- Как при чем? Они, разумеется, высиживают яйца, - ответил Попугай. - Больше они ни на что не пригодны - безмозглые, трусливые создания. Высиживать яйца - только это они и умеют. Знаете что, если вы будете меня все время прерывать, я никогда не кончу.
- Простите, - с раскаянием проговорил Саймон.
- Итак, василиски надумали украсть Великую Книгу Заклинаний, надеясь, что она научит их получать по василисковому яйцу в день. Они вошли в сговор с жабами, существами безответственными, легко поддающимися чужому влиянию, и сообща похитили не только Золотых петушков, но и три Великие Книги Правления. Когда мы с Дульчибеллой вернулись, они засели в замке и выдавали василисковые яйца со скоростью… скоростью…
- Пулеметной очереди, - подсказал Саймон.
- Именно, - подхватил Попугай. - При последнем подсчете у них было уже двадцать пять яиц. По одному в день. Василиски заполонят всю Мифландию, если мы что-нибудь не предпримем. Вернее, если я чего-нибудь не предприму. Дело в том, что в последние двести лет Ха-Ха сделался очень болезненным, забывчивым и все больше полагается на меня. Но я без Великих Книг как без рук. Мы с Дульчибеллой собирались отправиться в замок и сделать попытку образумить василисков, но тут среди ночи на нас напали эти невежественные, мерзопакостные, беспардонные жабы, упаковали в оберточную бумагу и бросили в виде вульгарного свертка в воду. Меня, Попугая! Кровь моя кипит при одной мысли об этом. Погодите, дайте мне только добраться до этих жаб!
- А как мистер Джанкетбери? - спросила Пенелопа. - Что с ним, бедненьким?
- Он в отчаянии. Последний раз, когда я его видел, он в полной растерянности сидел в своей пещере, с истерической драконшей Табитой на руках.
- Драконшей? - Питер почувствовал, что в голове у него шумит.
- Табита, последняя из породы драконов, - пояснил Попугай. - В своем роде существо милое, но совершенно бесполезное. Она позволила василискам забрать и драконьи яйца тоже, ну а когда поняла, что натворила, естественно, ударилась в истерику. Никакой выдержки у этих драконов.
- Вам не кажется, что надо вернуться назад как можно скорее? - озабоченно спросила Пенелопа. - то есть пока не вылупились василиски?
- Именно, - ответил Попугай. - Но без чьей-либо помощи мне не вернуться.
- Мы вам поможем! - горячо воскликнула Пенелопа. - Мы все сделаем, правда, Питер? Правда, Саймон?
- Еще бы! - с готовностью откликнулись мальчики. - Все сделаем, только скажите.
- Как вы добры. - Попугай смахнул слезу. - Как любезны!
- Честно говоря, я бы очень не прочь пойти с вами, - заявил Питер с воинственным видом, - и задать вашим василискам хорошую взбучку.
- Да, - подтвердил Саймон, - и мерзким жабам тоже.
- А нельзя ли и нам в Мифландию? - спросила Пенелопа. - Может, мы пригодимся.
- Мои драгоценные юные друзья, - растроганным тоном произнес Попугай. - Вы так добры, так отзывчивы. Конечно, вам можно туда. Я буду вам чрезвычайно признателен за помощь.
- Отлично! - Питер вскочил на ноги. - Решено. Как туда добираться?
- Поездом, - ответил Попугай.
- Поездом? - повторили дети в изумлении.
- Да, - подтвердил Попугай. - Сначала в горы шла только пешая тропа, потом, около тысяча восьмисотого года, туда проложили железную дорогу - узкоколейку, разумеется. Рельсы как раз проходили мимо входа в пещеру, так что нам пришлось посвятить паровоз в нашу тайну. Честно говоря, я забыл, где расположен вход, - я обычно пользуюсь другим, - но паровоз знает. Вернее, паровозиха. Мадам Гортензия, французского происхождения, но очень надежная. Сейчас она уже на пенсии, живет около селения Диакофта…
- Ой, я же ее видела! - Пенелопа от возбуждения прямо взвизгнула. - Она стоит в нашей деревушке. То есть в деревушке, ближайшей к нашей вилле. Вы имеете в виду симпатичный маленький паровозик, на такой платформе около станции?
- Совершенно верно, - подтвердил Попугай. - Как она выглядит?
- Чудесно, - ответила Пенелопа. - Она прелесть.
- Дизелю мы входа не показывали, - заметил Попугай. - Нынешние дизели не вызывают доверия, но старая мадам Гортензия совсем другое дело. Теперь таких не делают. Если мы отправимся туда сегодня же, она отвезет нас ко входу в Мифландию. Дальше мы пойдем пешком вдоль реки.
- А почему нельзя плыть на лодке, раз есть река? - удивился Саймон.
- Можно, когда есть лодка.
- У нас есть! - торжествующе провозгласил Питер. - Она тут, за дюной.
- Вы шутите, - замирающим голосом пробормотал Попугай.
- И не думаем, - возразила Пенелопа. - Пойдите посмотрите.
Попугай снялся с купола клетки и сделал круг над дюной, отсвечивая на солнце всеми цветами радуги. Он тут же опустился вниз и снова сел на клетку.
- В вашем возрасте вредно летать! - прокричала Дульчибелла. - Сколько раз я вам говорила!
- Великолепно, - тяжело дыша, сказал Попугай. - Великолепно, именно то, что надо: надувная и такого прелестного цвета. Дети, как я рад, что мы встретились.
- Мы тоже, - отозвалась Пенелопа.
- Так, теперь продумаем план действий, - продолжал Попугай. - Я предлагаю следующее: если вы будете так любезны спрятать нас с Дульчибеллой вместе с клеткой неподалеку от дороги, вы сможете вернуться сюда ночью, и мы отправимся в селение Диакофта уговаривать мадам Гортензию отвезти нас к границе Мифландии. Дальше мы поплывем в лодке. Сногсшибательный план, как вам кажется?
- Высший класс! - Саймон одобрительно улыбнулся.
- Мы с Саймоном будем отвечать за оружие и всякие полезные вещи, - вставил Питер, - а Пенелопа - за еду и медицинскую аптечку.
- Ах, черт… - Саймон остановился, внезапно что-то вспомнив. - А сколько продлится наше путешествие?
- Вероятно, несколько дней, - ответил Попугай. - А что?
- А как быть с твоим отцом, Пенни? - спросил Саймон. - Что ему сказать?
- Это очень просто, - ответила Пенелопа. - Он обещал, что, когда вы, мальчики, приедете, он разрешит нам разбить лагерь на пляже. Мы скажем ему, что поживем в лагере несколько дней. Предоставьте это мне.
- Ну, значит, все решено. Можно приступать. - Питер был в нетерпении.
Они осторожно подняли клетку с Попугаем в гору и спрятали поблизости от дороги в густых миртовых зарослях. После чего поплыли домой. Там они выпустили из лодки воздух и отнесли ее на виллу. Как и ожидала Пенелопа, дядя Генри не стал возражать против ночевки под открытым небом.
- Сейчас полнолуние, - добавила Пенелопа, - может быть, мы проведем там несколько дней, так что не волнуйся.
- И не подумаю, - ответил дядя Генри. - Я сам в вашем возрасте любил ночевать во время полнолуния на открытом воздухе. Желаю хорошо провести время.
Троица пошла укладываться. Саймон сделал три копья, привязав три острых кухонных ножа к бамбуковым палкам, а Питер соорудил рогатки из раздвоенных оливковых веточек с помощью крепкой резины, которой снабдила его Пенелопа. Кроме того, они взяли с собой три фонарика, компас, аптечку для оказания первой помощи, где содержались марля, бинты и вата, а также три больших спичечных коробка. Попугай заверил их, что стоит добраться до Кристальных пещер, где обитает Ха-Ха, и еды будет вдоволь, поэтому они взяли пищи лишь на сутки. Выбрали они то, что едят в сыром виде: изюм, орехи, шоколад. Уложив вещи, они сели на кровати и стали ждать полуночи.
Как только пробило двенадцать, они выбрались из дому и зашагали по залитой лунным светом дороге, неся в руках оружие, припасы и - самое главное - лодку. Подходя к миртовым кустам, где они оставили Попугая, они увидели какой-то свет, похожий на свет от костра. Они подобрались поближе и увидели, что Попугай зажег на клавесинах две свечи в канделябрах и играет что-то тихое и бренчащее, а Дульчибелла негромко напевает. Сценка была до того прелестная - блики, пляшущие на золотых прутьях клетки, на полированной поверхности клавесина и на мебели; тихая музыка и нежный голос Дульчибеллы, - что детям ужасно не захотелось прерывать Попугая, но делать было нечего.
- А-а-а, вот и вы! - Попугай провел крылом по клавиатуре и закрыл крышку клавесина. - Прекрасно, значит, можно трогаться.
С Попугаем на куполе клетки ребята двинулись в сторону Диакофты, лежавшей приблизительно в миле от них.
Добравшись до селения, они пошли по его тихим улочкам, держа путь к железнодорожной станции. Там на двух рельсах, положенных на платформу, величественно, словно на пьедестале, возвышалась мадам Гортензия, больше похожая на игрушку, чем на настоящий паровоз.
- Вот и она, - сказал Попугай. - По-моему, с прошлого раза она немного прибавила в ржавчине. А может быть, дело в лунном освещении.
- Я уверена, что никакой ржавчины нет, - вступилась Пенелопа. - Когда я видела ее в последний раз, она была вычищенная и смазанная и в прекрасном состоянии. Она вообще чудесно сохранилась.
- Хороню, - проговорил Попугай, - пойду разбужу старушку.
С этими словами он полетел вперед и уселся на буфер.
- Alors, Гортензия, птичка моя, проснись! - закричал он. - Открой свои большие глазки - и покатили!
Разбуженная от глубокого сна, мадам Гортензия издала короткий резкий вопль, от которого Попугай чуть не кувыркнулся с буфера.
- Помогайте! Помогайте! - заверещала мадам Гортензия. - Моя снова будут убивать!
- Перестань, - остановил ее Попугай. - Ты всю деревню разбудишь.
- Mon Dieu! Да это ты! - произнесла она хрипловатым голосом с сильным французским акцентом. - Mon Dieu, и напугал же ты меня до самой смерти, кто же так подкрадывается среди ночной поры?
- А ты думала, кто это? Космическая ракета?
- Ах, mon Perroquet, мой Попугайчик, - проговорила мадам Гортензия, - всегда шутишь. Сам понимаешь: паровоз с приятной наружностью, в таком хорошем состоянии, ну как не привлекайт внимание, n'est-ce pas? Да вот прошлойють на помощь. Два каких-то незнакомца из Лондонского музея пытались меня похищать. Но я гудела, и жители деревни меня спасали. Такие паровозы, как я, скажу вам, не просто сдаются. Я не какой-нибудь дурной дизель.
- Ну, а я что говорю, - поддакнул Попугай. - Ты, можно смело сказать, самый прелестный паровозик на свете, а ты знаешь, у меня есть кое-какой жизненный опыт.
- Ах, mon Perroquet, - вздохнула мадам Гортензия, - ты знаешь, что надо сказать даме. Ты такой талант, такой симпатик, mon Perroquet.
- Итак, - сказал Попугай, - позволь представить тебе моих друзей: Питер, Саймон и Пенелопа.
Мадам Гортензия внимательно их осмотрела.
- Мальчики недурны, - произнесла она наконец, - особенно черненький. Он напоминает первого машиниста в мою жизнь. Что касается девочки… хм, невыразительное лицо и сколько ржавчины на голове, бедняжка.
- Это у меня волосы, - возмутилась Пенелопа, - просто они такого цвета.
- Будет, будет, - примирительным тоном проговорил Попугай, - мы сюда пришли не для того, чтобы устраивать конкурс красоты. Мы хотим просить тебя об одном одолжении, Гортензия, моя радость.
- Для тебя, мой храбрый Попугайчик, я делайт что угодно.
- Прекрасно, - сказал Попугай. - Тогда ты отвезешь нас в Мифландию.
- Что? - хрипло взвизгнула мадам Гортензия. - Покидать мою милую уютную платформу и пускать вверх по долине? Это мне, когда я на пенсии! Мне, в моем возрасте, разводить пары? Non, non, non! Жамэ! И не проси, слышать не хочу!
Уговоры продолжались долго. Попугай улещивал ее, осыпал комплиментами, дети расточали похвалы ее красоте, уверяли, что Мифландии без нее не обойтись (что было истинной правдой).
- Хорошо, - сдалась наконец мадам Гортензия, - я согласна. Но мне не спуститься с мой удобный помост, который построили нарочно для меня.
- Ну, это просто, - заверил ее Питер. - Две доски- и, с вашей подвижностью и сноровкой, вы у нас в одну минуту очутитесь внизу.
- Mon Dieu, он умеет польстить совсем как ты, Попугайчик, - заметила мадам Гортензия. - Пусть так, будь что будет. Несите ваши доски - и начинаем.
Мальчики быстро раздобыли несколько досок и соорудили наклонный помост. Потом все зашли сзади мадам Гортензии и принялись ее толкать.
- Sacres friens! Святые тормоза! - воскликнула мадам Гортензия. - Сильней, толкайте сильней. Alors, еще разок.
Наконец ее небольшие колеса закрутились, и она со скрипом и пыхтением соскользнула с деревянной платформы и очутилась на земле.
- Чудесно, - сказал Питер. - Еще несколько метров, мадам, и вы на прочных, удобных рельсах.
- Alors, - задыхаясь, пролепетала мадам Гортензия. - Чего я только не делать ради этого Попугайчика,
Пока Питер и Саймон мягко и осторожно помогали мадам Гортензии встать на рельсы, Пенелопа и Попугай шарили вокруг, ища топливо, чтобы привести паровозик в действие. Угля не оказалось, но в конце концов они нашли груду оливковых поленьев. Пенелопа набрала охапку и заложила в печь.
- Осторожно, осторожно, не повреждай краску, - пропыхтела мадам Гортензия. - Меня только-только выкрасили заново.
Наконец топку набили дровами, котел залили водой из станционного водопровода, и теперь все было готово к отправлению. Только забравшись на паровоз, дети поняли, до чего миниатюрна мадам Гортензия: когда в паровозную будку внесли клетку, остальные еле-еле втиснулись туда со своими пожитками.
- Все на местах? - спросила мадам Гортензия. - Тогда, Питер, я попрошу тебя разжигать огонь в топке,
- С удовольствием, мадам, - отозвался Питер.
Они с Саймоном страстно любили железную дорогу, поэтому одна мысль о путешествии на мадам Гортензии приводила их в восторг. А уж выполнять работу машиниста казалось им верхом наслаждения. Они бережно подожгли клочок бумаги, положили на него щепок и кусков коры и раздули огонь. Сверху они наложили поленьев, и вскоре в топке ревел огонь.
- Ах, nom de Wagon-lit! Клянусь спальным вагоном! - воскликнула мадам Гортензия, втягивая полные легкие дыма и выдувая его через трубу. - Лучше нет хорошей затяжки, когда нервы на пределе.
Котел скоро раскалился, и вот уже мадам Гортензия издала ликующее "с-с-с-ш-ш-ш!".
- Превосходно! - с восхищением проговорил Попугай. - Ты сегодня как нельзя более в голосе, дорогая Гортензия.
- Льстец! - отозвалась мадам Гортензия. - С-с-с-ш-ш-ш!
- Так, Питер, теперь немного отпусти тормоза, - скомандовал Попугай, - а ты, Саймон, слегка прибавь мадам пару.
Сначала медленно-медленно, а затем все быстрее и быстрее колеса начали крутиться.
- Больше… чуф-чуф-чуф… пару! - вскричала мадам Гортензия. - Сбросьте… чуф-чуф-чуф, чуф-чуф-чуф… тормоза. Больше… чуф-чуф-чуффа, чуф-чуф-чуффа… пару. Alors, mes braves! Итак, мой храбрецы, мы тронулись. Vive la France! Да здравствует Франция! Чуффа-чуффа-чуффа, чуффа-чуффа-чуффа!
- Великолепно! - закричал Саймон. - Vive мадам Гортензия!
- Ура! Ура! - подхватил Попугай.
- Вы приняли таблетку? - взвизгнула Дульчибелла. - Вы же знаете, вас всегда укачивает в поезде!
Паровозик набирал скорость, дребезжа, звякая, громыхая, окутанный облаками пара; топка светилась, как рубин; Питер и Саймон все подбрасывали в нее поленья, а впереди, лилово-черная в лунном свете, лежала горная цепь.
Путь в долину оказался захватывающим. Узенькая колея вилась между высокими утесами, пробегала над глубокими ущельями, где в лунном свете поблескивали водопады. Река внизу, тесно сдавленная зазубренными камнями, казалась гигантскими сверкающими когтями неведомой птицы. У подножий утесов мерцали зеленые огоньки светляков, а сквозь шум множества водопадов и пыхтение и лязганье мадам Гортензии дети иногда слышали заунывный крик филинов, перекликавшихся в лесу.
- Мы поды-ма-емся в гору, чуффа-чуффа-чуффа-чуффа, - пропыхтела мадам Гортензия. - Прибавьте пара.
Питер с Саймоном подбросили еще дров, пламя разгорелось еще жарче, искры летели вовсю, и пыхтящий паровозик оставлял за собой хвост, словно комета.
- Хо! Хо! - захохотал Попугай. - Клянусь Юпитером, моя радость, ты молодчина. Я всегда любил ездить поездом, но с тобой - это божественно!
- Льстец, - пропыхтела мадам Гортензия и пронзительно засвистела, показывая, как она довольна.
На середине склона она вдруг замедлила ход и, шипя, пыхтя и задыхаясь, выпустила облако пара.
- Sacres freins! Святые тормоза! - вздохнула она, и пар окутал ее серебряным облаком. - Отдохнем минутку. Вы можете принести мне попить.
Питер и Саймон по очереди принесли ей воды из ближайшего водопада, и, когда котел наполнился до отказа, мадам Гортензия изъявила желание продолжать путь.
- Теперь уже недалеко, правда, Гортензия? - спросил Попугай, когда они опять заняли свои места.
- Да, осталось совсем чуть-чуть. - Мадам Гортензия опять начала с пыхтением взбираться в гору.
Вскоре подъем кончился, дорога пошла ровнее. По обе стороны колеи лежали глубокие расселины, на дне которых зажатые камнями потоки пенились, кипели и мерцали при свете луны. Затем перед ними выросла каменная стена, в которой зияли два туннеля, точно два черных жерла. Колея здесь раздваивалась, и два пути исчезали в глубине туннелей.
Мадам Гортензия остановилась у стрелки.
- Сойдите, пожалуйста, и нажимайте рычаг, - пропыхтела она. - Нам нужен левый туннель.
Питер и Саймон слезли и вдвоем - так как рычаг поддавался туго - перевели стрелку. Потом снова вскарабкались на паровоз. Мадам Гортензия медленно тронулась с места, со скрежетом перевалила через стрелку и стала опять набирать скорость.
Туннель приближался, делаясь все больше и чернее, точно разинутый рот великана, и Пенелопа взяла за руки Питера и Саймона. Она не то чтобы испугалась, а просто ей показалось уместным взять их за руки в этих обстоятельствах. Они нырнули в туннель, и мадам Гортензия напугала всех, издав два оглушительных свистка.
- Эй! - крикнул Попугай. - Это зачем?
- Для летучих мышей, - пропыхтела мадам Гортензия. - Они висят под сводом, бедняжки, и задохнутся, если не предупреждать их.
В туннеле было очень мрачно и жутко, так как единственный свет исходил от паровозной топки. Лишь смутно виднелся свод туннеля. Оттуда, как наконечники копий, свисали сталактиты, и с них капала вода.
Вдруг мадам Гортензия испустила еще один пронзительный свисток.
- Включайте тормоза. Постепенно. Мы прибыли.
Питер и Саймон медленно включили тормоза, и, хрипло отдуваясь и переводя дух, маленький паровозик остановился.
- Конечная остановка - Мифландия. Все сходят в Мифландии! - провозгласил Попугай, и эхо, отдаваясь в туннеле, повторило его возглас.
- Какая мерзкая сырость, - послышался голос Дульчибеллы. - Надо было надеть плащ. Если простудитесь, пеняйте на себя.
Они сошли на полотно и выгрузили свои припасы, пожитки и клетку. Затем сгрудились вокруг мадам Гортензии и принялись прощаться с ней.
- Вы самый замечательный паровоз в мире, - сказала Пенелопа, - Путешествие было просто изумительным. Огромное вам спасибо!
- Пустое, милочка, - откликнулась мадам Гортензия. - Впрочем, оно показывает, на что мы, старики, способны.
- Мадам Гортензия, ехать с вами была для нас большая честь, - проговорил Питер.
- Честь и привилегия, мадам, - добавил Саймон.