Окажись каким-нибудь чудом в руках у Олега ружьё - он бы не посмел выстрелить. Всё, на что его хватило - толкнуться вялой ногой от земли и… увидеть второго волка, стоявшего в точно такой же позе ВПЕРЕДИ на тропинке.
"Всё, - мелькнуло в голове у Олега, - кончились каникулы. Съедят."
В полном ужасе он беспомощно повёл вокруг взглядом, неизвестно кого выискивая - и волки были забыты. С расстояния метра в два на него смотрел… леший.
Точно такой, каким Олег себе его представлял. Туловища и всего прочего видно не было - их плотно прикрывали кусты. А над кустами поднималась голова с человеческим, очень загорелым лицом, изрезанным морщинами, похожими на шрамы. Большую часть лица скрывали седые, густые брови, усы и борода, сросшиеся в одну массу, которой не было названия. Из этой массы посвёркивали удивительно яркие зелёные глаза. Копна седых же волос буйно разрослась на голове лешего. Смотрел он прямо на Олега.
- Чур меня, - пискнул Олег и первый раз в жизни перекрестился.
- Значит, правду собачки сказали, - послышался густой бас из бороды лешего. - К кому через лес направляешься, парень? Эта тропка только к моему кордону выводит. Если в райцентр - то назад и по дороге.
- Собачки?… - Олег повертел головой и покраснел. Конечно, собаки.
Два здоровенных кавказца, а не волки. Это сразу видно. А седой - никакой не леший, а…
- Вы - Антип Никодимович? - дошло до Олега. Ему стало стыдно - старик-то чёрт знает что подумает… Его за лешего принял, собак - за волков. Айм крэйзи, как говорится.
- Я - Князь, - значительно сказал старик и сделал шаг на тропинку, - так и зови - Князем, как все зовут. Крещёное имя-то я и позабыл…
Олег ничего не ответил, потому что онемел от изумления.
Старик был гигант. Никакого, даже крошечного, признака дряхлости обнаружить было невозможно, как ни смотри. Ростом не меньше метра девяносто, одетый в плотную куртку, галифе и сапоги, с ружьём на бедре, он двигался совершенно бесшумно - кусты раздались, пропуская его, а за спиной сомкнулись, так и не издав ни треска, ни шороха. Собаки. Подбежав так же неслышно, сели у его ног - слева и справа, не сводя с Олега пристальных, умных и безжалостных глаз.
Лесник Князь вдруг напомнил Олегу Одина из недавно прочитанной книги писательницы Семёновой "Поединок со Змеем" - вот только у старика были оба глаза, да вместо копья - ружьё. Одина - или взаправдашнего князя, какого-нибудь Ярослава Мудрого, например.
- Вам сто лет?! - вырвалось у Олега. Князь не удивился:
- А то больше. Я года рождения не помню… Так кто ты будешь-то?
- Я Олег Семёнов, - назвал себя мальчишка. - У вас недавно моя мама должна была быть, я насчёт каникул…
- Сын Верки? - старик подошёл совсем близко, внимательно рассмотрел Олега - тому даже стало неуютно под пристальным взглядом. - Была, была она у меня… Что ж ты - за границу ехать не захотел?
- Скучно потому что, - с вызовом, сердясь на себя за свой страх, ответил Олег. - Вы там были?
- Бывал, - признался неожиданно Князь. - Как сказать - скучать не приходилось… В Польше бывал, в Германии, в Чехословакии. В Израиле признаюсь - не довелось, да и не было тогда Израиля. Ну что - коль от заграницы устал, то пошли. Тут недалеко.
Повернувшись, он широко и неслышно зашагал - как поплыл - рядом с мальчишкой, снова покатившим велик рядом.
ГЛАВА 4.
За следующие пять дней Олег ни разу не выбрался в Марфинку. Да и не слишком хотел. Уж очень много вокруг оказалось интересного - такого, что стоило исследовать поближе.
Сперва кордон почти напугал Олега. Тут не было ни электричества, ни радио, ни телевизора - мальчишка и представить себе не мог, что остались ещё на свете такие места! Дом - на фундаменте из дикого камня - был сложен из мощных брёвен чуть ли не в обхват. Небольшие окна - оснащены ставнями, как в кино. Стоял этот дом в центре небольшого двора; его окружала стена - настоящий частокол в два человеческих роста. Крышу дома сложили из берёзового гонта - пластин вроде черепицы. Никакой живности кроме двух псов - Клыка и Бойца - и двух здоровенных меринов - Тумана и Серого - Князь не держал. Ворота - одна узкая створка - держались на могучих стальных петлях и запирались таким же солидным засовом с ушками для замка. Кроме двух будок, конюшни, сарая и здоровенной поленницы во дворе был только колодец - в аккуратной будочке, закрывавшейся плотной крышкой, с отполированным колесом-воротом. С внешней стороны к стене будочки был привешен сплошной умывальник с пипочкой внизу - поддашь ладонью, и льётся вода.
Внутри дом разделялся на две неравные части деревянной сте-нкой - Олег раньше гадал, что такое "пятистенок", о котором он читал в книжках, даже представлял себе такой пятиугольный дом. На самом деле оказалось, что вот это и есть пятистенок - с пятой стенкой внутри. В эту пятую стенку была встроена большая белёная печь. Мебели почти совсем не имелось, зато над кроватью Князя висели накрест попарно четыре ружья. Точнее - три ружья и карабин "лось" (если кто не знает - ружьё гладкоствольное, а винтовка или карабин - нарезные). Кроме того, было много книг в двух явно самодельных шкафах. Перспектива провести тут МЕСЯЦ ужасала. Свежий воздух, лес, речка и прочее уже не прельщали. "Нужно мне всё это, как зайцу стоп-сигнал!" - угрюмо думал Олег, устраиваясь тем вечером на раскладушке. Тишина - а точнее, непонятные, неясные звуки за дверью дома - его просто пугала, хотя он и самому себе не хотел в этом признаваться. Во всяком случае, мальчишка долго лежал с открытыми глазами, стараясь ни к чему не прислушиваться, пока усталость не взяла своё…
Князь разбудил его ни свет ни заря и задал злому Олегу (спать хотелось!) один вопрос:
- В объезд пойдёшь со мной?
- Пойду, - буркнул Олег, сдержавшись лишь потому, что не привык грубить взрослым.
С того момента он забыл, что такое скука и недовольство.
…Подумайте сами, можно ли быть недовольным, если встаёшь раньше солнца и, позавтракав необыкновенно вкусным молоком - хо-лодным, с хлебом и мёдом - идёшь в конюшню седлать коня? Когда Олег проделал это в первый раз, Князь одобрительно хмыкнул и вынес мальчишке одно из ружей! Правда, патроны дал лишь потом, когда учил стрелять на речном берегу, но всё равно - представьте себе, что вы едете верхом по утреннему, только-только проснувшемуся лесу, а за плечом у вас - НАСТОЯЩЕЕ ружьё! В ту, первую поездку, Олег взял с собой "сидюк", но так и не врубил его ни разу. А вечером Князь сказал:
- А зря ты его таскаешь. Городские многие так делают. Выберутся "на природу" - орут, разные штучки включат, хохочут, а потом пеняют: "Мёртвый у тебя лес, дедуля!" дурачки. От человеческого шума любой лес, верное, вымрет. Он ТИШИНУ любит. А вот если в лесу сидеть тихо-тихо - тогда многое увидать и услыхать можно. Даже самого себя.
- Как это? - удивился Олег. Князь загадочно усмехнулся в бороду:
- А вот поживи тут подольше, шуми поменьше…
С тех пор Олег не брал с собой плейер. Старый лесник оказался прав на сто один процент. Объехав с ним с утра часть его владений, Олег верхом возвращался домой - и, перекусив, путешествовал уже один. Чаще всего - пешком, лишь к реке уже знакомым путём ездил на велике. А в остальное время - исследовал лес. Это занятие не могло надоесть или приесться. Лес менялся, как море, он всегда был разным, даже если Олег посещал одно и то же место.Князь к вылазкам мальчика относился одобрительно, а на высказанное как-то опасение насчёт диких зверей ответил, что в лесу самый опасный зверь - человек, но людей тут почти не бывает. А звери сами на человека летом никогда не нападут. Главное - вести себя так, как положено в лесу, чтобы он признал тебя своей частью. "В общем, мы с тобой одной крови - ты и я, - вспомнил Олег Маугли, и Князь одобрительно кивнул: - Вот-вот. - и удивил Олега, добавив: - Киплинг правильно писал." кроме того, лесник познакомил мальчишку с собаками и предупредил: "Свистнешь - прибегут." Олег как-то попробовал посвистеть километрах в пяти от кордона - минут через десять Клык возник перед ним, словно из-под земли. Глядя вопросительно и удивлённо. Кажется, он обиделся на "пустой вызов", и вечером Олег задабривал его мослами от ужина (за "немясными" продуктами Князь ездил в деревню, и еды на кордоне хватало - вкусной может быть ещё и потому, что Олег не садился за стол. Не устав от своих экспедиций или просто от колки дров; да, и этому он более-менее научился и практиковался постоянно, благо - Князь сказал, что лишних дров не бывает). Иногда правда по вечерам Олег, укладываясь спать, думал лениво: "Сгоняю завтра в Марфин-ку…" - но утром его будил Князь, и всё начиналось сначала. До Марфинки ли было, если вокруг лежал лес - сырые тенистые ложбинки, залитые солнцем поляны, буреломная, тенистая и загадочная чаща, лес-ные роднички, бобровые хатки над рекой, увиденная однажды на берегу ручья возня волчат, потрясающий жутью и величественностью миг, когда Олег однажды натолкнулся на краю сумрачного болотца на лося… И ещё столько разного, что можно было увидеть - если просто посидеть тихо-тихо. Сперва Олег хотел попросить Князя взять его с собой на охоту, но потом без сожаления подумал, что стрелять в обитателей этого особого мира - леса - он просто не сможет. Ему хватало и стрельбы по мишеням, на которую старый лесник не скупился. Патроны он делал сам, и Олег с удовольствием помогал ему по вечерам - когда поужинали, все дела переделаны, а спать ещё не хочется. Мальчишка боялся, что будет скучать без аудио-видео, но скука пока что не показывалась даже когда Князь зажигал керосиновую лампу, и они усаживались около стола. Было у Олега ещё опасение - а не окажется ли он "лишним" для привыкшего жить в одиночестве старика, но Князь, казалось, наоборот - был доволен, что рядом есть кто-то, с кем можно поговорить. Запас рассказов у него был огромный, и Олег даже не всегда знал - верить или нет. Первые два или три вечера он только слушал, потом начал и сам рассказывать старому леснику про школу, про заграницу, про дом - с радостью и удивлением убеждаясь, что Князю интересно слушать и разные истории про класс, в котором учился Олег, и про здешние лесные "открытия" мальчишки, и про любимые фильмы Олега… Может быть, Князь просто соскучился по людям?
В этот - восьмой - вечер Князь рассказывал, как много было после войны волков, и как вот в это самое окно, возле которого он сидит сейчас, зимой 45-го заглянул, встав на задние лапы, Корноухий - вожак стаи, терроризировавшей две зимы подряд всю округу вплоть до окраин Фирсанова; волки не боялись людей, крали не только скот, но и собак, и маленьких детей, пока массовая облава не покончила с ними. А Корноухий ушёл.
Олег с опаской покосился на окно, представив себе, как это бы-ло: сидят люди, ужинают, и вдруг к окну из морозной ночи приближается огромная волчья морда, и свет лампы отражается в жутких глазах… Брр!
- Корноухим-то его дружок мой, Сенька Бурцев, сделал, - неторопливо говорил Князь, развешивая порох на аптекарских весах. - Вместе мы с войны вернулись, хоть он и нездешний был, а минский. Проезжали через Минск - как сейчас помню - он оперся так руками на перекладину в дверях вагона, а у самого слёзы в глазах стоят. Не город - одни развалины, безлюдье. Он и говорит: "Не могу я, дядя Антип - я ведь старше его вдвое был - на это смотреть. Едем к тебе, а то у меня душа больше пепелищ не выдерживает, навидался, хватит!" Ну и приехали. Я сюда вернулся, а он в колхозе работал. Той зимой они как раз с тамбовским начальничком одним волков били, да так хитро! Едут они на санях по лесу, а за санями - мешок с поросёнком бултыхается. Поросёнок визжит - вот и приманка. Только не трусь и бей, как выбегать начнут. Ну а тем разом как у них получилось-то - квёлый какой-то поросёнок попался, хотя начальник за него консервами платил и денег добавил - в те времена не всякий согласился бы продать за одни-то деньги, что деньги - бумага… Не завизжал, значит, а так, похрюкивал в мешке. Ну начальник и говорит - мол, сейчас я его! Подвинулся так на край саней и прикладом, прикладом. А лошадка волков почуяла. Возьми - да и рвани с места. Сенька с начальником - кубарем в снег… Лошадка-то в деревню прибежала - поросёнок цел, а сани пустые. Собрались мужики, на сани целым обозом. За мной заехали. Сеньку нашли - на дубу сидел, как ворон ощипанный, мы тряхнули, он так в руки и свалился… А от начальника того и костей не отыскали. Сенька-то после рассказывал - как выпали они из саней, он-то и говорит: "Давай скорей на дерево!" А тамбовский как ополоумел - ружьё бросил и бежать. А волки - вот они. Сенька-то его ещё отбить хотел, дурака. Жаканом из одного ствола повалил первого-то волка, стая было на него повернула. Он вторым-то жаканом и срезал ухо вожаку, а сам на дуб взлетел. Думал, они под дубом останутся - нет, круг обежали и следом за тамбовским погнали.
- Догнали? - спросил Олег, даже голос приглушив: он так и представил себе эту картину - как из фильма ужасов, только ведь было это ПО-НАСТОЯЩЕМУ!
- Догнали, - кивнул Князь. - Вместе с одеждой сожрали, даже что металлическое было - раскидали. Так и говорю - только кровь, да снег разрытый нашли…
- Волки расплодились, потому что на них охотиться было некому? - поинтересовался Олег. Князь покачал своей серебряной гривой:
- Да не плодились они больше обычного… Пришлые волки были. Украинские, белорусские, брянские… От войны бежали.
- От войны? - не поверил Олег. Князь кивнул:
- От войны… Когда люди друг друга за глотки берут - зверю лучше подальше забиться. Так вот.
- Князь, - Олег осторожно выкладывал на стол капсюли к патронам,
- Князь, а на войне… страшно?
Старик задумался. Покачал головой и медленно ответил, словно взвешивая каждое слово на этих самых аптекарских весах, стоящих перед ним: - Вспоминать про то - страшно. Думать перед боем страшно. Во сне видеть - хуже нет. А в самом бою редко у кого страх бывает. Словно не ты, а кто другой вместо тебя всё делает, ну а раз так - то и убьют другого… Вот так оно, - он вдруг улыбнулся и добавил: - А время прошло - так и вовсе разное смешное вспоминаться начало. Вот был случай… Начинался-то и вовсе не смешно, - Князь устроился удобнее. - После Курска дело было. Только-только вернулись мы. Трое суток вообще не спали. Осовели. Верка Кривощапова пошла по начальству докладывать - старшего нашего убили, она командовала -а мы в какой-то школе разместились. Падаем, на ходу засыпаем! Помню, значит - вошёл куда-то, лёг на что-то - и вроде как в колодезь упал. На войне недосып - главный враг. Нам в поощрение вроде как и дали-то выспаться - лучше любого ордена на тот час! Ну, просыпаюсь. Гляжу по сторонам - матерь божья!!! Лежу на столе. В головах у меня - знамя. А вокруг - цветы. Думаю тем часом: "Ну вот и всё, Антип, спета твоя песенка - то ж не иначе убили тебя и хоронят с почестями, как смертью храбрых… а душах, значит, из тела вылетела и на это любуется…" Голова-то со сна мутная. Не сразу разобрался, что спал я на столе в учительской комнате, знамя - школьное, а цветы туда со всей школы снесли из классов, чтоб поливать было удобнее! Тут как раз Сенька-то вошёл, говорит мне: "Ты чего это, дядя Антип, зелёный какой-то?!" А я ему сдуру: "Так ты что, Сень, тоже усоп?!" Еле разобрались…
Пока Олег хохотал, Князь, улыбаясь в усы, занимался гильзами. Отсмеявшись, мальчишка спросил удивлённо:
- Верка Кривощапова - это…
- Она, мать подружки твоей матери, - подтвердил Князь недосказанное. - Радистка наша, и по званию вторая после командира.
- Так ты, выходит, в спецназе служил?! - вспомнил Олег слова мамы, что тётя Вера служила в ГРУ. - Во прикол! Правда?!
- По-нынешнему - спецназ, - согласился Князь, - а тогда нас "спецы" называли. Верка-то меня туда и сосватала. Она-то ещё в начале войны ушла, по комсомольскому набору… А меня в 42-м взяли, я ведь и тогда немолодой был, за сорок! Ну и на сборном-то пункте офицер - тогда "командир" говорили - стал спрашивать: есть ли охотники, спортсмены по стрельбе, радисты хорошие, водители… Я возьми и сдуру вызовись - думаю, всю жизнь в лесу, лес мне и семья, и дом, и корм, может, и тут пригожусь по лесному делу? А получилось так, что едва сам себя не погубил.
- Почему? - удивился Олег.