Над островерхими просторными шатрами
Катилось тяжкое медлительное пламя –
Закат был недалек, и солнца луч косой
Ложился на пески широкой полосой.
В багрец и золото окрасилась пустыня.
С зубчатых скал Нево, на полпути к вершине,
Господень человек, провидец Моисей
Безрадостно обвел глазами ширь степей:
Под ним, вокруг Фасги, смоковницы густые;
Направо – области Ефрема, Манассии,
Весь за грядой холмов лежащий Галаад,
Где тучные луга раздольем тешат взгляд;
На севере, где мрак встает неодолимо,
Простерся край олив – колено Нефталима;
И к морю дальнему, бесплодна и бедна.
На юге тянется Иудина страна;
Ковром цветов поля пестреют там, где стены
Возносит город пальм, Иерихон надменный,
И цепью длинною уходят на Сигор
Мастичные леса, обставшие Фегор.
Угрюмо он глядит на веси Ханаана,
Запретной для него земли обетованной,
Глядит, подъемлет длань, благословенье шлет
Своим сородичам и снова ввысь идет.А под святой горой, восставшей величаво
Над необъятными равнинами Моава,
Народ израильский шумел со всех сторон.
Как спелые хлеба, что клонит аквилон.
Еще в рассветный час, прохладой напоенный.
Когда росу в песок с ветвей роняют клены,
Столетний Моисей, всеведущий мудрец,
Взошел туда, где с ним беседует Творец.
Весь день тревожных глаз евреи не спускали
С лучей, которые на лбу его сверкали,
И чуть вершины он, пророк и вождь, достиг,
В грозовом облаке сокрыв от взоров лик,
Как ладан на камнях алтарных закурился.
Шестисоттысячный народ к земле склонился,
И в светло-золотом, густеющем дыму
Толпа запела гимн владыке своему,
И, словно над песком зыбучим кипарисы,
Сыны Левиины над нею поднялися,
И, вторя звоном арф несчетным голосам,
Хвалу царю царей восслали к небесам.А Моисей стоял, невидим в темной туче,
Наедине с творцом у края горной кручи.
Он богу говорил: "Ужели снова в путь?
Ужели не умру и я когда-нибудь?
Увы, я одинок и быть устал всесильным.
Дай, господи, и мне забыться сном могильным.
Скажи, за что твоим избранником я стал?
Израиль я привел, куда ты пожелал.
Коснулся он стопой земли обетованной.
Так пусть другой блюдет завет, тобою данный,
Скрижаль и медный жезл из рук моих возьмет
И, как коня уздой, смиряет твой народ.Ужель ты для того меня лишил навеки
Страстей и чаяний, обычных в человеке,
Чтоб от горы Хорив и до горы Нево
Я места не нашел для гроба своего?
Людей, мудрей меня, не видел мир доселе.
Скитальческий народ мой перст направил к цели.
Дождем огня вершил я над царями суд.
Закон мой никогда потомки не прейдут.
Могилам древним я приказывал раскрыться:
Себе я даже смерть заставил покориться.
Подошвою втоптал я в пыль немало царств.
В моей руке судьба племен и государств…Увы, я одинок, хотя и стал всесильным.
Дай, господи, и мне забыться сном могильным.
Увы, я знаю все, что свод небес таит.
Огонь твоих очей в моих очах горит.
Я тьме повелевал разъять свои покровы
И звезды окликал по именам сурово,
И каждая, едва к ней доносился зов,
Спешила выглянуть из толщи облаков.
Я тучам на чело десницу возлагаю
И, молнии гася, грозу превозмогаю.
Зыбучие пески на города я шлю,
Тугим крылом ветров я цепи гор валю.
Звучнее голос мой, чем моря грохотанье.
Моим ногам давно не страшны расстоянья.
Потоки предо мной – и те отходят вспять.
Когда ж к Израилю ты хочешь речь держать
И языком моим глаголет дух твой гневный,
Тогда земля дрожит, мрачится свет полдневный…
Но, ангелов твоих величием затмив,
Не стал былой пастух от этого счастлив.
Я стар и одинок, хоть прожил жизнь всесильным.
Дай, господи, и мне забыться сном могильным.Едва в меня вошло дыханье уст твоих,
Как люди поняли, что я чужой для них:
Их вынуждало взор склонять передо мною
Горящих глаз моих сверканье неземное.
С кем мог я о любви иль дружбе говорить?
Боялись девушки при мне лицо открыть.
И в облачном столпе перед своим народом,
Всем чужд и всеми чтим, шагал я год за годом.
Я про себя твердил: "Зачем почет и власть,
Коль к любящей груди мне не дано припасть?
Приводят смертных в дрожь мои прикосновенья.
Как буря – речь моя, как молнии – веленья.
Я соплеменникам внушаю только страх.
Я их хочу обнять – и повергаю в прах…
Тому, кто одинок, что пользы быть всесильным?
Дай, господи, и мне забыться сном могильным".Внизу Израиль ждал и богу славу пел,
Но обратить лицо к горе никто не смел,
А если все ж дерзал смельчак поднять зеницы,
Гремел из тучи гром, сверкали в ней зарницы,
Слепила молния греховные глаза,
И пригибала вновь толпу к земле гроза.
Потом с горы слетел покров ее туманный,
Но Моисей исчез… К земле обетованной
Народ повел Навин, угрюм и одинок:
Теперь господь его избранником нарек.
Альфонс де Ламартин (1790–1869) родился в обедневшей дворянской семье, придерживавшейся монархических убеждений, что, как и воспитание в иезуитском коллеже, делало его в начале жизни приверженцем Бурбонов и противником Наполеона. Он выбрал дипломатическую карьеру, которую успешно сочетал с литературной деятельностью. Ламартин создал французскую романтическую лирическую поэзию, где интимные переживания сочетались с раздумьями о мире и с темой природы. Вместе с тем им создано 127 томов произведений в разных жанрах, в том числе исторические сочинения. Ламартин был хорошо знаком с французской поэзией XVIII в. и творчески использовал ее открытия. Его поэтические симпатии связывали его с Шатобрианом и Гюго, ему была близка поэзия Байрона.
Дипломатическая деятельность позволила Ламартину близко узнать и изучить культуру Италии, когда он был советником посольства во Флоренции, что отразилось в тематике его произведений. Политическая деятельность его особенно активна после Июльской революции, к этому времени его симпатии были отданы республиканцам. Он избран в Палату депутатов, после Февральской революции даже получает портфель министра во Временном правительстве. Политическая карьера Ламартина завершается после восстания 1848 г.: он разочаровывается в демократических идеях и в формах борьбы за их осуществление.
Личная жизнь найдет отражение в общей грустной тональности его лирических стихотворений: это романтическая любовь к Жюли Шарль, спасенной им на озере Бурже и трагически погибшей в 1827 г.; женитьба на англичанке Мэри Энн Бирш, тяжелые переживания, связанные со смертью дочери и сына.
Деятельность Ламартина как дипломата была отмечена в 1825 году орденом Почетного легиона, а в 1829 г. он как поэт был избран в члены Французской академии. Первый сборник его стихов "Поэтические раздумья" (1820), куда вошли 24 стихотворения, был издан анонимно. Это стало началом интимной романтической поэзии. В предисловии автор писал, что он спустился с Парнаса и вложил в руки Музы не семиструнную лиру, а "трепещущее сердце человека", "взволнованное бесчисленными содроганиями души и природы". В этих словах поэта заключена самая верная оценка его творчества. Природа и жизнь сердца неразделимы в его стихах, меланхолия окрашивает все его чувства и раздумья. Улавливание тончайших оттенков природы создает неповторимое очарование поэзии Ламартина.
Можно говорить о том, что именно Ламартин вернул во французскую поэзию чувства и настроение, классицизм, господствовавший в литературе этой страны несколько веков, губительно действовал на поэзию. Ламартин провел и техническую реформу стихосложения, у французов была силлабическая система стихосложения: по канонам классицизма запрещалось переносить слова фразы из одной строки в другую. Ламартин эту систему разрушил, так как был убежден, что не форма определяет поэзию. Он стал писать строки с различным количеством слогов, такие "движущиеся" строки лучше передавали движения чувств.
Главное в лирике Ламартина – общее недовольство жизнью, романтический пессимизм, тяга к нездешнему, экзотическому, потустороннему. Жизнь в восприятии лирического героя предстает крайне несовершенной, но критика ее безадресная. Герой предстает незащищенным от страданий, он испытывает желание уйти подальше от проблем, замкнуться в мире чувств. Внешний мир дан в стихах Ламартина в зыбком состоянии, словно автор стремился сознательно его дематериализовать. Во многом мировоззрение Альфонса де Ламартина сходно со взглядами Ф. Р. де Шатобриана. Чувства в поэзии Ламартина приглушенные: тихая грусть, элегичность настроений, особый лиризм. В. Г. Белинскому не нравилась неясность поэзии этого романтика: он называл ее "поэзией, сотканной из охов и вздохов". Действительно, в стихах Ламартина кроме ощущения одиночества и неприкаянности лирического героя ничего больше нет; мир, находящийся за пределами этих переживаний, Ламартина не интересовал. В стихах поэта много образов моря, гор, долин, утопающих в потоках солнечного света.
Мысль о бренности действительности не делает поэта трагиком, он остается на тонкой грани печали. Ламартин существенно раздвинул тематические рамки настроений. Значимой в его стихах является тема вечности и времени. Идея Бога, бессмертия души чрезвычайно важна для поэта. Он воспевает красоту небесной сферы, готовность к смерти во славу Творца.
В его первый сборник вошли ставшие классическими стихотворения: "Уединение", "Осень" и "Озеро". "Уединение" передает привычное состояние поэта, которому чужда не только обыденность, но все в мире, ибо он беспредельно одинок. Но одиночество Ламартина отличается от переживания этого чувства, например, у Байрона спокойной грустью, меланхолическим погружением в себя, покоем видимой и изображаемой природы.
Что мне до этих долин,
этих замков, этих хижин,
Бесполезные предметы, красота
которых для меня улетучилась?
Реки, скалы, леса, уединенные
места такие дорогие,
Одного единственного существа вам
не хватает, и все обезлюдело!
Размышляет поэт "на горе, в тени старого дуба", "на закате солнца". Он "печально усаживается" и смотрит на неподвижное озеро, на вершины гор, слушает колокольный звон, но он далек от всего этого, он один. Себя он ощущает "высохшим листом". Картины мира просты, язык поэта ясен, только изредка он использует необычный образ: наступающие сумерки он назвал "колесницей королевы теней" – луны.
"Осень" – это привет увядающей природе. В "померкшем взгляде (природы) он находит больше очарования", чем во времени ее расцвета – лете. Поэт рассказывает о том, как умирает цветок, и думает о своей смерти, которая представляется ему столь гармоничным переходом в иное состояние:
Я умираю; и моя душа, в момент
ее исчезновения
тает, как печальный,
мелодичный звук.
Шедевром Ламартина является элегическое стихотворение "Озеро". Это грустное раздумье о быстротечности счастья, о неумолимом беге времени и о вечной жизни природы, которая может сохранить в себе то, что уносит жестокое время. Все стихотворение построено как обращение к озеру, которое видело былое счастье лирического героя: его и любимую им женщину.
В первой строфе поэт сожалеет, что человек не может бросить якорь в океане лет и остановить мгновенье. Во второй строфе он обращается к озеру, обладающему способностью видеть и понимать человека:
Лишь год, всего лишь год свершился без возврата,
И – видишь, озеро? – на берегу твоем
Сижу я и грущу о той, с кем здесь когда-то
Сидели мы вдвоем.
Оно год назад видело его вместе с возлюбленной, и ветер бросал пену волн на ее ноги. Поэт обращается к Времени:
О время, прикажи часам неудержимым
На миг сложить крыла!
Упиться мы хотим тем днем неповторимым.
Что нам судьба дала.
Но все прошло, память обо всем стирается, она не материальна, и поэт обращается к тому, что вечно, – к природе с просьбой сохранить воспоминание о прекрасном прошлом:
У тесы, темный бор, безмолвных гротов своды,
Вас пощадят года иль обновит весна.
Воспоминание о ночи той, природа,
Хоть ты сберечь должна!Пусть, озеро, живет оно в твоих просторах,
Когда их полнит тишь иль зыблет бури вой;
И в елях сумрачных; и в скалах, цепь которых
Нависла над тобой…
Заканчивается стихотворение обращением ко всему сущему, к природе вечной:
Чтоб говорило все – и камышей шуршанье,
И воздух гор, и дрожь листвы в лесной тени,
Все, что питает слух, и зренье, и дыханье:
"Об их любви взгрустни!"
Произведение создает ощущение присутствия возлюбленной, ибо сама природа хранит о ней память. Только Ламартин в своей поэзии сумел так слить жизнь души с природой, передать "вибрацию" чувств с помощью рассказа об изменчивости и вместе с тем вечной обновляемости гор, леса, скал, самого озера. Природа живет у Ламартина и отвечает на его призыв: возвращает то, что унесло время.
Первый сборник стихов поэта стал самым значительным в его творчестве, это было открытие возможностей романтического стиха, воплотившего в себе страдания романтического духа. Ламартин вошел в историю французского романтизма как самый тонкий и оригинальный певец человеческой души.
А. де Ламартин. Озеро
Итак, наш челн всегда стремится к новой цели,
И в ночь бескрайнюю теченье гонит вас.
Скользя по морю лет, не бросим неужели
Мы якорь хоть на час?Лишь год, всего лишь год свершился без возврата,
И – видишь, озеро? – на берегу твоем
Сижу я и грущу о той, с кем здесь когда-то
Сидели мы вдвоем.Как и теперь, у скал ревело ты смятенно,
Хлестало, как теперь, по рваным их бокам,
И ветер, как теперь, обрывки белой пены
Бросал к ее ногам.Ты помнишь? В тишине мы плыли беспредельной,
И затопляла мгла померкший небосвод,
И несся только плеск, согласный плеск весельный
Над звонкой ширью вод.Вдруг сладостный мотив напева неземного,
Чаруя берега, помчало эхо скал,
И волны замерли, и голоса родного
Я звуки услыхал:"О время, прикажи часам неудержимым
На миг сложить крыла!
Упиться мы хотим тем днем неповторимым.
Что нам судьба дала.На свете нет числа несчастным, что устали
Длить свой житейский путь.
Спеши для них, умчи с собою их печали;
Счастливцев – позабудь.Но на мои мольбы не хочешь ты склониться,
Ты убегаешь прочь.
Я ночи говорю: "Помедли!" – и денница
Рассеет скоро ночь.Любить! Любить, пока блаженство не успело
Развеяться как дым!
Нет людям пристани, нет времени предела,
И мы уходим с ним".Зачем те дни, каких не знали и в Эдеме,
Те дни, когда любви нас озаряет свет,
Уносишь ты быстрей, завистливое время,
Чем дни скорбей и бед?Как! Навсегда пройдут счастливые минуты?
Как! Им пути назад не будет никогда,
И время, что их нам дарило почему-то,
Их смоет без следа?Пучины вечности, небытия, забвенья,
Где столько радостей погребено на дне,
Скажите, неужель былое упоенье
Вы не вернете мне?Утесы, темный бор, безмолвных гротов своды,
Вас пощадят года иль обновит весна.
Воспоминание о ночи той, природа,
Хоть ты сберечь должна!Пусть, озеро, живет оно в твоих просторах,
Когда их полнит тишь иль зыблет бури вой;
И в елях сумрачных; и в скалах, цепь которых
Нависла над тобой;И в жалобе ветров с ее тоской щемящей;
И в перекличке волн у побережных круч;
И в голубой звезде, с небес к тебе стремящей
Серебряный свой луч,Чтоб говорило все – и камышей шуршанье,
И воздух гор, и дрожь листвы в лесной тени,
Все, что питает слух, и зренье, и дыханье:
"Об их любви взгрустни!"
Литература:
1. Карельский А. В. Романтизм периода Июльской монархии: Виньи //История всемирной литературы. Т. 6. М.: Наука, 1989.
2. Карельский А. В. Французский романтизм. Ламартин //История всемирной литературы. Т. 6. М.: Наука, 1989.
3. Рассказов Ю. С. Ламартин //Западная поэзия конца XVIII – начала XIX века. М.: Лабиринт, 1999.
4. Эткинд Е. Справки о французских поэтах // Французские стихи в переводах русских поэтов XIX–XX вв. М.: Прогресс, 1969.
В. Гюго и его исторический роман "Собор Парижской Богоматери"
1. Жизненный и творческий путь В. Гюго. Эстетические взгляды, предисловие к драме "Кромвель".
2. Исторический романтический роман В. Гюго "Собор Парижской Богоматери".
1. Жизнь Виктора Гюго охватывает почти весь XIX век. Он родился в 1802 г., а умер в 1885 г. За это время Франция пережила много бурных событий. Это взлет и падение Наполеона, Реставрация власти Бурбонов и ее крушение, революции 1830 и 1848 гг., Парижская Коммуна. Юный Гюго формировался как личность под влиянием противоречивых тенденций уже в рамках семьи. Отец будущего писателя был сыном столяра, ставшего потом военным. Он участвовал в походах наполеоновской армии и получил чин бригадного генерала. Мать Гюго происходила из семьи судовладельца и симпатизировала королевской семье, утратившей власть в результате революции 1789–1794 гг. Другом семьи одно время был генерал Лагори, республиканец по убеждениям. Он участвовал в заговоре против Наполеона, так как не мог примириться с империей. Ему пришлось скрываться от полиции в одном из монастырей Франции, где на время поселилась и семья Гюго. Лагори проводил много времени с детьми, под его руководством юный Виктор читал произведения древнеримских писателей. И именно от этого человека, как вспоминал впоследствии сам романист, он впервые услышал слова "свобода" и "право". А через несколько лет Лагори вместе с другими заговорщиками, выступившими против Наполеона и Империи, был расстрелян. Гюго узнал об этом из газет.
В раннем возрасте будущий писатель познакомился с сочинениями французских просветителей: Вольтера, Дидро, Руссо. Это определило его демократические симпатии, сочувствие беднякам, угнетенным, униженным людям. И хотя политические взгляды Гюго, его отношения с властями были часто сложными и противоречивыми, даже порой отмеченными консерватизмом (например, под влиянием матери одно время он был роялистом), писателя всегда волновала проблема социального неравенства, он испытывал ненависть к тирании, произволу и беззаконию.
Последовательность и четкость взглядов Гюго приобретают после революции 1848 г., когда он становится убежденным республиканцем. Он является депутатом сначала Учредительного, а потом Законодательного собрания. Республиканские и демократические настроения писателя достигают пика в период контрреволюционного переворота 1851 г., когда к власти приходит племянник Наполеона Луи Бонапарт и в стране устанавливается режим Второй империи. В эти годы Гюго находится в эмиграции, выступает против политики Луи Бонапарта. Отношение художника к Парижской Коммуне было сложным, он не был равнодушным к мужеству и страданиям коммунаров, боролся за смягчение их участи, прославлял их стойкость в стихах.