– Может быть, Кирилл как раз не согласится?.. – попробовала уточнить Снежана, гадая про себя, зачем всё это затевается, но самопровозглашённая наставница уверенно и чуть нетерпеливо перебила:
– Согласится. Иди! – и Снежана покорно отправилась проверять, так ли это.
К её удивлению, затея удалась. Институтская компания по-прежнему кучковалась возле сцены и явно скучала. Все с энтузиазмом восприняли идею свалить из клуба и отправиться посреди ночи неведомо куда в поисках новых увеселений. Имя Хольды, кажется, сыграло тут не последнюю роль. "Ты с ней знакома?!" – изумился кто-то – так, словно Хольда была небожительницей и лицезреть её с близкого расстояния дозволялось только избранным. Снежана ещё раз убедилась, что знакомство со знаменитостями почему-то всегда прибавляет человеку значительности. Может быть, потому, что неяркую личность лучше видно в чужом сиянии.
Не очень-то приятно считать себя неяркой личностью, но Снежана отмахнулась от этой мысли.
Однокурсники устремились в гардероб, и она тоже. Покидая зал, оглянулась напоследок. На танцполе уже начались массовые пляски, нечто вроде примитивного хоровода или игры в "паровозик". Живая гусеница из танцующих парней и девчонок мчалась мимо грохочущих динамиков, а на сцене пронзительно голосила девица солидной комплекции, перекрикивая всех остальных музыкантов, кроме флейтиста. Этого гражданина сложно было заглушить, по той простой причине, что время от времени микрофон у него отчаянно свистел. Впрочем, никто не обращал внимания на явную неблагозвучность песни. Снежане на мгновение стало жаль, что она не может так беззаботно веселиться. Но только на мгновение – возможно, в этот вечер решалась её судьба, тут некогда думать о всяких глупостях!
Хольду пришлось подождать, зато появилась она как королева. Чернильно-синее переливчатое платье было цветом точь-в-точь как полночное небо над Москвой, а сама она светилась холодной лунной красотой – недоброй, но завораживающей. Блазень, вечный слуга, нёс за ней отороченный мехом плащ.
– Готовы? – бодро спросила Хольда. – Тогда в путь! По машинам!
Народ загалдел, нестройно подтверждая, что все готовы. Юноши смотрели на неё восхищённо, но с некоторой оторопью, что ли. Так же они глядели бы на прекрасную статую, внезапно оживлённую каким-то непонятным, пугающим волшебством. Одна из девушек взволнованно щебетала: "Ой, я вашу группу давно слушаю…" Хольда милостиво улыбалась.
Среди воодушевлённых возгласов послышался голос Кирилла:
– Я сегодня не за рулём. Захватит меня кто-нибудь?
"Ну вот, и нечего было переживать, что не попросила его подвезти", – мелькнула у Снежаны первая мысль, а за ней вдогонку примчалась вторая, тревожная: "Вдруг он из-за этого никуда не поедет!"
Но Хольда решила проблему одним щелчком пальцев, пока Кирилл не успел передумать:
– Блазень, у тебя ведь место в машине свободно? Прокатишь нашего друга?
Блазень закивал и что-то пробормотал в знак согласия.
– Вот и славно, – легко подытожила Хольда. – Значит, нет причин отказываться от небольшого развлечения.
И Кирилл не отказался.
После духоты в клубе морозный воздух щипал лицо. На исчерченном позёмкой асфальте видны были птичьи следы: ворона проскакала, наверное. Снежана выскочила на улицу в лихо распахнутом пальто и теперь наспех застёгивала пуговицы.
– Ты ведь тоже без машины? Значит, поедем на моей колеснице, – сказала Хольда, накидывая капюшон. Плащ, отливающий тёмным блеском, окутывал её густыми складками, как ночное облако. Что ж, она ведь артистка – неудивительно, что одевается так необычно.
Снежана предпочла бы отправиться в путь вместе с Кириллом и всю дорогу сидеть с ним рядом, совсем близко, но раз уж обещала во всём слушаться новоявленную наставницу – пришлось подчиниться.
Оказалось, что машина у Хольды столь же совершенна, как и она сама. Это был глянцевый чёрный джип, и его бока, не залепленные городской грязью, сияли так, будто он был чудесным образом перенесён сюда по воздуху. А все прочие автомобили на стоянке были равномерно запорошены снежной крошкой, не скрывающей, впрочем, причудливых грязевых потёков.
Загорелись фары, заурчали моторы. Одна за другой машины медленно выруливали по тёмным дворам на проспект. Хольда ехала первой, во главе этой колонны, указывая всем дорогу. Снежана молча глядела, как навстречу, прямо в лобовое стекло летят снежинки. Монотонное движение дворников завораживало её.
Мелькали пустые улицы, рыжие фонари.
– Расскажи мне о нём, – наконец промолвила Хольда. – Почему ты хочешь добиться его? Ты влюблена?
Снежана ответила бы, но сама не знала. Ей всегда казалось, что она из тех людей, что наполняют своё сердце не любовью, а шумом и шорохом ноябрьского ветра. Но она так долго думала о Кирилле, так тщательно пересчитывала его достоинства, что теперь не могла сказать толком, как относится к нему. Она пыталась привязать его к себе и невольно привязалась сама. Это, конечно, была не влюблённость. Ещё чего! Она, в конце концов, не наивная сентиментальная дурочка.
Раздражённая собственной бестолковостью, неумением точно выразить свои чувства, Снежана пожала плечами:
– А это имеет значение?
– Нет, – согласилась Хольда. – Конечно, нет.
Снежинки летели теперь с машиной наперегонки, а за нею следом мчалась по ночному городу кавалькада дорогих авто.
Позади осталась какая-то тёмная площадь, затем – эстакада, по обе стороны дороги появлялись и исчезали нелепые коробки одинаковых домов. В окнах не горели огни, а вскоре и дома сгинули – справа замелькала чёрная ограда. Каждый прут был точно пика, с острым навершием. Из-за решётки тянулись тонкие растопыренные ветви приземистых кустов и тёмных лип – должно быть, в надежде схватить какого-нибудь случайного путника за рукав пальто, а на узком заснеженном газоне со стороны дороги росли узловатые озябшие яблони. Снежана не была уверена, действительно ли это ботанический сад или какой-то другой парк, но не стала уточнять.
И вот разогнавшийся джип притормозил возле кованых ворот – высоких, с припорошенными снегом заострёнными зубцами-клыками. Не перелезть.
– Разве они открыты в такое время? – с некоторым сомнением спросила Снежана.
– Не знаю! – беспечно отозвалась Хольда и хитро подмигнула: – А это имеет значение?
Рядом останавливались другие машины кавалькады. Хлопали дверцы, у кого-то пискнула сигнализация. Народ выбирался из тепла на мороз. Ворота и правда оказались закрыты, и у них был такой вид, словно их не отпирали уже давно. Одна из девушек с сомнением подёргала створку, брезгливо отряхнула о джинсы руку в кожаной перчатке.
А Хольда тем временем, не обращая ни на кого внимания, пошла вдоль ограды, негромко напевая что-то вроде: "Откройте дверь, откройте дверь, позвольте мне войти!"
И неожиданно Снежана увидела, что совсем неподалёку в решётке зияет дыра: три прута были выломаны, словно срезаны чем-то невероятно острым – как раз, чтобы на другую сторону мог пробраться один человек. Она знала, конечно, что в любом заборе всегда найдётся лаз, особенно если вход за этот забор – платный, но готова была поклясться: этого пролома только что не было.
– Ну же, за мной! – Хольда первой скользнула за ограду.
Снежана неловко пролезла следом и как будто перешла из одного мира в другой. Если не оглядываться, не смотреть назад – на дорогу, фонари, решётку, можно было подумать, что перед ней не ботанический сад, а настоящий лес, непроглядная чаща. Снежана почувствовала себя маленькой девочкой на границе потустороннего царства. Похоже, гостей здесь не ждали. Кусты недружелюбно ощетинились, выставив против неё ряды колючих сучков, объятых инеем, а под деревьями… Какая-то тень шевельнулась на белом снегу. И ещё одна, и ещё… бездомные псы, целая стая… как же их много! Вот четвёртый, пятый… шестой, седьмой… Тот, что первым выступил вперёд, настороженно прижимая уши, глухо заурчал, глядя прямо на Снежану. У него была узкая волчья морда.
Снежана застыла на месте, опасаясь пошевелиться, сделать хоть одно неверное движение. Но мимо неё навстречу псам шагнула Хольда, презрительно бросила им:
– Пошли прочь! – и они сконфуженно отступили, исчезли в темноте. Налетел ветер, заставив деревья подобострастно кланяться, как будто молить о прощении.
– Испугалась? – спросила Хольда. Чёрные ветви всё ещё отбивали ей поклоны, вздымаясь и опадая, как волны. Снежана смущённо промолчала. Ей было стыдно, что она такая трусиха.
Позади перебирались за ограду и другие искатели приключений. Хольда хлопнула в ладоши, и все собрались вокруг неё.
– Давайте сыграем в игру, – предложила она, – очень древнюю игру. Юноши отправятся вперёд, а девушки будут искать их по следам в снегу, и те охотницы, что найдёт свою дичь, потребуют поцелуй в награду. Кто-то из парней хохотнул:
– Может, сделаем наоборот? Вообще-то, охотниками обычно бывают мужчины! Хольда в ответ засмеялась:
– Не-ет, это особая ночь, ночь первого снега после полнолуния, и, пока она длится, все привычные правила отменяются. Ну же, кто хочет участвовать в охоте – вперёд!
И мальчишки – дети, совсем дети, которым предложили поиграть! – пересмейваясь, устремились прочь по тропинкам и дорожкам, компаниями и поодиночке, несколько человек и вовсе радостно потопали напрямик через заснеженный газон, во тьму под неприветливо застывшими деревьями. Кирилл тоже ушёл. Один. Напоследок он оглянулся, и Снежане показалось – посмотрел именно на неё. Сердце нервно дёрнулось – это что-то значит? Или случайность?
Вскоре все молодые люди скрылись из вида и остались лишь цепочки следов, они тянулись во всех направлениях. Снежана даже подивилась, что никто не отказался от этой глупой затеи: надо же, какое удовольствие – одному идти по тёмным дорожкам и ждать, кто же тебя нагонит!
– А теперь считаем до ста и отправляемся следом, – объявила Хольда девушкам, которые, хихикая, сгрудились вокруг неё, как послушное стадо, – молодые, глупенькие, совсем не похожие на охотниц. Их тоже словно околдовали, и они готовы были подчиниться правилам любой игры, какую только ни придумает Хольда.
Кто-то громко и торопливо стал считать до ста. С последним возгласом Хольда снова хлопнула в ладоши:
– Вперёд!
И девушки также исчезли. Словно и не было никого. Только Снежана осталась стоять рядом с Хольдой.
– Пойдём, – позвала та, – прогуляемся вместе, – и махнула рукой в сторону неширокой аллеи, ведущей от ворот в темноту.
– Но… – Снежана неуверенно посмотрела в ту сторону, где скрылся Кирилл, на тропинку вдоль ограды. – Разве… я не пойду за ним?
Хольда с улыбкой покачала головой:
– Не беспокойся так. Мы просто срежем путь, и ты поймаешь своего разлюбезного героя прямо в объятья.
– А если кто-то догонит его раньше меня…
Хольда снова мягко улыбнулась, словно уговаривала ребёнка:
– Не догонит. Никто за ним не пошёл – видишь, вот его следы, и рядом нет других. Пойдём, – она снова поманила Снежану, и та последовала за ней, на сей раз беспрекословно.
Некоторое время они шли молча. Ветер стих. Безмолвные деревья обступили аллею с двух сторон. Казалось, они чутко прислушиваются к шагам Хольды, но не решаются пошевелить хоть одной ветвью в её присутствии, как зачарованные стражи. В воздухе кружились отдельные снежинки, не такие крупные, как раньше, – должно быть, другой породы.
– Так странно… – заговорила Хольда. – Люди почему-то думают, что двери в потусторонний мир открываются только накануне Дня всех святых. Или в День всех усопших. Но ведь те, кто приходит оттуда, не обязательно святые или усопшие, правда? На самом деле двери всегда отворяются в твоей душе, главное – услышать стук с другой стороны. И радостно распахнуть их настежь. А время года совершенно ни при чём… Просто в тёмные месяцы человек чувствует себя наиболее беззащитным, вот и выдумывает всякие страшные сказки… Но сегодня, впрочем, ночь и правда необычная. В некотором роде – ночь посвящения. Для тебя по крайней мере. Ты это чувствуешь?
Снежана слушала Хольду с недоумением, но одновременно – с возрастающим беспокойством. Ночь и вправду казалась ей особенной. Одной из тех, когда девушки читают заговоры и ведьмы разъезжают на чёрных корягах. В это легко было поверить, путешествуя среди кромешной тьмы и белого снега рядом с Хольдой. Но что она имела в виду, когда сказала о посвящении?
– Видишь ли, – продолжала Хольда негромко – так, словно доверяла Снежане какую-то важную тайну, – многие, очень многие люди втайне думают, что они необыкновенные, особенные, исключительные. Герои собственной сказки. Ты тоже так считаешь, я уверена – и не надо спорить… Но большинство заблуждается. Они совсем не сказочные персонажи, простые смертные, не более того. А вот ты… кажется, ты действительно не такая, как все. Точнее, можешь стать не такой, как все. Из обычной гусеницы превратиться в бабочку. – Хольда поймала снежинку на ладонь и крепко сжала тонкие пальцы в кулак. Она была без перчаток, но, кажется, не чувствовала холода.
– И что для этого нужно? – спросила Снежана, вместо того чтобы осторожненько поинтересоваться: "В каком смысле?!" Разговор становился всё более странным, однако он удивительно соответствовал месту и времени. Снежану не покидало ощущение, что нежданно-негаданно она очутилась в какой-то непонятной сказке – возможно, чужой. В сказке Хольды. Здесь все подчинялось её воле – чёрная ограда между мирами, дикие псы, ветер и деревья.
Мир застыл, вслушиваясь, что скажет хозяйка, а ответила она очень просто:
– Тебе нужна я.
И пояснила без лишней скромности:
– Ты же видела, какой властью я могу обладать над людьми, как легко подчиняю их своей воле. Представь, что и ты на это способна, что у тебя будет дар – собирать вокруг себя преданных, одержимых тобою рабов. Представь, что я дам тебе крючок.
Универсальный крючок, чтобы ловить чужие души. Те, кого ты выберешь и поймаешь, останутся рядом, пока ты этого хочешь. Они будут сиять как светлячки в твоей ладони, согревать тебя своим огнём. Конечно, это всего лишь образ, но суть, я полагаю, понятна… Ты отвергла всех своих поклонников – и они забыли тебя, а ведь было бы намного забавнее, если бы они продолжали следовать за тобой без надежды на освобождение – не просто влюблённые, а ручные, беспомощные, приворожённые. Покорные единственному кумиру. Чем больше народа ты привязываешь к себе, тем больше энергии получаешь, тем сильнее становишься. Забирать сердца – это, разумеется, приятно, но забирать души – ещё веселее. Можешь называть это магией, можешь – психологией. Главное – Кирилл будет твоим. И не только он, если пожелаешь.
Как можно было верить этим словам? Но, с другой стороны, как можно было им не верить?! Хольда говорила так вкрадчиво – и в то же время так естественно, так буднично… А возле её ног змейками вилась позёмка – ласкалась, заискивала.
Снежана всё-таки задала вопрос, который с самого начала не давал ей покоя:
– Ты говоришь, что станешь моей наставницей, так? Но зачем? Тебе-то какой в этом интерес?
– Ну, во-первых, мы, девушки, должны помогать друг другу, – засмеялась Хольда из-под капюшона. – Я совсем не против, чтобы у меня была ученица, это даже лестно. А во-вторых… Я, пожалуй, кое-что попрошу у тебя взамен.
Снежана нервно фыркнула:
– И что же ты хочешь? Мою душу?
Хольда неожиданно одарила её колючим взглядом:
– Хочу. Только не твою. Зачем мне душа человека, который сам желает от неё избавиться? Она ведь тебе совершенно ни к чему, верно? Ты не ценишь её, не хочешь, чтобы кто-то заглянул внутрь, даже Кирилл. Должно быть, это порченый товар…
Театральная пауза – и утешающий возглас:
– О, не смущайся, не надо! Я всего лишь пошутила. Дело вовсе не в том, что в твоей душе какая-то червоточина. Просто она, скажем так, не подойдёт для моей коллекции. Мне больше нравится охотиться на молодых мужчин, как ты могла заметить, – её губы чуть скривились в мечтательной и в то же время недоброй усмешке, а затем Хольда добавила уже совершенно деловым тоном: – А с твоей душой, несомненно, всё в порядке. Более того, она обладает необычным и очень полезным качеством. Некоторые души всегда распахнуты настежь и открыты для любого воздействия, к другим легко подобрать отмычку, а твоя закрыта на семь замков, и ключи от неё – не снаружи, а внутри. Никто не может проломить её ледяной панцирь, зацепить каким-то хитрым крючком живую мякоть и утащить с собой. Поэтому я и сказала, что ты особенная. Такие хладнокровные личности становятся наилучшими охотниками. Иногда неосторожные ловцы, привязав к себе чужую душу, начинают не только забирать её энергию, но и отдавать свою. С тобой ничего подобного не случится. Ты всегда будешь знать, когда нужно захлопнуть двери, чтобы сохранить собственную силу в неприкосновенности.
Вдоль дорожки не горели фонари, луны не было и в помине, но Снежане всё время казалось, что лицо Хольды озаряет бледный мерцающий свет. Должно быть, из-за белизны её кожи. Совершенно мраморной.
Снежана помолчала, потом спросила:
– Так что же тебе нужно взамен?
– Самая малость: я попрошу у тебя первую душу, которой ты завладеешь. Душу Кирилла.
Надо было сказать: "Что за бред!" – но Снежана зачарованно продолжала слушать, как голос Хольды выплетает невидимую сеть:
– Не сразу, конечно. Скажем, через год и один день, как в сказках бывает. Хотя нет, этого мало, сейчас время летит так быстро… Я сегодня удивительно щедра. Готова подарить тебе целых три года. Это будет твой первый опыт. Инициация. Ты почувствуешь, как это здорово, как это заводит, как возбуждает, когда человек оказывается полностью в твоей власти. Потом его заменят другие. Кирилл успеет открыть своё дело, ты обзаведёшься полезными знакомствами – и легко найдёшь себе другую забаву, кого-нибудь ещё лучше, намного красивее и богаче. Искать долго не придётся, ты ведь будешь вращаться совсем в другом обществе. Там много… интересных людей. Сильных и могущественных. Я научу тебя, как заполучить их души, и постепенно ты составишь собственную коллекцию. Это сказочно щедрое предложение, поверь мне.
Тёмные небеса нависли низко над землёй. Ледяная тишина сомкнулась вокруг, когда Хольда умолкла. Надо было сказать хоть что-то, и Снежана вымолвила:
– Его душа… Как я отдам её тебе?
– Не волнуйся, это не твоя забота. На самом деле всё очень просто, ты и сама поймёшь потом, а сейчас нужно всего лишь сказать – да или нет.
– Он будет знать?.. Обо всём?
– Возможно, догадается со временем, но ничего не сможет поделать. Ни-че-го.
Что-то хищное было в её улыбке – предвкушение добычи, нетерпение охотника. Снежана подумала, как же страшно будет отсчитывать дни в календаре в ожидании того момента, когда Хольда явится за своим вознаграждением… Зато на целых три года Кирилл Тамилин окажется в её власти… Зато…
И вдруг она поняла: возможно, это пугает её ещё больше. Да, он останется рядом с ней. Вопреки собственной воле, покорный, подчинённый, сломленный. Как зомби. Тот человек, что был полон внутренней силы, способной сделать его королём. Кем он станет – принцем-марионеткой? Невыносимо представить его себе в этом обличии! Возможно, кому-то понравится такая игрушка – Хольде уж точно. Вот только… это будет уже не Кирилл.
Ответ мог быть только один:
– Нет.