Французское слово – флибустьер (flibustier), обозначавшее пиратов Карибского моря, базировавшихся на островах Тортуга, Ямайка, Эспаньола (Гаити) и др. и совершавших нападения на колониальные поселения в Америке и испанские корабли, впервые появилось в 30-е годы XVII в. Это слово стало результатом взаимодействия французских, голландских и английских пиратов. Слово из нидерландского языка vrijbuiter, означавшее "вольный добытчик" и аналогичное английское слово freebooter послужили ему прототипами. В XVI–XVII вв. эти слова применялось не только по отношению к вольным пиратам, но и к корсарам (каперам), сухопутным разбойникам и солдатам-наемникам.
Кроме того, в английских документах XVII в. для обозначения флибустьеров Ямайки использовалось слова "приватиры" и "буканиры". Privateers переводится как "частники". Так называли корсаров (каперов). Буканирами (от французского boucaniers) называли вольных охотников и пиратов на островах французской Вест-Индии.
Здесь чувствуется явное сходство слова флибустьер и в значении употребления, и в переводе, со словом казак. Так, слово казак в Московской Руси, Речи Посполитой и в татарской среде употреблялось и в значении разбойника, и в значении вольного добытчика, и в значении наемника. Само слово казак большинством исследователей переводится как "вольный человек", "вольный добытчик" и т. п.
В начале ХVII в. флибустьеры обосновались на "ничейных" землях Антильского архипелага. Они никому не подчинялись, следуя своим собственным законам и обычаям, а их промысел чаще всего состоял из грабежа испанских и португальских колоний и кораблей. Точно так же и Запорожская Сечь в ХVI в. возникла на "ничейных" территориях за порогами Днепра. Запорожские казаки никому не подчинялись во внутренних своих делах, а зачастую и во внешних, руководствуясь своими обычаями, а наибольшую часть доходов их составляла военная добыча, главным образом от походов на крымских татар и турецкое побережье.
Первый колониальный раздел, осуществленный европейцами, произошел без участия Англии и Франции. Первыми колониальными державами являлись Испания и Португалия. Именно они обладали крупнейшими колониальными территориями и использовали их богатства. Но в эпоху колониальных войн пираты (особенно английские) нашли вектор приложения своих сил – морскую охоту на испанские и португальские торговые корабли, которые перевозили богатства и ресурсы из своих колоний из разных концов света. Е. В. Тарле отмечал, что именно это "было формой английского и французского соучастия в эксплуатации вновь открытых заморских земель". Кроме того, английские и французские пираты редко нападали на своих соотечественников и пользовались явной или тайной поддержкой своих правительств, что имело колоссальное значение для развития пиратства. Таким образом, деятельность пиратов направлялась правительствами в нужное им русло – пираты сосредотачивали свои усилия против португальцев и испанцев, а с конца XVI в. и против голландцев. Так, например, английские пираты получали от правительства особые свидетельства (патенты) на право грабить торговые суда враждебной нации и становились корсарами. Вместе с патентами они получали поддержку и покровительство всех английских властей. Корсары (каперы) становились временными служащими в королевском флоте, а их доход состоял из добычи от грабежей, часть которого они отдавали в казну. Помимо этого, флибустьеры были источником ценной разведывательную информацию о состоянии колоний в Карибском регионе и о действиях вражеских флотов.
Здесь уместно заметить и то, что запорожские казаки, как и другие казачьи формирования в целом, подобно пиратам имели свой вектор приложения сил в интересах России, Речи Посполитой, а иногда и Османской империи. Они могли действовать, как самостоятельно, так и под эгидой названных государств. Основная же поддержка Запорожской Сечи шла из России, и это также было очень важно для ее укрепления и развития. Жизнь запорожцев на периферии нескольких стран делала их весьма осведомленными. Поэтому они, как и флибустьеры, поставляли ценную разведывательную информацию странам, взаимодействовавшим с ними.
Очевидно, что знаменитое Прибрежное братство – своеобразная пиратская республика, которая располагалось на острове Тортуга в Карибском море, имела схожее значение для англичан и французов того времени, как и Запорожская Сечь для России и Речи Посполитой.
Если поставить на место испанцев и португальцев турок и татар, а земли колоний и морские просторы заменить "диким полем" и Черным морем, то начинает вырисовываться картина сходства. Такое сравнение даже позволяет сопоставить Петра Конашевич-Сагайдачного, который вместе с казаками спас Речь Посполитую в сражении против турок под Хотином в 1621 г., с Френсисом Дрейком, который вместе с другими корсарами помог Англии в боях с испанской "Непобедимой армадой" в 1588 г.
Вольные пираты появились в месте сосредоточения трех крупнейших морских держав того времени – Англии, Франции и Испании. Они занимались грабежом колоний этих стран. Так же они выступали как наемная сила для Англии и Франции, с помощью которой они разоряли колонии друг друга.
Интереса заслуживает источник пополнения флибустьеров и их национальный состав. Они пополнялись за счет участников колонизации Вест-Индии. К ним могли примыкать: контрабандисты, уволенные или беглые солдаты, матросы с торговых или военных кораблей, корсары (каперы), буканьеры, разорившиеся дворяне, крестьяне, ремесленники, кабальные слуги (engages, indentured servants), беглые каторжники, несостоятельные должники, индейцы некоторых племен Центральной Америки, враждовавшие с испанцами. Например, голландский врач А. О. Эксквемелин, будучи кабальным слугой, так описывал то, как он примкнул к флибустьерам: "Обретя свободу, я оказался гол, как Адам. У меня не было ничего, и поэтому я остался среди пиратов, или разбойников, вплоть до 1672 года". По свидетельству А. О. Эксквемелина известный французский флибустьер Франсуа Олоне попал к пиратам "не то солдатом, не то рабом – вполне обычное начало". Таким образом, пиратская республика на острове Тортуга была создана выходцами из разных стран, которые имели проблемы с законом. Англичане и французы всегда составляли основную часть пиратов Карибского моря. Но часто встречались и представители других народов: голландцы, португальцы, немцы, шведы, датчане и негры, которые сбегали с испанских плантаций, ирландцы, шотландцы, мулаты и метисы и даже евреи. Пиратство для них становилось образом жизни и единственным источником существования. Флибустьерские общины, которые можно еще называть отрядами, командами, "братствами" и т. п. становились независимыми многонациональными самоорганизующимися и самоуправляющимися объединениями выходцев из разных слоев общества, ставших по разным причинам изгоями.
Запорожская Сечь, также как и пиратские сообщества Карибского моря, образовалась в точке соприкосновения границ и интересов трех крупнейших держав своего региона. Только для запорожцев это были Россия, Речь Посполитая и Османская империя. На Сечи также встречались представители разных народов, но основную часть составляли славяне (украинцы, русские, поляки, балканские славяне). Среди запорожских казаков можно было встретить людей разнообразных национальностей, так как национальный признак не имел значения для приема в Запорожскую Сечь, а главную роль играло вероисповедание. Кроме того, многие приходили в Сечь, имея темное прошлое. Запорожцы, как и пираты Карибского моря, устраивали нападения на территории сопредельных государств и выступали как наемная сила.
Флибустьерские братства были небольшими и состояли обычно из нескольких десятков членов. При этом на отдельных островах могло находиться несколько сотен пиратов. До своего расцвета флибустьеры редко объединялись во флотилии и плавали на малых судах. Это свидетельствует о достаточно сильной разобщенности. Для запорожских казаков это было характерно только в период зарождения. Дальнейшая их история связана с крупным объединением – Запорожской Сечью. Но и в пиратской среде с середины ХVII в. начинают проявляться тенденции к объединению для проведения крупномасштабных операций. Так, например, знаменитый флибустьер Г. Морган собрал 960 пиратов в 1669 г. у о. Ла-Вака, а в 1670 г. его флотилия уже насчитывала примерно 2 тыс. человек.
Интереса заслуживает и общее количество флибустьеров, населявших пиратские "республики" на Антильских островах.
Точная их численность неизвестна. По оценкам В. К. Губарева во второй половине ХVII в. в водах Испанской Америки ежегодно могли активно действовать от 1000 до 3000 флибустьеров. Но есть свидетельства и о большем количестве пиратов. Так, например, Я. М. Свет приводит цифру в 20–30 тыс. разбойников. А по данным Р. Керза максимальное число флибустьеров не превышало 10 тыс. человек. Подобные цифры характерны и для численности запорожских казаков в ХVI–VII вв. Точной численности запорожских казаков, тоже назвать невозможно. В максимальной численности же они пребывали в конце ХVIII в. Как уже отмечалось, по разным оценкам в этот период времени общее число их составляло около 100 тыс. человек, а непосредственно сечевых казаков – около 40 тыc.
Запорожские казаки были активны не только на суше, но и на море. Что прославило их как отважных моряков, совершивших множество морских походов к побережью Османской империи. Даже Губарев В. К. в своем научном исследовании заметил сходство действий запорожцев на Черном море с действиями флибустьеров в прибрежных водах Америки. Эти действия заключались в том, что трофейные суда плохого качества флибустьеры либо отпускали, либо сжигали, а богатые и крепкие суда отводили на свои базы – в Порт-Ройял, на Тортугу или в Пти-Гоав на Эспаньоле. Чтобы не терять съестные припасы почти всех пленных, за которых было трудно получить выкуп, высаживали на берег. Оставшихся двух-трех надеялись продать или использовали их как слуг.
Таких слуг после нескольких лет добросовестной службы обычно отпускали.
Относительно социально-политической организации флибустьеров многие исследователи заявляли, что в 1640 г. пираты Тортуги создали "Конфедерацию береговых братьев". Ими был выработан свой дисциплинарный устав, и велась самостоятельная политика. Подобная точка зрения может порождать мысли о том, что флибустьеры жили коммунистической "республикой". Но, по мнению В. К. Губарева, у флибустьеров не было ни своей "конфедерации", ни "республики". Очевидно, что пираты придерживались одинаковых правил, обычаев и целей. Но общего единства среди них не было, они не имели единых планов и не стремились к общему союзу. Отряды пиратов действовали обособленно, иногда объединяясь для проведения крупномасштабных операций в крупные соединения. Но им не хватало стабильности и после проведенной операции их союзы распадались. Флибустьеры действовали только ради добычи. Так как они не занимались производством материальных благ, то собственное пропитание и имущество они добывали только посредством грабежа. Поэтому грабеж возводился в главный вид социальной деятельности, которым занимались все члены пиратского братства. Тем не менее, пиратские объединения играли важную политическую роль в своем регионе и имели множество предпосылок к образованию государственной структуры.
Запорожская Сечь в своей внутренней организации далеко превзошла пиратские формирования. Ей были присущи демократические начала управления. как и пиратским объединениям, но грабеж, хотя и являлся важной составляющей жизнедеятельности запорожцев, был не единственным видом деятельности. Запорожские казаки занимались производством и вели торговлю. Кроме того, в их среде не было центробежных сил, наоборот они стремились к единству.
Если обратиться к рассмотрению демократических начал в самоорганизации флибустьеров, то, в первую очередь, нужно отметить выборность всех должностей в их среде, а также отметить тот факт, что любые важные решения принимались путем обсуждения на общем совете большинством голосов. Такие порядки в точности были характерны и для Запорожской Сечи.
Пиратскими вожаками становились путем избрания на общей сходке наиболее храбрых и удачливых, по мнению команды, моряков. Однако власть флибустьерского вожака была ограниченной. Она не может идти в сравнение с властью, которой обладали капитаны военных и каперских кораблей. Но следует заметить, что во время сражения флибустьеры подчинялись своему вожаку беспрекословно. То же самое можно сказать и о власти кошевого атамана. Как нам уже известно, выбор кошевого атамана основывался на его превосходстве в воинских науках и авторитете, но это не давало ему права на распоряжение судьбой войска единолично. Но в период войны он обладал широчайшими полномочиями.
Об ограниченности власти флибустьерских вожаков свидетельствуют многие факты. Так, например, в 1680 г. во время похода флибустьеров в Южное море они встретили испанский корабль из Картахены. В среде команды не было единого мнения о дальнейших действиях. Поэтому вопрос о захвате или не захвате корабля не был быстро решен. И из-за долгого обсуждения испанцы были упущены. Очевидно, что мнение капитана Э. Кука в сложившейся ситуации не имело решающего значения. Другой ситуацией, свидетельствующей об ограниченности власти флибустьерского вожака, может быть названо обсуждение вопроса о походе на Панаму. Капитан Дж. Коксон выступал против этого похода, но большинство флибустьеров вынудило его отправиться в этот поход.
Пиратский капитан не выделялся из состава команды и ел за общим столом, получал такое же жилье и ненамного большую часть добычи, чем остальные. Для наиболее авторитетного капитана по инициативе самой команды могло быть приготовлено другое блюдо. В капитане хотели видеть отважного удачливого предводителя, стратега и опытного моряка. В таком ключе дана характеристика капитана Р. Сокинса. Пират Б. Рингроуз описывал его как доблестного и храброго, каким только может быть мужчина, "благородной души человека", который осуждал азартные игры на судне. Но если капитан не соответствовал требованиям команды, его могли сместить. Так, например, пиратским хирургом Л. Уофером описан случай, когда капитана Б. Шарпа, который оказался неподходящим для роли вожака, на островах Ху а н – Фернандес в Южном море сместили с должности матросы, а "вместо него избрали капитаном человека решительного и сурового". В подобной ситуации запорожские казаки поступали схожим образом, и смена кошевого атамана в их среде была достаточно рядовым явлением. Сам же кошевой атаман был первым "среди равных" и жил в своем курене как обычный казак.