Наконец, миссис Арабл решилась сходить посоветоваться к доктору Дориану. Она села в машину и поехала к приёмной доктора в их селе.
У доктора Дориана была густая борода. Приветливо он усадил посетительницу в удобное кресло.
- Я насчёт Ферн, - объяснила она. - Чуть не всё время она торчит в хлеву у Закерманов. Разве это нормально? Сидит там на стульчике в углу подвала рядом с поросёнком и наблюдает за животными. Просто сидит и слушает.
Доктор Дориан откинулся в кресле и закрыл глаза.
- Восхитительно, - сказал он. - Там, должно быть, мило и тихо. Я знаю, у Гомера есть овцы.
- Да, только всё началось с поросёнка, которого Ферн выкормила из бутылочки.
Она назвала его Уилбуром, а Гомер потом его купил, и с тех пор Ферн ходит к дяде, чтобы быть рядом с этим поросёнком.
- Я что-то о нём слышал, - сказал доктор Ферн, открывая глаза. - Говорят, отличный поросёнок.
- Вы слышали о словах, которые появились в паутине? - беспокойно спросила миссис Арабл.
- Да, - ответил доктор.
- Вы что-то понимаете?
- Что именно?
- Ну, как могла в паутине появиться надпись?
- Не понимаю, - ответил доктор. - Но я ведь не понимаю, как пауку вообще удаётся сплести паутину. Когда появились слова, все вдруг заговорили, что свершилось чудо, а никто и не обратил внимания, что сама паутина - чудо.
- Что чудесного в паутине? - удивилась миссис Арабл. - Не понимаю, почему вы называете её чудом. Паутина - это паутина.
- Вы никогда не пробовали её сплести? - спросил доктор Дориан.
Миссис Арабл неловко заёрзала на стуле.
- Нет, - сказала она, - но я умею вышивать салфетки и вязать носки.
- Ну, конечно, - согласился доктор. - Но ведь вас этому кто-то научил?
- Мама научила.
- Ну, а кто научил паука? Молодой паучок умеет выплетать паутину безо всякой учёбы. Вам не кажется, что это чудо?
- Наверно, - согласилась миссис Арабл. - Я об этом не думала. И всё же я не понимаю, как могли на паутине появиться слова? Не могу этого понять, а то, чего я не понимаю, мне не нравится.
- А кому такое может понравиться, - вздохнул доктор. - Я врач, и люди думают, что врач должен знать всё на свете. А я очень многого не понимаю, но не позволяю, чтобы это меня беспокоило.
Миссис Арабл занервничала.
- Ферн говорит, что животные между собой беседуют. Вы верите, что животные могут разговаривать?
- Мне не приходилось слышать, чтобы животные разговаривали, но это ничего не доказывает. Может быть, и был случай, когда какое-то животное вежливо обратилось ко мне, а я пропустил это мимо ушей, потому что был невнимателен. Дети внимательнее взрослых. Если Ферн утверждает, что животные в подвале у Закермана разговаривают, я вполне готов ей поверить. Может быть, если бы люди разговаривали поменьше, животные разговаривали бы больше. А люди болтают столько лишнего, могу вам в этом поклясться.
- Я так беспокоюсь насчёт Ферн. Вы думаете, у неё ничего опасного?
- Она выглядит здоровой?
- Вполне.
- У неё хороший аппетит?
- Она вечно голодная.
- И крепко спит ночью?
- Не добудишься.
- Тогда не беспокойтесь ни о чем, - сказал доктор.
- Вы думаете, она когда-нибудь станет интересоваться чем-то, кроме свиней, овец, гусей и пауков?
- Сколько ей лет?
- Восемь.
- Ну, - сказал доктор. - Я думаю, она всегда будет любить животных, но вряд ли проведёт всю жизнь в подвале у своего дядюшки. Как насчёт мальчиков? Она с кем-то дружит?
- С Генри Фасси, - просветлела миссис Арабл.
Доктор Дориан закрыл глаза и глубоко задумался.
- Генри Фасси, - пробормотал он. - Вот это хорошо. Думаю, вам не надо ни о чём беспокоиться. Пусть Ферн пригласит своих друзей в подвал, если ей там так интересно. По мне, так пауки и поросята ничуть не менее интересны, чем Генри Фасси. Но предугадываю, что настанет день, когда Генри скажет ей какое-то слово, и Ферн обратит на него внимание. Удивительно, как дети меняются от года к году.
А что с Эвери? - спросил он, широко открыв глаза.
- Ох, Эвери! - усмехнулась миссис Арабл. - С Эвери всё нормально. Конечно, он попадает в ядовитый плющ, его жалят осы и пчёлы, он таскает домой лягушек и змей и ломает всё, что ни попадёт к нему в руки. С ним всё в порядке!
- Ну и прекрасно, - заключил доктор.
Миссис Арабл попрощалась и поблагодарила доктора Дориана за совет. Камень свалился с её души.
Глава XV
СВЕРЧКИ
Сверчки верещали в траве. Они пели грустную и долгую песню конца лета.
"Лето прошло, лето прошло, - пели они, - лето уже угасает."
Сверчки считали своим долгом известить всех, что лето не вечно. Даже в эти самые прекрасные дни года, когда лето сменяется осенью, сверчки возбуждали ощущение печали и перемен.
Пение сверчков слышали все. Эвери и Ферн слышали его, когда шли по пыльной дороге, и вспоминали, что скоро начнутся занятия в школе. И гусята слышали это пение и понимали, что уже никогда больше не будут гусятами. Слышала его и Шарлотта, зная, что времени у неё в обрез. Миссис Закерман, готовя обед на кухне, тоже услышала сверчков, и её охватила грусть. "Вот и ещё одно лето минуло", - вздохнула она. И Лэрви, сколачивая клеть для Уилбура, услышал их пение и подумал, что приходит пора копать картошку.
"Лето прошло, лето прошло, - повторяли сверчки. - Сколько ночей до морозов?
Лето, прощай, лето, прощай…"
Овцы, услышав песню, так разволновались, что проломили дыру в заборе на выгоне и забрели на поле через дорогу. Гусак обнаружил эту дыру и повёл в неё всё своё семейство: они забрались в сад и наслаждались упавшими яблоками. Клён на болоте услышал песню сверчков и стал ярко-красным от тревоги.
Всё на ферме вращалось вокруг Уилбура. Хорошая еда и правильный режим сделали своё дело, он стал кабанчиком, которым каждый фермер мог бы гордиться. Как-то полюбоваться на него пришли за один день больше ста человек. Шарлотта выплела новое слово: "СИЯЮЩИЙ", и Уилбур действительно сиял в золотых солнечных лучах. С тех пор, как паучиха подружилась с ним, он не жалел стараний, чтобы оправдать свою репутацию. Когда Шарлотта выплела слова: "ПОРОСЁНОК ЧТО НАДО", он старался выглядеть что надо, а когда она выплела "МОЩНЫЙ", он и старался казаться мощным, а вот теперь, когда его назвали "СИЯЮЩИМ", он делал всё, чтобы сиять.
Выглядеть сияющим не просто, и Уилбур отдавал этому всю свою волю. Он чуть поворачивал голову и моргал длинными ресницами. Он глубоко дышал, а когда публика начинала скучать, подскакивал вверх и выполнял прыжок с полуоборотом назад. Тогда толпа исторгала приветствия и восхищенные крики.
- Ну как, неплохо для поросёнка, - спрашивал довольный собой Закерман. - Действительно, сияющий поросёнок!
Кое-кто из друзей Уилбура по хлеву опасался, что такое внимание вскружит ему голову, и он зазнается. Но Уилбур оставался скромным: слава его не испортила. Он всё ещё сомневался в будущем и не мог до конца поверить, что простая паучиха сумеет спасти ему жизнь. Иногда по ночам ему снились сны. Как-то ему приснилось, что пришли люди с ножами и ружьями, чтобы забрать его - но это был лишь сон.
Днём Уилбур обычно был счастлив и уверен в себе. Ни один поросёнок не имел таких верных друзей, и он понимал, что дружба - благословеннейший дар, который можно обрести в этом мире. Даже песня сверчков его не печалила. Он знал, что приближается день ярмарки и с нетерпением ждал поездки. Он был уверен, что если ему удастся отличиться на ярмарке и, может быть, даже получить приз, Закерман сохранит ему жизнь.
А у Шарлотты были свои заботы, но она о них помалкивала. Однажды утром Уилбур спросил её о ярмарке:
- Ты, конечно, поедешь со мной, Шарлотта?
- Я ещё не знаю, - ответила она. - Ярмарки проводят в неудачное для меня время года, и мне очень трудно будет отлучиться из дому даже на несколько дней.
- Почему? - спросил Уилбур.
- Ну, мне нельзя просто так оставлять паутину, с ней всегда много работы.
- Ну, пожалуйста, поедем со мной! - умолял Уилбур. - Ты мне так нужна, я не справлюсь без тебя. Ты обязательно должна быть со мной.
- Нет, - отвечала Шарлотта, - мне лучше остаться дома и сделать одно дело.
- Какое дело? - спросил Уилбур.
- Мне нужно отложить яйца. Мне пора сшить мешок и наполнить его яйцами.
- Я не знал, что ты откладываешь яйца! - изумленно воскликнул Уилбур.
- Да, я и яйца откладываю, я универсальная, - подтвердила паучиха.
- Что значит "универсальная"? - спросил Уилбур. - Ты полна яиц?
- Нет, быть универсальным, значит легко переходить от одного дела к другому.
Это значит, что я умею не только прясть паутину и ставить ловушки для мошек.
- Почему бы тебе не съездить на ярмарку и не отложить яйца там? Вот было бы здорово! - упрашивал Уилбур.
Шарлотта тронула паутину и задумчиво смотрела, как она колышется.
- Не смогу, - ответила она. - Ты ведь и понятия не имеешь, Уилбур, о том, как откладывают яйца. Я не могу совместить свои семейные обязанности с делами ярмарки. Когда я буду готова отложить яйца, я должна буду их отложить, несмотря на ярмарку. Но ты об этом не беспокойся, а то похудеешь. Давай решим так: я поеду на ярмарку, если только смогу.
- Хорошо, - согласился Уилбур. - Я знаю, что ты не бросишь меня, когда ты мне больше всего нужна.
Весь тот день Уилбур оставался в загончике, отдыхая на соломе. Шарлотта тоже отдыхала и закусывала кузнечиком. Она знала, что скоро уже ничем не сможет помочь Уилбуру, потому что через несколько дней ей предстояло забросить все дела и заняться прелестным мешочком для своих яиц.
Глава XVI
ЕДЕМ НА ЯРМАРКУ
Вечером накануне ярмарки все легли спать пораньше. Ферн и Эвери были в постели уже в восемь. Эвери приснилось, что колесо обозрения застряло, когда он сидел в тележке на самом верху, а Ферн - что у неё закружилась голова на качелях.
Лэрви пошёл спать в полдевятого. Во сне он метал бейсбольные мячи в плюшевого кота и выиграл настоящее одеяло "Навахо".
А Закерманы пошли спать в девять: хозяйке приснился роскошный морозильник, а самому Закерману - Уилбур. Будто вырос Уилбур до ста шестнадцати футов в длину и девяноста двух футов в высоту, будто получил он все призы на ярмарке, весь украшен лентами, и даже к хвосту его привязали голубую ленточку.
В подвале хлева все, кроме Шарлотты, тоже улеглись рано, потому что завтра - ярмарка, и всем хотелось проснуться пораньше, чтобы проводить Уилбура в путь, на котором ему предстояли захватывающие приключения.
Все встали с первыми лучами солнца. День был жарким. Ферн притащила ведро тёплой воды к себе в комнату и выкупалась с губкой. Она знала, что на ярмарке будут мальчишки, и поэтому надела своё самое нарядное платье. Миссис Арабл вымыла Эвери шею и голову, разделила волосы пробором и крепко пригладила их щёткой, так что все они прилипли к макушке, кроме шести упрямых волосков, которые никак не хотели слушаться. Эвери надел чистые синие джинсы и чистую рубашку. Мистер Арабл оделся, позавтракал и пошёл мыть свой грузовик, потому что обещал отвезти на ярмарку всех и, конечно, Уилбура.
Рано утром Лэрви подсыпал чистой соломы в клеть Уилбура и поставил клеть в загончик. Клеть была зелёная, а на боку золотыми буквами было написано:
ЗНАМЕНИТЫЙ ПОРОСЁНОК ЗАКЕРМАНА
Шарлотта по этому случаю аккуратно подтянула паутину. Уилбур медленно пережёвывал завтрак. Он хотел выглядеть сияющим и старался, чтобы еда не попадала ему за уши.
На кухне миссис Закерман вдруг сказала:
- Гомер, я хочу выкупать поросёнка молочной пахтой, что осталась, когда мы сбивали масло.
- Чем? - переспросил мистер Закерман.
- Молочной пахтой. Я помню, что бабушка купала в ней поросят, когда они были очень грязные.
- Уилбур у нас не грязный, - сказал Закерман с гордостью.
- Я видела у него грязь за ушами. Каждый раз, когда Лэрви выливает ему пойло, оно попадает за уши и засыхает коркой. У него на боках пятна от навоза.
- Он лежит на чистой соломе, - возразил Закерман.
- Всё равно он грязный, и его нужно выкупать.
Закерман неуверенно сел и стал завтракать булочкой, а его жена пошла в дровяной сарай. Вернулась она в резиновых сапогах и старом плаще с ведром молочной сыворотки и деревянной лопаткой.
- Эдит, ты с ума сошла, - пробормотал Закерман.
Жена не обратила на него внимания и не стала терять времени. Она вывела Уилбура и принялась за дело: опуская лопатку в пахту, она протёрла его с головы до ног. Посмотреть на эту сцену собрались гуси, а с ними овцы и ягнята. Даже Темплтон осторожно высунул голову, чтобы понаблюдать, как Уилбур принимает молочную ванну. А Шарлотте было так интересно, что она даже спустилась на ниточке пониже. Уилбур стоял тихо, закрыв глаза. Он ощущал, как молоко стекает по его бокам. Он открыл рот, и туда попало немного пахты. Как это было восхитительно! Он ощущал себя счастливым и сияющим. Когда миссис Закерман окончила купание и насухо его вытерла, Уилбур стал самым чистым и очаровательным поросёнком на всём белом свете. Он весь был белый, гладкий, как шёлк, с розовым рыльцем и розовой кожей за ушами.
Закерманы переоделись в свою лучшую одежду. Лэрви побрился, надел рубашку из шотландки и пурпурный галстук. А животных оставили в хлеву самих по себе.
Семеро гусят ходили строем по кругу вместе со своей мамашей.
- Ну-ну-ну по-по-по-жалуйста, возьмите нас на ярмарку, - попросил один гусёнок. А за ним и все семеро стали хныкать и надоедать.
- Ну-ну-ну-по-по-жалуйста… - и устроили невозможный галдеж.
- Дети! - прикрикнула гусыня. - Ведите себя ти-ти-ти-хо! На ярмарку поедет только-только-только Уил-уилбур.
И тут вмешалась Шарлотта.
- Я тоже поеду, - сказала она тоненьким голоском. - Я решила поехать вместе с Уилбуром. Я могу ему понадобиться. Никто не знает, что может случиться на ярмарке. Там должен быть кто-то умеющий писать, и я думаю, что Темплтону тоже следовало бы поехать: может понадобиться послать кого-нибудь с поручением или в чём-то помочь.
- Я останусь здесь, - пробурчал Темплтон. - Ярмарки не представляют для меня ни малейшего интереса.
- Это потому, что ты там никогда не бывал, - заметила овца. - Ярмарка - настоящий рай для крысы. Там тебе можно будет выбежать ночью и прекрасно пообедать. На конюшне там полно овса, который рассыпают иноходцы и рысаки. На утоптанной траве валяются пакетики с остатками бутербродов и крутых яиц, с крошками, кусочками булочек и сыра. На дороге повсюду початки кукурузы, недоеденные пирожные, сладкая вата, миндаль, остатки стаканчиков с мороженым и леденцы на палочке. Для крысы везде найдется закуска: в палатках и в ларьках, и на сеновалах - на ярмарке всегда горы всякой мерзости, которой хватит для целой армии крыс.
У Темплтона засверкали глаза.
- Это правда, - спросил он, - или ты сама выдумала такую вкусную сказку? Я люблю пожить на широкую ногу, и это меня соблазняет.
- Это правда, - подтвердила овца. - Отправляйся на ярмарку, Темплтон, и ты увидишь, что действительность превосходит твои самые радужные сны. Стаканчики с прилипшей сметаной, консервные банки с кусочками тунца, промасленные бумажные кульки с тухлыми…
- Хватит! - вскричал Темплтон. - Ни слова больше - я еду!
- Порядок, - подмигнула овце Шарлотта. - А теперь не будем терять времени: Уилбура скоро погрузят в клеть, а мы с Темплтоном должны забраться в клеть прямо сейчас и спрятаться.
Темплтон не терял ни минуты: он быстро взбежал на клеть, протиснулся между планками, сгреб кучу соломы и спрятался в ней.
- А теперь я, - сказала Шарлотта.
Она выплыла на струе воздуха, выпустила нить и плавно спустилась на землю.
Потом она взобралась по боковой стенке клети и спряталась в отверстии от сучка в верхней доске.
Старая овца закивала головой.
- Ну и груз, - сказала она. - Тут, по правде, надо бы написать: "Знаменитый поросёнок Закермана и два зайца", потому что зайца превращается любой, кто едет без билета и без разрешения.
- Вот-вот-вот люди-люди идут! - закричала гусыня. - Ти-хо-ти-хо-тихо!
Во двор задним ходом въехал большой грузовик, за рулём которого сидел мистер Арабл. Лэрви и Закерман шли рядом, а Ферн и Эвери стояли в кузове, перегнувшись через борт.
- Послушай, - сказала Уилбуру старая овца. - Когда они откроют клеть и станут тебя загонять, упирайся! Нельзя просто так зайти в клеть, потому что свиньи, когда их грузят на машину, всегда упираются.
- Если я буду артачиться, я запачкаюсь, - возразил Уилбур.
- Неважно. Делай, как я говорю! Борись. Если ты войдёшь в клеть без сопротивления, мистер Закерман подумает, что тебя околдовали и побоится ехать с тобой на ярмарку.
Тут из соломы высунул голову Темплтон.
- Упирайся, если тебе охота, - сказал он, - только не забудь, что я здесь прячусь, и я совсем не хочу, чтобы ты меня зашиб, стукнул в морду, смял в лепёшку, растёр в порошок, задавил, растоптал, навесил мне фонарь, искромсал в куски и вообще оставил от меня мокрое место. В общем, следи за собой, Господин Сиятельный, когда тебя начнут запихивать.
- Успокойся, Темплтон, сказала овца. - Спрячь голову - они идут. Сияй.
Уилбур! Спрячься, Шарлотта! Гогочите, гуси!
Грузовик медленно подъехал задним ходом и остановился. Мистер Арабл выключил мотор, спустился из кабины, обошёл машину и открыл задний борт. Гуси возликовали. Миссис Арабл тоже вышла из машины, а Ферн и Эвери спрыгнули на землю. Миссис Закерман вышла из дому. Все выстроились у забора и с восхищением смотрели на Уилбура рядом с красивой зелёной клетью, и никто не догадывался, что там вместе с ним были мистер-крыс и паучиха.
- Поросёнок что надо! - сказала миссис Арабл.
- Мощный! - добавил Лэрви.
- А как он сияет! - воскликнула Ферн, вспомнив день его появления на свет.
- Да, - сказала миссис Закерман, - во всяком случае, он купаный. Молочная сыворотка хорошо отмывает.
Мистер Арабл внимательно осмотрел Уилбура.
- Да, отличный поросёнок, - согласился он. - Невозможно поверить, но он был самым маленьким среди своих братьев и сестричек. Какой окорок получится, Гомер, когда придёт время его резать!
Уилбур услышал эти слова, и сердце у него упало.
- Ах, я, кажется, сейчас рухну без чувств, - шепнул он овце, пристально смотревшей на него.
- Опустись на колени, - шепнула овца, - чтобы кровь прилила к голове.
Уилбур опустился на колени, всё его сияние померкло, а глаза закрылись.
- Смотрите, - воскликнула Ферн, - он умирает!
- Эй, глядите на меня! - завопил Эвери, вползая в клеть на четвереньках. - Я поросёнок! Я поросёнок!
Нога Эвери задела Темплтона под соломой. "Что за напасть! - подумал крыс. - Какой несносный мальчишка! И зачем только я во всё это впутался."
Гуси увидели Эвери в клетке и разгоготались громким хохотом.
- Эвери, вылезай сейчас же! - раскричалась мама, - кем ты только вырастешь!
- Поросёнком! - ответил Эвери, подбрасывая в воздух охапки соломы. - Хрю, хрю, хрю!
- Машина поехала! - закричала Ферн.