- Немецкая овечка. Вот кто. Я сама слыхала, как папа маме говорил. Гога нам овечку продал.
- Какая же Кутька овечка? - засмеялся Алёша.- Совсем ты глухая стала. Папа, наверно, про немецкую овчарку говорил. Это такая собачья порода.
За завтраком папа уже сам рассказал, что Кутъку он водил в собачий питомник. Собаку там осматривали ветеринары. Её взвешивали на весах, измеряли рост и заглядывали в пасть, ощупывая зубы. В питомнике породистых собак дрессируют для военных целей. А летом Кутьку, может быть, возьмут на манёвры в часть.
- И он в сапогах будет ходить? - удивилась Варя.
- Зачем же в сапогах? - усмехнулся папа.- Ему и так не холодно. Смотри, какая шерсть! - И он погладил Кутъку.
Вообще папа часто гладил Кутьку, потому что блох у собаки не было. Но кто мыл собаку, папа не знал.
Купаясь в ванне, ребята всегда играли в "море". Пустят на воду резиновых слонов и уток и "поднимают бурю".
Однажды, когда они сидели в ванне, а мама в комнате натирала щёткой паркетный пол, Алёша сказал:
- Надо бы Кутьку искупать.
- Что ты! Нельзя собак в ванну! - испугалась Варя.- И мама сердиться будет.
- Один раз за всю жизнь можно,- сказал Алёша,- а мама не увидит,- и втащил в ванну Кутьку.
Вымыли его с мочалкой и туалетным мылом. Он сделался тоненьким и некрасивым.
- Ну какой! Испортил собаку! - сказала Варя.- Ты всегда любишь игрушки ломать.
- Ты ничего не понимаешь,- сказал Алёша, вытирая Кутьку мохнатым полотенцем.- Он высохнет и станет лучше.
Кутька встряхнулся и убежал. И вскоре они его не узнали, Повалявшись на паркетном полу, из светло-коричневой собаки он превратился в огненно-рыжую. Особенно красными были уши, будто Кутьку отодрали за какую-то провинность,
- Бедный ты мой, бедный! - вздыхала Варя, вертя в руках собачье ухо.- Что же теперь с тобой делать?
- Давай снова купать! - шёпотом сказал Алёша.- Теперь уже мама позволит.
Но купать Кутьку в ванне и мама и папа запретили в один голос.
- Глупая выдумка! - строго сказал папа.- Вы бы его ещё с собой спать положили. Раз и навсегда запрещаю это делать, А потом, не всё ли равно, какого цвета собака. Кутьку я и рыжим буду любить. Был бы только умным.
Папа говорил правду. Он очень любил Кутьку.
Когда он приходил с работы, Кутька прыгал вокруг него, визжал, а потом ложился на спину.
- Ах ты негодяй такой, ах ты собака! - говорил папа и, приседая на корточки, почёсывал ему рукой живот.
Во время обеда Кутька глядел папе в рот и тихонько повизгивал, Папа незаметно с вилки кидал ему под стол кусочки мяса. А потом он попался. Варя кинула Кутьке целую котлету.
- Безобразие! - сказала мама, услыхав сочный шлепок под столом.- Кутька во время обеда больше не будет сидеть в комнате. Я натираю пол, чтобы на нём не было никаких пятен, а ты мне его снова пачкаешь.
- Да,- оказала Варя,- папе можно, а нам нельзя?
- Нет, я не кидаю,- замахал папа руками.- У меня только один раз кусочек мяса сорвался…
- Я тоже видел, как он не кидает,- заступился Алёша за папу.
Но мама ему не поверила.
С этого дня во время обеда Кутька сидел в коридоре. Он жалобно скулил, а переставая скулить, шумно принюхивался к дверным щёлкам, сквозь которые до него доходили сытные запахи жирного борща…
Началась война.
Папа днями и ночами был на работе. Мама тоже надолго уходила в магазин. Алёша с Варей оставаться одни не боялись: с ними был Кутька - рослая собака с басистым лаем.
Ребята запирали дверь на ключ и начинали играть в войну.
Кутька был за фашиста. Привязанный к ножке письменного стола и прикрытый для маскировки цветным ковриком, он сидел в папиной комнате.
В другой комнате храбрые разведчики - Алёша и Варя- отправлялись в поход за "языком". Им нужно было преодолеть много препятствий: проползти бесшумно по дивану, чтобы ни одна пружина не зазвенела, пролезть под обеденным столом и между ножками стульев и, наконец, перед решительной схваткой притаиться за шкафом.
Кутька рычал, когда они набрасывались на него и кричали :
- Сдавайся, руки вверх!
В первую игру Варя пыталась раскрыть Кутькину пасть и схватить его за язык.
- Что ты делаешь?! - закричал Алёша.- Язык на войне - это не настоящий язык, а просто фашистский солдат. Фашиста ловят и допрашивают, где его часть. Вот как!..
Вскоре играть стали по-другому.
В носок домашней тапочки Алёша запихнул кусок хлеба и поднёс её Кутьке. У того потекли слюни, но достать он хлеб не мог. Тогда он зубами схватил тапочку и стал сильно крутить головой. Кусочек хлеба выпал, и он съел его.
Ребятам стало смешно, и они решили играть в тапочку каждый день.
Однажды мама пришла из магазина усталая и в дверях сказала:
- Варя, принеси мне тапочки.
Варя побежала в другую комнату. Вдруг, сорвавшись с места, Кутька обогнал её и, вытащив из-под дивана тапочку, понёс её к маме.
- Понимает! - удивился Алёша.- Вот умный!
А ещё они делали так: поплюют на палочку, дадут понюхать Кутьке и спрячут её под шкаф.
- Ищи, Кутька, ищи!
Кутька ходит, ходит по комнатам, принюхивается, а подойдя к шкафу, как залает, как заскребёт лапами.
- Нашёл! Молодец! - радовались ребята, а Кутька так подмигивал им глазами, словно говорил: "Я и сам знаю, что я хороший".
Но так продолжалось недолго. Почтальон принёс повестку. Папа прочёл её и дрогнувшим голосом сказал:
- Прощайтесь, детки, с Кутькой. Его забирают в армию.
- Кутька, милый, дорогой! - заплакала Варя.- Как же без тебя мы жить будем?
- Не плачь, Варька,- сказал Алёша,- он ведь фашистов кусать поедет.
На прощание Кутьку так накормили, что он еле-еле ходил и не мог лаять.
Папа надел на него ошейник и повёл. Забравшись на подоконник, ребята смотрели на Кутьку, как он в последний раз проходил по двору.
- До свиданья, Ку тенька! - крикнул Алёша через форточку.- До свиданья!
А он повилял хвостом и вышел со двора.
Долго Кутька снился Алёше. Собака лизала ему руки и лицо, словно просила почесать ей за ухом.
И Варе он тоже снился. Она рассказывала:
- Знаешь, Алёшка, я сегодня ему во сне всю свою манную кашу отдала. Весь свой хлеб.
И Алёша ей верил.
А мисочку, из которой ел Кутька, они вымыли и спрятали в Варины игрушки.
Ребятам очень хотелось узнать о Кутьке, где он и что с ним, и они упрашивали маму сходить в собачий питомник.
И вот как-то под вечер - на улице шёл дождь - мама пришла уставшая и вся мокрая. Дома её не было почти с самого утра. С прядки волос на лбу скатывались мутные капельки, руки у неё посинели от холода, но глаза её, ставшие печальными за последнее время, теперь почему-то весело блестели.
- Мамочка, ты вся продрогла! - закричали ребята.
- Раздевайся быстрее!
Но она, не снимая пальто, достала из своей сумочки какую-то бумажку.
- Ну, угадайте, где я была!
- В очереди, наверно,- предположил Алёша,
- Не угадал,- улыбнулась мама.- Я на поезде в собачий питомник съездила. Кутька уже на фронте. Вот его адрес - полевая почта.
- Кутька нашёлся?!-обрадовалась Варя.- Мама, давай ему письмо напишем, а?
- Ну вот ещё, письмо,- сказал Алёша.- Собакам не пишут. У них фамилии нет.
- Ничего,- сказала мама,- мы напишем командиру части, а он сообщит нам про Кутьку, Хорошо?
Попив чаю, они сели за стол.
Через полмесяца пришёл ответ, И в нём вот что было написано:
"Дорогие Алёша и Варя!
Это пишу вам я - Кутька. Получил ваше письмо и так обрадовался, что прыгал всем бойцам на грудь и лизал их щёки. Сейчас вечер. Я лежу в землянке перед печкой и греюсь.
Хорошо отдохнуть после работы! Сегодня я нашёл в снегу десять раненых, и мы спасли их. А ещё на поле боя пять бойцов из санитарной сумочки, которая висит у меня на животе, брали бинты и вату.
Меня все любят и за хвост не таскают. Особенно я подружился с командиром части, дядей Васей. По утрам я бужу его лаем и приношу ему сапоги. Он очень удивляется, откуда у меня такие способности.
Ну, кончаю, а то уже зевается, Пишите чаще, Письма ваши мне читает дядя Вася. А чтоб вы поверили, что это пишу я, ставлю вместо подписи свою лапу".
Ребята долго рассматривали чернильный отпечаток Кутькиной лапы.
- Похожа,- сказала Варя.- На снегу такая же была.
Ага,- согласился Алёша,- Теперь надо от зет
писать. Мама, напиши нам.
Письмо вышло недлинное, но хорошее.
Ребята просили Кутьку побольше спасать раненых и не простужаться.
Варя расписываться не умела и поставила крестик. Алёша всё же вывел внизу большими буквами: "Алёша".
А Кутькино письмо папа зачем-то положил в свой портфель, и в то отделение, где у него лежала фотография Алёши и Вари…
И вот однажды в квартире зазвенел звонок. Мама куда-то ушла, к ребята боялись открывать дверь.
Потом Алёша спросил:
- Кто там?
- Откройте, пожалуйста! - сказал мужской голос.
Ребята испуганно переглянулись. Голос был чужой
и грубоватый.
- А кто вы? - робко переспросил Алёша.
- Ну, я…- медленно, как бы раздумывая, откуда он" отвечал мужчина,- ну, я от Кутьки.
- От Кутьки! От Кутьки! - радостно запрыгала Варя.- Открывай, Алёшка, быстрей!
На пороге, с мешком на плече и с пистолетом на ремне, стоял высокий военный.
"Ого, капитан к нам пришёл!" - гордо подумал Алёша, Он уже давно понимал военные знаки различия.
- Здравствуйте! - сказал капитан, заходя в коридор.- Это вы, наверно, Алёша и Варя?
- Правильно! Угадали! - сказал Алёша и похлопал рукой по кобуре капитана.- А вы, наверно, дядя Вася и письмо от Кутьки привезли?
- Вот и познакомились! - улыбнулся дядя Вася. - Только вот, ребятки…
- Чего? - насторожился Алёша.
- Ну… от Кутьки я привёз только один ошейник. Кутьку убили.
- И он не шевелится? - спросила Варя.
- Не шевелится,- обнял ребят дядя Вася.- И как-то всё нескладно получилось. В одной деревеньке фашисты от нас побежали, а Кутька видит, что кто-то бежит, да и раз-Вдогонку. Я кричу: "Назад!" - не послушался.
Схватил одного за штаны и давай рвать. А тот вытащил ноле, ну и… Вот, значит, как.,.
Дядя Вася достал из кармана ошейник и отдал его Алёше.
Вечером пришёл папа, и все уселись ужинать.
Папа, видно, был усталый и ел молча. Мама ни о чём его не спрашивала. Она тихо разговаривала с дядей Васей, подливала ему в чашку чаю. Дядя Вася утирал платком пот со лба и изредка говорил:
- Ух, как хорошо! Давненько дома не бывал!
- Паша, а для чего идёт дождь? - вдруг громко спросила Варя.
Алёша толкнул её локтем.
Варя оглядела всех и вдруг заплакала. Алёше тоже очень хотелось заплакать, но он сдержался.
- Не плачь,- сказал он Варе,- мы достанем новую собаку и подарим ей Кутькин ошейник. Хочешь?
- Хо-чу!..- всхлипнула Варя.
И опять все утихли.
А папа подцепил вилкой картошку, оглядел её со всех сторон, потом посмотрел под стол и, грустно улыбнувшись, снова положил её на тарелку.
Лодочный мотор
В воскресные дни мальчишкой-первоклассником я очень любил гулять со своим дядей по Москве. Дядя Сима работал в каком-то статистическом управлении и частенько говорил, что ему по ночам снятся цифры. Он был невысоким, полным и толстой шеей и бритой головой походил на борца.
Я замечал, что у дяди левое ухо было маленькое, а правое - побольше, но ему об этом не говорил, А это, вероятно, произошло оттого, что он всё время дёргал себя за правое ухо.
Зимой ли это было или весной, мы выходили из дому часов в одиннадцать и первым делом направлялись в маленькое кафе. Здесь дядя брал для меня пирожное и чай, а сам выпивал бутылку пива.
- Ну как, увеличил баланс? - спрашивал он меня, когда я, оканчивая завтрак, пытался ложечкой подцепить со дна стакана нерастаявший сахар.- А теперь куда пойдём? За Можай или ближе?
Довольный, отдуваясь, я хлопал себя по животу и тут же отвечал:
- Давай за Можай!
Дядя вытирал платком мой нос и, напевая военный марш - я вёл на губах партию барабана,- выходил из кафе.
Шагали мы с ним куда ноги приведут. Шли на Пушкинскую площадь, где в огромных окнах редакции газеты "Известия" красовались любопытные фотографии. Отправлялись в Сокольники на собачью выставку, где однажды видели самую настоящую охоту. Там в деревянную нору была посажена лиса, а на неё натравливали фокстерьера. Заглядывали мы также в окна какого-то завода, за которыми бухал паровой молот, рассматривали в витринах комиссионных магазинов различные фарфоровые сервизы с портретами каких-то графов, курительные трубки и стройные парусные корабли из слоновой кости с сигнальными фонарями на мачтах.
А однажды в тёплый майский денёк мы поехали на Коптевский рынок.
Народу здесь было полно. В одном ряду продавались автомобили. Они были всех видов: приземистые и узкие, чёрные и оранжевые, с откидным тентом и без тента, с разбитыми фарами и хромированными буферами. Тут же можно было купить и покрышку, и камеру, и бидон для бензина, и аккумулятор - короче говоря, весь автомобиль в разобранном виде.
Над другим рядом раздавался оглушительный рёв: там продавались мотоциклы. И покупатели и продавцы не щадили товар.
И вдруг среди мотоциклов мы увидели лодочный мотор. Он был похож на вертящийся круглый табурет, который ставят к роялю. Прокопчённый и замасленный, он лежал ка газетке, и ржавые его лопасти врезались в землю. Продавала его какая-то женщина. Дядя поставил мотор на подвернувшийся кирпич и начал осматривать.
- Работает? - спросил он.
- За милую душу тарахтит,- отозвалась женщина.
- Сколько весит?
- Да кто его знает… Муж говорил, килограммов двадцать.
- А как его попробовать?
- Накинь верёвочку вот на этот кружок и дёрни за неё! - И женщина сама обмотала шнурком магнето.
В бензиновом баке плескалось горючее. Дядя дёрнул за верёвочку, и тут же мотор взревел. Нас заволокло белёсым дымом, оглушило треском и осыпало пылью, которая взмыла от вертящихся лопастей. Дядя, державший мотор, завибрировал всем телом.
- Как его остановить?! - прокричал он, еле-еле сохраняя вертикальное положение.
- Да тут какую-то кнопку надоть нажать! - забегала женщина.- Эх, как его раскрутило!
- Товарищи! - крикнул дядя мотоциклистам.- Остановите!
Наконец с помощью какого-то человека в кожаных штанах спасительная кнопка была найдена, и мотор, чихнув два раза, будто недовольный, заглох.
- Кто ж его без воды пробует? - укоризненно покачал головой наш спаситель.- Эдак его и запороть недолго.- И он пошёл дальше, перекинув через плечо, как солдатскую скатку, мотоциклетную покрышку.
- Ну и штучка, хороша! - оказал дядя и обернулся ко мне: -Покупаем, а? Поедем на дачу, рыбку будем ловить, в поход отправимся!..
- Конечно, покупаем! - ответил я, потому что сразу себе представил путешествие на лодке по бурным волнам, разные штормы и громы и открытие неизведанных островов. С дядей, я знал, не пропадёшь.
Домой мотор мы везли на такой, и дядя и я запачкали маслом себе брюки. А потом на дядю, когда он взял покупку на плечо, потёк из бака бензин. Но это, конечно, была не беда, если не считать того, что дядя дома боялся закурить.
Мы соорудили над ванной деревянный помост - это я принёс из сарая доски - и привернули к нему, как мясорубку, специальными винтами мотор. Потом стали напускать в ванну воду. Вскоре "озеро" было готово. Я позвал всех соседей и тётю Машу, дядину жену.
Дядя начал запуск. Дёрнул за шнурок раз - мотор не завёлся. Дёрнул два - только фыркнул. Дёрнул ещё - не помогло.
Тётя Маша похлопала дядю по лбу и ушла в комнату.
- Дай-ка теперь я! - сказал токарь Павел Артемьевич и так рванул за верёвку, что всё сооружение с досками и мотором упало в ванну.
Через минуту всё опять было восстановлено.
- А что, если горячей воды в ванну налить? - вдруг предложил токарь.- Ей-богу, заведётся!
- Идея! - согласился дядя.
Мы зажгли газовую колонку.
Когда кипяток заполнил ванну, дядя плюнул себе в ладонь.
- Расходись! - решительно оказал он.- Пан или пропал!
И тут свершилось чудо. Мотор завёлся! Вода бешено забурлила и бросилась через край ванны. Горячие брызги полетели в нас. Этого никто не ожидал.
Мы выскочили в коридор. Из ванной повалил чёрный дым, на паркет хлынула вода с облаком молочного пара, и в коридор ворвался оглушительный треск.
- Маша! - радостно закричал дядя.-Смотри, работает!
Тётя на секунду приоткрыла дверь своей комнаты:
- Ты совсем тронулся! Тут ведь пожар будет!
Но такое обстоятельство дядю не очень огорчило. Его подбадривала наша поддержка. Я кричал и хлопал в ладоши. Токарь говорил:
- Покупка законная! Теперь в самый раз её обмыть!..
После этого вечера, помнится мне, дяде ни разу не удалось запустить мотор в холодной ванне. Тётка над ним смеялась:
- А кто же тебе реку будет подогревать?
Дядя стал приглашать к себе по воскресеньям равных мастеров, и поэтому на время наши прогулки прекратились. Но всё равно я к нему приходил в выходные дни. Мастера собирали и разбирали мотор, меняли состав смеси бензина с маслом, регулировали магнето, дёргали за веревку бесчисленное количество раз - и всё было впустую!
Из тёткиных разговоров получалось, что из-за мотора дядя совсем забросил работу и семья уже начала влачить жалкое существование. Оказывается, дядя эгоист и не хочет уюта. Он любит грязь и бензиновую вонь и стал водиться с какими-то типами, которые его обдуривают. У других мужья - солидные люди, а дядя теряет уважение всех знакомых : ходит весь в пятнах на шляпе и на пальто.
Но я с такими разговорами тёти Маши никак не мог согласиться. Наоборот, дядю за последнее время я куда больше полюбил. У него в доме появились разные гаечные ключи и плоскогубцы, он ходил по дому в промасленных и лоснящихся, как кожа, штанах, а руки он мыл уже не мылом, а керосином и вытирал их какой-то рваной тряпкой. Я готов был пойти к нему в сыновья, и, если бы не моя собака Стёпка, которую не любила тётя Маша, но с которой я не мог расстаться, я давно бы ушёл к нему.
Но вот однажды в воскресенье, когда я пришёл к дяде, тётя Маша, открывая мне дверь, радостно сказала:
- Слава богу, отыгрался твой дядька! Забросил свою игрушку! И ты иди-ка лучше домой.
В полутёмном коридоре я заметил в углу сиротливо стоявший лодочный мотор. Лопасти и бак с него были сняты. Видно, кто-то пытался его опять разбирать, да потом раздумал.
А вскоре в Москве началась жара. Мои папа и мама уехали в санаторий на Волгу, а меня отправили к тёте Маше на дачу.
Наш домик с толевой крышей и кособоким крыльцом стоял в трёх километрах от Икшинского водохранилища.
С утра до вечера я вертелся на лодочной пристани. Смотрел на рыбаков, которые привозили с того берега вёдра живой рыбы, помогал рыболовам устанавливать на лодках "подъёмники" и, главное, нырял с мальчишками без счёта прямо с пристани в канал.