* * *
А потом, в конце марта, в один из тех дней, когда солнце как будто дразнит тебя, намекая, что весна бродит где-то совсем рядом, хозяйственный магазин "Тулс эн мор" ограбили снова.
Угадайте, кого полиция пришла допрашивать?
Кристофер сказал, что около магазина "Тулс эн мор" его и близко не было.
Мы с Лукасом тоже сказали, что его и близко там не было.
Тогда один из полицейских спросил:
– Можно взглянуть на твой велосипед?
– Пожалуйста, – сказал Кристофер.
Мы все вышли на улицу – мать, я, Лукас, Кристофер и полицейские. Кристофер выкатил свой "стингрей".
– У тебя педали не хватает, – сказал полицейский.
– Я ее потерял несколько дней назад, – ответил Кристофер.
– Где?
– Если бы я знал, – ответил Кристофер, – то не говорил бы, что потерял.
– Крис, – сказал Лукас. Тихо, но твердо.
– А может, ты потерял ее где-нибудь поблизости от хозяйственного магазина?
– Нет, я не терял ее поблизости от хозяйственного магазина, потому что меня не было поблизости от хозяйственного магазина уже не помню сколько времени.
Полицейский вынул из кармана педаль. Надел ее на штырь велосипеда. Она наделась легко.
– Я нашел ее около "Тулс эн мор", – сказал полицейский, глядя на мать. – У задней двери. – Потом он повернулся к Кристоферу. – Похоже, она твоя.
Он был прав. Мы все видели, что это педаль от велосипеда моего брата.
Кристофер ушел вместе с полицейскими.
А я отправился на Бумажную фабрику Балларда, чтобы найти отца.
Я не хотел встречаться с мистером Баллардом. Сейчас – нет. Поэтому я зашел прямо в цех и стал искать отца, но никто не знал, где он. Его не было ни у станка, где он должен был быть, ни на упаковке, ни на погрузке. Наконец кто-то из рабочих сказал, чтобы я посмотрел, нет ли его за погрузочной платформой. Там он и оказался. У него был перекур. С Эрни Эко.
Я сказал ему про Кристофера.
И вот что странно: отец сразу посмотрел на Эрни Эко. Это было первое, что он сделал. Посмотрел на него.
Эрни Эко пожал плечами.
Отец выбросил окурок, и мы пошли обратно в цех, а потом на выход. "Свитек", – окликнул кто-то, но отец даже виду не показал, что слышал. Мы пересекли цех, вышли из главной двери, сели в пикап и поехали в город.
Через два часа Кристофера все-таки выпустили под залог. За это время у него сняли отпечатки пальцев и завели дело с фотографией, а какой-то полицейский пытался заставить его признаться, но он только говорил, что ему не в чем признаваться и он ничего не знает ни про какой хозяйственный магазин и понятия не имеет, кто мог его ограбить. И после того, как он не признался, его посадили в камеру на все время, оставшееся от двух часов, и когда он вышел, от него пахло рвотой.
Сержант сказал, что будет слушание – они сообщат нам, когда. А пока – и тут он сурово посмотрел на Кристофера, – а пока пусть Кристофер подумает, и если он вдруг вспомнит, что произошло в ту ночь и где спрятаны украденные вещи, все может кончиться для него гораздо благоприятнее.
Кристофер ничего не ответил. Мы сели в пикап. Отец сел за руль, я сел рядом с ним, а Кристофер – сзади.
Может быть, потому, что от него пахло рвотой.
Мы ехали домой медленно. Но слухи по Мэрисвиллу разбегаются быстро.
* * *
На следующий день мои дела в Средней школе имени Вашингтона Ирвинга шли не особенно хорошо. Стоило кому-то посмотреть на меня, как его глаза говорили: "Я знаю".
На географии я не нарисовал Итоговую карту по Северной Африке, потому что не прочитал главу про Северную Африку. На всемирной истории я сказал мистеру Макэлрою: "Кому интересно, что думали о сотворении мира аборигены из Восточной Австралии?" На литературе мы все еще проходили Введение В Поззию, и если я когда-нибудь встречу на улицах Мэрисвилла Перси Биши Шелли, то сразу врежу ему по носу. Думаете, я вру? Я бросил заниматься Алгеброй Повышенной Сложности. Тренер Рид пускай сам заполняет свои Президентские таблицы по физподготовке. А на уроке у мистера Ферриса я почему-то не пришел в восторг из-за того, что командный и лунный модули "Аполлона-9" разделились, отлетели друг от дружки на сто миль, а потом снова встретились, как это и будет при настоящем полете на Луну, который – так сказал мистер Феррис – теперь уже наверняка состоится. Он положил руку на голову Клариссе. Впервые астронавты перебрались из одного космического аппарата в другой прямо в космосе, сказал он.
Просто блеск.
Когда я пришел в школу на следующее утро, меня ждал директор Питти. Он велел мне явиться к нему в кабинет после урока мистера Барбера – мистера Макэлроя уже предупредили, что я опоздаю на всемирную историю. "И не вздумай улизнуть", – сказал он.
Просто блеск.
Представьте себе, что вы слушаете обзор географии Северной Африки, про которую сами так ничего и не прочитали, и знаете, что скоро вам идти в кабинет к директору – а он, между прочим, предупредил вас, чтобы вы не вздумали улизнуть.
Знаете, что при этом чувствуешь?
Жалко, что в полет на Луну не берут школьников.
Я прождал обычные полчаса, а когда наконец зашел в кабинет к директору Питти, он выглядел так, будто ему тоже было жалко, что в полет на Луну не берут школьников. А то он сбагрил бы им меня.
– Значит, ты опять взялся за свои старые штучки, – сказал он.
Лукас – тот Лукас, какой он был раньше, – наверное, ответил бы, что пропустить урок миссис Верн – это новая штучка, а не старая, но я не хотел ничего откалывать и потому промолчал.
– Сначала физкультура, теперь алгебра.
– Алгебра Повышенной Сложности, – сказал я.
– Можешь про нее забыть, – сказал он. – Посещение уроков повышенной сложности – это награда. Директор Питти не станет награждать ученика, которому не хватает дисциплины на посещение обычных уроков.
А вы знаете, что клюв у Бурого Пеликана почти такой же длины, как все его туловище? Он огромный. Так и кажется, что он вот-вот раскроет его и проглотит тебя целиком. Как директор.
– Ты понимаешь, что у всех поступков бывают последствия? Вот чему хочет научить тебя директор Питти, – сказал директор Питти.
Пеликан стоит в основном на одной ноге. Вторая лежит на ветке как будто бы просто так, точно пеликан не знает, что у всех поступков бывают последствия. Да он и правда не знает.
– Будешь три дня подряд оставаться после уроков, – сказал директор Питти. – Начиная с сегодняшнего. Директор Питти позвонит твоим родителям и объяснит, почему ты задерживаешься.
Бурый Пеликан смотрит на вас так, что вы понимаете: он знает, что он…
– Ты слушаешь директора Питти?
…благородный.
Директор Питти встал.
– Да, – сказал я. – Слушаю.
– Не хочешь ли ты объяснить директору Питти, почему ты прогулял урок миссис Верн?
Я ничего не сказал.
– Это из-за твоего брата, Дуглас?
Если бы вы захотели нарисовать Бурого Пеликана, это было бы нелегко. Думаете, я вру? У него девять или десять рядов перьев. А может, одиннадцать. Или даже двенадцать. И все они разной формы, и все накладываются друг на друга. А композиция – удивительная. Он стоит на толстой старой ветке, которая уже начала разрушаться, но еще выпускает листья. Бурый Пеликан находится прямо в центре картины, он поймал равновесие, стоя на одной ноге, и вам кажется, что с таким огромным клювом впереди нельзя поймать равновесие, но ему это удалось. Кажется, что он должен упасть вперед. Все движение держится на таких противоречиях, помните? Но он ведь не двигается. Он просто замер в равновесии. Не так-то просто сообразить, как Одюбон этого добился.
Директор Питти сел обратно за стол.
– Если у тебя не хватает смелости даже посмотреть на директора Питти, он тебе ничем не поможет, – сказал он.
Я посмотрел на него.
– Мой брат ничего не делал, – сказал я.
Он вздохнул, как будто это у него что-то болело.
– Директор Питти говорил с полицией, – сказал он. – Твой брат украл товары из магазина "Тулс эн мор". Кроме того, почти наверняка именно он ограбил этот магазин осенью. И он же, возможно, ограбил осенью "Спайсерс дели".
– Вы ничего не знаете, – сказал я.
– Чем раньше ты взглянешь в лицо фактам…
– Вот вам факт, – сказал я. А может быть, прокричал, точно не знаю. – Эту птицу надо вернуть в ту книгу, откуда ее украли!
Директор Питти как бы немного опешил. Он повернулся к Бурому Пеликану, а потом обратно ко мне.
– Эта гравюра – подарок Комитета по образованию, сделанный директору Питти в связи с его назначением на пост директора этой школы, – сказал он. – Никто ее не крал. И вдобавок, она не имеет никакого отношения к той проблеме, которую ты сейчас обсуждаешь с директором Питти, Дуглас.
– У меня есть предложение, – сказал я.
Директор Питти снова вздохнул.
– Когда полиция разберется, кто настоящий вор, и это будет не мой брат, тогда вы отдадите эту птицу обратно в библиотеку.
Директор Питти задумался. Он думал долго. Очень долго. Потом кивнул, как будто что-то решил, и встал.
– Ладно. Хорошо. Директор Питти готов рискнуть. Он дает тебе свое обещание. Но взамен, Дуглас, ты должен пообещать, что будешь ходить на все уроки до единого.
– Включая Алгебру Повышенной Сложности.
Он подумал, потом снова кивнул.
– Но тебе все же придется три дня оставаться после уроков, – сказал он.
Я протянул руку.
Он тоже.
Мы пожали друг другу руки.
А Бурый Пеликан наблюдал за нами сверху, держа равновесие, как будто ему это ничего не стоило.
* * *
После уроков я остался с мисс Купер. Она сказала, что мы прочтем еще три стихотворения тупого Перси Биши Шелли, которые мне наверняка понравятся. "Рассказывал мне странник, что в пустыне, – начала она, – в песках, две каменных ноги стоят…"
Честное слово, я ему врежу.
* * *
На третий день, отсидев сколько положено, я вышел из школы уже под вечер. День был по-весеннему теплый, но я все равно слегка озяб, потому что, если вы помните, у меня больше не было куртки Джо Пепитона. Наверное, поэтому мистер Баллард и остановился, когда проезжал мимо и увидел меня. Он перегнулся через сиденье и опустил стекло.
– Эй, партнер! – крикнул он.
Я ему помахал.
– Залезай, – сказал он. – Я подвезу тебя домой – конечно, если ты не хочешь немножко покидать подковы.
Я залез и стал смотреть в окно. Мы проехали несколько кварталов.
– Если мне надо что-нибудь обмозговать, подковы всегда помогают, – сказал мистер Баллард.
Еще квартал. Впереди показалась Дыра.
– Можно и покидать, – сказал я.
Мистер Баллард повернул к бумажной фабрике.
* * *
Пока еще не совсем потеплело, мистер Баллард держал подковы у себя в кабинете. Мы зашли туда вместе, он достал их из-за двери – видели бы вы, как цвели его орхидеи, на которые так и лился солнечный свет, – а потом мы отправились на площадку. Земля была еще грязная после зимы, и песок вокруг колышков промок насквозь.
– Давай просто потренируемся, – сказал мистер Баллард.
Я бросил первую подкову. Даже не близко.
Он бросил за мной. Его подкова звякнула о колышек и отлетела.
Я бросил следующую. Даже не близко.
Он – следующую. Оперлась о колышек.
Примерно так шло и дальше, пока не похолодало как следует и мы не вернулись на фабрику.
Вот наша первая тренировка в цифрах:
Большие промахи – примерно пятьдесят у меня и два у мистера Балларда.
Маленькие промахи – ни одного у меня и четыре у мистера Балларда.
Стукнулись о колышек и отскочили – три у меня и примерно пятьдесят у мистера Балларда.
Прислонились к колышку – ни одной у меня и четыре у мистера Балларда. Он сказал, что это необычно.
Наделись на колышек – ни одной у меня. Он сказал, что это необычно. Двадцать три у него. В этом никто не увидел ничего необычного.
* * *
– Хорошо поиграли? – спросила миссис Стенсон, когда мы принесли подковы обратно.
– Мы тренировались, – сказал мистер Баллард.
Он вошел в кабинет и спрятал подковы за дверью. Потом вышел. Я стоял у окна. Солнечный свет еще лился.
Мистер Баллард встал рядом со мной. Он взял одну орхидею, снова поставил ее на место и выбрал другую, которая цвела лучше. Желтым, белым, фиолетовым – точно какой-то сумасшедший художник придумывал невозможный цветок, плюнув на композицию и на все остальное.
– Это твоей маме, – сказал он и отдал ее мне.
И вдруг я чуть не заплакал. Прямо здесь, на Бумажной фабрике Балларда, перед кабинетом хозяина. Чуть не разревелся, как будто мне было года четыре или вроде того. С орхидеей в руках – подарком для моей матери.
– Ничего, – сказал мистер Баллард. – Все наладится. – Я посмотрел вверх, на него. – Так всегда бывает.
Я не хотел говорить ему, что он ошибается. Я-то видел Морскую Чайку. И не хотел, чтобы он тоже заплакал.
– Сейчас отвезу тебя домой, – сказал он. – Погоди минутку.
Он снова ушел в кабинет. Миссис Стенсон улыбнулась мне – наверное, чтобы не засмеяться, глядя, как я стою с цветком в руках и чуть не реву. Потом мистер Баллард вышел из кабинета с какой-то курткой.
– Она мне уже мала, – сказал он. – Буду рад, если тебе пригодится.
Я взял ее. Вы не поверите, что это была за куртка.
Нет, она была не бейсбольная.
Хотя бейсбольная – это было бы здорово.
Она была летчицкая. Думаете, я вру? Самая настоящая. Темная кожа. Изнутри – мягкая подкладка, фланелевая. Глубокие карманы. Стоячий воротник. Летчицкая куртка! Вы могли бы носить такую, если бы были астронавтом и прогуливались по Мэрисвиллу, отдыхая перед полетом на Луну.
– Примерь-ка, – сказал он.
Я примерил.
– Великовата, – сказала миссис Стенсон.
– А по-моему, в самый раз, – сказал мистер Баллард и посмотрел на меня такими же глазами, как у Бурого Пеликана.
* * *
Я поехал с ним домой в летчицкой куртке, с орхидеей в руках.
Думаю, не стоит рассказывать вам, что сделала моя мать, когда увидела орхидею.
Зато стоит рассказать, что произошло у нас в комнате, когда я сообщил Лукасу про свою новую летчицкую куртку.
Он спросил:
– А мне подойдет?
– Никогда в жизни. Даже не надейся.
Он засмеялся.
– Наверное, ты прав.
Знаете, как это здорово – слышать смех Лукаса?
Это было даже лучше, чем носить летчицкую куртку – единственную мою вещь, которую до меня не носил какой-нибудь другой Свитек. Конечно, если не считать куртки Джо Пепитона. Но она, как вы помните, куда-то пропала.
* * *
В субботу утром миссис Мейсон сказала, что моя новая куртка выглядит обалденно – так прямо и сказала, – и она даже не знает, станет ли человек в такой обалденной куртке есть шоколадный пончик, или он для этого уже слишком взрослый. Я сказал, что с удовольствием съем шоколадный пончик, и она дала мне еще стакан холодного молока, чтобы его запить.
Мистер Лефлер сказал, что моя новая куртка что-то ему напоминает, и пошел на чердак искать это что-то, пока я вынимал из тележки его продукты. Я подождал, и скоро он вернулся – угадайте, в чем? В другой летчицкой куртке! Думаете, я вру? Ее мягкая коричневая кожа вся потрескалась, и у нее был желтый шерстяной воротник и такие же шерстяные полоски на краях рукавов.
– Мистер Лефлер! – сказал я. – Вот это да!
– Лейтенант Лефлер, – сказал он и одернул куртку снизу. – А что, неплохо. Очень неплохо, через тридцать пять-то лет.
Он был прав. Это и правда выглядело неплохо. Так что я сдвинул пятки вместе, выпрямился и отдал ему честь. Вроде как пошутил. Но знаете что? Лицо у него было совсем серьезное, как будто он и не думал шутить здесь, на своей кухне. И он тоже щелкнул каблуками, и вытянулся – таким прямым я его еще ни разу не видел, – и тоже отдал мне честь. И руки у него не дрожали. Ни капельки. Честно говоря, это меня даже как-то поразило – не то, что он отдал мне честь, а его глаза.
Думаю, вы сами можете догадаться, как они выглядели.
Бену, Полли, Джоэлу, Дейви и Фронси моя новая куртка ужасно понравилась. Они все стали просить ее примерить, и я им разрешил, хотя Джоэл в ней почти исчез, а Дейви с Фронси могли бы влезть в нее вдвоем и еще осталось бы много места.
Миссис Уиндермир сказала, что в новой куртке я похож на Эррола Флинна.
– На кого? – спросил я.
– На Эррола Флинна. Был такой актер. То есть это он считал себя актером.
Я покачал головой.
– Ладно, ну его, – сказала она. – Просто я целый день стараюсь написать диалог с мистером Рочестером, и каждый раз, когда он открывает рот, он говорит как Эррол Флинн. Прямо не знаю, что с ним делать. – Она посмотрела на пакеты с продуктами, которые я раскладывал по местам. – Какое мороженое я заказала? – спросила она.
– Фисташковое, – ответил я.
– Фисташковое?
Я вынул его из пакета и показал ей.
– Ненавижу фисташковое мороженое, – сказала она. – В жизни не стала бы его покупать. Оно же… зеленое.
– Заказ собирал мистер Спайсер.
Миссис Уиндермир подняла бровь.
– Знаешь ли, Тощий Посыльный, мистер Спайсер тоже может ошибиться.
Я пожал плечами.
Она посмотрела на фисташковое мороженое.
– Ладно, достань две ложки, – сказала она. – И сними эту куртку. Я не хочу сочинять с Эрролом Флинном и не хочу есть с ним мороженое. Даже если оно всего-навсего фисташковое.
* * *
Вечером, когда я добрался до библиотеки, мистер Пауэлл и Лил были уже наверху. Лил принесла с собой стопку книжек. Она сказала, что взяла их для нас обоих, потому что мистер Барбер задал нам самостоятельную по Новой Зеландии, которую надо сдавать через две недели, а мы с ней, между прочим, партнеры. Она надеется, что я это помню.
Я не придурок. Я ответил, что помню.
Потом мистер Пауэлл сказал, что я классно выгляжу в новой куртке.
Лил тоже сказала, что я выгляжу классно, только у нее это получилось гораздо лучше, чем у мистера Пауэлла. Потом она улыбнулась и раскрыла одну из книжек про Новую Зеландию. Знаете, каким красивым может быть человек, когда он раскрывает книгу? Особенно если у него коричневые волосы цвета пеликановых перьев?
– Мистер Свитек, – сказал мистер Пауэлл, и мы принялись за работу.