Я пробежала через весь дом до двери Свеи и дернула за ручку. Свея уже заперлась. Я отчаянно заколотила в дверь и закричала, чтобы она открыла.
– Господи! Что там еще такое?
– Эдвин!
Я больше не могла сдерживаться и принялась рыдать, и Свея быстро открыла дверь. Схватив меня за плечи, она пробуравила меня взглядом:
– Что с Эдвином?
– Он умер, Свея.
Она отпрянула от меня, словно обожглась.
– Нет! Не верю. Нет! Нет!
Она отступила на несколько шагов назад и уставилась на меня дикими глазами. Я протянула к ней руки.
– Свея… дорогая Свея…
Тут она опомнилась, подошла и прижала меня к себе. В доме послышались шаги, она поспешно втащила меня в комнату, закрыла дверь и повернула ключ в замке. Нашла чистый носовой платок, налила стакан воды из графина и дала его мне:
– Сядь и выпей!
Я села рядом с ней на кровать, а она развернула большой носовой платок и стала осторожно вытирать слезы на моем лице.
– Теперь рассказывай.
В ту же минуту за дверью послышались шаги и голоса. Это были мама с папой и кто-то, кто плакал и стонал. Свея напряженно прислушалась. Внезапно в дверь постучали. Сначала слегка – ясно, что это мама. Затем показалось, будто кто-то с ревом бросился на дверь. Свея решительно встала.
Но тут раздался мамин голос:
– Милая Свея… простите, что мы вас беспокоим!
Свея поспешила открыть дверь.
Там были мама с папой, а между ними, пошатываясь, стояла Флора. Как только открылась дверь, она перестала за них держаться и упала в комнату прямо в объятия Свеи. Она рыдала и что-то невнятно бормотала; понять, что она говорит, было невозможно. Наконец Свее удалось усадить Флору на стул. Она села и впала в забытье, будто ничего не слышала и не видела. Мама объяснила шепотом:
– Она только что пришла сюда с одним из своих дружков, оба пьяные. Его нам удалось выпроводить, а Флора с ним идти не захотела. Она сказала, что пришла сюда поговорить со Свеей. Не хочет объяснять, в чем дело, но ее знакомый утверждает, что несколько часов назад она пришла к нему домой и стала нести какой-то бред насчет смерти Эдвина. Но он-то знает, что Флора просто хочет получить добрую рюмочку в утешение. И, как вы видите, рюмку ей налили. Не знаю, что нам с ней делать.
Мама беспомощно посмотрела на Флору, которая сидела, сжавшись в комок. Свея переводила пристальный взгляд с одного на другого, а затем посмотрела на меня. Хотя я и перестала плакать, но по-прежнему держала в руках большой носовой платок Свеи и терла им глаза.
– Да, мама. Это так. Эдвин умер, – прошептала я. Мама разволновалась и молча кивнула в сторону Флоры.
– Как ты можешь верить тому, что она говорит в таком состоянии?
– Но я сама видела. Я пришла как раз от Флоры. Он умер.
Мама заплакала и прислонилась к папе.
Но Флора, по-видимому, поняла, что я сказала. Приподнявшись на стуле, она попыталась сосредоточить на мне взгляд.
– Да. Они забрали у меня Эдвина. И других заберут. Я все время это говорила. И теперь пойду утоплюсь в озере, ничего другого не остается, теперь Флора утопится в Осете…
Она говорила невнятно, но на удивление разумно. Было заметно, что она пытается собраться с мыслями. Наклонившись вперед, она раскачивалась туда-сюда на стуле и без конца твердила, что пойдет и бросится в Осет. Мы уже слышали это раньше, но теперь она добавила, что пришла сюда именно затем, чтобы пристроить малышей, Эйнара и Эдит. Она хочет, чтобы о них заботилась Свея. Она с ними больше не справляется, тем более что она решила утопиться. Свея сильнее и лучше нее. Может быть, она убережет малышей от всех тех напастей, что их поджидают.
– От школ, санаториев и всякого такого… Флора выкинула вперед руку и взмахнула ею с такой силой, что чуть не упала со стула. Свея подхватила ее, и тогда Флора, обняв Свею за шею, вцепилась в нее и расплакалась.
– Мои малыши были мне дороже всего на свете, – всхлипывала она, – а теперь я бросила их. Теперь они твои, Свея. Вот мое последнее слово. Благослови тебя Господь, Свея…
Свея осторожно высвободилась из объятий Флоры и подвела ее к кровати, куда та тотчас рухнула.
– Да будет тебе, Флора. Полежи-ка лучше здесь и проспись. Не стану я прямо так забирать у тебя детей, мы еще об этом потолкуем. А сейчас мне надо как можно быстрее попасть на Осет и посмотреть, что там нужно сделать, а с тобой, Флора, мы поговорим завтра.
Флора ничего не ответила. Казалось, она уже спала, пытаясь нащупать руку Свеи. Заметив это, Свея взяла грязную руку Флоры и похлопала по ней. Затем накрыла Флору одеялом, достала из шкафа верхнюю одежду, прикрутила керосиновую лампу и вместе с нами вышла из комнаты.
– Теперь мне надо идти, – сказала она и стала застегивать высокие ботинки. Пока папа ходил за извозчиком, я рассказала Свее и маме о случившемся, о том, как я оказалась у Осета и что увидела в избушке.
Наклонившись вперед, Свея сидя застегивала ботинки. Она не проронила ни звука, но по ее щеке катилась слеза. Потом она встала, взяла носовой платок, который все еще был у меня, бесшумно высморкалась и принялась тереть нос, пока он не покраснел.
– А Каролина сейчас там? – спросила она.
– Да.
– И она меня ждет?
– Да.
– Она и вправду так сказала?
– Да, именно так и сказала.
– Тогда я, пожалуй, поеду.
– Я поеду со Свеей! – закричала я, но мама воспротивилась.
Пришел папа и сказал, что едет извозчик. Он тоже не хотел, чтобы я шла со Свеей. Я слишком устала и должна лечь.
– Я уже не ребенок! – запротестовала я.
Свея серьезно посмотрела на меня. Она тоже считала, что я не ребенок, но ей хотелось поехать одной. Впереди ей предстояло немало тяжелых минут. А по дороге до Осета она подготовится к этим минутам, ей надо столько всего обдумать, что она должна побыть наедине с собой. Она умоляюще посмотрела на меня:
– Ведь вы, Берта, на меня не обидитесь?
– Нет, я понимаю, Свея. Я поступила бы точно так же.
Послышался стук копыт, и у ворот остановилась коляска. На востоке стало светать, и защебетали первые птички. Когда мы вышли в сад проводить Свею до коляски, на нас повеяло свежим утренним ветерком.
И тут сзади послышались шаги. Шатаясь, к нам шла Флора. Молча, с мертвенно-бледным лицом, она медленно добрела до цветущей яблони и прислонилась к ее стволу. Она тоже хочет пойти? Она передумала и боится, что Свея отнимет у нее детей? Свея остановилась и молча взглянула на нее.
Флора медленно отошла от дерева, качаясь всем телом, и пристально посмотрела на Свею. Что она еще выдумает? Флора была похожа на зверя, готовящегося к прыжку. Мы не знали, на что она решится, и только стояли, окаменев и уставившись на нее.
Она пошатнулась и схватилась за цветущую яблоневую ветвь. Внезапно посмотрела на нее, как в тумане, пригнула ее к носу, понюхала цветы и отломила веточку. Затем выпрямилась, шатаясь, сделала несколько шагов вперед и протянула веточку Свее. Задумавшись на секунду, сказала:
– Эдвину. От матери…
Свея кивнула и взяла цветущую веточку:
– Я передам ему. Спасибо, Флора. А теперь иди спать.
Я до сих пор не знаю, что в ту ночь происходило в избушке Флоры. Никто никогда об этом не рассказывал. Свея и Каролина явно хотели, чтобы это осталось между ними. Я их понимаю.
Но, наверное, случилось нечто важное, поскольку Свея сделала то, что не удалось мне. Когда коляска вернулась утром при свете солнца, вместе со Свеей в ней сидели не только Эйнар и Эдит, но и Каролина. Так Каролина вернулась в наш дом.
Интересно, что дома никто этому особенно не удивился. Все казалось вполне естественным. Объяснения и извинения были не нужны. Как будто она никуда и не уходила.
Если между ней и папой и оставалось что-то недосказанное, никого это особо не беспокоило. Пусть разбираются сами. Спрашивать я не собиралась. Если Каролина захочет доверить мне что-то, пусть сделает это добровольно.
Нам было не до того. Маленький Эдвин умер, и Свея взяла на себя заботу об Эйнаре и Эдит. Теперь всё вертелось вокруг малышей.
Мы все думали, что, как только Флора протрезвеет, она возьмет свои слова обратно и опять предъявит права на детей, но этого не произошло.
Определенно, смерть Эдвина потрясла ее. Когда на следующее утро она проснулась в комнате Свеи и узнала, что малыши у нас, она поспешила уйти. Они спали в комнате на чердаке, где обычно жила Ульсен. Свея ночевала с ними. Она спросила Флору, не хочет ли та подняться к детям, чтобы побыть с ними, когда они проснутся, но Флора решительно сказала "нет". Она настаивала на своих словах. Она больше не повторяла, что собирается бросаться в Осет, но если Свея хочет заботиться о детях, пусть заботится.
Флора считала, что сделала все что могла. Ей пришлось растить так много детей в одиночку, что пусть теперь о них заботятся те, у кого их вовсе нет. Но если Свея не хочет их брать, она должна сказать об этот прямо сейчас, тогда Флора все устроит по-другому.
Свея была немногословна, она едва верила тому, что слышала. Значит, малыши останутся с ней навсегда? Флора и впрямь так решила? Да, Флора решила именно так! И не стоит потом Свее приходить к ней и жаловаться, если малыши будут ей в тягость, пусть знает: что сделано, то сделано. Раз Свея взяла на себя такую обузу, пусть отвечает. Флора не намерена забирать их обратно. Уж будьте уверены!
Свея улыбнулась. Неужели она откажется от нежданного счастья? И как только Флора могла такое подумать?
– Да-да, пусть увидит, как это легко, – заключила Флора и поспешно ушла.
С тех пор прачка не заходила к нам и появлялась только тогда, когда думала, что дети спят. Она не хотела с ними встречаться, словно стала бояться собственных детей. Она не хотела их видеть даже тогда, когда приходила пьяной. Может быть, Флора делала это и ради детей. Если она все равно не будет о них больше заботиться, им лучше не видеть ее.
В основном она приходила обсудить похороны Эдвина. Мама предложила ей помощь, но она все хотела сделать сама. Она хочет сама оплакать свое мертвое дитя, решительно сказала она. Мы ее понимали.
Но время шло, а ничего не делалось, и однажды поздно вечером она пришла к Свее пожаловаться на свою беду. Деньги, которые ей дали на похороны, кончились. Но она не виновата. Она много раз направлялась к столяру заказать гроб, но ее одолевала печаль, и ей приходилось идти в город и просить своих друзей помочь ей развеяться. А поскольку все они бедняки, деньги уходили, и ничего с этим не поделаешь. Но даже если бы она сберегла все до последнего эре, на этого хапугу-столяра денег все равно не хватило бы. А ей так хотелось заказать белый гробик. Пусть теперь этим занимается попечительский совет. Если, конечно, никто не вмешается и не поможет ей деньгами. Ведь если будет платить попечительский совет, не лежать маленькому Эдвину в белом гробике. Придется ему довольствоваться деревянным ящиком.
Да, это большое горе, и она, конечно, получит всю необходимую помощь. Но нет большого смысла давать ей деньги в руки, да она и сама это понимает. "Хотя я не виновата в том, что деньги кончились, – заверяла Флора. – Все из меня так и тянут, как воронье. Себе я ни эре не оставила. Теперь у меня ничего нет".
Она затравленно посмотрела на Свею. Самое плохое, что она не знает, как продержится на похоронах без утешительной рюмочки. На нее водка действует как лекарство, она пьет не для того, чтобы напиться, а чтобы прояснилось в голове.
В конце концов Свея дала ей какую-то мелочь, и Флора поспешила удалиться. "Что поделаешь! – печально сказала Свея Каролине. – Ведь она, как-никак, дала жизнь этим малышам".
В отношениях между Свеей и Каролиной произошли удивительные изменения. Кто бы мог подумать, что когда-то они жили как кошка с собакой? Теперь они стали лучшими друзьями.
Каролина тотчас завоевала доверие малышей, но очень скоро сумела направить их любовь и доверие на Свею. "Со Свеей им будет лучше, чем со мной", – сказала она.
И правда, Свея словно была создана для того, чтобы заботиться о маленьких детях. Вся она преобразилась. Подозрительность и дурное настроение как рукой сняло. Она сразу же помолодела лет на двадцать, стала легкой, веселой и смешливой. Малыши ей полностью доверились.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Маленький Эдвин был одет в белую рубашку с кружевным воротничком. Подушка, на которой лежала его головка, тоже была обшита кружевами.
Посреди первой комнаты на двух низких козлах стоял белый гробик. Вокруг – медные ведра с охапками только что распустившихся купырей, белых цветов, которые тоже напоминали кружева. Все казалось светлым и воздушным.
Эту рубашку когда-то давно бабушка сшила для Яльмара, нашего умершего братика. Он получил ее в подарок на день рождения, но, как рассказывала мама, надевали ее на него всего раза два.
Я уже давно не думала о Яльмаре, но, стоя у гроба Эдвина, вспомнила, что у меня был брат, о котором я почти ничего не знаю. Знаю только, что он умер. Самое удивительное, что до этого он не болел. Яльмар просто перестал жить, потому что, как говорили, в нем угас огонек жизни. Он был чересчур спокойным, никогда ничему не противился, у него не было собственной воли.
Эдвин тоже был спокойным, но волей он обладал и много раз показывал это по-своему, кротко и смиренно, особенно когда мы пытались забрать его у Флоры. Может быть, если бы нам удалось сделать это тогда, он бы не умер? Может быть, нам следовало проявить большую настойчивость? Нет. Я не должна так думать. Никто не может знать. Маленький Эдвин хотел быть со своей матерью.
Я посмотрела на него. В его маленьком личике была какая-то решимость, о которой я не задумывалась, пока он был жив. На фоне кружевного воротничка она проступила особенно явственно. В гробу лежала маленькая личность.
На самом деле рубашка была ему мала, ее застегнули не на все пуговицы, но это было не видно. Рукава тоже были коротки, но Свея удлинила их кружевами.
Они с Каролиной помогли Флоре прибрать в избушке. Сначала прощание думали устроить у нас, но Свея поняла, что Флоре хотелось, чтобы все прошло в ее маленьком домике. Поэтому Свея и Каролина помогли ей навести порядок, но взяли с нее слово, что она возьмет себя в руки и примет участие в работе. Флора обещала. Она клялась и божилась, что до окончания похорон не будет брать в рот ни капли. И свое обещание сдержала.
И даже сама выставила своих дружков, которые пришли на похороны, явно приняв заранее слишком много "утешительного". Правда, выставила их не дальше рощи, но все же! Для Флоры это было поступком, и она долго смотрела им вслед, пока они тащились в рощу со своими бутылками, где собирались ждать ее возвращения с кладбища. Тогда, пожалуй, будет самое время принять немножко "утешительного", сказала она маме.
Флора надела черное платье, которое когда-то носила Свея. Свея так располнела, что оно стало ей узко в талии. А вообще платье было вполне приличным, и когда его подшили, оно прекрасно подошло Флоре. Было видно, что в этом черном платье она чувствует себя дамой. Достоинства Флоре было не занимать. Это ощущалось и по ее дружкам, которые относились к ней с уважением. Все делалось только так, как скажет она.
Таким образом, день похорон маленького Эдвина стал для Флоры единственным торжественным днем за всю ее убогую жизнь, как сказала она потом. Она всегда будет помнить этот день.
Пришли все ее дети, взрослые братья и сестры Эдвина. Некоторые из них видели своего брата впервые уже в гробу. Они рассматривали его со всех сторон и, шепчась, обсуждали, на кого он похож, как обычно делают взрослые, когда впервые видят маленького ребенка. Казалось, они почти забыли, что он мертвый.
В конце концов в избушке Флоры собралось слишком много народу.
Окна в обеих комнатах все время были открыты. Чтобы не было мух, устроили сквозняк, и белые занавески на окнах слегка колыхались. Хотя нас было так много, в избушке было почти прохладно. Дуновение ветра разносило запах березовых листьев в печи и купырей в медных ведрах.
Все собрались, чтобы попрощаться с маленьким Эдвином, пока гроб не закрыли крышкой. Крышку прислонили к стене в каморке. Надя прошла в каморку и долго стояла и смотрела на крышку, пока не пришла Каролина и, взяв ее за руку, не увела оттуда. После этого Надя не отходила от Каролины. Стало очень тихо.
Теперь все стояли вдоль стен. Затем мы начали медленно обходить гроб, приближаясь один за другим к маленькому Эдвину, на секунду останавливались и отходили. Все были в черном и напоминали темные привидения, склонявшиеся над маленьким ребенком в белых кружевах.
Стояла странная тишина, полная приглушенных звуков. Женщины всхлипывали, мужчины откашливались, пол похрустывал под ногами, и скрипели чьи-то ботинки. У кого-то урчало в животе, и окно дребезжало на крючке. Каждый звук был мучительно отчетливым. Я была рада, что маленький Эдвин не мог нас видеть и слышать. Мы бы напугали его до смерти.
От маленького личика исходил такой же белый свет, что и от подушки, на которой лежал Эдвин. В руках он держал последние подснежники из рощи, принесенные Флорой.
Вот Свея подошла к нему с Эдит и Эйнаром. Им разрешили положить в гроб маленькие букетики незабудок, которые они сорвали у реки. Когда все обошли гроб и шепотом попрощались с маленьким Эдвином, из каморки принесли крышку. Гроб уже собрались закрыть, как раздалось жужжание, и на носик Эдвина попыталась сесть муха. Но тут подбежал Эйнар и отогнал ее. А чтобы ее тоже не похоронили, стал кричать: "Улетай, гадкая муха, улетай!"
Пора было заколачивать гроб, но в доме не оказалось молотка. Однако у Флоры нашелся камень, которым она пользовалась при починке разных вещей. Он пригодился и сейчас. Флора сама помогала, показывая, как она обычно им орудует.
Когда принесли крышку, Флора заплакала. Но поиски молотка немного отвлекли ее. Она пристыжено извинялась, что не удалось достать молоток: "Столько было хлопот, вы уж простите".
На мгновение заколачивание гроба превратилось в обычные столярные работы. Камень соскальзывал, а гвозди гнулись. Но наконец крышку как следует приладили к гробу. Двое мужчин подняли его и вынесли из дверей. Один за другим все гуськом вышли на солнце.
Уже за порогом я обернулась и заглянула в избушку. Много раз и летом, и зимой я приходила сюда, стучала в дверь и переступала порог. Приду ли я сюда когда-нибудь еще? Что будет с Флорой?
Свея прижимала Эйнара и Эдит к себе так, как будто они всегда были ее детьми, а не Флоры.
Появились Надя с Каролиной. Они забрали из избушки все купыри и, держа в руках охапки цветов, подошли к подводе и обложили цветами гроб. Когда маленького Эдвина везли на кладбище, он словно утопал в облаках из белых цветов.