На лугу у пристани все еще стоял майский шест, хотя цветы в венках давным-давно завяли. Каждый год в день летнего солнцестояния здесь устраивали соревнования. Прыжки в мешках и бег вокруг шеста с картошкой на ложке, причем ложку надо было держать во рту. Тот, кто прибегал первым, получал приз. Обычно - конфеты из магазина. Теперь я застал у шеста Леффе и его сестренку. Она ковыляла вокруг с ложкой во рту и то и дело падала, потому что еще не научилась твердо стоять на ногах.
- Привет, Уффе, - сказал Леффе. - Вот тренирую сестренку к следующему году. Она ужасно способная. Наверняка выиграет шоколадку. Тогда мне достанется половина. Хочешь с нами?
- Нет, мне надо побыть одному и подумать.
Бабушка родилась в маленьком красном доме с железной крышей. Там была одна-единственная комната и кухня. Как они только там умещались - бабушка с родителями и пятью сестрами? Я разглядывал дом и думал: как странно, что она, такая важная и любящая все красивое, выросла в этой избушке.
Я прошел мимо Бенке и Данне - они стояли на дворе и перекидывали друг другу футбольный мяч, пытаясь как можно дольше удержать его в воздухе.
- Хочешь с нами? - предложил Бенке.
- Нет, мне надо побыть одному и подумать.
- Удачи, - пожелал Данне.
Я направился к сигнальному костру. Его разводили высоко на горе, откуда открывался вид на всю округу. "Там наверняка думается лучше всего", - решил я. Сигнальный костер был похож на вигвам. Поленья были поставлены так, что подпирали друг дружку. А наверху стояла бочка со смолой, чтобы можно было быстро зажечь огонь, если приплывет вражеский корабль.
Но сейчас мимо проплывали лишь редкие суда с отдыхающими.
Я уселся на горе и достал блокнот и ручку.
Что же мне написать?
У меня получилось вот что:
"Любимая Пия! Я думаю только о тебе. Это не очень-то весело. Поэтому прошу тебя: не отталкивай меня, даже если я тебе противен. Через несколько лет ты наверняка ко мне привыкнешь.
Твой на веки вечные, Ульф".
Я рассмеялся, хотя на душе у меня было тошно. Потом вырвал страницу, разорвал на мелкие клочки и швырнул по ветру. Бумажки разлетелись во все стороны: к почте, магазину, пекарне и кладбищу.
Мое отчаяние запорошило, словно снегом, весь остров.
Я подождал, пока Пия проедет мимо по проселочной дороге, направляясь в магазин за покупками. В груди что-то саднило. Когда она скрылась из виду, я пошел домой. Школьный учитель вновь сидел за пианино, и пальцы его барабанили по клавишам, как им заблагорассудится.
- Распахни окно и впусти солнце! - распевал он перед открытым окном.
"Лучше держи свое окно закрытым!" - нацарапал я на клочке бумаги и подсунул ему на подоконник.
А потом отправился искать Перси. Я нашел его в мастерской. Он стоял, склонившись над верстаком, и пришивал дратвой крючки-карабины к концам кожаного ремня. Когда я вошел, он отложил работу.
- Ну что, полегчало тебе?
- He-а. Что это будет?
- Пока - секрет.
- Это как-то связано с Пией?
- Может, и да. Но не будем о ней больше.
- Не будем. Вообще-то я рад, что ты не уехал.
- И правильно, - кивнул Перси. - Вот увидишь: завтра тебе полегчает.
- Вряд ли. Но поживем - увидим.
Не знаю, зачем я это ляпнул. Хотя вроде прозвучало бодро. Перси убрал инструменты, а потом мы пошли на берег и стали кидать камни в старые консервные банки. Все-таки вдвоем было веселее!
Перси окинул взглядом залив и заметил плескавшуюся в воде щуку. От нее расходились круги - как на мишени. Он швырнул камень и попал в самую середину.
- В десятку, - сказал он. - Вот бы стать щукой!
- Зачем?
- Тогда проплыть двадцать метров было бы проще простого.
Вечером мы снова собрались в каюте деда. Я устроился у него в ногах. Дедушка лежал на спине, и живот его вздымался под самый потолок, словно Скалистая гора. Перси сидел на стуле у его круглой головы и читал вслух про Буффало Билла. Это была одна из самых лучших глав. Шестая. Она называлась: "Как я был курьером "Пони-экспресс"". И начиналась так:
"Когда мне исполнилось пятнадцать, меня охватила жажда приключений. К этому времени я уже совершенно забыл свои страдания в хижине и данный себе зарок никогда больше не появляться в пограничных районах. Я жаждал новых, еще более увлекательных приключений".
Перси читал так, что я забывал обо всем на свете.
Он читал про то, как Буффало Билл скакал в Скалистых горах, доставляя почту, хранившуюся в водонепроницаемой сумке. Его постоянно преследовали индейцы и грабители с большой дороги. Но всякий раз ему удавалось спастись. День за днем носился он по прерии, словно молния, и всюду его подкарауливали опасности.
В самом захватывающем месте Перси приспичило выйти пописать.
- Что же ты так долго! - упрекнул его я, когда он вернулся. - Продолжай же!
И Перси продолжил.
Откашлялся и стал читать:
"Они охотились за мной. Но удача не оставляла меня, и я всякий раз уходил от них невредимый. У меня был калифорнийский чалый жеребец, самый быстрый в конюшне. Я пришпорил его и, пригнувшись к лошадиной шее, направился к мосту через реку Суитуотер в двух милях оттуда".
- Господи, каков молодец! - пробормотал дедушка. - А ведь ему было всего пятнадцать!
- А мне только десять, - заметил Перси, а потом объявил, что ему пора ложиться спать, чтобы успеть выспаться до завтрашнего утра.
Глава 16
Невозможное кажется возможным, а потом снова становится невозможным
На следующее утро Перси явился на завтрак еще позже обычного.
Дедушка уже начал чистить стальной щеткой бочки для воды. От этого скрежета мурашки бежали по коже и кусок в горло не лез.
- Дорогой, милый папа, нельзя ли подождать с этим? - взмолился наш папа. - Кусок в горло не лезет от этого скрежета. А у меня все-таки отпуск.
- А у меня нет, мой маленький принц, - ответил дедушка. - Надо успеть вовремя. Вот-вот разразится ужасная гроза.
- Вряд ли, - с сомнением сказал папа. - Посмотрите на небо.
Мы все так и сделали.
Небо было ярко-синее. Лишь два пухлых облачка, похожих на булочки. Ласточки парили в вышине, словно мечты. А ветер дул сухой и теплый.
- Послушай Курта и не мели ерунды, - сказала бабушка.
- Вот увидишь, - проворчал дедушка. - Сможешь и волосы помыть.
Бабушка любила мыть волосы дождевой водой: от этого они становились мягкими и пушистыми. А дедушка любил смотреть, как она это делает. И я тоже. После такого мытья бабушкины волосы напоминали сахарную вату - блестящие, белые и воздушные.
- Человек предполагает, а Бог располагает, - проговорила бабушка и улыбнулась. - Но если выйдет по-твоему, то ты сможешь вымыть ноги. Давно пора.
Тут-то и появился взъерошенный Перси. На этот раз свежих ран у него не было и выглядел он радостнее, чем обычно.
- Подогреть тебе кашу? - предложила мама.
- Нет, спасибо, нам некогда, - отказался Перси. - Пошли, Уффе.
Он вытащил меня из-за стола.
- Куда это вы собрались? - поинтересовался папа.
- На любовное свидание, - ответил Перси.
Вечно он плетет невесть что!
Прежде чем отправиться в путь, Перси схватил со стола горбушку и сунул в карман.
- Куда пойдем? - спросил я.
- Не скажу, - ответил он. - Только знай: увидишь - обалдеешь.
Мы промчались по лугу, перепрыгивая через свежие коровьи лепешки. Пробежали мимо Вестерберговых кур. Затем наискосок пересекли сжатое поле, перескочили через канаву и пронеслись по низкорослому перелеску.
- Долго еще? - пропыхтел я.
- Уже скоро.
Сделав еще несколько шагов, Перси остановился и отвел в сторону ветку.
Я и впрямь обалдел.
Перед нами на поляне, привязанный крепко к дереву, стоял вороной конь и мирно щипал свежую травку. Время от времени он делал шаг вперед и бил хвостом, чтобы отогнать мух. Шкура его лоснилась, а грива блестела так, словно ее вымыли дождевой водой.
- Чернобой, - прошептал я. - Это в самом деле Чернобой?
- Ага. Правда, красавец?
Если бы я не проснулся два часа назад и не успел съесть изрядную порцию каши, я бы готов был поклясться, что это сон.
Перси свистнул, и конь поднял голову. Взгляд у него, когда он смотрел на Перси, был совсем не злой, скорее влюбленный. Если про коня можно так сказать. Но, заметив меня, он прижал уши.
- Ну, ну, - проговорил Перси, и конь снова успокоился.
- Ты что, его взял? - спросил я.
- Нельзя владеть живым существом, - сказал Перси. - Этот конь принадлежит самому себе. Так что и взять его тоже нельзя. Я просто вывел его на волю.
- На меня он все же злобно посматривает.
- Привыкнет, - пообещал Перси. - Просто поначалу будь с ним поосторожнее, ведь он тебя еще не знает. Но когда увидит, что мы друзья, все наладится.
Перси тихонько разговаривал с ним, пока мы подходили все ближе и ближе.
- Вот так, малыш. Это Ульф Готфрид Старк. Мы старые друзья. Он лучший парень на свете, поверь мне. Однажды устроил пожар - только для того, чтобы я смог полюбоваться на пожарные машины. Такие друзья на дороге не валяются. Ну же, подойди поближе и не смотри так сердито.
Мы остановились чуть поодаль.
Чернобой тревожно покосился на меня. Потом потряс головой, словно насмотрелся вдоволь, подошел и положил свою тяжелую морду на плечо Перси, чтобы тот погладил его и дал хлеба, который, как он знал, был припасен у Перси в кармане. Но прежде конь ткнул носом мне в грудь и фыркнул вполне дружелюбно, показывая, что не имеет ничего и против меня тоже.
- Так-то лучше, - похвалил Перси. - Теперь мы друзья, все трое.
- Как тебе это удалось? - спросил я. - Неужели это тот самый Чернобой - самый злобный конь во всей Швеции?
- Ясное дело, тот самый. Просто теперь он уже не такой свирепый. Злость у него почти прошла.
- Как же ты его приручил?
- Я с ним разговаривал.
- О чем?
- Обо всем. Но чаще всего - о себе самом: что я думаю, что чувствую и все такое. Я рассказал о своей семье, что мне нравится в этой жизни, а что нет. Надо рассказать о себе, чтобы конь понял, кто ты такой. Потом я показал ему окрестности. Лошади любят осматривать разные места. Хочешь показать ему что-нибудь, Уффе?
- Может, скалу с сигнальным костром? - предложил я. - Оттуда красивый вид.
- Пошли, - согласился Перси.
Он надел на Чернобоя поводья, которые сам смастерил накануне. И мы отправились в путь.
- Вот здесь! - сказал я.
- Обалдеть! Ну и красотища! - обрадовался Перси. - Видишь, Чернобой?
Перси и конь во все глаза смотрели по сторонам. Отсюда было видно так далеко, что даже голова начинала кружиться. Чтобы пейзаж казался не таким уж однообразным, здесь и там выглядывали из воды островки и скалы. Вдобавок можно было различить по меньшей мере три маяка. А в некоторые дни - даже пять.
- Смотри: это маяки, - растолковывал Перси Чернобою, указывая вдаль. - А вон там живут нудисты. Не больно-то интересно на них смотреть - так, ничего особенного.
Потом он обернулся ко мне.
- Где юго-запад?
- Там, - показал я.
- А вон в той стороне, Чернобой, находится Стуребю, - махнул рукой Перси. - Там мы живем.
- Приезжай к нам как-нибудь в гости, - пригласил я.
Чернобой посмотрел в сторону Стуребю и фыркнул.
Так мы разговаривали, Перси, Чернобой и я, вдыхая запах солнца, смолы и соли. Небо еще было ярко-синее, но на горизонте уже появилась темная полоса. Она все увеличивалась.
Мы провели коня до самого сигнального костра. Перси сказал, что на Чернобое теперь можно ездить верхом. Что он и делает каждое утро. И вчера тоже. Но все же поначалу надо дать коню немного ко мне привыкнуть - прежде чем я сяду к нему на спину.
- Зачем мне садиться ему на спину? Я же не умею ездить верхом!
- Так надо, - настаивал Перси.
- Зачем?
- Ради любви.
Перси напомнил мне слова Пии.
Она сказала, что ей влюбиться в меня так же невозможно, как любому из нас проскакать верхом на Чернобое.
- Что это значит? - спросил Перси и сам же ответил: - Выходит, если ты сможешь проскакать верхом на Чернобое, то и Пия сможет в тебя влюбиться.
- Верно, черт побери!
Я не любил ругаться. Но Перси с неумолимой логикой доказал мне, что мы с Пией можем быть вместе. Вот это да! Мне захотелось обнять друга. Теперь-то я понял, где он пропадал каждое утро. На конюшне у Эстермана. Набивал шишки и получал ссадины, приручая Чернобоя. Да он просто святой, этот Перси - настоящее чудо! Он мой кровный брат на веки вечные.
Ну что тут скажешь?
- Спасибо, - пробормотал я.
А потом поинтересовался, откуда ему столько известно о лошадях?
- Я научился этому в Шёвде.
Когда Перси там жил, их дом был рядом с бойней, куда привозили старых и больных лошадей.
- Я часто подходил к ним, - рассказал Перси. - Они стояли в загоне и смотрели на меня печальными глазами. Мне и самому тогда тяжело приходилось: друзей-то у меня там совсем не было. Дяденька, который присматривал за лошадьми, научил меня ездить верхом. Чтобы бедняги не думали день-деньской только о смерти, так он мне сказал.
- И они забывали о своих печалях?
- Ну, может, на время и забывали. А теперь расскажи-ка Чернобою, как называются все эти острова и маяки, а я тем временем подсажу тебя к нему на спину, - сказал Перси. - Скоро на дороге должна появиться Пия. И нам надо поспеть вовремя.
Мы поджидали ее у танцплощадки. Перси прислонился к афише фильма, который собирались показывать в следующий понедельник. Он грыз травинку и оглядывался на школу. А я - мне и самому не верилось! - восседал на спине Чернобоя. Мы прятались за густыми кустами, так что с дороги нас видно не было. Это Перси привел нас сюда и, прежде чем оставить одних, пошептал коню на ухо что-то успокаивающее.
Я похлопывал Чернобоя по шее и страшно нервничал.
- Миленький, не волнуйся и не будь таким, как прежде, - шептал я. - Девочку, которую мы ждем, зовут Пия. Я в нее влюблен. Теперь все только от тебя зависит.
- Хммм, - Чернобой будто откашлялся, чтобы заговорить.
Но сказать он ничего не успел. Потому что в этот момент сквозь просвет в кустах я увидел, как на дорогу вышел Перси. А в следующий миг Пия остановила возле него свой велосипед. На этот раз она была в голубой майке.
- Привет, - сказала она.
- Привет, - ответил Перси. - Красивая майка.
- Нравится?
- Да. Классный цвет. Помнишь, когда мы встретились здесь в прошлый раз, с нами был Уффе?
- Конечно.
- И ты тогда сказала, что тебе не полюбить его - так же, как ему не проскакать верхом на Чернобое. Помнишь?
- Ну да.
- Так вот смотри!
Перси свистнул - сначала тихонько, а потом погромче. Это был знак для Чернобоя. И конь со мной на спине сразу вышел из кустов на проселочную дорогу. Я крепко держался коленями и сидел не двигаясь, словно деревянный. Пия выпучила глаза и, казалось, вот-вот закричит.
- Не кричи, - попросил я. - А то вдруг он снова взбесится.
- Чернобой, - пробормотала она. - Это правда он? Быть не может!
- Все возможно, - возразил я. - Сама видишь. Значит, и мы можем быть вместе.
Я улыбнулся. И мне показалось, что Чернобой тоже улыбнулся. Но Пия посмотрела на меня серьезно.
- Ну? - спросил Перси.
- Нет, - ответила она. - Мне жаль. Все равно ничего не выйдет.
- Но вот же доказательство! - не вытерпел я.
- Ты ведь почти обещала, - напомнил Перси.
- Да, но я не то имела в виду.
- Значит, нет? - переспросил я.
- Нет, - повторила она.
Я посмотрел на Перси. Что он скажет? Но он ничего не сказал. Просто вскочил в седло передо мной и взял поводья. Всё. Никакой надежды. Я и сам это понимал. Мы молча отправились назад на Эстерманову конюшню. А небо тем временем все больше темнело. Мне хотелось оглянуться и посмотреть еще раз на Пию, но я изо всех сил сдерживал себя. Я понимал - это конец.
И какой прок от того, что нас встретили в поселке как героев? Еще бы - мы смогли приручить самого Чернобоя! Всем хотелось похлопать нас по плечу. "Как же вам удалось укротить его?" - спрашивали нас наперебой. Эстерман на радостях чуть не предложил нам табачку. А дедушка снял шляпу и поклонился. Его гладкая лысина сияла от гордости.
- Да вы просто гениальные балбесы! - сказал он. Это была лучшая похвала на свете.
Но у меня все равно было тяжело на душе: ведь я так и не добился любви той, в которую был влюблен.
К вечеру поднялся ветер - словно из сочувствия. Он со свистом налетал от почерневшего горизонта, набирал побольше воздуху - так, что, казалось, всасывал море в себя, - а потом дул что было мочи. И с шипением гнал на берег гребешки волн.
Я стоял на краю причала, промокший до костей и продрогший на ветру, и, перекрикивая рев моря, орал всякие ругательства - те, которым научился за долгие годы от дедушки. А когда их запас иссяк, крикнул в небо:
- Почему ты все так устроил?
В ответ в вышине что-то заворчало, словно кто-то потревожил там тяжелые камни.
Глава 17
Я понимаю: от Бога милости не жди
Следующие дни выдались тяжелые и дождливые. Дедушка в основном возился в мастерской, выпрямляя старые ржавые гвозди. Бабушка сидела у окна. Мама топила печку. Брат вместе с учительским сынком собирал пластмассовую модель авианосца. А папа слушал прогнозы погоды.
- Тихо! Сейчас скажут о Восточной Швеции! - кричал он.
В разгар непрекращающегося пониженного давления в дверь постучал Классе. Он немного похудел, а в остальном был такой же, как всегда.
- Вот я и вернулся, - объявил он. - Слышал в поселке, что Пия дала тебе от ворот поворот.
- Это что, уже всем известно? - простонал я. Похоже, вся Швеция надо мной потешается!
- Вроде бы, - сказал Классе. - Вот, держи - может, они тебе пригодятся.
Он протянул мне картонную коробку, завернутую в подарочную бумагу. Там лежала его коллекция мертвых жуков.
- Папа не желает больше держать их в доме, - объяснил он. - Я подумал, вдруг ты обрадуешься. Ими можно играть в войну.
Мы расставили наши армии на полу в кормовом салоне. У Классе была эскадрилья из майских жуков, божьих коровок и ягодных клопов. У Перси - флотилия из жуков-плавунцов, водомерок и водяных блох. А генерал Старк построил свои сухопутные войска: жужелиц, мертвоедов, черноусых могильщиков и жука-носорога.
- Ну как, хвойные иголки вкусные? - поинтересовался Перси.
- Да ничего особенного, - ответил Классе. - Жареные мухи похуже. А не осталось у вас кусочка того тигрового кекса?
- He-а, всё съели, - сказал я. - Но могу предложить что-нибудь другое.