Создание технической теории начинается с формулировки инженерной проблемы, что, в свою очередь, приводит к построению структурной схемы, которая представляет конструкцию технического объекта. Разработка структурной схемы приводит к созданию поточной схемы, описывающей естественные процессы, протекающие в технической системе и связывающей ее элементы в единое целое. Для расчета технической системы на базе поточной схемы строится функциональная схема, которая описывает математический алгоритм (модель) функционирования системы. Система структурных, поточных и функциональных схем образует теоретический уровень технического знания (В. Г. Горохов).
Эмпирический уровень технических наук составляют знания, являющиеся результатом обобщения практического опыта, накопленного при работе с техническими системами.
Развитие технической теории в значительной степени связано с ее аппроксимацией, т. е. преобразованием в более простую и удобную для расчетов форму, с созданием типовых способов решения инженерных задач.
Вышесказанное позволяет сделать вывод, что технические науки являются относительно самостоятельной подсистемой, наряду с естественными, социальными, гуманитарными и математическими науками. Наиболее тесно технические науки связаны с естественными и математическими.
Подведя итоги, можно отметить следующее. Начиная с XIX в. техника становится универсальной формой материального производства и начинает определять границы сначала европейской культуры, а потом и всего мира. Природа техники в современной философии определяется либо с позиций технократизма, либо через критику его. Возникновение технических наук было логическим завершением встречного движения науки и техники, а также закономерным итогом развития новоевропейского исторического проекта.
В целом для философии XX в. характерно понимание того, что исследование техники является необходимым условием для определения природы современного человека и общества.
3.4. Философские проблемы гуманитарных наук
3.4.1. История возникновения и развития гуманитарных наук. Своим названием гуманитарные науки обязаны латинскому слову humanitas (человечность, образованность), посредством которого в I в. до н. э. римский оратор Цицерон перевел греческое слово "пайдейя" (воспитание). Humanitas означает одновременно и ученое занятие, и культивирование человечности. Важно отметить, что европейская культура, начиная со Средневековья, является книжной письменной культурой. Это приводит к тому, что европейская традиция и образ культурного человека в ней передаются через классические тексты. В результате этих процессов текст начинает занимать центральное место именно в гуманитарном знании.
Если проследить истоки и тенденцию развития данной традиции и связанных с ней областей знания, то можно обнаружить определенный порядок в их развитии: от поэтики, риторики и грамматики в Античности через "свободные искусства" ("тривиум": грамматика, риторика, диалектика) в Средние века и так называемые "моральные науки" в XVII–XVIII в., науки о духе (или науки о культуре) в ХIХ в. (такое название закрепилось преимущественно в германоязычных странах) к гуманитарным наукам, которые с середины XIX по начало XXI в. завершают эту линию развития.
Гуманитарное знание в современном смысле возникает во второй половине XIX в. Гуманитарные науки являются частью социальных наук, изучающих культуру как важнейшую составляющую жизни общества. Как часть социальных наук они противопоставляются точным (формальным) и естественным наукам.
Возникновение гуманитарного знания современного типа связано с рядом факторов. Во-первых, с появлением в эпоху Нового времени промышленного производства и общества труда. Это время обнищания крестьян, ремесленников, роста городов, мануфактур; время формирования новых экономических отношений, морали, права, религиозных доктрин, обосновывающих труд в качестве первой нравственной обязанности человека. Развитие промышленного производства лишает традиционных форм жизни и приводит в города огромное количество населения. Исчезновение традиционных форм связи людей ставит проблему организации и управления большим количеством разнородного, зачастую деклассированного населения. Человек должен трудиться и приносить пользу обществу! – это лозунг классической эпохи. Тот, кто не умеет или не хочет быть полезным, безнравственен, он подлежит наказанию и перевоспитанию.
В обществе начинают вырабатываться социальные процедуры дифференциации людей, закрепления за ними социального статуса, прав и обязанностей граждан нового общества. Прежде всего возникает практика разделения граждан на разумных и неразумных и изоляция последних в так называемых исправительных работных домах, домах-изоляторах. Туда попадали безработные, проститутки, венерические больные, безумные, растратчики семейного состояния, т. е. люди, нарушающие общепринятые социальные нормы. Цель изоляции – исправить поведение, сделать его социально приемлемым. Вместе с тем, следует отметить, что в рамках сложившейся системы изоляции классическая эпоха вырабатывает различные способы описания индивидов, процедуры обследования и измерения, позволяющие классифицировать различные виды асоциального поведения. Это позволяет сформировать сферу знания, внутри которой в XIX в. начинают выделяться различные науки о человеке, как то социология, психиатрия, медицина, история.
Важно отметить, что в XVIII в. общественная природа человека определяется через понимание его как субъекта права. Юридическая практика требует обнаружения тонких степеней градации социальной нормы, безумия, нарушения прав, т. е., если говорить в общем виде, детализированного описания человека и форм его жизни. Таким образом, в социальной практике складываются процедуры, благодаря которым человек выделяется в качестве объекта познания.
Во-вторых, еще одной предпосылкой, повлиявшей на возникновение гуманитарных наук, было возникновение новоевропейского естествознания. Оно вносит в европейскую культуру идею прогресса как непрерывного движения человечества по направлению к все более разумным формам жизни. Это становится основанием для возникновения исторического сознания. Время теряет цикличность и превращается в стрелу, направленную из прошлого через настоящее в будущее. Историческое сознание воспринимает любое событие как сформированное прошлым и как то, что определяет будущее. Историческое сознание постоянно разворачивает и удерживает напряжение между прошлым и будущим, зачастую теряя при этом способность жить в настоящем. История осознается как способ бытия человека.
На рубеже XVIII–XIX вв. вместе с категориями "жизнь", "время", "история", "истолкование", "понимание" в духовную культуру Запада входит идея о том, что душа и духовная жизнь человека несут на себе печать иррационального и, возможно, непознаваемы исчерпывающим образом рациональными процедурами. Человек выделяется не столько своим разумом и свободой воли, сколько историей (индивидуальной и родовой). Человек не способен путем простой интроспекции проникнуть в глубины своего сознания. Понять человека – значит понять сложную историю его взаимоотношений с окружающим миром, где важна не только природная среда, но и мир культуры и рационально непостижимая духовно-душевная связь между людьми.
Наконец, еще один важный фактор, называемый последним, но по значимости, возможно, и самый главный. Нельзя обойти вниманием ренессансную культуру, сформировавшую представление о человеке-творце, искусно транслировавшую культуру Античности в Новое время, сформировавшую, по сути дела, гуманитарную стилистику мышления, приближенную к сфере искусства, художественного восприятия мира.
Предметом познания гуманитарных наук человек становится постольку, поскольку он проговаривает себя в тексте: устном или письменном, актуальном или потенциальном, словесном или тексте культуры. Текст становится линией демаркации, отделяющей естественные и социальные науки о человеке от гуманитарных наук о человеке.
Для гуманитарного знания человек – это существо, которое рассказывает о себе истории. Это может быть всемирная история или литературный рассказ, беседа с психоаналитиком или философское эссе. Уже в XX в., исследуя природу нарратива, философия приходит к выводу, что нарратив (рассказ) и является для человека средством решения проблемы самоидентичности, т. е. способом ответить на вопрос: кто я такой? По большому счету, проблема идентичности и становится предметом гуманитарных наук, которые пытаются понять человека.
В связи с вопросом об объекте и предмете гуманитарных наук возникает необходимость прояснить понятие гуманитарной реальности, выявить ее специфику.
В европейской традиции начиная с Античности формируется практика противопоставления окружающего мира и объективной реальности, представленной в научной теории. Параллельно окружающему миру выстраивается мир объективной природы – это и есть мир рационально познаваемый. Но проблема в том, что рационализированный мир – это одновременно и мир полностью "нечеловеческий", "обесчеловеченный": в таком мире пространство многомерно и однородно, а время измеряется универсальными общезначимыми единицами, и длится оно равномерно. А вот мир, в котором живет человек, это как раз и есть окружающий нас мир. Окружающий мир соразмерен человеку: он являет собой мир наших забот, интересов, огорчений, субъективного переживания времени – другими словами, это мир нашего повседневного существования. Именно повседневность рассматривается в гуманитарном знании XX в. как пространство, в котором конституируется субъективность личности.
Гуманитарная реальность носит языковой характер. Люди всегда себя некоторым образом называют, описывают, проговаривают. Проблема в том, что язык, в том числе и язык самоописания, не только представляет нам человека, но и скрывает правду о нем: язык гуманитарной реальности – это язык символов, где за первичным непосредственным смыслом слов, поступков, событий скрывается вторичный скрытый смысл. Все не такое, каким кажется, все требует истолкования. Ответ на вопрос, кто такой человек, не дан изначально как результат непосредственного наблюдения и размышления, он возникает в конце длительного процесса исследования.
Тем самым, гуманитарная реальность существует и изучается, по крайней мере, на двух уровнях: первый уровень – самоописание, второй – то, как она предстает исследователю в результате процедур интерпретации источников.
Важный момент заключается также и в том, что гуманитарная реальность разнородна. Человек одновременно живет в разных мирах: искусство, наука, повседневность, религия, политика, производство и т. п. – это все в своей совокупности и есть окружающий мир. Каждый из этих миров обладает относительной замкнутостью и имеет внутренний закон, определяющий существование всего того, что к нему относится. Это значит, что невозможно вывести все богатство человеческой жизни из одного единого начала, будь то труд, душа или разум. Это говорит также и о богатстве гуманитарных наук: в них включены и искусствоведение (во всех его многообразных ответвлениях), и наука, взятая в ее гуманитарнокультурологическом аспекте, и религиоведение, раскрываемое с позиций духовно-нравственных ценностей, воплощенных в религии, и мифология как исток формирования всего собственно человеческого в человеке, и многое другое.
В XX в. в гуманитарные науки входит идея значимости случайных событий в человеческой жизни. Заслугу в признании данного обстоятельства приписывают З. Фрейду, который показал, что характер человека определяется его индивидуальной судьбой, которая истолкована им как набор случайных событий. В результате гуманитарная реальность, в отличие от естественно-научной, предстает как реальность индивидуальных событий. Таким образом, гуманитарная реальность определяется как реальность окружающего повседневного мира, который разнороден и многообразен, имеет языковой и символический характер. Человек, живущий в этой реальности, является существом историческим, и его жизнь определяется через категории индивидуальности, случайности и времени.
3.4.2. Эпистемологическая характеристика гуманитарных наук. Эпистемологические проблемы гуманитарных наук определяются спецификой гуманитарной реальности. Очевидно, что в гуманитарном знании неприменим естественно-научный, или, как его называют, номологический метод объяснения. Номологическое объяснение рассматривает индивидуальное событие как частный случай проявления общего закона. Его применение невозможно в области гуманитарных наук в связи с рядом обстоятельств. Во-первых, гуманитарная реальность не подчинена законам, аналогичным естественно-научным. Ведь закон науки по определению носит всеобщий и необходимый характер, к примеру, закон всемирного тяготения выполняется всегда и для всех материальных объектов. Те положения, на которые опирается, например, историк в своих рассуждениях, указанными признаками закона не обладают, они предстают в виде сентенций такого типа: "власть портит, но не всех", "деньги – зло, но не всегда". Во-вторых, при естественно-научном способе объяснения исследователя не интересует уникальность изучаемого объекта (ведь естествоиспытателя не интересует, как из данного яйца вылупляется именно данный цыпленок, – его интересует, как из любого яйца вылупляется любой цыпленок). Гуманитарное знание, как было подчеркнуто ранее, интересуют именно неповторимые, уникальные люди, события, произведения, судьбы.
Начиная со второй половины XIX в., гуманитарные науки противопоставляют понимание как метод гуманитарного познания номологическому объяснению в естественных науках. По сути дела, моделью построения гуманитарной методологии является литература. Ведь именно литература намного лучше науки способна раскрыть человеческую сущность. Подлинная литература исходит из идеи, что у каждого человека своя правда, каждого человека можно если не простить, то, по крайней мере, понять. Все люди разные, и навязывать им некую единую абстрактную человеческую сущность (наподобие закона человеческого существования) негуманно, а в области социальной практики это ведет к построению тоталитарного государства. Для того, чтобы понять человека, надо выслушать его рассказ о себе и о других людях. Отсюда повышенный интерес к нарративу в гуманитарном знании XX в. Можно высказать и более сильное утверждение: нарратив и есть специфически гуманитарный метод познания сущности человека.
Является ли понимание такой же рациональной процедурой, как номологическое объяснение? Единства в решении этого вопроса в среде гуманитариев нет. Так, В. Дильтей, стоящий у истоков современной истории и психологии, считал, что основой понимания является сопереживание. Мы понимаем себя, истолковывая высказывания и поведение других людей, и, наоборот, мы понимаем других людей на основе своего опыта, если сами пережили нечто аналогичное. В идеале понять – значит встать на место другого человека. Понимание не может быть сведено к чисто логическим процедурам реконструкции мыслей и чувств отчасти из-за того, что сама жизнь носит иррациональный характер. Ее целостность неразложима без остатка рациональными методами познания. Так, например, талантливый историк, по мысли Дильтея, погружается в мир чужой культуры, вплоть до утраты собственного Я. Это приближает науки о духе к искусству. Поэтому так велика роль личности исследователя, историка или психолога в достижении конечного результата. И вот почему этот результат практически невоспроизводим. Мы можем описывать методологию знаменитых психологов или историков, но не способны добиться тех же успехов, что они.
Такое понимание метода гуманитарного знания противоречит стремлению представителей этой сферы знания утвердить за ним статус науки. В этих целях они изучают и проясняют условия, повышающие объективность понимания (понять – это не значит дать субъективное истолкование, это значит разобраться в сути дела). Именно этим проблемам посвящены работы французского философа П. Рикёра "Время и рассказ" (1983–1985), "Конфликт интерпретаций: очерки о герменевтике" (1969) и ряд других его исследований. Классической стала работа немецкого философа Г. – Г. Гадамера "Истина и метод" (1960). Методология, раскрывающая процедуру понимания, получила название "герменевтика". Герменевтика начинает формироваться уже в Античности как техническая процедура, изучающая правила истолкования текста и условия, задающие возможность его понимания. Большое внимание в Средние века уделялось христианской герменевтике (или теологической герменевтике как искусству толкования священных текстов). Поскольку гуманитарные исследования всегда связаны с истолкованием текстов, с исследованием языка, то герменевтика к середине XIX в. осознает себя в качестве общей методологии гуманитарного знания. В XX в. в философии происходит так называемый онтологический поворот в герменевтике. Понимание перестают рассматривать просто как способ познания – его трактуют как способ бытия человека. А ведь именно ответы на вопросы "кто я такой?", "зачем живу?", "есть ли смысл в моей жизни?" составляют необходимое условие человеческого бытия. И проблема заключается в том, что ответы на эти вопросы не даны непосредственно, их невозможно получить путем интроспекции, вглядывания в себя. Непосредственное знание человека о себе и окружающем мире всегда является зыбким и не совсем адекватным.
По мнению П. Рикёра, критику "ложного сознания" в европейской культуре дали три мыслителя: Ф. Ницше, З. Фрейд и К. Маркс. Ницше показал, что все традиционные формы общественного сознания – религия, мораль, наука – являются лишь формами идеологии. Исключение составляет, пожалуй, только искусство. Идеология как ложное сознание – это когда нечто выдает себя не за то, чем оно на самом деле является. Например, наука выдает себя за бескорыстный поиск истины, позиционирует себя как высшую форму рациональности и духовной деятельности в целом. Но кто такой сегодня ученый и доступна ли современной науке Истина, о которой говорила Античность, к которой стремились Средние века и Возрождение? Сегодня ученый – это "наемный рабочий", который, конечно, не является мудрецом Античности и титаном Возрождения. Это узкий профессионал, в лучшем случае хорошо знающий свою область исследований, но совершенно не компетентный в других сферах знания и жизни. Он не только не может ответить на вопрос, какова сущность этого мира, но выносит этот вопрос за рамки науки, описывая лишь то, как этот мир функционирует на эмпирическом уровне. Аналогичным образом Ницше критикует христианскую религию и основанную на ней мораль. Фрейд показал, что сознание человека наполнено символами бессознательного – это "репрезентативная репрезентация". Оно репрезентативно в том смысле, что представляет человеку самого себя, но это еще не он сам, а всего лишь его репрезентация. Наконец, Маркс показал превращенный характер общественных отношений, где за отношениями людей скрываются отношения к собственности.
Если для классического мышления человек – это существо разумное, нравственное и обладающее свободой воли, то для современного гуманитарного знания человек не рациональное, а всего лишь рационализирующее существо, которое редко бывает свободным и практически всегда безнравственно.