Вы, конечно, понимаете, что приключения, о которых рассказывается в этой книге, произошли во время трех предыдущих визитов Мэри Поппинс в семью Бэнксов. Это предупреждение каждому, кто ожидает, что Мэри Поппинс придет в четвертый раз. Она не может появляться и исчезать до бесконечности. А кроме того, три - это счастливое число.
Те, кто уже читал первые три книги о Мэри Поппинс, встретятся не только с уже известными персонажами, но и познакомятся с новыми. А те, кто не читал, надеюсь, захотят прочесть, когда закроют последнюю страницу этой книги.
Содержание:
-
Глава первая. Каждый гусь - лебедь 1
-
Глава вторая. Преданные друзья 5
-
Глава третья. Замечательный четверг 10
-
Глава четвертая. Дети в истории 15
-
Глава пятая. Парк в парке 21
-
Глава шестая. Хэллоуин 27
-
Примечания 32
Памела Трэверс
Мэри Поппинс в парке
Глава первая. Каждый гусь - лебедь
Летний день был жарким и тихим. Вишневые деревья, окружавшие улицу, чувствовали, как медленно наливаются их плоды, превращаясь из зеленых в желтые, а потом в красные.
Среди запыленных садов дремали дома. "Не беспокойте нас! - казалось, говорили они. - Мы отдыхаем".
Даже скворцы прятались в дымоходах и засовывали головы под крыло.
Над Парком висело облако солнечного света, золотистое и прозрачное, будто сахарный сироп. Не было ни ветерка. Листья не шелестели, цветы стояли прямо, слегка поблескивая лепестками, создавая впечатление, будто они сделаны из металла.
Скамейки, стоящие у Озера, были пусты. Людей, которые обычно сидели на них, прогнала домой жара. Нелей опустил мраморную голову, пытаясь разглядеть в воде хотя бы одну золотую рыбку. Но они все спрятались под листьями лилий, как под зонтиками.
Залитые солнцем лужайки расстилались вокруг зеленым ковром. Если не принимать во внимание один движущийся предмет, то можно было подумать, что Парк нарисован на куске холста или бумаги. Движущимся предметом был Смотритель Парка. Он бродил вокруг большой магнолии, нанизывая мусор на палку и складывая его в корзину.
На минуту прервавшись, он взглянул на двух собак, пробегавших мимо. Не составляло ни малейшего труда догадаться, что они прибежали с Вишневой улицы, так как именно оттуда доносился пронзительный голос мисс Ларк:
- Эндрю! Варфоломей! Будьте добры, вернитесь! Не плавайте в этом грязном Озере! Лучше я приготовлю вам холодного чаю!
Эндрю и Варфоломей переглянулись, подмигнули друг другу и затрусили дальше. Однако, пробегая мимо большой магнолии, они вздрогнули и резко остановились. Затем, высунув длинные розовые языки, плюхнулись на траву.
Мэри Поппинс, чистенькая и аккуратная, одетая в свою синюю юбку и новую шляпку, украшенную темно-красным тюльпаном, взглянула на собак поверх вязания. Прямая и строгая, она сидела на клетчатом пледе неподалеку от дерева. Ковровый саквояж лежал рядом, а с ветки свисал зонтик с ручкой в форме головы попугая.
Бросив взгляд на два виляющих хвоста, Мэри Поппинс презрительно фыркнула.
- Подберите языки и сядьте прямо! Вы не волки!
Обе собаки тут же вскочили. Джейн видела, как они изо всех сил пытались спрятать языки.
- И, если вы собираетесь плавать, - продолжила Мэри Поппинс, - не забудьте отряхнуться, когда выйдете из воды. Только не забрызгайте нас!
Эндрю и Варфоломей посмотрели на нее с упреком.
"И как только, Мэри Поппинс, вы о нас могли такое подумать!" - казалось, говорил их вид.
- Ну, хорошо. Тогда идите.
И собаки тотчас бросились прочь, будто пули, выпущенные из ружья.
- Вернитесь! - обеспокоенно кричала мисс Ларк.
Но на это никто не обратил внимания.
- А почему мне нельзя купаться в Озере? - спросил Майкл приглушенным голосом. Он лежал на траве лицом вниз, наблюдая за муравьями.
- Потому что ты не собака! - напомнила ему Мэри Поппинс.
- Я знаю. Но если бы я был ею…
Странно, улыбнулась она или нет? Из своей позы Майкл не сумел рассмотреть.
- Ну и что бы ты сделал? - спросила она, фыркнув.
Он хотел объяснить, что если бы он был собакой, то делал бы все, что захочется: купался или не купался, в зависимости от настроения, и не спрашивал бы ни у кого разрешения. Но что если Мэри Поппинс рассердится, услышав об этом? "Лучше всего промолчать", - решил Майкл.
- Ничего, - пробормотал он, отвечая на ее вопрос. - Сегодня слишком жарко для того, чтобы спорить, Мэри Поппинс!
- "Ничего" - это тоже немало, - Мэри Поппинс поправила шляпку, украшенную тюльпаном. - А кроме того, я не спорю, а разговариваю!
Да, последнее слово, как всегда, осталось за ней.
Солнечный свет, пробившись сквозь широкие листья магнолии, блеснул на вязальных спицах. Джон и Барбара, положив головы друг другу на плечи, дремали в тени, изредка просыпаясь.
Аннабела крепко спала рядом с Мэри Поппинс. Пятна света и тени замелькали на лице Смотрителя Парка, когда он нагнулся за клочком газеты.
- Мусор бросать в корзины! Соблюдайте правила! - строго сказал он.
Мэри Поппинс смерила его таким презрительным взглядом, от которого, наверное, - завял бы и дуб.
- Это не мой мусор, - возразила она.
- Да? - недоверчиво промычал Смотритель.
- Абсолютно точно! - фыркнула Мэри Поппинс.
- Но кто-то же должен был бросить эту газету! Ведь не могла она вырасти сама по себе, как роза!
Сдвинув кепку на затылок, Смотритель почесал за ухом. Жара и надменный тон Мэри Поппинс явно не улучшили его настроения.
- Ну и погодка! - заметил он мрачно, нервно переступая с ноги на ногу. Вид у него был такой расстроенный, что он стал походить на большую, оставшуюся без хозяина собаку.
- А вы чего ожидали в середине лета? - фыркнула Мэри Поппинс, звякнув вязальными спицами.
Смотритель Парка вздохнул и решил попытаться еще раз.
- Я вижу, вы принесли вашего попугая! - сказал он, взглянув вверх.
- Вы имеете в виду мой зонтик с ручкой в форме головы попугая? - надменно уточнила Мэри Поппинс.
Смотритель нервно хихикнул.
- Неужели вы думаете, что собирается дождь? При такой-то жаре?
- Я не думаю, я знаю, - спокойно ответила Мэри Поппинс. - И если бы я была Смотрителем Парка, я бы не тратила напрасно время, как некоторые! Вон там кусок апельсиновой корки - почему вы его не подбираете?
Она ткнула вязальной спицей в сторону и держала ее до тех пор, пока Смотритель не поднял мусор и не запихнул его в корзину.
"Если бы она была на моем месте, - подумал он про себя, - то здесь был бы не Парк, а гладкая чистая пустыня!"
Он обмахнул лицо кепкой.
- Во всяком случае, - громко сказал он, - не моя вина в том, что я Смотритель Парка. По справедливости я должен был бы стать первопроходцем, исследователем новых земель. Если бы я стал, кем хотел, меня бы здесь не было. Я бы сидел где-нибудь на льдине среди Полярных Медведей!
Вздохнув, он облокотился о палку, и погрузился в дрему.
- Гм! - громко хмыкнула Мэри Поппинс.
Испуганный этим восклицанием, голубь, сидевший на ветке у нее над головой, захлопал крыльями.
Вниз упало перышко и медленно закачалось на ветру. Джейн протянула руку и поймала его.
- Как оно щекочет! - прошептала она, проводя кончиком пера себе по носу. Затем, повязав вокруг головы ленту, прикрепила к ней перо.
- Я дочь Индейского Вождя. Меня зовут Миннехаха, что означает "звенящая вода, бегущая по камням".
- Ничего подобного, - возразил Майкл. - Ты Джейн Кэролайн Бэнкс.
- Это только снаружи, - настаивала Джейн. - На самом деле я кто-то совсем другой.
- Просто тебе надо было побольше съесть за ленчем. Тогда у тебя не было бы таких странных ощущений. И наш Папочка вовсе не Индейский Вождь, так что ты никакая не Миннехаха!
Внезапно он насторожился и пристально уставился в траву.
- Вон - идет! - дико закричал он и, упав на живот, извиваясь, пополз вперед.
- Спасибо, Майкл, - заметила Мэри Поппинс, - за то, что лягнул меня. Ты что - цирковая лошадь?
- Не лошадь, а охотник, Мэри Поппинс! Я иду по следу в джунглях!
- Джунгли! - насмешливо бросил Смотритель Парка. - Мне больше по душе снежные пустыни!
- Если ты не будешь осторожен, Майкл Бэнкс, то след приведет тебя домой, прямиком в постель. Никогда еще не встречала таких глупых детей. И взрослого, который не намного умнее их! - добавила Мэри Поппинс, глядя на Смотрителя Парка. - Всегда хотите быть чем-то еще вместо того, чтобы быть тем, что эы есть на самом деле! Охотник! Миннимаха, Пинитаха, или как там ее… Гораздо больше вы похожи на пастушку, которая присматривала за гусями, и свинопаса!
- Но я охочусь вовсе не на гусей или свиней! Это Лев, Мэри Поппинс! Внешне он, может быть, и похож на муравья, но внутри… Ага! Наконец-то я поймал его! Внутри - он людоед!
Майкл перевернулся, держа что-то маленькое между большим и указательным пальцем.
- Джейн… - начал он возбужденно, но закончить не успел, так как Джейн принялась делать ему какие-то отчаянные знаки.
Посмотрев на Мэри Поппинс, Майкл понял, в чем дело.
Вязание ее упало на плед, а руки были сложены на груди. Она смотрела на что-то, находящееся далеко-далеко, за Улицей, за Парком, и, быть может, даже за горизонтом.
Осторожно, чтобы не побеспокоить свою няню, дети подобрались поближе. Смотритель Парка плюхнулся на коврик и уставился на нее выпученными глазами.
- Мэри Поппинс, вы что-то говорили о пастушке, присматривавшей за гусями, - подсказала Джейн. - Расскажите нам о ней!
Майкл смотрел на свою няню и тоже ждал.
На какое-то мгновение ее взгляд задержался на детях, затем снова устремился вдаль.
- Она сидела вон там, - задумчиво начала Мэри Поппинс не своим обычным, а каким-то чужим, странным голосом. - Проходил день за днем, а она сидела среди стаи гусей, от нечего делать заплетая и расплетая свои косы. Иногда пастушка срывала лист папоротника и обмахивалась им, как веером, словно была Королевой, или, по меньшей мере, женой Аорда-Канцлера. Иногда она сплетала из цветов венок и шла к ручью, чтобы полюбоваться на то, как он ей идет. И каждый раз, глядя на свое отражение, она подмечала, что ее глаза синие-пресиние и что с ними не могут сравниться даже васильки, растущие на лугу, что ее щеки - розо вые, как грудка малиновки, только еще лучше. Что касается губ, а тем более носа - то она не могла найти даже подходящих слов, чтобы описать, насколько они красивы.
- Этим она очень похожа на вас, Мэри Поппинс! - сказал Майкл. - Так довольна собой…
Взгляд Мэри Поппинс оторвался от горизонта и свирепо метнулся в его сторону.
- Я хотел сказать, Мэри Поппинс… - запинаясь, пробормотал Майкл. - Я хотел сказать, - нашелся он и льстиво улыбнулся, - что у вас тоже розовые щеки и синие глаза. Прямо как колокольчики!
Удовлетворенная улыбка появилась на лице Мэри Поппинс, и Майкл украдкой облегченно вздохнул.
- Итак, прекрасная пастушка любовалась своим отражением в ручье, - продолжила рассказ Мэри Поппинс. - И каждый раз, глядя на него, она жалела всех людей, которые пропускали такое великолепное зрелище. В особенности ей было жаль красивого свинопаса, который следил за стадом по другую сторону потока.
"Ах, если бы только я была обыкновенной пастушкой! - грустно думала она. - Ах, если бы я на самом деле была тем, чем кажусь с первого взгляда! Тогда бы я смогла пригласить его к себе в гости. Но поскольку я нечто большее, чем обыкновенная пастушка, то это от падает", - и, с неохотой отвернувшись, она принималась смотреть в другую сторону.
Трудно представить себе удивление пастушки, если бы ей вдруг довелось узнать, о чем в это время думал свинопас.
Так же, как и у пастушки, у свинопаса не было зеркала, поэтому он тоже смотрелся в речку. И когда вода отражала его темные кудри, плавный изгиб подбородка и аккуратные маленькие уши, он жалел все человечество, думая о том, что оно теряет. А в особенности он жалел девочку-пастушку.
- Нет никаких сомнений, - говорил он себе, - что она пррсто умирает от одиночества. Она очень красивая и если бы я на самом деле был свинопасом, то обязательно бы с ней поговорил.
И он с сожалением отворачивался и принимался смотреть в другую сторону.
"Какое совпадение!" - скажете вы. Но это еще далеко не все. Дело в том, что в этой стране не только девочка-пастушка и свинопас, но и все остальные существа думали точно так же!
Гуси, щиплющие лютики, были убеждены, что они не просто гуси, а нечто большее. Даже свиньи, вздумай вы им сказать, что они обычные свиньи, от души посмеялись бы над таким предположением.
Та же история была и с серым ослом, который возил тележку свинопаса на рынок, и с жабой, живущей под одним из камней у ручья, и с босоногим мальчишкой, который каждый день играл на мосту со своей плюшевой обезьянкой. Каждый из них верил, что истинная их суть гораздо значительнее и величественнее той, что видна невооруженным глазом.
Осел считал, что на самом деле он красивое, сильное животное с гладкими боками и блестящими копытами.
Жаба думала, что в действительности она маленькое, зеленое и очень веселое существо. Она могла часами смотреть на свое отражение, и ее уродливый внешний вид, каким он и был на самом деле, ничуть не огорчал ее.
- Это только моя внешняя оболочка, - обычно говорила она, кивая на свою сморщенную кожу и желтые выпученные глаза. Но даже эту внешнюю оболочку она старалась спрятать как можно дальне, когда на мост приходил мальчик. Ей не нравилось, что мальчик, едва завидев ее, разражался проклятиями.
- Свистать всех наверх! - обычно кричал он свирепо. - Враг по правому борту! Бутылку рома и новый кинжал тому, кто разделается с ним!
Как вы уже догадались, мальчик считал себя не просто мальчиком, а чем-то большим. Он был уверен, что знает Магелланов пролив, как свои пять пальцев, что обычные моряки бледнеют перед его громкой славой, что его ратные дела - притча во языцех во всех семи морях. За одно утро он мог ограбить дюжину кораблей и так хитро спрятать сокровища, что никто бы никогда не смог их найти.
Постороннему человеку могло показаться, что у мальчика два глаза, но он пребывал в полной уверенности, что потерял один глаз в рукопашной схватке где-то в Гибралтаре. Когда люди называли его обычным именем, он снисходительно улыбался.
- Если бы они знали, кто я на самом деле, - говорил он себе, - то наверняка не вели бы себя так заносчиво.
Что касается обезьянки, то мальчик считал, что это вовсе не обезьянка, а старая шуба, согревающая его от холода.
Так и сидели они однажды, занятые своими пре красными мечтами. Солнце ласково пригревало с вышины, луговые цветы тянули вверх свои блестящие словно свежевымытый фарфор, головки. В небе пели жаворонки, и их трели лились нескончаемо, словно птицы были механическими и их кто-то предварительно завел.
Девочка-пастушка сидела среди своих гусей, а свинопас смотрел за своими свиньями. Осел сонно броди по полю, а жаба пряталась в норе. Мальчик со своей обезьянкой лежали на мосту, обсуждая планы дальнейших сражений.
Вдруг ослик фыркнул, и его ухо вопросительно дернулось. Жаворонки по-прежнему щебетали в вышине и ручей тихо журчал внизу, но сквозь эти обычные дневные звуки явственно проступало эхо шагов. Скоро на тропинке, проходящей через поток, показался человек. Одежда его была такой старой и оборванной, что казалось, в ней нет ни единого лоскута, который бы был зашит или просто на скорую руку прихвачен веревокой. Из-под шляпы торчали пучки седых, слегка серебристых волос. Шаги странного человека были одновременно и легки и тяжелы, так как на одной его ноге был надет старый башмак, а на другой - домашний тапочек. Да, большего оборванца и представить себе было трудно.
Однако подобный внешний вид ничуть не смущал незнакомца, наоборот, он будто наслаждался им. С довольной улыбкой, что-то насвистывая, он закусывал на ходу коркой черного хлеба и маринованной луковицей.
Затем он увидел на лугу всю компанию, и мелодия оборвалась на середине.
- Добрый день! - вежливо сказал он, приподнимая шляпу и кланяясь пастушке.
Она бросила на него надменный взгляд, но бродяга, казалось, не заметил этого.
- Вы что, поссорились? - спросил он, кивая на свинопаса.
Девочка-пастушка негодующе засмеялась.
- Поссорились? Какие глупости! Ведь я даже не знаю его!
- Ну, может, - сказал бродяга, весело улыбаясь, - вы хотите, чтобы я представил вас друг другу?
- Конечно, нет! - вскинула голову пастушка. - Как вы можете ставить меня на одну доску со свинопасом? На самом деле я - принцесса!
- Неужели? - удивился бродяга. - Если это так не буду вас задерживать. Вы, наверное, торопитесь в дворец, у вас много работы.
- Работы? Какой работы? - уставилась на него девочка-пастушка.
Теперь настала ее очередь удивляться. Ведь в ее представлении принцессы только и делали, что сидели на подушках в окружении рабов, готовых выполнить любые их желания.