25 июня. Произошло невероятное! Надо как следует спрятать этот дневник, чтобы он не попал к кому не следует! Мельхиор провёл ещё одну ночь в лаборатории. Утром я зашёл к нему. Он был бледен, после бессонной ночи еле стоял на ногах. Зато показал мне большую бутыль голубой жидкости со словами: "Возможно, Бьянка всё-таки произнесёт хоть одно слово". Я уговаривал его начать эксперимент с Акселя, но безрезультатно: он настаивал на Бьянке. Мы поставили перед ней миску, налили немного тинктуры, собака с интересом её оглядела, а потом выпила. Вскоре случилось невероятное. Она встала на задние лапы, начала расти, рост увеличился, шерсть выпала, морда стала почти плоской, похожей на человеческое лицо.
- Точь-в-точь как у Белло! - вскрикнул я.
- Как у господина Белло, - поправил господин Белло.
- Значит, она стала человеком. А что случилось потом? - спросил я.
- Мельхиор впал в панику. Он не мог предвидеть такого результата. В доме ни с того ни с сего появилась молодая женщина, и никому невозможно было объяснить, кто она и откуда взялась, - пересказал дядя Астор. Он ведь уже читал дневник и знал, что там будет дальше. - Мельхиора мучила совесть, и он сказал моему отцу, что, мол, нельзя заигрывать с Богом и создавать новые существа. И что он, Мельхиор, этого не хотел. Отец успокаивал его, говорил, что ни одна живая душа об этом не узнает. Что Бьянка будет жить в нашей семье и он будет растить её как собственную дочь. Но следующей же ночью Мельхиор собрал вещи и наутро исчез. Оставил у себя в каморке письмо, в котором объяснял отцу, что экспериментов с него хватит, что ему нужно обрести душевный покой, и он отправляется путешествовать, чтобы забыть об этом, как он выразился, казусе. И просил отца вылить всю голубую смесь в помойку. Как ни странно, пса Акселя он забрал с собой. Возможно, боялся, что отец всё-таки оставит голубой сок у себя и станет поить им любимого пса, чтобы превратить в человека. В общем, с тех пор отец ничего не слышал ни о Мельхиоре, ни о собаке - так он пишет в дневнике.
- А рецепт голубого сока? - спросил я.
- Его знал один Мельхиор. Отец так и не понял, какие компоненты Мельхиор смешивал в ту ночь. А может, и знать не хотел.
- Рррецепта нет? - переспросил господин Белло. - Ни крошки?
- Увы, нет, - сказал дядя Астор, - хотя мне и хочется тебе помочь, честное слово.
Господин Белло тревожно переводил взгляд то на меня, то на дядю Астора. Мне бы тоже хотелось ему помочь. Но что я ещё мог сделать?
Мы испробовали все шансы. Действительно смогли найти бумаги прадедушки, хотя папа и говорил, будто дело безнадёжное. Мы узнали, что написано в дневнике. Но оказалось, что записи не имеют никакого значения. И господин Белло опять превратится в собаку.
Мы молча сидели друг напротив друга. Даже дядя Астор огорчённо смотрел на дневник у себя в руках. А ведь он почти не знал господина Белло, познакомился с ним только что.
И всё-таки, несмотря на общую подавленность, мне было интересно ещё кое-что узнать.
- А что стало с Бьянкой? - спросил я.
- Она первое время оставалась у нас в семье. Я хорошо помню эту девушку. В некотором смысле её воспитывали вместе с моим братом. Ведь ей надо было сперва научиться вести себя как человек. Но потом действие сока ослабло и она превратилась обратно в собаку.
- Прямо как Белло, - сказал я. - А потом?
- Моя мама считала, что Бьянка должна оставаться собакой, как и было до эксперимента. Но папе она успела понравиться как человек. Бутыль с голубым соком так и стояла у него в лаборатории. Он снова дал Бьянке этой микстуры, и она опять стала человеком. Потом она ещё пожила у нас, но мама продолжала противиться, она настаивала, чтобы Бьянка жила отдельно. Думаю, ревновала отца к миловидной девушке. У нас был садовый домик, на реке, знаешь, где шлюз. Папа стал ежемесячно выдавать Бьянке небольшую сумму и поселил её в этом доме. И отдал ей остатки голубого сока. Так что она могла пить его понемногу, когда чувствовала, что близится превращение.
- А когда она почувствовала, что жить осталось недолго, то подарила остатки сока моему папе. Потому что думала, что это его дедушка сделал из неё человека, - закончил я. - Не могла же она знать, что на самом деле сок изобрёл Мельхиор. Теперь я всё понял.
- Господин Белло тоже теперь всё понял, - сказал господин Белло.
Дядя Астор встал с кресла.
- Что ты мне давеча предлагал? - спросил он.
- Когда? - переспросил я. Я не понимал, куда он клонит.
- Разве ты не говорил, что твой папа страшно обрадуется?
- Ах вот ты о чём! Конечно, обрадуется, ещё как! Ты правда хочешь пойти с нами в Львиный переулок?
- Ну рано или поздно всё равно пришлось бы пересилить свои страхи. Думаю, сейчас самое время! - сказал он.
Он снова надел парик, потом пальто, и мы втроём отправились в аптеку.
У нашего дома я попросил дядю Астора:
- Подожди меня здесь, ладно? Совсем недолго! Вот папа удивится…
Он кивнул, но, видно, чувствовал себя не очень уверенно, потому что достал из кармана тёмные очки и надел их.
Я вошёл в аптеку. Тут-то папа и удивился.
- У вас что, отменили какой-нибудь урок? Как это ты уже пришёл из школы?
- Я пришёл не из школы, и я пришёл не один, - ответил я. - Со мной ещё кое-кто.
- Господин Белло, - сказал он.
- Он поджидает на улице, но я имею в виду не его. Со мной пришёл кое-кто, кого ты точно не ждал.
Папа так загорелся, что даже не спросил, почему я не был в школе.
- Кто же это? - недоумевал он. - Ну говори! Приведи его!
Дядя Астор вошёл в сопровождении господина Белло, и прошло несколько секунд, пока папа сообразил, кто же это перед ним. Он узнал дядю Астора, только когда тот снял тёмные очки.
- Дядя Астор? Неужели? - воскликнул он, выбежал из-за прилавка, и они обнялись. - Наконец-то видимся в нормальных обстоятельствах. Как хорошо, что ты зашёл!
- Да, хорошо, - ответил дядя Астор. Он шумно высморкался. Мне показалось, он хотел скрыть, что прослезился от радости. - Правда, как хорошо. Давно пора было!
Потом он прошёл по залу, нежно всматриваясь в обстановку.
- Моя старая аптека! - приговаривал он. - Сколько же лет я её не видел? Двадцать четыре года? Или двадцать шесть? Я уж и не помню. А выглядит всё точно так же, как раньше: ящики с эмалированными табличками, фарфоровые банки, надписи старинным шрифтом… Красота! Хорошо, что вы ничего не поменяли.
- Хорошо-то хорошо, но есть и минусы, - сказал папа. - Не все покупатели могут это оценить. Многие предпочитают современные аптеки, модные. Может, они думают, что лекарства тут такие же старые, как мебель и посуда. Дела идут не очень. Я даже помощника нанять не могу, целыми днями сам стою за прилавком. Но всё равно, на сегодня хватит. В честь такого гостя. Давайте поднимемся к нам и отметим встречу!
Папа повесил на стеклянную дверь табличку "Временно закрыто", запер аптеку, и мы вчетвером отправились домой.
Потайной ящик
Вечером пришла с работы Верена, а папа и дядя Астор к этому времени пришли в самое благодушное настроение.
- Врени, иди к нам, поздоровайся с нашим гостем! - прокричал ей папа из гостиной.
Верена нерешительно протянула руку дяде Астору и спросила:
- Мы с вами знакомы?
- Пока нет, - ответил дядя Астор, - но я рад познакомиться с подругой моего племянника. Очень приятно, Астор Штернхайм, более известный как Гастон Провервиль.
- A-a-a… Так, значит, вы и есть дядя Астор, - протянула Верена.
- Так как я старше вас, то имею право предложить: давай перейдём на ты, - предложил дядя Астор. - Привет, Верена!
- Привет, Астор, - согласилась она.
Господин Белло дотронулся до Верениного плеча и начал такой разговор:
- Знаешь, дядя Астор и правда скользкий, но не весь, а на голове, если снимет…
Больше он ничего не успел сказать, потому что я схватил его за рукав и незаметно увёл в сторону. Просто повезло, что дядюшка и Верена так увлеклись знакомством, что не обратили внимания на господина Белло. А то бы он точно заложил Верену, пересказав дяде Астору её намёки про "скользкого типа", с которым она не хотела бы встретиться.
Верена потом выходила ещё раз - покупать продукты нам всем на ужин. А когда вернулась, начался прямо конкурс поваров.
Трое взрослых толклись в нашей маленькой кухне. Папа готовил тыквенный суп с поджаренными тыквенными семечками, Верена - второе (ризотто с овощами и тунцом), а дядя Астор взял на себя салат и десерт (крем-брюле).
Потом мы ужинали. Господин Белло старался есть как можно аккуратнее - как человек, честно зачерпывал суп ложкой и не делал попыток лакать прямо из тарелки. Но, кажется, еда доставляла ему гораздо меньше радости, чем обычно. Это заметил даже папа.
- У господина Белло сегодня нет аппетита? - спросил он. Господин Белло молча пожал плечами и помешал ложкой в супе.
- Ему грустно, - объяснил я папе. - Да и мне, в общем, тоже. Но раз у нас в гостях дядя Астор, лучше я пока не буду об этом думать.
- А почему вам грустно? - поинтересовался папа.
- Ты ещё даже не спросил меня, зачем мы ходили к дяде Астору, - начал я и рассказал ему всё - о дневнике и о том, что узнали мы с господином Белло: микстуру для превращений изобрёл не папин дедушка, а некий Мельхиор. А ещё о том, что рецепта голубой микстуры в дневнике не было, а значит, пропала надежда оттянуть обратное превращение господина Белло.
Папа с Вереной внимательно слушали.
- Жаль, очень жаль, - сказал папа.
По его голосу я понял, что он говорит искренне.
- А про Мельхиора совсем ничего не известно? - спросила Верена.
- Абсолютно, - ответил дядя Астор. - Мы не знаем даже его фамилию.
- Как ты думаешь, он ещё жив? - спросил я.
- А почему тебя это интересует? Ты что, хочешь к нему съездить, что ли, спросить рецепт? - сказал папа.
- Да, конечно! - воскликнул я.
- Совершенно взбалмошная идея, - сказал папа.
- Взбалмошная идея - это значит хорошая? - поинтересовался господин Белло, который не знал этого слова.
- Нет, как раз наоборот, - пояснила Верена, - он имеет в виду - безумная идея.
- А почему Максу нельзя спросить господина Мельхиора про рецепт? Папа Штернхайм не хочет, чтобы господин Белло оставался чевекком? - не унимался господин Белло.
- Как Макс будет спрашивать про рецепт, если он не знает, во-первых, какая у Мельхиора фамилия, во-вторых, где он живёт и, наконец, вообще жив ли он! - ответил папа.
- А, кстати, сколько лет ему сейчас может быть?
Дядя Астор задумался.
- Когда он уезжал, я был ещё мальчиком. Мне было, пожалуй, лет десять. В папином дневнике написано, что Мельхиору было восемнадцать, когда он приехал. Значит, сейчас ему уже, скорее всего, под восемьдесят.
- Если он вообще жив, - ввернул папа.
- Да-да, - отозвался дядя Астор и протянул Верене тарелку, чтобы она положила ему ризотто.
Но я не сдавался.
- Многие доживают и до восьмидесяти, и даже до девяноста лет.
- А некоторые и до ста, - сказал папа. - Но это совершенно не проясняет, какая фамилия у Мельхиора.
Дядя Астор замер с вилкой на весу.
- А нельзя посмотреть фамилию в старом аптечном журнале дежурств? - спросил он папу. - Отец с Мельхиором всегда записывали, когда кто дежурит. Вдруг Мельхиор писал свою фамилию?
- В журнале дежурств? - удивился папа. - В каком ещё журнале дежурств? У себя в аптеке я такого не видел. Мне-то записываться не надо, кроме меня всё равно никто не работает.
- Кажется, я догадываюсь, где он может быть, - сказал дядя Астор. - Брезжит кое-что в памяти.
- Брызжет? - переспросил господин Белло.
- Да, и довольно неприятно. Журнал дежурств надо было как следует спрятать, а то он попал бы в лапы полиции. Значит, когда я уезжал, я или прихватил его с собой…
- Или? - с нетерпением спросил я.
- Или он так и лежит в аптеке, в моём тайнике, - закончил дядя Астор.
- А мы не можем его поискать? - спросил я.
Господин Белло выскочил из-за стола и сказал:
- Господин Белло хорррошо умеет искать. Господин Белло умеет нюхать. У господина Белло хороший нюх.
- Сядь, пожалуйста, - остановил его папа. - Ты же не знаешь, как пахнет журнал дежурств. Сначала мы поедим. А потом посмотрим.
- Ладно, давайте продолжим ужин, - сказал дядя Астор. - Но потом я ещё раз спущусь в аптеку. Надо это выяснить.
- Да, выясни! - не унимался господин Белло и с большим аппетитом в несколько глотков прикончил свой суп.
Позже, после десерта, дядя Астор спустился по чёрной лестнице в аптеку - и не один. Мы все присоединились к нему. Всем не терпелось узнать, что он сможет выяснить.
В аптеке дядя Астор зашёл за прилавок и постоял там, уставившись на огромный аптечный шкаф во всю стену - он наполовину состоял из полированных выдвижных ящиков вишнёвого дерева. Этот шкаф я видел чуть ли не каждый день, но теперь смотрел на него, так сказать, глазами дяди Астора и пытался понять, что он выискивает. В основании - четыре ряда ящиков, один над другим. В каждом ряду по семь ящиков. Всего получалось двадцать восемь, тут я впервые их сосчитал. А над ними - открытые полки, заставленные фарфоровыми банками.
Все ящики были подписаны на латыни. Наверное, дядя Астор читал надписи, потому что он смотрел на ящики уже очень долго.
- Какое у меня было число? - спросил он, говоря сам с собой. - Не могу же я вынимать все подряд. Это работа на два часа…
- Ты хочешь выдвинуть все ящики? - спросил я. - Да на это уйдёт от силы минут десять. Хочешь, я тебе помогу?
- Тсс! - сказал он. - Дай подумать. Какое же у меня было число? Сорок три? Да, вполне возможно, что сорок три!
- Чего сорок три? - не понял папа.
- Это я так запоминаю, - объяснил дядя Астор. - Сорок три, то есть четыре и три. На четыре ящика вправо, на три вниз.
Он начал отсчитывать ящики слева направо.
- Раз, два, три, четыре. И отсюда три ящика вниз. Это и будет нужный.
Он не просто выдвинул его, а целиком вытащил из шкафа и поставил на пол. Потом сунул руку в проём от ящика и стал там шарить.
- Ничего нет, - разочарованно произнёс он.
- Астор, а что ты там ищешь? - спросила Верена.
Но дядя Астор её не слушал.
- А может быть, и семьдесят три, - сказал он, отсчитал семь ящиков в верхнем ряду, потом три вниз и дошёл до ящика с эмалированной табличкой "Rhiz. calami".
Он вытащил из шкафа и его. Теперь, когда ящики стояли рядом на полу, мы увидели, что второй ящик заметно короче. Папа наверняка не замечал этого, потому что обычно ящики выдвигают не полностью: выдвинул, взял содержимое и задвинул.
Дядя Астор встал на колени и заглянул в проём.
- Тот самый! - воскликнул он, сунул руку и вынул по очереди голубую книжечку, маленькую открытую коробочку с ампулами и шприц. Такой старинный стеклянный шприц с двумя железными ручками в торце.