Кешка, Данилка и Лёва мостились на коротенькой, очень толстой лавке, которая сохранилась, может быть, с тех далёких времён, когда на ней сидел сам летописец. Над ними, подобный на купол шалаша, низко висел чёрный потрескавшийся потолок. Там, где потолок опирался на стену, светилось узенькое, как прорезь, окошко. Через него на кирпичный столик с деревянной стольницей падал неяркий солнечный свет.
На столе теперь стояла глиняная глазированная миска, расписанная по краям белыми лепестками.
По ту сторону столика тоже на лавке, только немного длиннее и с изголовьем, сидел Сергей Иванович, черпал деревянной ложкой молоко с творогом - ел, наверное, первый раз по-человечески с того времени, как попал в плен к фашистам.
- Так это ты меня вывел с того света? - спросил Сергей Иванович Кешку. - Теперь я твой должник.
Сергей Иванович часто-часто заморгал, не стесняясь, вытер рукавом командирской гимнастёрки слёзы, неожиданно набежавшие на глаза.
- Свои люди - сочтёмся, - пообещал Кешка. - Вы нам вот так нужны!
Кешка ребром ладони черкнул себя по горлу, что должно было значить: Сергей Иванович нужен Кешке позарез.
- Я? - немного удивился Сергей Иванович. - Ну, давай, Иннокентий Листопаденко, выкладывай…
Сергей Иванович и сам, наверно, не догадывался, что сказал это так, как, бывало, говорил комдив, товарищ Супрун. Кешка даже вздрогнул, услышав это: "Ну, давай выкладывай". Видимо, все комдивы Красной Армии подобны один на одного. А что Сергей Иванович имел должность не ниже комдива, Кешка мог поклясться. Набравшись смелости, Кешка рубанул, как говорят, с плеча:
- Товарищ полковник, предлагаем вам командовать нашим отрядом…
- Кто?.. Я?.. Почему полковник?..
Сергей Иванович не скрывал своего удивления, но как раз это и подбодрило Кешку.
- Не бойтесь, товарищ полковник, - снисходительно сказал Кешка, - тут все свои, все преданные нашему большому делу… Я вас хорошо понимаю, но…
Но до конца договорить Кешка не успел, потому что как раз в эту минуту в летописцеву келью вошли Густя с Максимкой.
- Принесли, - радостно возвестил Максимка, а Густя развернула тряпочку, положила на колени Лёве будильник, тикавший абсолютно независимо от того, что его сняли с привычного места на комоде в комнате Иогана Карловича Клема.
- Ну, как, подойдёт? - сразу забыв о полковнике, спросил Кешка у Лёвы.
- Подойдёт… Самый чёт!.. Сейчас проверим… Давай свою гранату…
Кешка засунул руку под рубашку, вытащил гранату, подал Лёве. Тот, прищурив сначала один глаз, потом второй, осмотрел гранату со всех сторон, словно она была заморским чудом, не спеша выкрутил ручку из жестяного цилиндра.
- Дети, что вы делаете? - обеспокоенно спросил Сергей Иванович. - Вы можете подорваться…
- Очень мне надо подрываться на этой жестянке, - спокойно ответил Лёва.
- Дядечка, вы не бойтесь, - успокоила полковника Густя. - Лёва у нас какую хочешь машину разберёт и соберёт. Он, дядечка, конструктор.
Полковнику ничего не оставалось делать, как молча наблюдать, что будет дальше. Ручку, слава богу, конструктор выкрутил без приключений.
Тем временем Лёва достал из кармана моточек очень тонкой проволоки, прикрепил один конец проволочной нитки к спусковому механизму гранаты, а второй начал приспосабливать к стрелке будильника. На это всё Лёве понадобилось, может быть, минут пять. Наконец всё было сделано как надо. Лёва положил устройство на столик.
- Сейчас проверим, - сказал он. - На сколько часов поставим завод?..
- На три, - сказал Максимка.
- Надо ставить не на круглую цифру, - посоветовал Кешка. - Давай ставь стрелку на три часа семь минут…
- Можно на три и семь, - ответил Лёва и перевёл стрелку звонка на три часа семь минут.
После этого Лёва начал потихоньку подгонять минутную и часовую стрелки. Когда часовая стрелка стала напротив цифры три, а минутная на цифре пять, Лёва поставил будильник рядом с ручкой гранаты.
- Две минуты будем ждать, - сказал он.
В летописцевой келье наступила тишина, которая всегда была тут. Было слышно только дыхание детей и гулкое тиканье будильника. Будильник тикал немного хрипловато, будто был простуженный, а может быть, со страха: что с ним будет?
Две минуты, которые раньше пролетели бы незаметно, потянулись со скоростью улитки, которой всё равно некуда торопиться. Дети столпились вокруг приспособления, не сводили глаз с будильника. А он себе хрипло тикал да тикал.
Наконец минутная стрелка достигла стрелки звонка. Зацепившись одна за другую, они чуть слышно щёлкнули, и сразу же боёк гранаты сорвался, лязгнул по жестяной перегородке.
- Ура! - дружно крикнули ребята.
- Дети… Иннокентий Листопаденко, - взволнованно заговорил полковник. - Я запрещаю вам это… Я всё понял. Вы хотите сделать часовую мину?.. Да?.. Но это очень опасно. Минёры ошибаются только один раз… А вы не минёры… Вы дети, и вам нельзя заниматься такими опасными делами. Это не просто игра в войну. Это сама война, страшная, беспощадная.
Наверно, полковнику тяжело было так долго говорить. Его лоб усеяло множество мелких капелек пота. А голос, вначале мощный и твёрдый, под конец совсем ослаб.
- Дядечка, - подбежала к полковнику Густя, - не надо так волноваться. Всё будет хорошо. Кешка вам сейчас всё объяснит. А вы ложитесь, отдыхайте. Вам нельзя долго сидеть…
Густя помогла полковнику лечь, накрыла его одеялом.
- Вам, наверно, кажется, что мы ничего не понимаем, ничего не знаем и ничего не умеем, - сказал Кешка. Он никак не мог понять, отчего так встревожился военный человек, полковник, красный командир. - Мы всё умеем. И мы хотим мстить фашистам, расстрелявшим пленных, и только вы один спаслись от смерти…
- Я сказал уже, что буду благодарен тебе всю свою жизнь, но, Кеша, Иннокентий, повторяю опять, - война не забава. А вы не взрослые, а дети.
- Поэтому мы и предлагаем вам командовать нами. Мы хотим взорвать бензохранилище и склад бомб, которые сейчас находятся в монастыре. Нам нужен план…
Полковник на мгновение задумался. Не иначе обдумывал, как лучше осуществить этот план.
- Подождите, подождите, дети… Я, кажется, начинаю понимать… Вы посчитали меня за красного командира?.. Полковника?.. Но я не командир…
- А гимнастёрка? - напомнил Кешка.
- А-а-а!.. Гимнастёрка… Она действительно одного полковника, который перед смертью отдал её мне…
- А кто же вы, дядечка? - спросила Густя.
- Кто?.. Человек… Какая у меня профессия?.. Сейчас покажу…
Сергей Иванович встал со скамейки, взял в руки будильник и ручку от гранаты.
- Теперь внимательно следите за мной, - предложил он и, подержав обе вещи на вытянутых руках, положил на стол перед собой. Затем накрыл их подушкой.
Всё это Сергей Иванович делал полегоньку, торжественно. Протянув над подушкой руки, он начал шептать какие-то непонятные слова: лабор омния витит импробус ин омнибус аликвид ин тото нигель…
Произнеся последнее слово, Сергей Иванович поднял подушку - под ней ничего не было.
Лёва с Максимкой заглянули под стол. И там ничего.
- Дядечка, вы - фокусник, - догадалась Густя.
- Здорово! - восхитился Максимка.
- Вы - иллюзионист, - сказал Лёва. - Ловкость рук, правда?
- Я - клоун, - признался Сергей Иванович. - А клоун в цирке должен уметь делать и фокусы, и по канату лазить, и по проволоке ходить - всё, что может понравиться зрителю…
Если на Максимку, Лёву и Густю признание Сергея Ивановича произвело самое сильное впечатление, то Кешка с Данилкой были разочарованы. Надеялись найти красного командира, который повёл бы их в бой на фашистов, а привели циркача… клоуна, может быть, такого, как Бен-Бахар, что выступает только в глухомани.
- Я всегда говорил, что со взрослыми лучше не связываться, - вынес приговор Данилка и безнадёжно махнул рукой.
- Данилка, как тебе не стыдно, - упрекнула его Густя. - Разве Сергей Иванович виноват, что он не полковник, а клоун?
- Правильно, девочка, правильно! Ты рассуждаешь по-детски искренне и по-взрослому умно. Обещаю тебе после войны контрамарку на все цирковые спектакли, - сказал "полковник" и пожал Густе руку.
- Вы хоть будильник нам отдайте, - поникшим голосом попросил Кешка.
- Это мы сейчас, - ответил Сергей Иванович и положил подушку опять на столик. - Раз, два, три, четыре, пять… Вот вам и будильник с ручкой, - сказал Сергей Иванович, подняв подушку.
На столике стоял будильник, а рядом с ним лежала ручка от гранаты.
Кешка взял будильник, ручку, приказал:
- За мной! - А когда вышли из кельи, решительно заявил - Беру командование на себя…
5
Обходя местечко, Кешка сделал крюк километра на три, зато без каких-либо приключений привёл свою боевую группу к колодцу, который называется Змеевой могилой.
Кешка мог бы и раньше рассказать о таинственном колодце в лесу: так, мол, и так, через этот колодец можно пробраться в Кормелицкий монастырь, но он отмалчивался, когда у него спрашивали, куда они идут. Словно охранял невесть какую тайну.
Если честно, так Кешке очень хотелось рассказать, как и куда можно добраться через лесной колодец. Но попробуй расскажи, так уже никакой неожиданности не будет. А на войне всё должно быть неожиданным. Такое уж оно, военное дело. Загадочное, таинственное, совсем, совсем секретное.
- Ну, и зачем ты привёл нас к этому колодцу? - не вытерпел Данилка, не признающий таинственности.
- Сейчас узнаешь, - ответил Кешка.
Тем временем Максимка подошёл к колодцу, заглянул в него и отшатнулся. Отступил шага четыре назад. Его лицо было белым как мел.
- Уф ты, - сказал он. - Оттуда кто-то смотрит огненными глазами.
Посмотреть на огненные глаза захотелось и Густе с Лёвой. От недосягаемой глубины, из которой светились два глаза, у Густи также закружилась голова, но она не показала виду. Только постаралась больше не смотреть в пропасть. Зато Лёва словно примёрз к срубу. Не мог оторвать глаз от тех двух огоньков, горящих глубоко внизу. Ему очень хотелось разгадать их тайну.
- Послушай, Кешка, чтоб мне с этого места не сойти, но там действительно сидит какой-то зверь, а может быть, какая-нибудь рыбина. Есть такая, называется фонарём, - сказал Лёва.
Кешка, однако, на Лёвины слова не обратил никакого внимания. Вместо него к колодцу подошёл Данилка, заглянул вниз.
- Эх ты, химик!.. Это же звёзды отражаются в воде, - сказал он.
- Хватит вам, - прикрикнул на них Кешка. - Вы разве за этим сюда пришли?..
- А ты не тяни лыко, - упрекнул его Данилка. - Говори, зачем мы сюда припёрлись?..
- Зачем?.. Потому что колодец этот совсем и не колодец, - начал Кешка. - Это потайной лаз в подземелье, с которого очень даже просто можно пробраться в монастырь. Теперь кумекаете, что и к чему?.. Ну, вот!.. Я этим самым ходом вывел Сергея Ивановича… Сейчас мы по одному полезем в колодец, по подземелью выберемся в монастырскую часовню, поставим мину и назад. Поняли боевую задачу?
Задача, конечно, была понятная, как таблица умножения, но у Максимки она не вызвала никакого вдохновения.
- Кешка, - обратился Максимка к Кешке, - мне страшно лезть в колодец. У меня голова кружится… С каким презрением посмотрел Кешка на Максимку! Словно Максимка и не человек, а самый последний трус. Максимке стало очень стыдно и мерзко за свою слабость, он втянул голову в плечи, а глаза опустил вниз. Хоть бы Густи не было с ними. Осрамился, совсем осрамился! Что теперь Густя подумает о нём, о Максимке?
- И нечего на Максимку так смотреть, - вступилась Густя. - Есть такие люди, что боятся. Я сама слышала…
- Ну, и ждите нас тут, - решил Кешка. - Мы и втроём справимся.
- Нет, я пойду с вами, - решительно заявила Густя. - А Максимка будет ожидать нас тут.
Поспорив немного, на том и порешили.
- Значит, так, - начал распоряжаться Кешка. - Первой полезет Густя. Подожди, Данилка, не мешай… Я знаю, что делаю. Я её подстрахую на всякий случай вот этой верёвкой. За мной полезет Лёва. Последним - ты, Данилка. Теперь, кто и что понесёт…
Максимка со слезами на глазах наблюдал, как Кешка распределял гранаты: в Данилкину противогазовую сумку сложили гранаты "эргэдовки"; себе Кешка оставил две противотанковые гранаты, а Лёва получил будильник и запалы.
Максимка не один раз хотел закричать: возьмите и меня, и я пойду с вами, но тут же перед его глазами возникала жуткая картина. Он, Максимка Савик, вдруг выразительно видел, как срывается в пропасть, летит навстречу тем звёздам, что блестели в колодце. Ощущение это было таким ярким, таким ужасным, что у Максимки слабели ноги, а сердце едва не выскакивало из груди.
Максимка ненавидел себя, но победить собственный страх никак не мог. И почему он родился таким недотёпой, таким трусливым?..
Густя подошла уже к колодцу, перекинула через сруб ногу. Кешка хотел помочь ей, поддержать за руку, но Густя оттолкнула Кешкину руку и перекинула другую ногу. Нащупав сходни, потихоньку начала спускаться в колодец. Максимка от страха даже закрыл глаза. Ему вдруг показалось, что Густя сорвалась и полетела в пропасть. Он даже услышал, как она закричала. А когда открыл глаза, то увидел, что в колодец уже залезает Данилка.
"Данилка, подожди, я передумал, я не боюсь больше, - хотел крикнуть Максимка, но язык чего-то одеревенел. Тем временем Данилка спрятался с головой в колодце. - Ну и всё, несчастный трус!.. Ничего с тобой не случилось бы. А теперь с тебя и куры будут смеяться. И стоит!.. Хоть бы чего, а то колодца испугался!.."
Максимка ещё долго ругал себя, честил самыми худшими словами. А когда все слова и упрёки были сказаны, Максимка надумал ещё раз без свидетелей заглянуть в колодец.
- Ага-га-га! - крикнул Максимка, наклонившись над срубом.
Долго ничего не было слышно. Потом из пропасти долетел чужой басовитый голос: а-а-а-а!
- Данилка! Кешка!.. - позвал друзей Максимка. Пусть знают, что он, Максимка, осмелился и смотрит в колодец.
С колодезной глубины опять долетело эхо: а-а-а-а!..
- Ты чего это раскричался как петух недорезанный? - послышался за Максимкиной спиной чей-то голос.
Максимка оглянулся. Возле него стоял Зыль-Бородыль с винтовкой на плече. Максимка хотел дать стрекача, но Зыль-Бородыль ловко ухватил его.
- Ишь ты, какой ловкач, - сказал Зыль-Бородыль, держа Максимку за воротник рубашки. - Ты чей же будешь такой шустрый?..
- Ничей, - ответил Максимка.
- Так, значит… Ничей?.. Ни отца, ни матери, - в крапиве вырос?..
- Почему в крапиве? - обиделся Максимка. - У меня дом есть.
- Тогда, может быть, назовёшь свою фамилию, а к ней имя и отчество.
Наученный Кресендорфом, что говорить фашистам правду, всё равно что бить головой в стену, Максимка ухватился за первую фамилию, которая пришла ему на память - их ученика - вечного второгодника и нарушителя дисциплины.
- Демиденко, - ответил он.
- Демиденко? - переспросил Зыль-Бородыль. - Это же какого Демиденки?.. Уж не Власа ли сынок?..
- Да, Власа, - согласился Максимка. Зыль-Бородыль схватил Максимку за волосы, больно дёрнул за них.
- Ах ты, негодяй!.. Врёт и не краснеет, - сказал Зыль-Бородыль. - Это же ты кого обмануть надумал?.. Меня, Зылева, который сам кого хочешь обманет.
- Я не вру, - попробовал стоять на своём Максимка. - Я действительно Юра Демиденко… Юрий Власович…
Зыль-Бородыль ещё раз дёрнул Максимку за волосы.
- Ах ты, птенчик!.. Да Власовых сыновей я как свои пять пальцев знаю. Мы вместе с Власом по одному делу проходили. А ты мне врать надумал. А ну, отвечай, кого ты звал, свесив голову в колодец?.. Какого Данилку?.. Уж не Чупринца ли?.. Зачем он, негодяй, в колодец полез?.. Сейчас же позовёшь его и тех, кто с ним…
Зыль-Бородыль подтолкнул Максимку к колодцу, приказав звать Данилку.
Может быть, минут десять Максимка драл горло, кричал изо всех сил: Данилка! Данилка!..
Конечно, Данилка не отозвался. Максимка надеялся, что Зылю-Бородылю надоест торчать возле колодца. Но нет.
- Хорошо. Не отзывается - нигде не денется, - сказал Зыль-Бородыль. - Я и подождать могу. Очень мне интересно знать, зачем он в колодец полез, этот твой Данилка-Мурзилка.
Зыль-Бородыль отошёл от колодца, повалился на траву и Максимку заставил сесть рядом.
А что сделаешь? Хочешь или не хочешь, а должен сидеть как прикованный к цепи. Зыль-Бородыль глаз не спускал с Максимки.
Тяжёлые, до невозможности горькие мысли овладели Максимкой. Что будет, когда Кешка с ребятами и Густей поставят мину и будут вылезать из колодца?.. Конечно, попадут в руки Зылю-Бородылю. А если в это время раздастся взрыв, так тут и дурак догадается, зачем лазил в колодец Кешка с друзьями.
А всё он, Максимка, виноват. Если бы не испугался, пошёл вместе со всеми, то ничего и не случилось бы. А так!..
Зыль-Бородыль курил. А Максимка всё думал, ломал голову, как бы отвести его от колодца. Можно, конечно, кинуться наутёк. Но ведь у Зыля-Бородыля винтовка. Подстрелит, как того зайца, а всё равно дождётся Кешку с ребятами.
Должно быть, и полицейскому надоело ждать с моря погоды.
- Ты как думаешь, скоро они вылезут из этого колодца? - спросил он Максимку.
- А они и не будут вылезать, - сказал Максимка. - Они хотели пойти к самому Тодулинскому монастырю. Вы разве не знаете, что ход из этого колодца ведёт в Тодулино?
- Врёшь?..
- Чтоб мне с этого места не сойти, если вру…
- Так чего ж ты мне сразу об этом не сказал? - разозлился Зыль-Бородыль.
Он хотел дать оплеуху Максимке, но как раз в это время в Кормелицком монастыре началась страшная пальба. Она всё усиливалась. Зыль-Бородыль насторожился, потом подхватился, словно подброшенный пружиной.
Это и спасло Максимку. На какую-то минуту он остался без надзора, а потом, не задумываясь долго, дал такого дёру, что его и на лошади не догнал бы.
Отбежав уже далековато и не слыша за собой погони, Максимка остановился, отдышался, хотел идти в местечко, как глухой, но мощный взрыв содрогнул окрестность. Максимка оглянулся: над вековыми липами Кормелицкого монастыря полыхнул в небо огромный клуб чёрного дыма, перевитого красными языками пламени.
Только теперь Максимку пронзила ужасная догадка. А что, если Зыль-Бородыль остался возле колодца?.. Очень даже вероятно!.. Значит, он дождётся, когда Кешка с друзьями начнут вылезать из колодца. Значит, он догадается, что это они взорвали бензохранилище!..
От этой догадки, от своего бессилия помочь друзьям Максимка повалился на траву и горько заплакал.