал на днях Ефим Леонтьевич, гряда древних курганов числом около ста, тянущихся от Митридата до самой Феодосии. Володя, щеголяя своей памятью, указывал наобум:
- Вот этот, видишь, плоский?.. Кресло Митридата называется… А там - Золотой курган, потому что там золото зарыто было… А вон виднеется Сахарная голова…
- А там что, сахар был, в голове этой? - спросил Донченко. Его уже разморило, и он клевал носом, стукаясь лбом в стекло.
- А у тебя, видно, мякина в голове! - сказал Володя. - Ну, чего раззевался, как скумбрия!
- Спать мене чего-то охота…
- "Мене-тебе"! - передразнил его Володя. - Только сел в поезд и уж на бок валится. А ещё место у окна занял! А ну отсюда! Дай человеку, который интересуется, посмотреть!.. Садись сюда, Аркаша, поменяйся с ним.
Донченко пересел на место Аркадия и через минуту, грузно привалившись к Володе и притиснув его к самому окну, блаженно засопел. Володя раз-другой двинул его плечом, но Донченко, откачнувшись, тотчас же снова приваливался к нему. В конце концов Володе надоело это, и он смирился: ничего не поделаешь, начальнику научной экспедиции, вероятно, приходится терпеть и не такое ещё. Но, как известно, зевота - вещь очень заразительная. Сонное настроение постепенно охватывало и Володю, тем более что ночь он спал дурно. Теперь его тоже начала одолевать дремота. Он долго боролся с ней, уже два раза стукнулся больно носом в холодное стекло, испуганно поглядел на Кругликова, который сидел напротив, но тот уже давно откинулся в угол и спал, широко открыв рот. Володя нахмурился, поглядел на стриженую макушку Донченко и сам привалился к его голове…
Он вскочил как встрёпанный, когда услышал над своим ухом:
- А ваши билеты?..
А между тем Алевтина Марковна, предвкушая, как она наконец уличит этого вруна Вовку, этого несносного мальчишку, в бессовестной лжи, изобличит его и выведет на чистую воду, поднималась по лестнице. Евдокия Тимофеевна, только что вернувшаяся домой с рыбного базара, ещё издали услышала раскаты её контральто:
- Евдокия Тимофеевна, душенька, вы только не волнуйтесь… Я вам должна такое сообщить!.. Ваш-то негодник, Вовка, вы знаете, где я его встретила? Вы даже не догадываетесь! Он с мальчишками в Феодосию уехал!
Крупный, ещё живой бычок выскользнул из рук Евдокии Тимофеевны в лоханку и заплескался в ней, разбрызгивая воду по всей кухне.
- Ой, что это вы говорите такое, Алевтина Марковна?
- Поздравляю! Я так и знала, что он ко всему ещё и наврал. Мне просто интересно было проверить. Он мне клялся, что вы знаете. Конечно, вы ничего и не слышали об этом?
- Куда же это он?..
- В научную экспедицию, говорит. На раскопки отправился. Ему, изволите видеть, необходимо Митридат с того боку разглядеть, отсюда ему мало!
- Господи, да что же он со мной делает! - окончательно разволновалась Евдокия Тимофеевна. - И Валентины, как на грех, нет, и Никифор Семёнович в рейсе. Что же мне делать-то?
- Меня, главное, возмущает эта наглая ложь! И он ещё, знаете, имеет дерзость отрицать. Вы бы только слышали, как он со мной разговаривал! Вы его недопустимо разбаловали, Евдокия Тимофеевна. Не моё дело вмешиваться в чужое воспитание, но если вы хотите послушаться доброго совета, то я вам скажу любя, по-соседски…
Но Евдокия Тимофеевна не слушала её:
- Погодите, Алевтина Марковна… Погодите говорить! У меня и так голова кругом… Ведь он мне что-то сказал, когда утром уходил. Ей-богу, что-то сказал. Вот и вспомнила! Ну да, конечно, я на базар шла, а он к товарищам отпросился, к Кругликову, а потом подошёл да и говорит: "Мама, как вернёшься с базара, посмотри там у меня на столе, я тебе кое-что оставил, так ты обязательно погляди". А я, признаться, думала, опять какую-нибудь машину сообразил или корабль. Он уж меня прямо извёл ими! Поглядеть надо…
Она торопливо прошла в комнату, где стоял Володин стол. Необыкновенный порядок царил сегодня на нём. Всё было прибрано. Ни стружек, ни сора, ни обрывков картона, ни лужи от клея. Всё стояло на местах: модели, банки с красками. Книги были сложены стопочкой, инструменты убраны в ящик, а посредине стола лежала уголком засунутая под линейку четвертушка бумажного листа с крупно выведенными буквами. Боясь почему-то взять записку в руки, Евдокия Тимофеевна нагнулась и прочла:
"Дорогая мама! Пожалуйста, не волнуйся. Я с ребятами поехал смотреть Митридат с обратной стороны. Это видно в Феодосии. Деньги на билет я взял из своей копилки.
Володя".
Алевтина Марковна, любопытствуя, заглядывала через плечо. Потом она обернулась к комоду, где стоял на прежнем месте заяц, схватила его, заглянула под донышко в чёрный пролом, потрясла.
- Плакали денежки, адью!.. А я-то, наивная, подарила ему, рассчитывала, что это как-то повлияет, остепенит…
- Что же мне делать-то теперь? Побегу на вокзал! - сказала Евдокия Тимофеевна.
Она быстро собралась, заперла комнату, отдала ключ Алевтине Марковне, наказала, что передать Валентине, бросилась к дверям, на пороге обернулась и сказала:
- А всё-таки, Алевтина Марковна, ведь не соврал!
Начальник вокзала сказал Евдокии Тимофеевне, что ближайший поезд на Феодосию отправится не раньше чем через пять часов. Он посоветовал обратиться в милицию и сам отвёл туда совершенно растерявшуюся женщину. В милиции спросили, как зовут мальчиков, каковы они на вид, велели заполнить длинную анкету, написать заявление и обещали выяснить. Начальник вокзала сказал, что даст телеграмму в Феодосию.
Евдокия Тимофеевна осталась ждать поезда.
- Ваши билеты! - повторил контролёр в узких железных очках.
Володя в страшном волнении предъявил три билета.
- А кто с вами? - спросил контролёр.
- Вот они.
Володя указал на проснувшегося разом Кругликова и на Донченко, который дремотно взирал на мир.
Контролёр внимательно и, как показалось Володе, с большим подозрением оглядел поверх очков всех троих. Потом он взял билеты, расправил их веером, держа в пальцах, так карты, посмотрел через них на свет и, тщательно сложив вместе, смачно прокусил все три билета сразу огромными зубастыми щипцами, после чего вернул билеты Володе и заглянул под лавку.
Когда контролёр ушёл, мальчики облегчённо вздохнули.
- Чуть не придрался, - сказал Кругликов.
- Видать, что волокитчик, - решил Володя. - Такому только попадись!.. А у нас всё в порядке, нам что…
Когда поезд прибыл в Феодосию, Володя прежде всего повёл своих товарищей в буфет. Там все трое сели за стол и почувствовали себя настоящими мужчинами и путешественниками.
К ним долго никто не подходил. Ко всем другим столам подходили, а мимо них официанты проходили, словно не замечая. Тогда Володя выгреб из кармана оставшиеся у него деньги и сложил кучкой на столе, чтобы все убедились, какие богатые пассажиры прибыли наконец в буфет станции Феодосия. Но вид несметных Володиных богатств тоже не прельстил тощего, прыщавого официанта, который уже в пятый раз проносился мимо мальчиков, уснастив пальцы обеих рук, как чудовищными перстнями, ручками тяжёлых гранёных кружек, полных янтарного пива.
За соседним столом двое только что подсевших командированных в стоящих коробом брезентовых плащах с капюшонами, положив на колени туго набитые портфели, нетерпеливо оглядывались. Они, наверное, тоже ждали официанта. Потом один из них поднял латунную пепельницу и постучал ею о тарелку, на которой стоял горшок с хилой гортензией. К ним сейчас же подлетел официант.
Тогда Володя тоже взял пепельницу и забарабанил ею о тарелку.
- В чём дело, мальчик? Что за стук?
Шаги и голоса в этом зале отдавались где-то под потолком, и мальчикам показалось, что и голос прозвучал отткуда-то свыше. Но наконец и к ним подошли.
- Пожалуйста, дайте нам две… - Володя посмотрел на отложенные в сторону деньги, - нет, три булки и порцию халвы.
- Ещё что пожелаете?
Володя был крайне польщён, что с ним говорят на "вы" и так вежливо. Он готов был из благодарности заказать всё, что виднелось за стеклом буфета, но, покосившись опять на деньги, выложенные возле пепельницы, отвечал:
- Больше ничего не пожелаем.
Когда они выходили из вокзала, к ним подошёл милиционер.
- Долго себя ждать заставляете! Где пропадали? - сказал он.
Мальчики убито переглянулись, но Володя только плечами пожал:
- Никто у нас не пропадал. Это вы нам говорите, дядя?
- "Дядя, тётя"! - прервал его милиционер. - Нечего зубы заговаривать!
- Да что вы, товарищ милиционер, - быстро сообразил Володя, - вы обознались, наверное? Мы все три брата, наша фамилия Терещенко. Мы приехали к своей родной бабушке.
- Ну ладно, пока пойдём к дедушке! - не улыбаясь, сказал милиционер и на всякий случай взял Володю за локоть.
- Пожалуйста, без рук! - обиделся Володя.
- Ладно, можно и без рук, - согласился милиционер. - Только давай уж на совесть, чтобы не бегать. Всё равно поймаю!
Их привели в дальнюю комнату на вокзале, где за столом сидел человек в фуражке, с такими длинными сивыми усами, толстыми под носом и тонкими на концах, что казалось, будто он придерживает верхней губой веретено.
- Ага, прибыли! - закричал он устрашающе, басовито громко и для большего эффекта ещё хлопнул рукой по бумагам, лежащим перед ним на столе. - Это ещё что у меня за побродяги?! Это вы что придумали? Это что?.. Это как так?.. А?..
Донченко заробел, лицо его стадо плаксивым. Кругляков спрятался за спину Володи, а Володя, который не переносил, когда на него начинали кричать, сразу очень рассердился и, видя, что дело уже всё равно пропало, подошёл к столу начальника, ухватился за край его и звонким, высоким от волнения голосом сказал:
- А что вы кричите? Мы разве украли что-нибудь?
- Как? Спрашиваешь? Вопросы задаёшь? Мне… Что?.. - загремел начальник.
- Вы, пожалуйста, не кричите на нас, - повторил Володя. - Раз вы советский начальник, а мы советские ученики, так и надо говорить как надо… то есть следует говорить как следует… Моя фамилия Дубинин Владимир. У меня папа моряк дальнего плавания… А это Кругликов Аркадий… У него папа доктор. А это Донченко Михаил. Мы приехали на экскурсию.
- Что… Как?.. Гм… А?..
Начальник оторопело взглянул на мальчиков, привстал, снова опустился на стул, поглядел Володе в глаза и сказал вдруг тихо, совсем иным голосом, словно про себя:
- На вас не кричать, так вы неизвестно куда ещё заедете! Скажи пожалуйста, как разбираться стали! А кто вам дал право без спросу из дому уезжать? Вон - три телеграммы уже о вас тут пришли. Да по селектору ещё передали. Людей мне на всех выходах ставить пришлось. Нет, скажи пожалуйста, а?.. И не крикни на них! А как же я должен с вами разговаривать, интересно? - Голос начальника крепчал. - "Добрый день, с благополучным прибытием, спасибо, что посетили ваш город! Не желаете ли посмотреть исторические достопримечательности?" Так, что ли? - И он опять загрохотал: - А?.. Я спрашиваю!..
- А мы, товарищ начальник, вот для того и приехали, по истории…
Милиционер, приведший мальчиков и стоявший позади них, даже рукой себя по бедру хлопнул:
- Эх, и мальчишки - бой!
- Хлопунин! - рявкнул начальник. - Что за звук! Тихо там! Отведи их в дежурку! Сейчас из Керчи целый эшелон ихних мамок прибудет!
Милиционер, которого начальник назвал Хлопуниным, вывел мальчиков и усадил их на широкую длинную скамью, которая стояла возле двери кабинета начальника.
- Ну вот и сидите тут покуда и дожидайтесь. Сейчас матери приедут, вам ещё не то будет! Экспедиторы! Научные работники! В школе-то учитесь вы хорошо?
- Хорошо, - твёрдо отвечал Кругликов.
- Кто как, - уточнил Володя.
Донченко вздохнул и промолчал.
- Что же это вам… теперь про Феодосию нашу на уроках объясняют?
- Нам про Керчь объясняли, а уж мы хотели заодно и вашу Феодосию выучить.
- У нас город хороший, - убеждённо сказал Хлопунин. - Учить тут, конечно, мало чего есть, а поглядеть стоит. Айвазовский - художник был знаменитый. Слышали? Бурю на море рисовал. Ну, иногда и тихую погоду. Только больше всё бурю… Между прочим, в прошлом был наш житель. Теперь, конечно, давно уже помер. Но есть картины, целая галерея. Посмотреть стоило бы, раз вы мальчики такие любопытные. Недалеко тут, как выйдете из вокзала.
- Да, сами забрали, а теперь раззадориваете!
К дверям кабинета подошла полная перепуганная женщина. Она ещё раз порылась в раскрытой дерматиновой сумочке, захлопнула её, громко щёлкнув замочком, охлопала себя по всем карманам и издала низкий, протяжный стон:
- Украли… или потеряла. Нигде нет. Хорошее дело!
Она взялась за ручку двери и обратилась к Хлопунину:
- Где ваш начальник главный! Тут ваш начальник?
И, получив утвердительный ответ, сильно забарабанила кулаком в дверь кабинета. Из-за двери послышался голос начальника. Женщина резко рванула на себя дверь и вошла в кабинет.
- Он ей сейчас покажет! - предсказал Володя.
- Это что же у вас за порядки? - послышалось из кабинета. - Товарищ начальник, у меня из сумочки паспорт пропал. Вот сейчас только был, и уже нет! За чем же вы смотрите тут? Для чего вы тут посажены?
Мальчики прислушивались замирая: сейчас, предвкушали они, раздастся оглушительный бас начальника - и женщина кубарем выкатится из кабинета. Но, к их удивлению, голоса начальника не было слышно, из кабинета доносился только раздражённый крик женщины, потерявшей паспорт. Когда она замолкла, слышно было, как кто-то тихо отвечал ей - слов даже нельзя было разобрать.
- Эге, - проговорил Володя на ухо своим спутникам, - сразу теперь тихим сделался…
- Это кто? Жевлаков? Начальник, что ли? - подивился милиционер. - Да он у нас всегда тихий. Голосу не услышишь. Это он на вас нарочно так. Когда он меня отряжал за вами, так говорит: "А ну, давай их сюда, путешественников, я их, говорит, сейчас продеру с песочком! Раз, говорит, дома не управляются, так я их сам перевоспитаю, припугну, чтоб неповадно было".
Дверь кабинета начальника растворилась, и откуда вышла женщина, потерявшая паспорт.
- Где я буду искать? - крикнула она, оборачиваясь в дверь. - Я уже везде переискала, теперь вы ищите!
- Вы не волнуйтесь, гражданка. Поищите лучше как следует, - раздался из кабинета мягкий, успокаивающий голос начальника.
Он подошёл к самым дверям, увидел мальчиков и сейчас же рявкнул, топорща усы:
- Сидеть у меня, сидеть! А?.. Я вам дам, шатущие!
Время тянулось очень медленно. Мальчикам надоело сидеть в дежурке. То и дело сюда входили милиционеры, оборачивались на ребят, спрашивали у Хлопунина:
- С поезда?
- С поезда, - отвечал Хлопунин.
- Задержал?
- Да, пришлось.
- Зайцы, что ли?
- Нет, - отвечал Хлопунин. - Научные работники.
- Это по какой же науке?
- По науке "бери ноги в руки".
- Ну это, видно, наука новая!
- Вот у них в Керчи уже обучают.
Все смеялись, поглядывая на нахохлившихся ребят.
Прибежала давешняя тётка, та, что потеряла паспорт.
- Нашёлся! - крикнула она, распахивая дверь в кабинет начальника. - Нашёлся! В чемодан я его засунула. Вот ведь оказия!..