Я услышал хруст веток неподалёку, и понял, что это Гришка ходит и ломает их. Мне уже невмоготу было ждать, когда он откроет багажник - ждать всегда всего страшнее, это я знаю, даже когда зуб рвут, пока ждёшь, весь изведёшься, а потом раз, одна секунда, и нету зуба, вроде как и переживать не стоило… Так вот, мне настолько невмоготу было ждать, когда багажник откроется, и кто его откроет, что я бы закричал, что я там, и будь, что будет, только у меня во рту все пересохло, и я даже кричать не мог. Потом Гришка подошёл, пыхтя, свалил ветки около заднего колеса. Я так понял, он очень старается все делать аккуратно, чтобы ничем не разозлить бандюгу.
- Можно теперь открыть багажник? - спросил он.
- Можно, - ответил бандюга. - Только я сперва сбоку встану, чтобы ты поднявшейся дверцей заслониться от меня не мог и что-нибудь выкинуть в это время.
Я понял, что наступает решающий миг. Сердце так заколотило и запрыгало, что чуть через горло не выскакивало, потом я услышал, как Гришка нажимает на кнопку запора багажника, и крепко зажмурил глаза.
Когда я их открыл, в них ударил яркий - хотя и косой уже, потому что солнце далеко ушло на запад - солнечный свет, и в этом свете я, после секунды-другой слепоты, различил Гришку, стоявшего надо мной. Представляю, как он был ошандарашен! Но, надо сказать, он изо всех сил сдерживался, чтобы на его лице никакого странного выражения не появилось и чтобы бандит не вздумал подойти и поглядеть, с чего это Гришку перекосило.
- Ну, чего застыл? - раздался голос бандита. - Бери домкрат - и за дело.
Гришка покорно взял домкрат. При этом он коснулся меня и крепко стиснул мне колено: мол, лежи, и не выкидывай ничего лишнего, как-нибудь выкрутимся. Взял домкрат - и опять захлопнул крышку багажника.
- Работай! - голос бандита звучал с расстояния метра в три. Я с тоской подумал, что на таком расстоянии Гришка не достанет его, если попробует резко рвануть вперёд и садануть его домкратом - а потом сообразил, что именно ради этого бандит и отошёл ещё на шаг-другой. Ну, чтобы Гришке такой возможности не дать.
Машина начала плавно приподниматься, сантиметр за сантиметром. Потом застыла, я услышал, как Гришка настилает под колесо еловый лапник. Потом машина опять начала опускаться.
- Порядок! - раздался голос Гришки. - Вроде, должны вылезти.
- Пробуй!.. - ответил бандит.
Гришка открыл багажник, чтобы убрать домкрат. Быстро, не глядя на меня, он положил домкрат на место, и, сделав вид, будто пристёгивает его к боку, нашарил какой-то инструмент, сунул мне в руку - и опять захлопнул крышку.
Гришка и бандит опять забрались в "москвичок". Машина зафырчала, задёргалась и, сперва с трудом, вылезая из рытвины, а потом все легче и веселей, поехала.
А я понял, что Гришка всучил мне именно такой инструмент, которым запор багажника можно подковырнуть и открыть изнутри. И ещё я понял, что лучше не пытаться делать это на ходу. Надо дождаться, пока машина остановится и бандит уведёт Гришку в дом, выждать для порядку некоторое время, и уж потом открывать багажник, выбираться и драпать за помощью.
Машина замедлила ход.
- Куда? - спросил Гришка.
- К самому дому, - ответил бандит.
Я понял, что мы въехали на территорию одного из охотничьих - или гостевых, как их ещё называют - комплексов, в его ворота. Машина проехала ещё немного - и остановилась.
- Выходи, - сказал бандит. - Выходи и стой смирно.
Я услышал, как и он, и Гришка выходят из машины.
- Что ты делаешь? - вдруг раздался встревоженный голос Гришки.
- Хочу поглядеть, что у тебя в багажнике, - сообщил бандит. - Я ведь заметил, что он как-то излишне тянет, когда ты машину домкратом поднимал - будто дополнительный вес в нём есть. И глядел ты в багажник как-то странно. Что у тебя там припрятано, из уворованного? Ещё поценнее, чем этот крест?
- Не надо! - крикнул Гришка.
Но палец бандита уже нажимал на кнопку запора.
И тут…
- Стоять! - прогремел голос, от которого я чуть не обалдел. И от радости чуть не потерял сознание! Это был голос отца! - Никому ни с места!
Эх, если бы он появился на секунду раньше! Он, видно, сидя в засаде - а отец ведь сразу должен был заметить, что в гостевом комплексе кто-то живёт и хозяйничает - подстерегал момент, когда бандит встанет так, чтобы ему некуда было смыться или спрятаться. И чтобы выстрелить в ответ он уже не успевал, если дело дойдёт до стычки. И, вроде, все правильно отец рассчитал, вот только не знал он, что в багажнике - я!
Палец бандита - дёрнувшись, видно - до конца додавил кнопку, багажник открылся и бандит увидел меня! Если бандит и изумился, то соображал он очень быстро. В одну секунду он за шкирку вытащил меня из багажника и заслонился мной от отца, который стоял в воротах комплекса со вскинутым карабином.
- Эй!.. - отец, по-моему, хотел что-то сказать, но перехватил знак, который ему быстро сделал Гришка: мол, ни в коем случае не выдай, что это твой сын. Поэтому отец просто крикнул. - Немедленно отпусти мальчишку, слышишь?
- Фига с два! - ответил бандит. - Стреляй, коли вздумается! Стоять… - заревел он на Гришку, который попытался незаметно приблизиться к нему на шаг или два. - Стоять, или я ему шею сверну! - его противные вонючие пальцы взяли меня за горло. - Карабин на землю и руки вверх, а то я его удавлю! До трёх считаю, и я не шучу! Раз… Два…
Гришка сделал отцу отчаянный знак: мол, этот тип из таких, кто и правда не шутит. Отец, весь побледневший, медленно положил карабин на землю - и выпрямился, с поднятыми руками.
- Отлично! - крикнул бандит. - А теперь вы, оба, ступайте в баню! И запомните: одно лишнее движение - и мальчишке не жить!
Отец и Гришка ровным неторопливым шагом поднялись на крылечко бани, стоявшей метрах в десяти от главного дома комплекса. Бандит, зорко следя за ними, подошёл к отцовскому карабину, волоча меня за собой, поднял его, повесил га плечо.
Я просто и не пытаюсь рассказывать, что я испытывал в это время, потому что этого все равно словами не передашь.
- Пацана отпусти! - крикнул Гришка.
- Заходите внутрь! - крикнул в ответ бандит. - Внутрь!
Отец и Гришка покорно зашли внутрь бани. Бандит выждал немного, потом и меня подтащил к бане, держа свой пистолет наготове.
- Идите к самой задней стенке! - крикнул он. - И, если что, я в ту же секунду прострелю пацану башку, в любом случае быстрее вас буду!
Он отворил дверь, заглянул в предбанник, убедился, что там никого нет, подошёл к двери парной, толкая меня перед собой.
Отец и Гришка, как и было им велено, сидели на лавке, у дальней стенки парной. Убедившись в этом, бандит втолкнул меня внутрь так, что я кубарем полетел в объятия отца, который меня подхватил, а сам остался стоять в дверном проёме, с пистолетом наготове.
- Значит, так, - стал держать свою речугу этот козёл. - Все даже лучше, чем я думал. Ты, Гришка, сам знаешь, кое-что нам должен. Крест, будем считать, добровольно вернул. Но ведь и остальное принести надо, а? А эти двое останутся при мне, пока не принесёшь. Не принесёшь или ментов за собой притащишь - я эту баню спалю, вместе с ними. Сам видишь, бревна толстые, окон нет, дверь всего одна и хорошо запирается, деться им некуда. Так что не вздумай меня надуть! Я у тебя из машины сейчас запасную канистру с бензином заберу, заранее в предбаннике разолью бензин, чтобы оставалось лишь спичку бросить, если ты меня, падла, крутануть вздумаешь. К тому же, скоро Колюха вернётся, так что у нас будет четыре глаза, бдительности не потеряем. Сколько тебе надо времени, чтобы все принести?
- Часов восемь, не меньше, - сказал Гришка. - Сам понимаешь, до тайников добираться, да ещё вскрывать их…
- Ну, насчёт этого ты мне мозги не пудри! Шесть часов, не больше!
- Так ведь темно будет…
- Вот и хорошо, что темно.
- Так как же ты вовремя в темноте распознаешь, что я - это я?
- По машине. А ещё… Ну, времени спичку бросить мне всегда хватит, если я увижу, что пришёл не ты!
- Годится, - сказал Гришка. - Но одно условие. Мало ли почему я опоздать могу. Я тебе обещаю, что приеду, не через шесть часов, так через семь, если где-то проблемы возникнут. Но если приеду и увижу, что баня горит - развернусь и укачу, только меня и видели. В жизни ничего не получишь, кроме того распятия, которое уже у тебя.
- Ты мне условия ставишь?.. - нахмурился бандит.
- В данном случае, ставлю. И ещё одно. Если на это условие пойдёшь, я тебе и все мои личные сбережения отдам.
- Сколько у тебя?
- Не много. Но и не мало. Тридцать пять тысяч новыми.
Бандит задумался.
- Ладно, идёт, - сказал он. - Посиди пока с другими, пока я из твоей машины канистру достану. Через десять минут приду за тобой.
Он захлопнул и запер дверь.
- Ах, Иван, Иван! - вздохнул Гришка. - Как же ты меня объегорил?..
- Я слышал, как ты с Алексеем Николаевичем договариваешься, что обманешь меня и передашь ему, чтоб я за тобой не увязался, и я… - но договорить я не смог. Я просто расплакался. Я знаю, что мальчишкам плакать не положено, но тут я разревелся, и все тут. А отец обнял меня и погладил по голове.
- Ничего, Ванька, - сказал он, спокойно так и уверенно. - Ничего, не бойся. Прорвёмся.
Глава ВОСЬМАЯ. ВОПРОСЫ И ДОГАДКИ
Мы с Мишей добрались до нашего дома. Во-первых, это было ближайшее от мыска место, где имелся телефон. А во-вторых, Мише надо было как следует просохнуть: он и так больше двух часов промотался на морозе с насквозь промокшими ногами.
- Что случилось? - спросила мама, увидев в дверях меня и Мишу. Топа остался во дворе. Он не очень любил заходить в дом, даже зимой, на улице он чувствовал себя вольготней. Разве что, на кухню просачивался с удовольствием, да и то спешил уйти, получив все вкусные кусочки, которые могли ему перепасть.
- Мише надо переодеться и высушить ботинки, - сказал я. - А отец с Ванькой ещё не появлялись?
- Нет, - ответила мама. - Но, вроде, и рановато ещё. Я не удивлюсь, если они вернутся к самому наступлению темноты, у отца ведь дел в заповеднике по горло… Михаил Дмитриевич, снимайте свои мокроступы, а я сейчас найду вам шерстяные носки и водки принесу, ноги растереть… А то ведь так и воспаление лёгких схватить недолго…
- Ну, водку лучше вовнутрь, - отшутился Миша, снимая ботинки. - Скажите, а откуда можно позвонить? А то мы с Борисом так закатались на "Буране", встретившись на маяке, что я о всех делах забыл. Сейчас надо срочно выяснять, что происходит… То есть, происходило, пока меня не было.
- Телефон вон там, в гостиной, - показала мама.
- Очень хорошо, я сразу и позвоню.
- А я тебе помогу всё приготовить, - предложил я маме.
Пока мама искала шерстяные носки потолще и готовила горячий чай, а я резал хлеб и ветчину из дикой кабанятины, Миша вполголоса говорил по телефону. Я понял, он старается говорить потише, чтобы мама не услышала лишнего и не встревожилась.
Когда мы вошли в гостиную, мама - с шерстяными носками, а я - с подносиком, на котором было все собрано, Миша уже положил трубку, и вид у него был озабоченный.
- Что случилось? - спросила мама. - Какие-нибудь неприятности?
- Да так, - ответил Миша. - Текучка. Сами знаете, наши служебные дела никогда особенно приятными не бывают… Если только в звании не повышают или премию не дают.
Он охотно растёр ноги водкой - хотя одну рюмочку всё же принял во внутрь - и с удовольствием влез в шерстяные носки.
- Носки из Топиной шерсти, - сообщила мама. - Вы знаете, говорят ведь, что собачья шерсть - самая тёплая и полезная, от тысячи болезней помогает.
- Я это чувствую, - улыбнулся Миша. - То есть, прямо ощущаю, как от этих носков по телу разливаются сила и здоровье. Ну, Топа - такой замечательный пёс, что у него всё должно быть целебным.
- А ваши ботинки очень быстро высохнут на печке, - сказала мама. - Буквально за полчаса.
- Вот и хорошо, - сказал Миша. - Значит, есть повод ещё полчаса отдыхать и ничего не делать. Может, в шахматы сыграем? - обратился он ко мне.
- Давайте!
И я достал шахматы с полки под телевизором.
- А я вам горячего чаю подам, чтоб вы уж прогрелись окончательно, - сказала мама, удаляясь на кухню.
- Что-нибудь стряслось? - спросил я, едва мама исчезла за дверью.
- Будем надеяться, что нет… - задумчиво ответил Миша. - Я готов взять себе чёрные фигуры, порядок… Но вещи происходят странные. Буквально через пять минут после того, как мы с тобой доставили Петько и уехали, звонил Алексей Николаевич. Рад был узнать, разумеется, что Петько взят, но хотел переговорить только со мной лично. Услышав сейчас об этом, я немедленно перезвонил ему. И вот что он мне рассказал. Некоторое время назад ему позвонил Григорий Торбышев, поинтересовался, правда ли, что Петько и Скрипицын сбежали из лагеря. Точнее, он выразился как-то иначе, несколько странно, типа того, что прав ли он в своих догадках, что Петько и Скрипицын бежали из лагеря. Алексей Николаевич, ответил, что, да, прав, и тогда Торбышев сообщил ему, что, по его предположениям, они прячутся в заповеднике, в одном из гостевых комплексов…
- Значит, они с Ванькой так же прочитали следы, как и мы! - не выдержал я.
- Значит, так, - согласился Миша. - Но ты ходи, ходи… В общем, Торбышев был обеспокоен, потому что твой отец как раз отправился проверять заповедник, оставив ему своего младшего сына - то есть, твоего брата Ваньку. Торбышев сказал, что обманет Ваньку, заперев его в своём доме, ключ оставит под крыльцом, и пусть кто-нибудь из милиции побыстрее заберёт Ваньку и доставит домой, потому что находиться в доме Торбышева Ваньке тоже не безопасно - беглецы могут пожаловать туда, по старой памяти, чтобы счёты свести… А сам Торбышев отправляется в заповедник, подстраховать твоего отца, и очень просит Алексея Николаевича не предпринимать никаких резких шагов, никому не рассказывать об этом разговоре и ничего не затевать, пока не переговорит с отцом Василием, потому что отец Василий может рассказать ему нечто важное, и только после этого Алексей Николаевич поймёт, как нужно действовать. А так, можно, мол, только навредить. Алексей Николаевич сразу перезвонил отцу Василию - и узнал, что отец Василий в двухдневной отлучке. После этого он решил лично съездить за Ванькой, и поехал, прихватив трёх оперативников, которых решил оставить в засаде в Гришкином доме, на случай, если Петько и Скрипицын на самом деле туда пожалуют. Они приехали туда - и Ваньки не нашли. А нашли чучелко из тряпья под одеялом на тахте у печки, Ванькины куртку, сапоги и шапку возле тахты, и Гришкин шкаф был весь перевернут, будто кто-то подбирал подходящие одежду и обувь… Ну, что ты обо всём этом думаешь?
- Я думаю… Ну, во-первых, я думаю, что Ванька каким-то образом раскусил Гришку и решил его перехитрить и отправиться в заповедник вместе с ним, на помощь отцу. Во-вторых, насколько я знаю моего братца, он, вероятней всего, спрятался в багажнике Гришкиной машины - если Гришка отправился на машине. То есть, я знаю ход его мыслей.
- Торбышев отправился на машине, да, - кивнул Миша. - И мне тоже пришло в голову, что девятилетний мальчишка может скорее всего спрятаться в багажнике. В общем, Алексей Николаевич решил, что в этих обстоятельствах он может нарушить слово, данное Гришке, и забить тревогу. Был счастлив узнать, что Петько взят, и что нам придётся иметь дело только со Скрипицыным. Мы с ним все обговорили, я отдал необходимые распоряжения, проведём совместную операцию по тщательному прочёсыванию заповедника. Как ты понимаешь, эту операцию надо провести очень аккуратно, без сучка и задоринки. Вот обсохну - и поеду возглавлять своих ребяток.
- А мне можно с тобой? - спросил я.
- Ни в коем случае! Ты соображаешь, о чём просишь? Хватит и того, что твой брат натворил!..
Я помолчал, обдумывая ход. Мне было заранее понятно, что мне откажут, и я только для порядка спросил - а вдруг проскочит? А отправляться самовольно и повторять Ванькины "подвиги" мне совсем не светило. Я уже представлял, как ему влетит, когда вся история закончится. Но, видно, они с Гришкой нашли что-то совсем интересное, раз мой брат так завёлся… Подумав немного и сделав ход, я сказал:
- А мне интересно, при чём тут отец Василий?
Миша пожал плечами.
- Я тоже об этом задумывался. Мне кажется, объяснение самое простое. Ведь распятие, из-за которого разгорелся весь сыр-бор - это церковная ценность, а отец Василий служил здесь уже во времена той истории…
- Хочешь сказать, Гришка украл крест по поручению отца Василия, чтобы он церкви, а не музею достался? - недоверчиво спросил я.
Миша рассмеялся.
- Нет, совсем нет. Для этого я слишком хорошо знаю отца Василия. Я имею в виду, раз речь шла о хищении церковной ценности, у отца Василия было к этому, конечно, особое отношение, и ему Торбышев рассказал, на исповеди, как всё было на самом деле. Рассказал даже то, о чём нам поведать не пожелал, и оставил ему какие-то доказательства правдивости своей истории. И договорился с ним, что, если жизнь припрёт, отец Василий нарушит тайну исповеди и докажет всем, что Торбышев не так виноват, как думают. Видно, есть в этой истории какой-то особый ключевой моментик, который объясняет все странности, и Торбышев считает, что без знания об этом ключевом моментике мы можем дров наломать. Но ситуация сложилась так, что сейчас не до ключевых моментиков, нам бы Скрипицына поскорей сграбастать, а уж потом будем разбираться, как и к чему там всё было.
Тут мама внесла чай, и мы примолкли, сделав вид, будто увлечены игрой. Но, честно говоря, мои мысли блуждали далеко от шахмат, да и Мишины, насколько я мог понять, тоже: столько "зевков" и ляпов, сколько мы совершали, хватило бы на десять партий! В итоге, выиграл я, а Мишины ботинки к этому времени уже полностью просохли, и он стал собираться. Мы проводили его до "Бурана", и когда мы вышли на крыльцо, уже стояли синеватые зимние сумерки, быстро густеющие. Можно было бы сказать, темнота уже пришла, но снежные и ледяные бескрайние пространства отсвечивали и искрились так, что о полной тьме говорить не приходилось. И небо сверкало звёздами, и всё вокруг было ясным и прозрачным, как только зимой бывает.
- Пять вечера уже, - обеспокоено заметила мама. - Куда же они запропастились?
- Да как будто вы их не знаете! - рассмеялся Миша. - Мало ли где они могли задержаться?
И уехал, показав мне поднятый кверху большой палец: мол, держись, ты молодец, и всё будет тип-топ, и со всеми тайнами мы разберёмся!
- Давай я обед разогрею на нас двоих, - сказала мама. - Наверно, и правда ждать их не имеет смысла. Небось, у Гришки застряли, обсуждают новую столярку для дома или что там ещё. А Гришка их накормит, он мужик хозяйственный.
Мы пообедали, и я пошёл в свою комнату. Там я взялся было за книгу, но как-то не читалось. На душе у меня было неспокойно, да и мысли разные в голову лезли, которые требовалось додумать.