Но для выполнения этой программы необходимо стремительное и резкое наращивание скорости - субсветовые скачки. Они вызовут огромные перегрузки. Возможно, даже полное выключение сознания. Это необходимо. Но гордитесь, вы будете первыми, кто на себе испытает субсветовые скачки, кто обгонит время в обратном направлении. Внимание, друзья! Начинаем субсветовой скачок!
Корабль вздрогнул. До сих пор почти неслышимые двигатели вдруг взвыли.
Космонавтов вдавила в кресла невероятная сила. Юра только мельком успел заметить напряженные лица товарищей и потерял сознание.
Сколько длилось это путешествие, никто из космонавтов не знал: сознание было полностью отключено. Корабль несся в космической глубине по какой-то особой программе. Правда, иногда скорость полета уменьшалась, и тогда силы гравитации ослабевали. Сознание постепенно возвращалось к космонавтам. Но прежде чем они успевали полностью прийти в себя и осмотреться, программирующие роботы переводили двигатели в режим субсветового скачка. И корабль опять несся по сложнейшей параболе, пробиваясь из настоящего для него времени в прошлое.
Но это прошлое для корабля время было все еще будущим временем для обитателей Голубой земли. Правда, они не знали об этом.
В короткие прояснения сознания Юрий чувствовал, что ему очень хочется есть - ведь организм, борющийся с перегрузками, расходовал огромную энергию, а пополнять ее не пополнял. Ни о какой еде мечтать, конечно, не приходилось.
Наконец пришло то время, когда сознание прояснилось. Гравитация исчезла. Но сил было потеряно столько, что шевельнуть рукой или ногой, да что там шевельнуть, - открыть глаза и то казалось невозможным, такая вдруг напала слабость. И тут можно было опять удивиться предусмотрительности старших из Центрального Совета. Они так построили программу, что едва космонавты пришли в себя, как из химической кухни сразу же были доставлены столы с едой.
Наверное, никогда ни до, ни после того полета никто из космонавтов не ел так много и так жадно. Кажется, только после третьего завтрака Юрий вспомнил все, что было с ним на планете Красных зорь, и чуть не заплакал.
Центральный Совет был, конечно, прав. Высаживаться и возвращаться домой придется обязательно - дисциплина есть дисциплина… Тут уж ничего не попишешь. Но все-таки роботы - предатели! Неужели так уж было необходимо обо всем растрепаться на всю Вселенную! Что, они не могли подождать хотя бы месяц?
Нет, конечно, Юрий понимал, что все правильно и что роботы не могли поступить иначе - на то они и роботы. И все-таки было обидно. Гравитация все время мешала учиться, и, значит, знаний, настоящих знаний, за которыми отправился в космос Юрий, он, в сущности, не привезет. Или, точнее, почти не привезет.
Ну что ж… Что ж…
И тут он с ужасом понял, что ему очень хочется заплакать. А когда понял это, то оглянулся. Зет уже плакал.
- Ты знаешь, Юрочка, - сказал он, - знаешь… Я мечтал, что если ты полетишь с нами, то… то, когда ты вырастешь, мы… мы, ну, может, и не поженимся, то уж во всяком случае будем дружить.
Что произошло после этих слов с Юркой, описать почти невозможно. Глаза у него округлились, рот приоткрылся. Зачем-то оглядываясь, он хотел что-то сказать, но ни одного слова произнести уже не мог - удар был покрепче, чем при субсветовом броске: сознание почти выключилось.
- Что с тобой, Юрий? - строго спросил Миро. - Между прочим, об этом в какой-то степени мечтал не только Зет, но и я…
Юрка уже не мог даже думать. Он вдруг стал подниматься со своего кресла, ударил себя по голове, поморщился и, наконец, пролепетал:
- Да вы что… ребята… может, этот самый… субсветовой…
Тэн расхохотался:
- Ты не сходи с ума, Юрий. И не думай, что кто-то из нас сошел с ума.
- Да… но как же…
- А очень просто - Зет и Миро девочки.
- Но ребята… ребята… - лепетал Юрий.
- Ты поспокойней. Поспокойней. Просто в нашем языке нет женского рода. Вернее, он был и женский и мужской. А теперь остался один: у нас же все равны. Разве ты замечал, что Зет или Миро в чем-нибудь отличаются от меня или Квача?..
Ну ясно, так сразу на этот вопрос Юрий ответить не мог, хотя если совершенно честно, так только теперь он понял, что Квач и Тэн были действительно чуть мужественнее или чуть решительнее, чем двое других космонавтов. Но все равно, даже если очень честно, даже если все вспоминать заново, все четверо были просто отличные товарищи, настоящие ребята, и кто из них мальчишка, а кто девчонка - не имело значения.
Но тут до Юрия дошел другой, очень важный для него в эту минуту смысл, и он немножко покраснел и сказал уже обычным, но чуть дрогнувшим от волнения голосом:
- Я тоже… Зет… Я никогда не забуду тебя. Никогда! Не забуду никого из вас. Никого! Но тебя, Зет, особенно. - Что-то мешало ему сказать другие слова, и он закончил не совсем так, как думал вначале: - Ведь как бы там ни было, а ты… ты первый принял меня и первый подошел ко мне. И первый стал моим… другом.
- Внимание экипажа! - ворвались голоса роботов. - Расчеты показывают, что корабль приземлился в точке взлета с Голубой земли. Пора начинать производить высадку гостей.
- А Шарик? - крикнул Миро.
Он бросился к стенам, нажал на тумблеры, и стена помещения стала раздвигаться. В щель просунулась мохнатая голова Шарика. Он был уже не только без комбинезона, но даже без аппарата, усиливающего биотоки. Наверное, там, в своем изоляторе-боксе, Шарик сорвал с себя костюм, который только мешал ему. И тут все увидели, что субсветовые броски не прошли для собаки даром - он уменьшился, наверное, раза в три, а то и в четыре и теперь был просто большой собакой, а не гигантом. Когда Миро подошел к нему, оказалось, что Шарик уже много ниже космонавтов.
- Ну вот, антибиостимулятор подействовал исправно. Есть хочешь?
Шарик отрицательно покачал головой.
- У него есть еще запас энергии, - усмехнулся Квач. - Пусть побегает.
- А он… не заразит нас? - спросил Тэн.
- Уже нет, - печально ответил Зет, как будто ему очень хотелось чем-нибудь заразиться и заболеть. - Уже нет. Я не знаю, сколько мы летели, но наверное не один день. А за это время дезинфекторы убили всех вредных или незнакомых бактерий или вирусов.
А Шарик уже носился вокруг кресел, прыгал, лизался и никого не слушал. Юрий еле остановил его и сказал:
- Ну вот, Шарик, прощайся с друзьями, мы возвращаемся домой.
И тут даже Шарик растерялся. Он сразу сел, с недоумением посматривая на космонавтов, надеясь, что они шутят. Но все они были печальны и серьезны. И Шарик понял, что никто не шутит. Он повесил свою лопоухую голову, и из его уже почти нормальных глаз выкатились две почти нормальные слезы. И тут все отвернулись друг от друга, потому что всем тоже захотелось заплакать, но настоящие космонавты умеют скрывать свои чувства.
- Помни, Юра, мысленно мы всегда с тобой, - торжественно сказал Миро. - Мы верим, что придет время и мы с тобой встретимся, может быть, на какой-нибудь далекой планете… Сегодня мы расстаемся. Но разве дружба знает расстояния? Она сильнее космоса и времени. До свиданья, друзья! До встречи в космосе. Я верю, что вы скоро догоните нашу цивилизацию.
Молча и торжественно обнимались на прощание космонавты, грустно и ласково облизывал их Шарик. Тут открылись стены корабля, и Шарик с Юркой вышли на знакомую поляну.
Начинался рассвет, и поляна покрылась росой. Пахло свежестью и земляникой.
Стены корабля сомкнулись, и корабль стал медленно подниматься ввысь.
Юрий долго смотрел ему вслед, пока он не скрылся в призрачном зеленоватом небе. На северо-востоке занималась еще робкая розовая заря, напоминающая ему, что где-то в космических безднах есть и Розовая земля, и планета Красных зорь. Юрий верил, что когда-нибудь они станут для него близкими и родными.
Суровый и мужественный, он зашагал к тем самым кустам, на которых когда-то оставил свой рюкзак. Он и теперь висел на том же самом кустике, и с ним решительно ничего не случилось. Юрий закинул его на плечо. Шарик посмотрел на него и вдруг весело подмигнул правым глазом.
"Ну что, хозяин, все равно ведь идем домой. А дома может достаться…"
- А что ж сделаешь, - вздохнул Юрий: он уже понял, что такое настоящее мужество. - Раз виноват - значит, виноват.
Шарик как угорелый носился в ельнике и березняке. Вдруг он залаял - тревожно и настойчиво. Юрий подошел к нему и увидел, что Шарик стоит перед молодым ярко-алым, в белых крапинках мухомором и вопросительно смотрит на Юрия.
- Тумус, - усмехнулся Юрий. - Это очень вредный, ядовитый гриб. Вот если бы найти белый… или подберезовик…
Шарик посмотрел на него так, что Юрий понял его.
"А ты покажи, хозяин, какой гриб белый, а какой подберезовик".
Пришлось задержаться и разыскивать белый гриб, и подберезовик, и подосиновик - все еще молодые, яркие, только вылупившиеся из-под лесной подстилки.
Шарик отлично понимал Юрия, и когда они пришли домой, Юркин рюкзак был набит белыми грибами - их разыскивал Шарик, а Юра срезал. Бабушка всплеснула руками:
- Да батюшки, нашлись! Ты где пропадал?
Юра переглянулся с Шариком. Оба вздохнули и понурились. Говорить правду не хотелось - разве бабушка поверит? Пришлось врать.
- Вот… собирали грибы и заблудились.
- Ну достанется тебе теперь - только держись! А грибочки очень хороши.
Юра опять переглянулся с Шариком и снова вздохнул - приближалась расплата и встретить ее следовало мужественно. Ведь впереди было многое, и прежде всего подготовка к космическим путешествиям, к встречам с далекими друзьями на неведомых планетах.
ЧЕРНЫЙ СВЕТ
Глава первая САМОЕ СТРАШНОЕ
I
Самым тяжким, самым страшным, наконец, самым невыносимым обстоятельством для Юрия Бойцова оказалось то, что, возвратясь из своего космического путешествия, он вынужден был молчать, то есть сохранять тайну.
Конечно, когда его отругала мать, а потом наказал отец, хранить тайну не составило особого труда: если тебя ругают и очень обстоятельно доказывают, что на всем белом свете нет ни одного человека хуже, чем ты, - в этом случае своими тайнами делиться не хочется. Не та обстановка. Так что ни родителям, ни бабушке Юрий Бойцов ничего не рассказал. Он твердо стоял на своем:
- Пошел в лес, заблудился… Вот и всё.
Бабушка первой стала на его сторону и, вспомнив, что она не только бабушка, но еще и мать Юркиного отца, накричала на своего сына:
- Сам-то забыл, как пять дней пропадал?! Я за ним всю округу обегала, отец-покойник сапоги в лесу стоптал, его разыскивая, всех дружков на ноги поднял. А ты что тогда делал?
- Ну, мама… - поморщился отец.
- А что "мама"! Забыл? Так я тебе напомню. Переплыл на остров на нашей реке и решил стать Робинзоном. Ну, выпороли тебя, и дело с концом. А ты, как старик, зудишь и зудишь! Все воспитываешь ребенка. Ты ему всыпь по первое число, чтобы понял, как в следующий раз пропадать неизвестно где, - на том и делу конец. А то куда же это годится - сидит парнишка наказанный, никуда его не пускают и целый день воспитывают. Не то что мне, а собаке и то тошно стало.
Шарик смотрел грустными, преданными глазами на Юру и то печально вилял обрубком хвоста, то неодобрительно вертел головой, словно желая сказать:
"Попадает тебе, хозяин? Попадает… А ведь если бы рассказал все, как было на самом деле, может, и не ругали бы… Может быть, как раз наоборот - стали хвалить. И мозговые косточки бы покупали, и гулять отпускали".
- Видишь ли, мама, - ответил отец бабушке, - настоящий мужчина не тот, кто никогда не совершает ошибок. Настоящий мужчина тот, кто понимает свои ошибки, умеет их исправлять, а когда из-за этих ошибок у него бывают неприятности или даже наказание - он их стойко переносит. И не жалуется, потому что понимает - сам виноват. Так вот… Я лично Юрия не держу. Если он считает, что мое наказание - десять дней не выходить из дому - несправедливо и он ни в чем не виноват, пусть идет куда хочет: у него каникулы. Но если он понимает, что виноват, если он настоящий мужчина, то уж пусть не жалуется и стойко переносит наказание.
И отец ушел на работу.
Конечно, отец прав… Стойкость есть стойкость, и сила воли есть сила воли. Нужно уметь их воспитывать. И раз уж он и в самом деле пропадал неизвестно где, а родители волновались, наказание справедливо.
Вот если бы он мог рассказать родителям, что случилось с ним и Шариком на самом деле! Тогда все было бы по-иному. Но разве тебя поймут люди, которые заняты твоим воспитанием. Выслушают и скажут: "Не выдумывай!"
А еще лучше, если бы рядом был настоящий друг, который все понимает, всему верит и всегда готов разделить с тобой самые большие несчастья и самые сложные приключения. Но таких друзей у Юрия не было, потому что каникулы еще продолжались и товарищи разъехались по пионерским лагерям и родственникам.
А как нужен друг! С настоящим другом легче переносить все трудности наказания.
Юрий прерывисто вздохнул и побрел в глубь сада, в малинник. Здесь хорошо было лежать на мягкой стружечной подстилке, смотреть в небо, читать, мечтать и лениво есть поспевающую малину - крупную и сочную.
Но в этот день Юра обнаружил, что малина с ближних кустов уже съедена, и он передвинулся дальше, к самому углу сада. Только он поудобней устроился, как вдруг ему показалось, что на него кто-то смотрит. Кто и откуда, Юра еще не понимал, но чувствовал - за ним наблюдают. Он покрутился, привстал и встретился со взглядом мальчишеских глаз.
За забором из еловых кольев сидел парнишка с книгой в руках, жевал малину и смотрел на Юру.
Некоторое время они смотрели друг на друга, потом Юра спросил:
- Ты давно здесь?
- Нет. Пятый день.
- A-а… Никуда не ходишь?
- Меня не пускают, - вздохнул парнишка.
Оказывается, неприятности бывают не только у Юрия Бойцова, но и у других. Это успокоило Юрия. В конце концов, его неприятности такие, каким можно позавидовать, потому что никто другой на всем белом свете не имел и не очень скоро будет иметь подобных.
- Натворил что-нибудь? - покровительственно спросил он.
- Да нет. Просто…
- Ну, так просто ничего не бывает.
- Конечно, это не так просто, но я… я ничего особенного не натворил… А ты почему сидишь дома?
Юрий помялся и понял, что он не в силах больше скрывать свою тайну. Но открыть ее вот так, сразу, он тоже не мог и поэтому постарался оттянуть время.
- А ты сюда насовсем приехал или в гости?
- У меня родители геологи, и потому мы никуда насовсем не приезжаем. Сейчас приехали на несколько лет. - Он вздохнул. - Из-за меня.
- Ты что, больной, что ли?
- Понимаешь, сам не знаю… - вздохнул парнишка, и Юрий почувствовал, что у того тоже есть какая-то невероятная тайна и что ему тоже хочется поделиться с кем-нибудь этой тайной.
- Как это - не знаешь? Просто, наверно, не хочешь рассказывать. Или не можешь, потому что - тайна.
Парнишка испытующе посмотрел на Юрия, потупился и опять вздохнул:
- Почти что так.
- Вот чудак, ты мне расскажи! - И скромно признался: - Я, знаешь… сам тоже кое-что испытал.
Парнишка за забором помялся, повздыхал. И тогда Юрий понял, почему он мнется: нельзя же открывать тайны через забор. Бойцов решительно потряс старые колья, выдернул проржавевшие гвозди и сделал лаз. А когда он сел рядом с парнишкой, тот сразу начал рассказывать:
- Со мной произошло нечто совершенно невероятное. Весной я поехал с товарищем за мамонтовым зубом, провалился в старый шурф - это такая яма в вечной мерзлоте - и не то замерз, не то заснул. А когда отмерз вместе с мамонтом, то оказался в двадцать первом веке. Насмотрелся всего, а потом опять заснул и вот… очутился в наших днях. Как это со мной произошло, я не понимаю. Но родители очень за меня испугались и взяли перевод с Крайнего Севера на строительство вашей гидростанции. И так как я здесь никого не знаю и они не очень на меня надеются, то никуда одного не пускают.
Юра понял не все и потребовал объяснений. Парнишка рассказывал очень обстоятельно и так подробно и детально, что не поверить ему Бойцов не мог. И тогда, в свою очередь, Юрий рассказал о том, как он и Шарик встретились с голубыми космонавтами с Розовой земли, как отправились с ними в космическое путешествие, побывали на планете Красных зорь и вернулись домой. Вероятно, он рассказывал достаточно убедительно, потому что парнишка сразу же поверил ему и сочувственно отметил:
- Самое неприятное, что обо всем этом никому и рассказать нельзя - не поверят.
- Вот в том-то и дело! - воскликнул Юрий. - Даже обидно… Тебя, кстати, как зовут? Меня - Юрка.
- А меня - Вася Голубев…
Вот так и познакомились два человека, которые побывали в фантастических переделках, узнали технику будущего и прикоснулись к самым невероятным научным тайнам, о которых еще только мечтают самые ученые академики на Земле.