Чёрвен зевнула.
- Фу, не пой эту грустную песенку, - пробормотала она. - Спой такую, от которой пальцы на ногах согреются.
Малин рассмеялась.
- Такую, от которой пальцы согреются?
С дивана видны были разрисованные морозом стекла и бледное зимнее солнце, холодно светившее сквозь заиндевелые ветви боярышника. Скоро оно зайдет и оставит Сальткроку во власти темноты и трескучего мороза. Да, пожалуй, нужна песенка, от которой согреются пальцы. Дует вешний ветерок, Куковать кукушке срок… - запела Малин.
И ей вдруг горячо захотелось, чтобы настало лето! Петь она больше не могла, да и не к чему это. Потому что Чёрвен уже крепко спала.
ПОШЛИ ПРОЧЬ ВМЕСТЕ СО СВОИМИ ЗАКОЛДОВАННЫМИ ПРИНЦАМИ!
Как-то весенним днем Чёрвен свалилась в море с пароходной пристани. Она всегда была уверена, что ей ничего не стоит проплыть несколько минут, но тут вдруг убедилась, что это вовсе не так. Однако не успела она испугаться, как вовремя подоспевший Боцман вытащил ее на берег. Когда примчался Ниссе, Чёрвен уже стояла на пристани, выжимая мокрые волосы.
- Где твой спасательный пояс? - строго спросил Ниссе.
- Знаешь что, папа, - произнесла в ответ Чёрвен, - когда Боцман со мною, мне почти что не нужен пояс.
Обвив руками шею Боцмана, она прижалась к нему мокрой головой.
- Эх ты, Боцман, - ласково сказала она, - песик ты мой паршивенький.
Боцман серьезно посмотрел на нее, и если правда, что он умел думать, как люди, то, наверное, подумал: "Ах ты, оса ты этакая, жизнь за тебя отдам, скажи только слово".
Приласкав Боцмана, Чёрвен радостно рассмеялась.
- Папа, знаешь что… - начала было она, но Ниссе перебил ее:
- Нет, Чёрвен, никаких больше "знаешь что"! Марш домой переодеваться.
- Ладно, только я хотела сказать, что упала в море уже целых три раза… ха-ха-ха, а Стина всего только два.
Насквозь промокшая, Чёрвен победоносно зашагала домой, желая покрасоваться в таком виде перед Стиной.
На обрывистом берегу, неподалеку от своего домика Сёдерман смолил лодку, готовясь спустить ее на воду. Всех жителей Сальткроки захватила великая весенняя суета. Освободившись ото льда, море вольно катило свои волны, и нужно было срочно готовить лодки. На острове стоял запах смолы и краски, и весь он был окутан дымом от тлевшей прошлогодней листвы, потому что и в усадьбах встречали весну.
Но все прочие запахи заглушал соленый запах моря. Сёдерман жадно ловил его носом, подставляя весеннему солнцу свою спину. Лодка, похоже, скоро будет что надо, и он был доволен. Но голова у него начинала побаливать. Рядом с Сёдерманом на большом валуне сидела Стина и рассказывала дедушке сказки. Бедный Сёдерман никак не мог взять в толк, какой принц обернулся диким вепрем, а какой орлом. А вся беда в том, что время от времени Стина проверяла, все ли он понял: ошибок она не терпела.
- Угадай, кого больше заколдовали? - с пристрастием допрашивала она.
Но тут перед ней неожиданно предстала мокрая как русалка Чёрвен.
- Угадай, кто упал в море? - гордо спросила она.
Стина молча уставилась на нее. Она даже не представляла себе, что этим можно хвастаться, но, увидев торжествующую мордочку Чёрвен, неуверенно, на всякий случай спросила:
- Угадай, кто скоро упадет в море… в воскресенье?
- Только не ты, - строго прикрикнул Сёдерман, - а не то я отправлю тебя назад в Стокгольм, вместе с Мелькерсонами.
Мелькерсоны и привезли с собой Стину, когда приехали на несколько деньков погостить на весеннем острове. Мелькер по-прежнему считал, что нечего такой большой усадьбе, как Столярова, за которую внесли арендную плату вперед, простаивать без пользы. А главное… никогда остров не был так красив, как весной, когда на березах распустились первые нежные листочки и когда вся Сальткрока казалась ковром из бело-голубых подснежников.
- Боже, до чего же я люблю шведскую весну! - частенько говорил Мелькер. - Холодная она и скромная, но такая прекрасная, что сердце в груди щемит!
То, что весна была холодная, почувствовала и Чёрвен. Она продрогла, и ей поскорее хотелось домой - переодеться во все сухое. Но, проходя мимо причала столяровой усадьбы, она увидела дядю Мелькера, который сидел в лодке и возился со старым мотором. И тут, как Чёрвен ни спешила, ей пришлось остановиться.
Мелькер обожал болтать с Чёрвен.
- Ничего забавнее на свете нет, - доверительно говорил он Малин. - Жалко, что ты не слышишь нас, потому что наши беседы необыкновенно интересны. А лучше всего мы болтаем с глазу на глаз.
Вот и теперь, пока Мелькер воевал со своим мотором, состоялась небольшая откровенная беседа. И конечно, жаль, что Малин не слыхала, какая она была веселая и интересная.
- Дядя Мелькер, а я в море упала, - радостно сообщила Чёрвен.
В ответ раздалось лишь невнятное бормотание. Мелькер изо всех сил тянул шнур динамика и, должно быть, занимался этим довольно давно, потому что лицо его побагровело, а волосы торчали во все стороны.
- У тебя нет настоящей хватки, дядя Мелькер, - заявила Чёрвен.
Взглянув на стоявшую у причала Чёрвен, Мелькер, ласково улыбнувшись, спросил:
- Вон что, так-таки нет?
- Не, нужно схватить шнур вот так и дернуть, - сказала Чёрвен и, молниеносно крутанув рукой, показала, как это делается.
- Вот возьму и схвачу тебя, если не уберешься восвояси, - предупредил Мелькер.
Чёрвен даже заморгала от такой черной неблагодарности.
- Ты бы должен радоваться, что я тебе помогаю.
Мелькер снова взялся за свой мотор.
- Да, спасибо, я так рад… так рад… так рад, - заверил он ее, дергая за шнур в такт своим словам.
Но проклятый мотор, фыркнув несколько раз "фьют, фьют", совсем заглох. Чёрвен покачала головой.
- Вообще-то ты мастер на все руки, дядя Мелькер, но, может, в моторах, как раз ничего и не смыслишь! Погоди-ка, я покажу тебе!
Тут Мелькер взревел:
- Убирайся отсюда! Бросайся снова в море или иди поиграй с Пелле… Сгинь!
Чёрвен обиделась.
- Хорошо, я пойду и поиграю с Пелле, но сначала мне нужно домой переодеться. Ты что, не понимаешь?
Мелькер одобрительно кивнул.
- Пожалуйста, переоденься! Надень на себя все, что у тебя есть! И не забудь три пары лифчиков, которые застегиваются на спине.
- Лифчиков? - переспросила Чёрвен. - Мы же не в каменном веке!
Так обычно говорила Тедди, когда речь шла о чем-то старомодном.
Мелькер уже не слушал, потому что мотор снова фыркнул "фьют, фьют", и Мелькер умоляюще посмотрел на него. Но напрасно. Фыркнув в последний раз "фьют", мотор совсем заглох.
- Дядя Мелькер, знаешь что? - сказала Чёрвен. - С книгами, может, у тебя и получается, но в этом деле ты ничегошеньки не смыслишь. А где Пелле?
- Вероятно, у клетки с кроликом, - прошипел Мелькер и, молитвенно сложив руки, добавил: - Дал бы бог, чтоб он был у клетки с кроликом и чтобы ты тоже отправилась туда.
- Ты хочешь, чтобы бог был у клетки с кроликом? - с любопытством спросила Чёрвен.
- Пелле! - закричал Мелькер. - Пелле должен быть у клетки с кроликом… и ты тоже. В первую очередь ты!
- Нет, но ты же сам сказал, что молишь бога, чтобы он был у клетки с кроликом… - начала было Чёрвен, но дядя Мелькер так дико сверкнул глазами, что она, желая успокоить его, поспешно добавила: - Да, да, я пошла, пошла!
Молитва Мелькера была услышана. Пелле был как раз у клетки с кроликом, и туда-то, переодевшись, отправилась и Чёрвен. Йокке жил в роскошной клетке.
- Сам Мелькер сделал, собственноручно, - хвастался Мелькер, когда клетка была готова.
Пелле помогал отцу забивать гвозди, хотя Мелькер предупредил его:
- Кончится тем, что ты отобьешь себе пальцы.
- Не-а, - возразил Пелле, - если только Чёрвен будет держать гвозди.
До такой хитрости Мелькер не додумался.
- Почему ты все время лупишь себя по большому пальцу? - спросила Чёрвен, после того как Мелькер дважды ударил себя молотком.
Пососав палец, Мелькер ответил:
- Потому что ты, Чёрвен, не держишь мне гвоздь.
Но клетка, когда ее смастерили, все же вышла хоть куда. "Вот обрадуется кролик, когда переедет в нее!" - подумал Пелле. Сияя от счастья, он притащил Йокке на скотный двор Янсона и спустил его на землю возле нового жилища.
Это сооружение было спрятано за кустом сирени, в укромном местечке, где Пелле мог сидеть наедине с Йокке и чувствовать себя счастливейшим в мире обладателем кролика. Клетка была сделана из кусков металлической сетки, оставшейся от курятника. С одной стороны клетки была дверца с небольшой защелкой, так что Пелле нетрудно было вынуть из клетки кролика, когда хотелось подержать его на руках. В глубине клетки стоял ящик с круглым отверстием, служивший маленьким домиком для Йокке.
- Прыгай туда, когда пойдет дождь или похолодает, - советовал кролику Пелле.
Когда пришла Чёрвен, он сидел с Йокке на руках. Она помогла накормить Йокке, а потом Пелле принялся наставлять Чёрвен, как ухаживать за кроликом. Ведь Чёрвен придется заботиться о Йокке, когда Пелле уедет обратно в город.
- Я никогда не прощу тебе, если не будешь его как следует кормить, - сказал Пелле. - и смотри, чтоб он не сбежал.
Не мешало бы самому Пелле быть повнимательнее, потому что не успел он произнести этих слов, как Йокке выскочил из его рук и скакнул прямо в заросли сирени.
Пелле с Чёрвен вскочили и бросились вслед за ним. Легонько тявкнув, помчался за ними и Боцман.
- Эй, Боцман, не тронь Йокке! - испуганно крикнул на бегу Пелле.
Глупее этих слов Чёрвен давно не приходилось слышать.
- Боцман никогда никого не трогает, пора бы знать. Он думает, что мы просто играем.
Пелле стало совестно. Но ему некогда было просить прощения у Боцмана, ему надо было ловить Йокке.
На задворках столяровой усадьбы Малин вместе с Юханом и Никласом выбивали подушки и одеяла, и, когда прискакал Йокке, Юхан набросил на него шерстяное одеяло. Йокке яростно бился под одеялом, оно вздымалось точно бушующее море. Под конец кролику все же удалось вырваться из плена - прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок - и он скрылся за углом дома.
Лишь Стине удалось схватить его. Она сидела на крыльце с Попрыгушей-Калле и, увидев, что мимо мчится кролик, ловко схватила его. Тут же подбежали запыхавшиеся Пелле с Чёрвен.
- Как хорошо, что ты поймала его, - сказал Пелле.
Облегченно вздохнув, Пелле сел на крыльцо возле Стины. Держа Йокке на коленях, он смотрел на него с такой же нежностью, с какой смотрит мать на своего ребенка.
- До чего приятно иметь собственную зверюшку, - сказал он. Чёрвен и Стина согласились с ним.
- Лучше всего ворона, - уверяла их Стина. и торжествующе добавила. - Он уже умеет…
- Что он умеет? - спросила Чёрвен.
- Он умеет говорить: "Пошел прочь!". Я его научила.
Похоже, что Пелле и Чёрвен не поверили ей, и Стина рассердилась.
- Погодите-ка, сейчас сами услышите! Калле, скажи "Пошел прочь!" Ну-ка, скажи!
Склонив голову набок, ворон упорно молчал. Только после долгих надоедливых приставаний Стины он коротко и недовольно каркнул несколько раз. Лишь человек, обладающий живым воображением, мог принять это карканье за "Пошел пр-рочь!" Таким живым воображением обладала Стина.
- Слыхали?! - ликующе сказала она.
Чёрвен и Пелле расхохотались, а Стина таинственно кивнула.
- Знаете, что я думаю? Я думаю, Калле - заколдованный принц, раз он умеет разговаривать.
- Хм-хм! - возмутился Пелле. - А ты видала когда-нибудь принцев, которые говорят "Пошел прочь!"?
- Да, - ответила Стина и показала на Калле, - вот этот принц так говорит.
В сказке, которую она только что рассказывала дедушке, было не менее трех заколдованных принцев. И все они обернулись кто диким вепрем, кто акулой, кто орлом. Так почему бы ворону тоже не быть заколдованным принцем?
- Не-а, только лягушки бывают заколдованными принцами, - уверяла ее Чёрвен.
- Это ты так говоришь, да? - презрительно спросила Стина.
- Да, про это мне читала Фредди. Это была сказка про принцессу, которая поцеловала лягушку, и та превратилась в принца. Бах - и он тут как тут.
- Придется как-нибудь попробовать, - задумчиво сказала Стина. Пелле сидел на крыльце и посмеивался.
- А на что тебе расколдованный принц? - спросил он.
- Он может выйти замуж за Малин, - ответила Стина.
"Вот здорово!" - подумала Чёрвен.
- И ей не придется больше быть неженатой, совсем одной, без мужа! - воскликнула она.
Вряд ли какая другая выдумка девчонок могла привести Пелле в большую ярость, чем эта.
- Да ну вас! Пошли прочь со своими заколдованными принцами! - закричал он. - Идем, Йокке!
Чёрвен и Стина долго смотрели ему вслед.
- Ясно, он не хочет, чтобы Малин когда-нибудь женилась, - сказала Чёрвен. - Верно, потому, что у него нет мамы.
Стина, сразу став серьезной, глубокомысленно наморщила лобик.
- А почему его мама умерла? - спросила она.
Нелегко ответить на такой вопрос. Чёрвен задумалась, она не знала, отчего люди умирают.
- Может, как в этой песне, ну, ты знаешь, в какой, - вымолвила она наконец. - Да, может, это так и есть.
И она запела: Мир - это остров слез и печали, Не успел свой век прожить, Тут и смерть пришла, Поминай, как звали…
- Да-а, грустная песенка, и-эх, - вздохнула Стина.
Водворив Йокке в клетку, Пелле провел в одиночестве прекрасный вечер. Он занялся весенней канавой. Он очень любил разные канавы, особенно весной; чего там только не было: и насекомые, и всякие растения! Хотя, пожалуй, интереснее всего было перепрыгивать через канаву, особенно если удавалось перепрыгнуть ее одним махом. Иногда это не удавалось, и поэтому Пелле вернулся в тот вечер домой, с ног до головы облепленный грязью.
Мелькер как раз сидел на кухне Столяровой усадьбы, разложив перед собой на столе разобранный мотор. Он надеялся отучить его хотя бы фыркать "фьют, фьют", ничего больше он не хотел и считал, что основательная чистка настроит мотор на нужный лад. Но, странное дело, все маленькие гайки и винтики обладали поразительной способностью исчезать именно в тот момент, когда были нужны, и Мелькер всякий раз страшно сердился.
- Глотаете вы, что ли, эти гайки? - спрашивал он Юхана и Никласа, которые торчали у стола, внимательно наблюдая за работой отца. После нескольких таких же несправедливых обвинений Юхан сказал:
- Пошли, Никлас, спать. А папа пусть сидит и жует свои гайки сам.
Стоило сыновьям исчезнуть, как Мелькер тотчас обнаружил все, что искал.
- Погляди-ка, вот она, эта крошка, которую я искал, - сказал он. Тут появился Пелле, весь в грязи; он устало вошел на кухню, а Малин сказала:
- А вот и другая крошка, которую искала я. Пелле, что у тебя за вид?!
В тот вечер на кухне Столяровой усадьбы чистили не только мотор. Малин вытащила огромную лохань, усадила в нее Пелле и основательно отскребла с него щеткой грязь.
- Уж уши-то могла оставить в покое, - проворчал Пелле, - я мыл их в субботу.
Но Малин заверила его, что с такими грязными ушами, как у Пелле, жить невозможно.
- Может утром забежать тетя Мэрта на чашку кофе, и если она увидит такие уши…
- Ты сказала "может", - живо перебил ее Пелле. - Может, подождем еще, а вдруг она не придет, - с надеждой предложил он.
Малин, смеясь, обратилась к Мелькеру:
- Как по-твоему, неужто все мальчишки такие грязнули? Ты был такой же, когда был маленький?
Перебирая свои гайки, Мелькер удовлетворенно напевал:
- У меня настоящая хватка… и пусть эта Чёрвен убирается… Я грязнуля? - удивился он. - Нет, насколько я припоминаю, я был удивительный чистюля.
Пелле мечтательно посмотрел на отца поверх лохани.
- Ясно, что ты был чистюля, - сказал он.
- Почему это ясно? - удивился Мелькер.
- Да потому, что ты во всем был примерным: слушался, получал хорошие отметки, никогда не врал и не обманывал.
- Разве? Я это говорил? - широко улыбнулся Мелькер. - Значит, я научился немного привирать на старости лет.
Пелле плеснул на отца водой.
- Нет уж, Пелле, - сказала Малин, - нечего поливать кухню.
- А отца, выходит, можно, - возмутился Мелькер.
- Да, можно, - спокойно и уверенно заявил Пелле.
Потом, закутанный в большую купальную простыню, сидя на коленях у Малин, он вдруг вспомнил дурацкие Стинины бредни о заколдованном принце, на котором женится Малин. Он испытующе посмотрел на сестру: а что, если она расстраивается из-за того, что ходит "совсем без мужа", как сказала про нее Чёрвен?
Не успели они в этот раз приехать на остров, как им сообщили великую новость. Бьёрн обручился с одной девушкой с Заячьей шхеры. Пелле боязливо спросил Малин, не расстроилась ли она из-за этого, но Малин ответила, смеясь:
- Нет, это самое лучшее, что он мог сделать. Об этом я сказала ему еще в рождество.
Но все-таки было не совсем ясно, нравится ли Малин ходить "совсем без мужа".
- Ну вот, мотор готов и вычищен самим Мелькером, - сообщил Мелькер, завинчивая последнюю гайку, а потом запел: - Теперь он будет прекрасно работать, и я вам сейчас же это докажу.
Мелькер собирался доказать, что мотор хорошо работает, в Пеллиной лоханке. Все случилось, как Мелькер и предсказывал. Мотор работал так здорово, что все стены окатило водой, а Мелькеру, нетерпеливо склонившемуся над лоханкой, первому плеснуло прямо в лицо.
- Бр-р-р! - пробурчал Мелькер, а потом быстро добавил: - Малин, я сам вытру пол.
Но Малин стала убеждать его, что она очень ему благодарна: подумать только, какая удача! Раз - и вся кухня вымыта. А вытереть пол она сможет и сама.
- Только сначала Пелле заберется в постель.
- Тебе холодно? - спросила она, увидев, что он весь дрожит.
- Мне холодно, как пещерному человеку, - ответил Пелле. Но и забравшись в кровать, он продолжал дрожать.
- Вы слишком долго проветривали постель, - сказал он. - Ой, ну и холодина!
- Перемени пластинку! - сонно пробормотал Никлас.
Пелле тихонько лежал в своей узкой кровати, пытаясь хоть немного согреться.
- Мне бы Йокке-Королька сюда, в кровать! Он, наверное, теплый, - мечтательно сказал он.
Юхан поднял голову.
- Чего, уголька, ты в своем уме? Может, тебе еще камин в кровать поставить?
- Я сказал Йокке-Королька, моего кролика.
- Кролика… да, на тебя похоже, - фыркнул Никлас.
Опустив голову на подушку, он снова заснул.
Но Пелле не спалось. Он так беспокоился за Йокке, что сон не шел. А что, если ночью ударит мороз и Йокке замерзнет в своей клетке? Сам-то он уже согрелся, и ему было тепло. Нечестно, что кролики ютятся в маленьких холодных ящиках с жалким клочком сена на дне.
Пелле лежал и вздыхал. Он страшно мучился и под конец не выдержал. Соскочив с кровати, он спустился вниз по лестнице, которую забыли под окном после очередной вылазки Мелькера на крышу. Стоял прохладный весенний вечер, и Пелле, дрожа от холода, помчался прямо к кроличьей клетке. Никто не видел его, ни когда он бежал туда, ни когда крался обратно, держа в руках Йокке. Никто, пожалуй, кроме лисицы, совершавшей очередной вечерний обход Сальткроки.